Государственно-церковные отношения на завершающем этапе войны

После завершения коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны, в 1944 году Красная Армия провела ряд стратегических операций на всем советско-германском фронте.

Так, в январе—марте 1944 года в ходе наступления советских войск на Правобережной Украине были разгромлены фашистские группировки армий “А” и “Юг”, Красная Армия вышла на государственную границу, в предгорья Карпат и на территорию Румынии. Одновременно в результате Ленинградско-Новгородской операции 1944 года было нанесено поражение группировке армий “Север”, освобождены Ленинградская область, часть Калининской, окончательно снята блокада Ленинграда. На юге весной 1944 года был освобождён Крым.

Летом 1944 года в ходе Белорусской операции советские войска разгромили группировку армий “Центр” и освободили Белоруссию, большую часть Литвы и Латвии, часть Польши. Львовско-Сандомирская операция советских войск привела к поражению группировки армий “Северная Украина” и освобождению западных областей Украины и юго-восточной части Польши. В результате Яссо-Кишиневской операции была окружена и разгромлена группировка армий “Южная Украина”, что создало благоприятные условия для победы народных восстаний против немецко-фашистских захватчиков в Румынии и Болгарии. В 1944 году началось освобождение Румынии, Польши, Болгарии, Венгрии, Югославии. Победы Советских Вооружённых Сил в 1944 году привели к разгрому всех основных группировок противника, полному освобождению советской территории от оккупантов.

В результате Восточно-Прусской, Висло-Одерской и Венской операций 1945 года были освобождены почти вся Польша, значительная часть Чехословакии, Венгрия, восточная часть Австрии.

В ходе Берлинской операции, начавшейся 16 апреля 1945 года, советские войска окружили и разбили крупную группировку противника и 2 мая овладели столицей Германии. 8 мая 1945 года вечером (9 мая по московскому времени) в пригороде Берлина Карлсхорсте был подписан Акт о безоговорочной капитуляции вооружённых сил фашистской Германии. 9 мая 1945 года стало Днем Победы. СССР сыграл решающую роль в достижении победы над немецко-фашистскими захватчиками, что предрешило исход второй мировой войны в пользу стран антигитлеровской коалиции¹⁹⁰.

¹⁹⁰См.: История второй мировой войны 1939-1945 гг. М., 1980; Уроки истории неопровержимы. М., 1964. С. 201-253.

Таким образом, третий период Великой Отечественной войны, с января 1944 года по 9 мая 1945 года, характеризуется разгромом фашистского блока, изгнанием вражеских войск с территории нашего Отечества, освобождением от оккупации стран Европы, полным крахом фашистской Германии и её безоговорочной капитуляцией.

Третий период войны был плодотворным и для государственно-церковных отношений. Советское государство углубляло сотрудничество с Русской православной церковью, устанавливало конструктивные отношения с другими религиозными организациями; Русская православная церковь расширяла свою патриотическую деятельность как внутри страны, так и на международной арене.

Советское государство стремилось, прежде всего, выполнять решения, принятые на встрече с руководством РПЦ 4—5 сентября 1943 года.

Так, 10 мая 1944 года Правительство по просьбе Московской патриархии разрешило открыть в г. Саратове богословские пастырские курсы¹⁹¹.

¹⁹¹ГА РФ. Ф. 6991, оп. 2, ед. хр. 1, д. 68, л. 37.

Продолжалась издательская деятельность РПЦ. Регулярно, раз в месяц, выходил “Журнал Московской Патриархии”, в 1944 году выпущен из печати православный церковный календарь. Поместный собор РПЦ в 1945 году счел необходимым принять решение об организации при Священном синоде издательского отдела¹⁹². Государство удовлетворило это решение Поместного собора — выделило для нужд Московской патриархии бумагу из государственных запасов, печатную технику.

¹⁹²См.: Питирим (митрополит Волоколамский, председатель Издательского отдела Московского патриархата). Приветственное слово // Богословские труды: Сб. 28. М., 1987. С. 17-18.

1944-й стал годом интенсивного открытия храмов РПЦ. Так, к октябрю было открыто 200 храмов Русской православной церкви¹⁹³. По данным Г. Карпова, в целом за 1944 год было открыто 208 храмов РПЦ, а в 1945 году — 510. Верующим, как правило, передавались те культовые здания, которые пустовали и не потеряли церковного вида. Необходимости возводить новые храмы практически не было, ибо на территории страны насчитывалось, по данным Г. Карпова, 16297 недействующих храмов, из которых 2953 пустовали, а 13344 использовались под хозяйственные нужды¹⁹⁴. Верующие получили большие возможности для удовлетворения религиозных потребностей.

¹⁹³См.: Одинцов М. И. // На пути к свободе совести. М., 1989. С. 61.

¹⁹⁴См.: Одинцов М. Хождение по мукам // Наука и религия. 1990. № 8. С. 19.

По мере освобождения ранее оккупированных территорий СССР встал вопрос о культовых зданиях, открытых там в годы оккупации. По данным священника С. Гордуна, за годы оккупации на этой территории было открыто 7547 храмов¹⁹⁵. Например, в Минске, где в 1938 году уже не было ни одной действующей церкви из 17 дореволюционных храмов и двух монастырей, в первые четыре месяца оккупации было открыто 7 церквей. В Минской епархии из дореволюционных 400 храмов в первый год немецкой оккупации возобновили свою деятельность 120. В Брянске было открыто 12 храмов, в Вязьме — 8, в Борисове — 21, в Киевской епархии, где в 1940 году оставалось только 2 церкви, в 1943 году было уже 798. В Ростовской области, где до войны была всего одна церковь, при немцах было открыто 243 храма¹⁹⁶. Для разрешения этого вопроса 1 декабря 1944 года СНК СССР принял постановление “О порядке открытия храмов и молитвенных зданий на территории, освобождённой от немецкой оккупации”. В ней органам советской власти указывалось на необходимость воздерживаться от закрытия этих культовых зданий, не препятствовать церковным советам ремонтировать культовые здания, а в случае изъятия их под общественные нужды предоставлять верующим иное помещение¹⁹⁷.

¹⁹⁵См.: Гордун С. (священник). Русская Православная Церковь при Святейших Патриархах Сергии и Алексии: Докл. на Междунар. церк. конф., посвященной 400-летию установления Патриаршества в Русской Православной Церкви, Москва, 5-8 сент. 1989. М., 1989. С. 6, 10.

¹⁹⁶См.: Гордун С. (священник). Русская Православная Церковь при Святейших Патриархах Сергии и Алексии: Докл. на Междунар. церк. конф., посвященной 400-летию установления Патриаршества в Русской Православной Церкви, Москва, 5-8 сент. 1989. М., 1989. С. 16.

¹⁹⁷ГА РФ. Ф. 6991, оп. 2, ед. хр. 1, д. 68, л. 70.

СНК СССР дополнил статью 5 Положения о порядке учёта и использования национализированного, конфискованного, выморочного и бесхозного имущества, утверждённого ещё в апреле 1943 года, пунктом “И” следующего содержания: “...предметы религиозного культа (кресты, лампады, иконы и т. д.) передаются безвозмездно религиозным общинам (приходам для использования в церкви или молитвенном доме...”¹⁹⁸.

¹⁹⁸ГА РФ. Ф. 6991, оп. 2, ед. хр. 1, д. 68, л. 48.

В 1945 году линия на углубление и расширение государственно-церковных отношений сохранилась. Так, 10 апреля 1945 года состоялась вторая встреча И. Сталина с руководством Русской православной церкви. РПЦ теперь представлял новый Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский). В кратком официальном сообщении отмечалось, что между Сталиным и Алексием “...состоялась беседа по делам Православной Церкви...”¹⁹⁹. Практически никаких подробностей не могут сообщить и церковные источники, даже такое издание, как “Русская Православная Церковь 988—1988. Очерки истории. 1917—1988 гг.”, опубликованное в 1988 году. Отсутствуют и архивные документы. Из этого следует только один вывод: решения, принятые на этой встрече, носили секретный характер и на бумаге никак не отражались. Интересно отметить, что на этот раз на встрече не присутствовал даже Председатель Совета по делам РПЦ Г. Карпов.

¹⁹⁹Правда. 1945. 11 апр.

По мнению исследователя В. Алексеева, речь в беседе И. Сталина и Патриарха Московского и всея Руси Алексия, помимо “внутрицерковных проблем”, шла прежде всего о задачах Русской православной церкви в области международных отношений²⁰⁰. В пользу этой точки зрения, на мой взгляд, свидетельствует следующее. Во-первых, близился конец войны. И. Сталин, думая о послевоенном устройстве Европы, считал возможным использовать авторитет РПЦ, её контакты с руководителями православных церквей, например Румынии, Болгарии, Югославии, для оказания влияния на них с целью установления в этих странах просоветских режимов. Во-вторых, на встрече в Кремле присутствовали именно те церковные деятели, которые имели отношение к международным делам. С церковной стороны, помимо Патриарха Алексия, это был митрополит Николай, ставший вскоре председателем Отдела внешних церковных сношений, и протопресвитер Н. Колчицкий — управляющий делами Московской патриархии²⁰¹.

²⁰⁰См.: Алексеев В. А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 348.

²⁰¹См.: Журнал Московской Патриархии. 1945. № 5. С. 25.

С государственной стороны на встрече присутствовал В. Молотов, являющийся не только заместителем Председателя СНК СССР, но и наркомом иностранных дел СССР.

Большую помощь оказало государство Русской православной церкви в подготовке и проведении такого важного мероприятия, как Поместный собор, который состоялся 31 января — 2 февраля 1945 года в Москве. На этом Поместном соборе был избран новый Патриарх Московский и всея Руси — Алексий (Симанский)²⁰².

²⁰²См.: Русская Православная Церковь 988-1988. Очерки истории. Вып. 2. М., 1988. С. 52, 55, 58.

В свою очередь Русская православная церковь в третий период Великой Отечественной войны усилила свой вклад в общую победу народа над врагами, разнообразила формы этого вклада как внутри страны, так и в международном аспекте.

Таким образом, отношения между Советским государством и Русской православной церковью на завершающем этапе войны получили дальнейшее развитие и углубление. Характерной чертой в период с начала 1944 года по май 1945 года явилось распространение государственно-церковных отношений от Русской православной церкви на все основные конфессии страны. Процесс установления контактов, начатый в 1943 году с Армяно-григорианской церковью, в условиях завершения войны перерос в систему. Результатом этого стало создание при Правительстве СССР ещё одного Совета — по делам религиозных культов²⁰³.

²⁰³Совет образован постановлением СНК СССР № 572 от 19 мая 1944 г. - ГА РФ. Ф. 6991, оп. 2, ед. хр. 1, д. 68, л. 38.

Задачей нового Совета являлось осуществление связи между Правительством СССР и руководителями религиозных объединений армяно-григорианской, старообрядческой, греческо-католической, лютеранской, католической церкви, мусульманского, иудейского, буддийского, сектантского вероисповеданий²⁰⁴. 19 ноября 1944 года СНК СССР утвердил предложения Совета по делам религиозных культов о порядке открытия молитвенных зданий различных вероисповеданий: в данном постановлении отмечалось, что вся работа по приему, учёту и предварительному рассмотрению заявлений верующих возлагается на уполномоченных Совета по делам религиозных культов. Окончательное решение по заявлениям предоставлялось Совету, который рассматривал заключения Совнаркома союзных и автономных республик, а также заключения своих уполномоченных²⁰⁵.

²⁰⁴См. ссылку в прим. 203.

²⁰⁵ГА Р Ф. Ф. 6991, оп. 2, ед. хр. 18, д. 68, л. 57-59.

19 апреля 1945 года Сталин принял архиепископа Георга Чеорекчяна, заместителя католикоса всех армян. на приёме присутствовал председатель Совета по делам религиозных культов при Совнаркоме СССР И. В. Полянский²⁰⁶. Архиепископ, по его воспоминаниям, высказал Сталину несколько просьб: о необходимости избрания католикоса и проведения Собора, об открытии духовных школ, монастырей, приходов, типографий, об издании журнала “Эчмиадзин”, о восстановлении с помощью государства святыни Армянской церкви — древнего храма Звартноц, о разрешении приезжать в Армению верующим армянам из-за рубежа, вносить пожертвования валютой и вещами Эчмиадзину, готовить для зарубежных приходов кадры духовенства²⁰⁷.

²⁰⁶См.: Правда. 1945. 20 апр.

²⁰⁷ГА РФ. Ф. 6991, оп. 4, д. 13, л. 166.

Необходимость конструктивного решения всего комплекса проблем отношения государства и Армяно-григорианской церкви, одной из самых древних на территории нашего Отечества, диктовалась следующими обстоятельствами. Во-первых, положение этой церкви в стране мало чем отличалось от положения других религиозных организаций: в результате острых конфликтов с Советской властью в послеоктябрьский период к началу Великой Отечественной войны в Армении, как и на территории других союзных республик, все епархии и большинство приходов свернули свою пастырскую деятельность. Не стало хватать кадров священнослужителей, богослужебной литературы, в Эчмиадзине были закрыты духовные школы, типография²⁰⁸. После смерти предыдущего католикоса всех армян избрание нового государством было запрещено. Во-вторых, И. Сталин и советское руководство стремилось использовать Армяно-григорианскую церковь, как и РПЦ, для переустройства послевоенного мира, тем более, что за рубежом имелась сильная армянская диаспора. Об этом же свидетельствует и речь председателя Совета по делам религиозных культов И. Полянского на Соборе Армянской церкви. Признав большой вклад Армянской церкви в деле разгрома немецко-фашистских захватчиков, Полянский заявил, что ее роль “...не может считаться законченной и в настоящее время, особенно в условиях рассеяния армянского народа по всему миру”²⁰⁹. Следует отметить, что эта речь была произнесена на Соборе, который проходил уже после окончания войны в Европе.

²⁰⁸ГА РФ. Ф. 6991, оп. 4, д. 13, л. 9.

²⁰⁹Там же. Л. 160.

Таким образом, Армяно-григорианская церковь явилась второй религиозной организацией, с руководством которой встречался Сталин, т. е. личные контакты Сталина с церковным руководством, начатые во втором периоде войны, продолжались и в третьем, и становились, следовательно, тенденцией в осуществлении нормализационной политики отношений Советского государства и церкви.

Перечисленные просьбы руководителя Армяно-григорианской церкви были выполнены. Так, в июне 1945 года был проведён Собор этой церкви, на котором был избран католикос всех армян — им стал архиепископ Георг Чеорекчян. На Собор Армянской церкви съехались 111 делегатов из СССР и 15 из зарубежных стран. В числе участников Собора были: католикос Киликии Гарагин I, Патриарх Иерусалимский Кюрег II, начальник Египетской епархии епископ Мамбре Сирунян, руководитель Европейской епархии Армянской церкви архиепископ Артавазд Сюрмелян, а также делегаты из армянских общин из Англии, Франции, США, Индии, Болгарии, Румынии, Ирана, Сирии, Ливана, Египта и других стран. Присутствовал на Соборе и делегат из Румынии архимандрит Вазген Балджян — будущий католикос-патриарх Армянской апостольской церкви Вазген I. Подчеркнутое уважение на Соборе оказывалось английскому гостю — X. Джонсону, настоятелю Кентерберийского собора, который по личному приглашению Сталина как гость Советского правительства путешествовал по стране²¹⁰.

²¹⁰См.: Правда. 1945. 18 июня.

Ещё до окончания войны, в Эчмиадзине были воссозданы духовные школы, открыта духовная академия, типография, монастырь, налажен выпуск церковного журнала. Было разрешено пользоваться материальной помощью от заграничных общин²¹¹.

²¹¹ГА РФ. Т. 6991, оп. 4, д. 13, л. 120-164.

В 1944 году активизировались отношения государства и мусульманских религиозных организаций. В дополнение к духовному управлению мусульман европейской части СССР и Сибири в этом году были образованы ещё три самостоятельных управления мусульман: Средней Азии и Казахстана (с центром в Ташкенте), Закавказья (Баку), Северного Кавказа (Буйнакск). Два новых управления мусульман — с центрами в Ташкенте и Буйнакске (ныне Махачкала) возглавили по традиции ислама суннитской ветви муфтии, а в Баку по шиитской традиции — шейх-уль-ислам. Поскольку в Азербайджане и других республиках Закавказья имелись суннитские общины, в духовном управлении мусульман Закавказья их представил муфтий, который являлся заместителем шейх-уль-ислама¹¹². Для изменений в структуре мусульманских организаций были проведены в течение 1944 года соответствующие съезды верующих-мусульман, в подготовке которых государство приняло активное участие²¹³.

²¹²ГА РФ. Ф. 6991, оп. 2, ед. хр. 1, д. 68, л. 45.

²¹³См.: Одинцов М. И. // На пути к свободе совести. М., 1989. С. 61.

В третьем периоде войны Советское государство способствовало деятельности и других религиозных организаций, в особенности — евангельских христиан и баптистов. Это объясняется, прежде всего, патриотической позицией, которую заняли руководители этих религиозных братств сразу же после их освобождения из мест заключения в 1942 году. Патриотическая позиция Временного Совета евангельских христиан и баптистов была изложена в “Письме по военному вопросу”, изданном с помощью государства в 1942 году²¹⁴. Здесь же сказывалась и общая линия государства на нормализацию отношений с религиозными объединениями, и интенсификация этого процесса в исследуемый период, и то, что руководящие центры евангельских христиан и баптистов в мировом масштабе находились за рубежом, поэтому советское руководство стремилось использовать этот фактор для более выгодного политического представления СССР на международной арене.

²¹⁴См.: Архив ВСЕХБ (Теперь - Всероссийский Совет). Папка № 1/1. Д. 12/16.

Государство оказало значительную материальную и организационную помощь Временному Совету евангельских христиан и баптистов в подготовке и проведении Всесоюзного совещания этих религиозных братств, которое состоялось в Москве с 25 по 29 октября 1944 года²¹⁵. В связи с этим событием в “Известиях” была помещена информация ТАСС: “С 25 по 29 октября сего года в Москве состоялось совещание представителей религиозных объединений евангелистских христиан и баптистов. В совещании участвовало 45 делегаций от общин Москвы, Ленинграда, Украины, Белоруссии, Кавказа, Сибири, Поволжья, Крыма, Казахстана.

²¹⁵Там же.

Было принято решение о создании объединённого Союза евангелистских христиан и баптистов с Всесоюзным Советом, как руководящим органом, с пребыванием его в городе Москве”²¹⁶. Государство разрешило Всесоюзному Совету ЕХБ выпуск периодического печатного органа — журнала “Братский вестник”, который начал выходить в 1945 году тиражом 3000 экземпляров, а также оказало помощь в устройстве баптистерия (бассейн для крещения взрослых) в помещении бывшей Реформатской церкви²¹⁷.

²¹⁶Известия. 1944. 10 нояб.

²¹⁷Архив ВСЕХБ. Папка 1/1. Д. 12/16.

Исследование показывает, что в третьем периоде Великой Отечественной войны процесс нормализации перерос рамки государственно-православных отношений и распространился на все основные религиозные организации страны. В этом аспекте можно говорить о процессе всеобщей нормализации государственно-церковных отношений, придании этим отношениям цивилизованного характера, что способствовало более успешному использованию объединённых усилий для разгрома немецко-фашистских захватчиков.

Тем не менее, процесс нормализации государственно-церковных отношений во время войны в целом, и в третьем её периоде особенно, не обошёлся без политических просчётов, ошибок со стороны Советского государства.

Так, созданные в 1943—1944 гг. Советы по религиозным вопросам при правительствах СССР и Армянской ССР выполняли не только функции связи между церковным руководством и правительствами, но и функции весьма жёсткого контроля за деятельностью церквей — были своего рода “оком государевым”²¹⁸. В этом легко убедиться, познакомившись с месячными планами работы, например Совета по делам РПЦ, и перепиской, которую вело руководство ВСЕХБ с Советом по делам религиозных культов.

²¹⁸Такое сравнение использует церковный исследователь священник С. Гордун в докладе "Русская Православная Церковь при Святейших Патриархах Сергии и Алексии". М., 1989. С. 5.

В плане работы Совета по делам РПЦ на февраль 1944 года, например, записано: подготовить проект Устава Русской православной церкви²¹⁹, а в плане работы на март поставлена следующая задача: обеспечить контроль по выпуску мартовского номера “Журнала Московской Патриархии”²²⁰. Подобных пунктов в планах работы обоих Советов при СНК СССР много: государство строго следило за тем, что и как делала церковь, чётко руководило этой деятельностью, разрабатывало для церкви её же руководящие документы, государственные органы, коими были Советы по делам РПЦ и культов, осуществляли на практике такую связь между церковью и правительством, как будто церковь не была отделена от государства, а являлась по меньшей мере каким-то отделом самих Советов, которыми руководили бывшие работники НКВД²²¹. Именно НКВД ещё в 1930 году было поручено разрабатывать различные инструкции, касавшиеся жизни и деятельности церкви²²². Поэтому и неудивительна такая преемственность.

²¹⁹ГА РФ. Ф. 6991, оп. 2, д. 32, л. 56.

²²⁰Там же. Л. 58.

²²¹ГА РФ. Ф. Р-5263, оп. 1, д. 1, л. 3.

²²²Там же. Л. 4-10.

За иерархами РПЦ, в том числе и за Патриархом, была установлена слежка, Московская патриархия не имела права без разрешения власти назначать или перемещать епископов РПЦ.

Вмешательство во внутренние дела религиозных организаций, мелочная опека церквей, руководство ими было характерно и для Совета по делам культов при СНК СССР. Так, например, переписка ВСЕХБ с Советом по делам религиозных культов в 1944—1945 гг. свидетельствует, что каждый шаг ВСЕХБ контролировался этим органом²²³.

²²³Архив ВСЕХБ. Дело 12/16. 1944-1945 гг.

Церковный историк Л. Регельсон по этому вопросу пишет: “Церковью практически самовластно распоряжались полномочные Совета по делам религий, они вмешивались во все мелочи церковной жизни, стараясь не упорядочить её, а нанести ей как можно больше вреда...”²²⁴. Автор не согласен с категоричностью утверждения Л. Регельсона, но согласен в главном: процесс нормализации государственно-церковных отношений носил не только конструктивный, но и деструктивный характер — пользуясь установившейся нормализацией, государство вмешивалось во внутренние дела церкви и руководило ею, что недопустимо в обществе, где церковь формально отделена от государства.

²²⁴Регельсон Л. Трагедия Русской Церкви. 1917-1945. Париж, 1977. С. 19. По предложению В. Молотова, уполномоченные Совета по делам РПЦ на местах назначались из "чекистов". Их подбором занимались обкомы партии.

К началу 1944 года Совет по делам РПЦ проанализировал практику организации контроля за соблюдением законодательства 1929 года о культах в союзных республиках, действенность республиканских законодательных актов по данному вопросу, практику изменившихся государственно-церковных отношений с начала войны и принял решение о необходимости разработки нового союзного законодательства о культах. В январе 1944 года проект закона “О положении церкви в СССР” был обсуждён Советом по делам РПЦ и представлен на рассмотрение в правительство. Однако такой закон принят не был²²⁵. Полагаю, это произошло потому, что проект предусматривал некоторую самостоятельность церквей, предоставлял им больше юридических прав. Государство в условиях культа личности Сталина не могло согласиться с тем, чтобы всем религиозным организациям были предоставлены права юридических лиц, не могло допустить определённые формы социальной активности церкви как внутри страны, так и за рубежом, самостоятельное решение церковью вопросов, связанных с открытием духовных учебных заведений и т. д²²⁶.

²²⁵См.: Одинцов М. Ещё одна попытка... // Наука и религия. 1990. № 2. С. 5. Тем не менее, в августе 1945 г. СНК СССР предоставил религиозным обществам права юридического лица в части аренды, строительства и покупки транспортных средств. ГА РФ. Ф. 6991, оп. 2, д. 2, л. 5.

²²⁶Текст проекта закона см.: Наука и религия. 1990. № 2. С. 4.

Справедливости ради следует отметить, что Совет по делам РПЦ на практике был далеко не самостоятельным: его даже в мелочах опекало Правительство СССР. Об этом свидетельствует, например, факт преподнесения Патриарху Сергию подарка в день его рождения. Подарок был дан от имени Совета “согласно Ваших (Молотова. — И. Ш.) указаний”.

Процесс нормализации государственно-церковных отношений охватил далеко не все существовавшие в годы войны в СССР вероисповедания, по-разному проявлялся в союзных республиках. Об этом свидетельствуют следующие факты.

Исследователь А. Бегматов пишет, что в 1944 — первой половине 1945 года православных храмов в республиках Средней Азии открывалось больше, чем мечетей, которых, как и в довоенное время, насчитывалось 2—3 на область²²⁷.

²²⁷См.: Бегматов А. С чем у нас боролись // Наука и религия. 1990. № 11. С. 12.

Более драматична судьба греко-католической (униатской) церкви в Западной Украине. В декабре 1944 года в Москве, в Совете по делам религиозных культов, была принята делегация греко-католической церкви во главе с архимандритом К. Шептицким. В письмах на имя Сталина и Правительства СССР, переданных председателю Совета по делам религиозных культов, излагалась просьба об урегулировании отношений между государством и униатской церковью, ставился вопрос о том, чтобы со стороны государства не чинились преграды деятельности этой церкви, монастырей и учебных духовных заведений, изданию религиозной литературы. Руководство Совета, заручившись предварительно согласием В. Молотова и Н. Хрущева, в ответе указало, что перед советским законом все религии равны²²⁹ и все религиозные организации действуют в рамках существующего в стране законодательства о культах. Поэтому никаких препятствий со стороны государства не будет и в отношении греко-католической церкви²³⁰.

²²⁸Коллекция ГА РФ.

²²⁹В постановлении СНК СССР № 572 от 19 мая 1944 г. "Об организации Совета по делам религиозных культов" упоминалось и "греческо-католическое" вероисповедание. ГА РФ. Ф. 6991, оп. 2, д. 1, л. 38.

²³⁰См.: Одинцов М. Хождение по мукам // Наука и религия. 1990. № 8. С. 20.

Тем не менее, уже в марте 1945 года отношение к греко-католичеству начинает меняться. Униатская церковь стала рассматриваться как “агент” Ватикана. Ватикан же характеризовался как “защитник фашизма”, хотя ЦК партии был информирован о действительном поведении Ватикана в годы войны. Так, в архивном деле Е. Ярославского хранятся скрупулезно собранные все, даже в несколько строк, информации о поведении Ватикана в это время. В частности, хранится и сообщение ТАСС от 4 января 1943 года о том, что “Ватикан летом 1941 года отказался присоединиться к крестовому походу против большевизма”²³¹. Не смотря ни на что Советское государство видело в начавшемся было диалоге с униатской церковью прямую угрозу распространению православия в Западной Украине. Для изменения отношения к этой церкви у Советского государства были и довольно веские политические причины. К концу войны стала известна неблаговидная роль руководства этой конфессии в борьбе против СССР и украинского народа.

²³¹РЦХИДНИ. Ф. 89, оп. 4, д. 175, л. 1.

Так, накануне нападения на СССР гитлеровцы на базе Нойхаммер в Германии сформировали батальон из украинских националистов “Нахтигаль”, в котором униатским капелланом стал кандидат в профессора Львовской духовной академии И. Гриньох. Вместе с передовыми частями вермахта на территорию СССР ворвались и формирования украинских националистов, в том числе и “Нахтигаль”. Вместе с гитлеровцами они творили разбой и зверства. Глава униатской церкви А. Шептицкий по-отечески благословил убийц на кровавые дела. Руководство униатской церкви принимало активное участие в формировании дивизии СС “Галичина”²³².

²³²См.: Мигович И. И. Преступный альянс. М., 1985; Дмитрук К. Е. Свастика на сутанах. М., 1976, его же: С крестом и трезубцем. М., 1980 и др.

Исходя из этих посылок и строился советским руководством план противодействия “гегемонистским” устремлениям римско-католической церкви и искоренения её влияния в СССР. Этот план был изложен Г. Карповым И. Сталину 15 марта 1945 года. На нём рукой Сталина написано “Согласен”. Именно это решение и стало основанием для последующей противоуниатской деятельности. Суть плана сводилась к двум основным положениям: во-первых, всячески ограничить деятельность униатской церкви, во-вторых, снять всяческие ограничения с деятельности в Западной Украине Русской православной церкви. Этот документ свидетельствует о прямом вмешательстве государства в дела церкви, о подталкивании церкви к политической деятельности, о предоставлении одной церкви преимуществ, о попытке столкнуть церкви в противоборстве. В то же время Русская православная церковь не оказывала сопротивления столь явным политическим методам руководства ею со стороны советского государства.

Судьба униатской церкви была решена на так называемом Соборе униатских священнослужителей во Львове в 1946 году. Вот как об этом Соборе говорил Патриарх Московский и всея Руси Алексий II: “Этот Собор проходил при сильном давлении сталинской администрации... Сегодняшняя религиозная жизнь на Украине тоже не свободна от внешнего, политического давления. Вопрос о будущем унии на Западной Украине может решить Собор, который был бы именно церковным, а не политическим собранием, и который не был бы лишь повторением Львовского Собора со знаком “минус””²³³. Так политически близорукие решения советского руководства при молчаливом согласии руководства РПЦ привели к созданию проблемы, которая явилась основной причиной кризиса церкви на Украине в начале 90-х годов. Главная ошибка советского и церковного руководства РПЦ состояла в том, что в 1945 году они решали только политическую сторону проблемы, религиозная сторона не учитывалась, т. е. интересы многих тысяч верующих людей просто игнорировались, причём теми же репрессивными методами, как это делалось в довоенное время.

²³³Известия. 1991. 11 июня.

Таким же волевым порядком была решена судьба обновленческого движения в православии. Г. Карпов и В. Молотов посчитали, что в условиях, когда признана политическая целесообразность организационного и материального укрепления РПЦ, излишне существование внутреннего противовеса ей — хотя бы и такого маломощного, каким было в те годы обновленчество. Предлагалось не препятствовать распаду обновленческой церкви и переходу обновленческого духовенства и приходов в патриаршую церковь. С этим предложением они обратились к И. Сталину, который наложил резолюцию: “Правильно”. После этого обновленчество стало разваливаться на глазах, а со смертью лидера этой ветви РПЦ А. В. Введенского в 1946 году перестало существовать как церковная организация²³⁴. Не менее драматична судьба католической церкви. Так, например, в Литве сразу же после освобождения её от немецкой оккупации, закрывались костелы, молитвенные дома, часовни, сокращалось количество католических семинарий²³⁵.

²³⁴См.: Левитин А., Шавров В. Очерки по истории русской церковной смуты. Швейцария, 1977.

²³⁵См.: На пути к свободе совести. М., 1989. С. 378-401.

Таким образом, государственной церковной политике на завершающем этапе войны не доставало последовательности и научности, нередко её определяли конъюнктурные соображения, волюнтаризм, личные амбиции, политиканство. В этой политике появились рецидивы довоенных методов антирелигиозной борьбы.

Далеко не всё благополучно было и с открытием культовых зданий. в 1946 году Г. Г. Карпов заявил, что в СССР функционируют 22 тысячи православных церквей и молитвенных домов, однако это не соответствовало действительности²³⁶. Согласно архивным данным, на 1 апреля 1946 года в СССР было 10544 действующих православных храма²³⁷. В связи с этим интересно отметить свидетельство протоиерея А. Сергиенко из Западноевропейского экзархата, прибывшего в СССР в 1947 году. Он утверждал, что по словам ответственного работника Совета по делам РПЦ в СССР насчитывается 25500 храмов Православной церкви²³⁸, т. е. за один год количество православных храмов увеличилось в 2,5 раза. На 1 января 1946 года в стране действовало следующее количество культовых зданий: у мусульман — 135, у иудеев — 75, у буддистов — 238, у католиков — 1671, у греко-католиков — 2290, у лютеран — 446, у Армянской церкви — 30, у сектантских организаций — 1718, у Грузинской православной церкви — 40²³⁹. Общее количество действующих культовых зданий всех вероисповеданий на 1 апреля 1946 года было 17187²⁴⁰, что почти на 5000 меньше числа, приведенного Г. Карповым. Больше того, заслуга открытия значительной части этих культовых зданий в годы войны не принадлежала советской власти. Так, на территории, подвергшейся немецкой оккупации, оккупационными властями было открыто 7547 только православных храма, в 1946 году к РПЦ присоединили 2941 униатский храм²⁴¹. Что касается сделанного советской властью, в 1945 году, например, было открыто всего 52 мечети, 16 синагог, один буддийский дацан, 8 храмов Армянской церкви, 66 молитвенных домов различных сектантских организаций²⁴². Как видно, не так уж и много.

²³⁶См.: Карпов Г. Г. О русской Православной Церкви в Советском Союзе. М., 1946. С. 4.

²³⁷ГА РФ. Ф. 6991, оп. 4, д. 180, л. 22.

²³⁸См.: Сергиенко А. О положении церкви в России. Париж, 1947. С. 8.

²³⁹См.: Гордун С. (священник). Русская Православная Церковь при Святейших Патриархах Сергии и Алексии. М., 1989. С. 16.

²⁴⁰ГА РФ. Ф. 6991, оп. 4, д. 194, л. 1.

²⁴¹Там же. Д. 180, л. 22.

²⁴²Там же. Д. 194, л. 1.

Об истинном положении дел в этой сфере свидетельствует докладная записка Г. Карпова от 5 октября 1944 года, направленная В. Молотову с грифом “Совершенно секретно”. Всего за время оккупации было открыто 73,3 % церквей от дореволюционного их количества. Предложения Г. Карпова сводились к следующему: разрешить открывать 2—3 церкви на район, переоборудование недействующих церковных зданий не разрешать, ремонт церковных зданий осуществлять за счёт средств РПЦ, строительство новых молитвенных зданий не разрешать.

Данная докладная записка свидетельствует, что по мере приближения победы государство могло позволить себе не выполнять в полном объеме взятые на себя обязательства. Политика ограничения, как качественная черта всей политики нормализации, особенно проявилась на завершающем этапе войны.

Имеются архивные свидетельства того, что нормальный процесс образования новых приходских общин и открытия культовых зданий тормозился постановлением СНК СССР № 1325 от 28 ноября 1943 года о порядке открытия православных храмов. Данное постановление предоставляло местным властям лишь право отклонять ходатайства верующих, удовлетворять же их мог только Совнарком СССР, который наблюдал за тем, чтобы их количество не превышало определённый уровень. Так, например, в Казахстане за первый квартал 1945 года было возбуждено верующими 21 ходатайство об открытии церквей, а удовлетворены были лишь 4 ходатайства. В Горьковской области, например, за 1943—1944 гг. уполномоченный Совета по делам РПЦ получил 212 первичных заявлений об открытии храмов, из них 70 были возвращены верующим как “составленные с нарушением установленного порядка”. Облисполкомом были рассмотрены 137 заявлений, из них по 123 приняты решения об отклонении, по 14 даны заключения о возможности удовлетворения ходатайств верующих, а остальные 5 заявлений к началу 1945 года ещё не были рассмотрены. При этом в Горьковской области было всего лишь 22 действующих храма, недействующих же — 1101, из которых было переоборудовано 644 здания, сломано 49, не переоборудовано 408 (из них занято 221)²⁴³.

²⁴³См.: Гордун С. (священник). Русская Православная Церковь при Святейших Патриархах Сергии и Алексии. М., 1989. С. 15.

Таким образом, процесс открытия культовых зданий на практике тормозился, что можно объяснить только одним — проявлением довоенных методов в отношении государства к церкви. Сущность этих методов чётко изложил В. Молотов в беседе с Г. Карповым в октябре 1943 года: “...открывать церкви в некоторых местах придется, но нужно будет сдерживать ” (подчеркнуто мной. — И. Ш.).

В третьем периоде войны имело место преследование представителей отдельных вероисповеданий. Так, в одной из докладных записок НКВД от 15 января 1945 года отмечалось, что в августе 1944 года из Орловской, Воронежской, Рязанской областей в Сибирь были переселены 433 семьи (1448 человек) активных членов секты “истинно-православных христиан” (ИПХ). В докладной записке указывалось на то, что “в колхозы они не вступают, законов — не признают”. Так, в Михайловском районе Тюменской области из 167 работают 8 человек. В связи с таким поведением требовалось принятие “необходимых мер по привлечению их к общественно-полезному труду”²⁴⁴. И такие “необходимые меры” были предложены: “снять со снабжения всех трудоспособных спецпоселенцев, отказывающихся от работы, привлечь к уголовной ответственности за тунеядство, направить стариков и детей в инвалидные дома”²⁴⁵. Принятые меры привели к определённому результату: на октябрь 1946 года из 1448 человек секты ИПХ в живых осталось 1212 человек²⁴⁶. Борьба с последователями секты ИПХ в нашей стране велась давно. Эта секта расценивалась властью как “контрреволюционная группировка, созданная реакционным православным духовенством для борьбы с Советской властью под прикрытием религии”²⁴⁷. Вся беда ИПХ заключалась в том, что они не поддерживали декларацию митрополита Сергия 1927 года о лояльности к Советской власти. Большинство верующих в ИПХ своим архиереем считало епископа Афанасия (Сахарова). К 1945 году ИПХ фактически прекратили своё существование. С одной стороны, почти всё их духовенство было разыскано и арестовано, с другой — после Поместного собора РПЦ в январе 1945 года и избрания патриарха Алексия (Симанского) епископ Афанасий разослал верующим письмо, в котором признавал законность нового первоиерарха и призывал к воссоединению с патриаршей церковью. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II по этому поводу писал: “Я считаю, что путь епископа Афанасия и путь митрополита Сергия — это два пути подвига...” ²⁴⁸К этим словам хочется прибавить, что подвиг ИПХ, т. н. Катакомбной церкви, как раз и состоял в том, что эта религиозная организация была одной из немногих в русском православии, которая в самые трудные времена для нашего Отечества — в годы культа личности Сталина — не боялась говорить правду о беззакониях власти.

²⁴⁴Бугай Н. Ф. "Погружены в эшелоны и отправлены к местам поселений..." (Л. Берия - И. Сталину) // История СССР. 1991. № 1. С. 155.

²⁴⁵Там же.

²⁴⁶Там же. С. 157.

²⁴⁷Совершенно секретно. 1991. № 7. С. 5.

²⁴⁸Там же.

Не менее трагична судьба и членов религиозной секты “Свидетели бога Иеговы”, выселенных из Прибалтики, Молдавии, западных областей Украины в количестве 9363 человек²⁴⁹, а также католиков и некоторых других вероисповеданий²⁵⁰. Всё это свидетельствует о том, что государство не до конца было последовательно в своем курсе на нормализацию государственно-церковных отношений.

²⁴⁹См.: Земсков В. Н. Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные // История СССР. 1991. № 5. С. 155.

²⁵⁰См.: Там же. С. 163.

Допускались политические ошибки в отношении верующих солдат в действующей армии. Об этом свидетельствуют многочисленные политдонесения, справки фронтовых политорганов, а также запасных частей. Так, в одном из таких документов отмечалось, что в частях было допущено много случаев вульгаризации и извращений в политико-воспитательной работе с новым пополнением, особенно в отношении “преодоления религиозных предрассудков у сектантов”. Вместо терпеливой воспитательной работы с бойцами отдельные политработники и командиры проявляли административную ретивость: уговаривали упорствующих сектантов, чтобы они взяли оружие, хотя стрелять из него для них, якобы, не обязательно. Другие же офицеры и сержанты пытались “насилием и рукоприкладством заставить их взять и изучить оружие. То же в отношении молитвенников”. “Кроме отрицательного отношения, это ни к чему не привело”²⁵¹, — делается справедливый вывод в конце документа. Примеров насилия, применяемого к верующим красноармейцам, было много. Вот некоторые из них²⁵². В одной части “сержанты силой повесили на 4-х сектантов оружие и не давали его снимать”, в другой части “евангелисту-бойцу одели ручной пулемет на ремень”. Когда боец его сбросил, то сержант “ударил бойца по лицу и уже привязал пулемет к нему ремнем. Ему помогали старшина и командир взвода (офицер). Последний заявил при этом: “Если одного пулемета мало, надо повесить ему для равновесия другой”. В 383-м запасном стрелковом полку “во время работы подразделения в лесу младшие командиры инсценировали расстрел 4-х евангелистов за отказ взять оружие: когда их раздетых повели из штаба по лесу на глазах у работающих бойцов, то последним для их же устрашения объяснили, за что решили расстрелять 4-х бойцов”. Все эти примеры из частей, дислоцируемых на территории Белоруссии. А вот примеры из войск Орловского военного округа: в 101 полку “отрыли учебный окоп на кладбище среди могил”, в 375 полку “изготовили мишени в виде церкви с крестом”. Только в пяти соединениях Московского военного округа в июле 1944 года органами контрразведки “Смерш” были арестованы “враждебные советской власти элементы” в количестве 356 человек, среди которых — 118 верующих, не принявших военную присягу²⁵³. В частях Харьковского военного округа имели место не только аресты, но и осуждение верующих бойцов военным трибуналом. Так, 10 верующих воинов 364-го полка были приговорены к 8—10 годам заключения²⁵⁴.

²⁵¹ЦАМО РФ. Ф. 32, оп. 11302, д. 223, л. 193-194.

²⁵²Там же. Л. 195.

²⁵³ЦАМО РФ. Ф. 32, оп. 11302, д. 223, л. 388.

²⁵⁴Там же. Л. 39.

Весной 1944 года, будучи уже на Волыни, капитан Коряков заказал в местной церкви панихиду по скончавшемуся за несколько дней перед тем Патриарху Сергию. За это он был отстранён от своих обязанностей²⁵⁵.

²⁵⁵См.: Коряков М. Фронтовой дневник // Знамя. 1992. № 5. С. 171.

В работе уже отмечалось, что Армянская церковь была, по сути второй церковью, с которой государство в годы войны нормализовало отношения. Тем не менее, в докладной записке “О состоянии партийно-политической работы в частях Закавказского фронта” указывалось, что Духовный центр Армянской церкви в Варгашапате является “неблагоприятным фактором, который требует усиления работы политорганов” только на том основании, что “имеют место факты посещения богослужения военнослужащими и даже коммунистами”²⁵⁶.

²⁵⁶ЦАМО РФ. Ф. 32, оп. 11302, д. 193, л. 131.

Непримиримая борьба в армии велась и с религиозной литературой. Так, в частях Северо-Кавказского военного округа, например, командиры приказывали “немедленно сдать молитвенники и Евангелия)”, а в 9-м стрелковом полку политработник приказал сержантам во время сна бойцов выкрасть у них 65 Евангелий. Этот политработник объяснил свой поступок так: “А что мне оставалось делать. Мне сказали: будут Евангелии у бойцов — будем исключать из партии, наломаете дров — также исключим из партии. Ну, я и сделал потихоньку, чтобы никто не знал”²⁵⁷.

²⁵⁷Там же. Л. 194.

Во время Великой Отечественной войны в РПЦ дважды избирали Патриарха Московского и всея Руси. Как уже отмечалось, государство имело самое непосредственное отношение к этому процессу, больше того, оно руководило этим процессом, нарушая тем самым выработанную Поместным собором 1918 года процедуру избрания Патриарха. Если на Соборе епископов 8 сентября 1943 года митрополит Сергий был избран Патриархом “единогласно” без альтернативных кандидатур и это избрание не вызывало возражения среди епископства РПЦ, то избрание нового Патриарха Московского и всея Руси в начале 1945 года не было столь “единодушным”.

По предложению руководства Совета по делам РПЦ, на состоявшемся 21—23 ноября 1944 года в Москве Соборе епископов Московского Патриархата был определён порядок избрания Патриарха. При обсуждении этого вопроса архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий) напомнил собравшимся постановление Поместного собора РПЦ 1917—1918 гг. о том, что Патриарх должен избираться тайным голосованием из нескольких кандидатов. Однако, “это предложение архиепископа Луки не встретило поддержки”²⁵⁸. Тогда архиепископ Лука заявил, что предстоящие выборы считает незаконными, и поэтому будет голосовать против единственного и потому навязанного Собору кандидата²⁵⁹. Однако выполнить свою волю архиепископ Лука не смог. На состоявшийся 31 января — 2 февраля 1945 года Поместный собор он не попал — за два дня до того во время всенощной почувствовал вдруг сильные боли.

²⁵⁸Гордун С. (священник). Русская Православная Церковь при Святейших Патриархах Сергии и Алексии. М., 1989. С. 10.

²⁵⁹См.: Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж, 1979. С. 398.

Исследователь М. Поповский пишет: “Едва успел добраться (архиепископ Лука. — И. Ш.) до квартиры, как неизвестно кем вызванный, примчался уполномоченный (уполномоченный по делам РПЦ. — И. Ш.) с двумя врачами. Медики развили бурную деятельность: диагностировали тяжёлое отравление, уложили больного в постель и, находясь при нём круглосуточно, так и не дали Луке выехать в Москву”²⁶⁰. Зная сегодня многое о способах и методах, которые применялись в те времена НКВД и МГБ, можно с большой долей уверенности утверждать: срыв поездки архиепископа Луки на Собор был делом этих органов — противоборство архиепископа Луки и Собора для Совета по делам РПЦ, Советского государства, было крайне нежелательно.

²⁶⁰См.: Поповский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж, 1979. С. 398.

На Поместном соборе РПЦ 1945 года было принято положение об управлении Русской православной церковью, составленное при участии члена Совета по делам РПЦ при СНК СССР К. А. Зайцева и затем утверждённое постановлением Советского Правительства № 162 от 28 января 1945 года²⁶¹. Эти действия Совета по делам РПЦ и СНК СССР свидетельствуют о прямом вмешательстве государства во внутрицерковные дела и стремлении его к прямому руководству церковью. Принятие данного документа не вызывало “ни единого возражения, — по словам церковного руководства, — настолько тщательно он был продуман в своих канонических (выделено мной. — И. Ш.) и практических деталях”²⁶². Данное положение регламентировало жизнь и деятельность РПЦ²⁶³. При всех его положительных сторонах, данный документ имел существенные недостатки: в положении ничего не говорилось о подотчётности Патриарха Собору епископов, в то время как определения Поместного собора 1917—1918 гг. предполагали создание особых органов контроля за патриаршим управлением. Положение даже приблизительно не очерчивало круг вопросов, которые Патриарх был обязан согласовывать с Советом по делам РПЦ, что давало возможность данному Совету, как полномочному государственному органу, неограниченного контроля не только за деятельностью Патриарха, но и церкви в целом. Следовательно, государство санкционировало централизацию церкви для того, чтобы упростить механизм осуществления контроля над нею и руководства ею.

²⁶¹Гордун С. (священник). Русская Православная Церковь при Святейших Патриархах Сергии и Алексии. М., 1989. С. 11.

²⁶²Патриарх Сергий и его духовное наследство. Изд-во Моск. патриархии. М., 1947. С. 324.

²⁶³См.: Положение об управлении Русской Православной Церкви. Изд-во Моск. патриархии. М., 1945. С. 11.

Анализ всего комплекса государственно-церковных отношений в третьем периоде Великой Отечественной войны приводит к следующим выводам.

Во-первых, дальнейшее развитие и углубление отношений между государством и Русской православной церковью, нормализация отношений государства со всеми основными религиозными организациями страны качественно отличают эавершающий этап войны от второго её периода. Это позволяет считать время с начала 1944 года до 9 мая 1945 года третьим периодом государственно-церковных отношений.

Во-вторых, дальнейшее развитие и углубление взаимоотношений между государством и РПЦ можно характеризовать как интенсификацию всего процесса нормализации государственно-церковных отношений.

В-третьих, негативные проявления в государственно-церковных отношениях можно квалифицировать как политические ошибки, просчёты и преступления. Государство стремилось к установлению контроля над церковью, к руководству ею с целью максимального использования церковного потенциала для достижения победы над врагом Отечества. Негативные проявления в отношении верующих красноармейцев сектантского толка явились следствием идеологизированного подхода к религиозности советских людей. Этого можно было бы избежать, если бы, с одной стороны, церковь не была пассивна к судьбе верующих, и, с другой стороны, если бы государство проявило политическое благоразумие в отношении верующих красноармейцев. Это благоразумие могло проявиться в следующем: государство могло принять соответствующий закон о замене одной службы другой для верующих, как это было сделано в годы гражданской войны.

Краткие выводы

Анализ исторической практики и документов свидетельствует, что основные условия и причины коренного изменения отношений между Советским государством и церковью в исследуемый период зависели от обстоятельств внешнего и внутреннего характера, изменившихся в связи с развязанной фашистской Германией войной против Советского Союза. Военно-политический и экономический трагизм, в котором оказались страна, народ, Вооружённые Силы, настоятельно требовал от И. Сталина, Коммунистической партии, Советского государства коренной перестройки всего уклада жизни и деятельности советского общества, в том числе и конструктивного решения проблемы государственно-церковных отношений. Великая Отечественная война, таким образом, явилась решающим условием изменения отношения Советского государства к религии и церкви.

Конкретными причинами коренного изменения характера государственно-церковных отношений в новых условиях явились: патриотическая позиция Русской православной церкви, других религиозных организаций страны; церковная политика гитлеровского руководства на оккупированных советских территориях, направленная на использование церкви против Советского государства; стремление использовать возможности союзников по антигитлеровской коалиции для оказания материальной и военной помощи СССР, открытия второго фронта в Европе; стремление использовать Тегеранскую встречу руководителей ведущих стран антигитлеровской коалиции для ускорения открытия второго фронта в Европе; политическая воля И. Сталина.

Анализ показывает, что с началом войны начинается новая политика государства в отношении религии, церкви и верующих. Сущность её можно определить как нормализацию отношений с церковью, т. е. создание таких норм, которые способствовали возрождению церкви, религиозной церковной деятельности, направленной как на удовлетворение духовных потребностей верующих, так и на патриотическое служение делу общей борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

В политике нормализации государственно-церковных отношений в военные годы автор выделяет три периода:

1. 22 июня 1941 года — начало ноября 1942 года. Этот период характеризуется тем, что государство постепенно формировало у населения, воинов новое восприятие церкви, которая однозначно заняла патриотическую позицию по отношению к Отечеству, на которое напала фашистская Германия. Государство осуществляло свои отношения с церковью фактически, не придавая им юридического характера.

Закончился первый период 2 ноября 1942 года. В этот день вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР, которым создавалась Государственная комиссия по расследованию фашистских злодеяний. Членом этой Государственной комиссии был назначен митрополит Николай. Следовательно, 2 ноября можно считать днем официального начала процесса нормализации государственно-церковных отношений.

Таким образом, первый период в деле нормализации отношений между Советским государством и Русской православной церковью можно назвать подготовительным.

2. 2 ноября 1942 года — 1943 год. Этот период состоит из двух этапов. Первый этап — с конца 1942 года до сентября 1943 года можно назвать этапом становления собственно взаимоотношений между Советским государством и Русской православной церковью. Начинается процесс сотрудничества государства и церкви в деле борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Второй этап — с 4 сентября 1943 года до конца 1943 года можно назвать этапом создания новой политико-правовой основы отношений между Советским государством и РПЦ.

Сущность второго периода можно определить как коренное изменение отношений между Советским государством и Русской православной церковью, т. е. государством были созданы такие политико-правовые основы взаимного сотрудничества, которые означали невозможность возврата к довоенным методам борьбы с церковью, необратимость укрепления взаимоотношений в деле общей борьбы против общего врага — германского фашизма.

3. начало 1944 года — 9 мая 1945 года. Этот период характеризуется дальнейшим расширением и углублением взаимного сотрудничества между государством и РПЦ, установлением конструктивных отношений государства со всеми основными религиозными организациями страны, а также проявлением некоторых негативных тенденций в государственно-церковных отношениях. Следовательно, третий период можно назвать периодом интенсификации всей политики нормализации отношений между Советским государством и церковью, направленной на максимальное использование государством нравственно-патриотического потенциала церкви для достижения победы над немецко-фашистскими захватчиками.

Тем не менее, в отношениях государства и церкви имели место негативные тенденции. Они проявлялись повсеместно, допускались как представителями высшего эшелона государственной власти, так и на местах, а также в действующей армии и запасных воинских формированиях, целенаправленно и сознательно. Это позволяет оценивать данные тенденции не только как ошибки и просчёты, но и как преступления.

Новая политика Советского государства в отношении религии и церкви, проводимая в военные годы, способствовала успешному осуществлению патриотической деятельности Русской православной церкви.

Патриотическая деятельность РПЦ во время Великой Отечественной войны 1941—1945 годов — явление во многом уникальное. Прежде всего потому, что Советское государство в довоенный период сделало почти всё возможное для того, чтобы не рассчитывать на такое поведение церкви в возможной войне. Поэтому патриотическая позиция, занятая руководством Русской православной церкви в первый же день войны, была неожиданной для самого государства. Патриотизм русского православия в военный период уникален своей последовательностью, многообразием и размахом. Советское государство во время великой войны и столь же великой народной трагедии ощущало силу и влияние веры русского православия, её исторически-традиционную непреклонность и патриотизм, без которых в смертельной борьбе с врагом было бы не обойтись.