К портрету Жанны Самари

Луна,

полусон,

полуночье

не лучшие

мысли

таят,

что все

не такие,

как хочется,

и,

в первую очередь, –

я.

И как бы ни лезла из кожи,–

не та!

Только ты посмотри:

я чёлочкой

всё же

похожа

на ту –

Ренуар. «Самари»!

Я только глядела

печальней

да выросла

в мрачной глуши,

но тоже

окутана тайной,

прекраснейшей тайной души.

Там,

в розовой дымке

заката,

сиял

Таганайский хребет,

когда

я по сопкам чубатым

спускалась

навстречу

тебе.

И Жанна,

и я

эфемерны.

Меня проглядел ты,

чудак.

Пусть то

объективно

неверно,

зато

субъективно –

всё так!

Замирающая весна

Ходят ёжики в тумане.

Зайцы – заячью капусту

садят в гуще влажных елей.

А меня, конечно, манит

таганайская весна.

Но «прекрасное» здоровье

в мае дышит еле-еле,

и в который раз обманет

недоснившееся в снах.

А от белого цветенья

стынут дни и стынут ночи:

и второе одеяло

в гнусной сырости квартир.

Но души моей смятенье

не зависит, между прочим,

оттого, что слишком вяло

вёсны движут этот мир.

Где ты взял такие краски:

энергичные, как гимны,

золотистые, как солнце, –

и раскрасил, дерзкий, сны,

где пастелью мягкой, дивной

я рисую город сонный,

светлых ёжиков в тумане

замирающей весны?

У позорного столба

Я стоял посредине площади,

умирая от жажды стоял.

Что ж вы ржёте,

проклятые лошади?

Лучше сразу бы, наповал...

Вы смеётесь, живёте, плюёте,

как прикажет всем

ваш магистрат.

Сострадания – ни на йоту,

хоть на мне лжеклеймо –

конокрад.

Вы коней-то на конной мельнице

да в упряжке видеть могли,

А мне даже сегодня грезится

звон свободных копыт

в степи.

Бросить камень? Эх вы, угодники!

Только вам одного не понять:

Я, привязанный, всё же свободней

тех, кто камнем бросает

в меня...

Кик-ин-де-Кёк

Натиск сломивши вражий,

Вечер кровью истёк.

Сторожевая башня.

Таллинн. Кик-ин-де-Кёк.

Мы продержались отважно,

Дважды сломили вражду.

– Друг, потерпи, я от наших

По морю помощи жду.

В дикой горячке боя

Я не успел сказать

Что-то тебе такое,

Что и в твоих глазах.

Ночь черномазою крысой

Юркнула в мрачный подвал,

Я на руках тебя вынес,

Чтоб ты рассвет увидал.

Что ж жизнь в глазах

твоих меркнет,

Не приоткроешь ты век?

Ветер, солёный и терпкий.

Таллинн... XVI век.

Наука благоразумия

Не надо ждать,

чтоб солнцем заходящим

всем показался

вдруг внезапный твой уход,

ведь красотой играть,

не век блестяще

Всевышний нам

безжалостно даёт.

И прозорливец тот,

кто загодя на отдых

отпустит верного

ретивого коня, –

вот код советов

от Лоренсо Грасиана.

И это всё касается меня.

И солнцу –

просто спрятаться за тучу.

И зеркало, –

стареющий,

разбей!

И конь умчится...

Только, жизни случай

нечаянный,

меня ты пожалей.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: