Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ИСТОРИИ РУССКОГО ЯЗЫКА 6 страница




Пушкин отбирает и комбинирует наиболее характеристические и знаменательные формы народной речи, семантически сближая литературный язык с "чистым и правильным языком простого народа".

От этого чистого и правильного языка народа, от языка народной поэзии Пушкин резко обособлял жеманный язык мещанской полуинтеллигенции, "язык дурного общества". Понятно, что областные этнографические особенности народной речи, узкие провинциализмы Пушкиным лишь в редких случаях включались в литературную норму. Из областных наречий и говоров Пушкин вводил в литературу лишь то, что было общепонятно и могло получить общенациональное признание. Пушкинский язык чужд экзотики областных выражений, избегает ненужных арготизмов. Он почти не пользуется профессиональными и сословными диалектами города, его средних и низших слоев. Пушкинскому языку в общем чужды резкое приемы социально-групповой и профессиональной диалектизации.

В том же направлении смысловой емкости при предельной простоте Пушкин реформирует синтаксис литературного языка. Краткие, сжатые фразы (обычно 7-9 слов) чаще всего с глагольным центром, логическая прозрачность и в то же время экспрессивная глубина в приемах сочинения и подчинения предложений рельефно оттеняют быстрое движение острой и ясной мысли. Итак, в языке Пушкина впервые пришли в равновесие основные стихии русской речи. Конечно, детали грамматического строя, противоречивые тенденции семантического развития еще не были до конца урегулированы. Но в основном вопрос о общенациональной языковой норме был разрешен. Пушкин окончательно похоронил теорию и практику трех литературных стилей. Открылась возможность бесконечного индивидуально-художественного варьирования литературных стилей. Широкая национальная демократизация литературной речи давала простор росту и свободному развитию индивидуально-творческих стилей в пределах общелитературной нормы. Со времени Пушкина русский литературный язык входит как равноправный член в семью западноевропейских языков.

После Пушкина стала вполне ясна широким массам та истина, что "литература есть глас народа; она не может быть привилегиею одного класса, одной касты... Основание народного единства есть язык; стало, он должен быть всем понятен, всем доступен!" (Н. И. Надеждин).

"При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте... В нем, как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила н гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал все его пространство" (Н. В. Гоголь).

Доведя до высокого совершенства лирический стих, Пушкин дал классические образцы языка повествовательной и исторической прозы. Но проблема "метафизического" (т. е. отвлеченного, философско-книжного, научного и публицистического) языка, который, по словам Пушкина, находился в то время "в диком состоянии", Пушкиным была лишь намечена. Непосредственным преемником и продолжателем пушкинской языковой реформы был Лермонтов. Он пускает в широкий демократический оборот лучшие достижения романтической культуры поэтического слова и углубляет семантическую систему литературного языка. Создав новые формы сжатого и образного выражения мыслей и сложных чувств, Лермонтов осуществляет тот национальный синтез повествовательного и "метафизического", отвлеченно-книжного языка, к которому стремился Пушкин. Язык Лермонтова оказывает сильное влияние не только на последующие стили художественной литературы, но и - вместе с языком Гоголя - на язык журнально-публицистической прозы, который получает новое направление и развитие в 30-40-х годах в литературной деятельности Белинского.

К 30-40-м годам аристократическая культура литературного языка, господствовавшая во второй половине XVIII-в начале XIX в., теряет свой престиж. Образуются новые, более демократические нормы литературного выражения. Основное ядро национального русского языка сложилось. На фоне этой национально-языковой общности приобретают особую рельефность и особое значение идеологические и культурно-эстетические различия стилей и жанров. Но уже в 30-50-х годах, несмотря на все социальные различия и внутренние противоречия разных литературных стилей, обозначаются пять общих тенденций языкового развития.

1. Намечается еще большее ограничение славяно-русской языковой традиции в кругу литературной нормы. С разных сторон предлагалось "расторгнуть дружбу русского слова со славянским" в словаре и грамматике. Церковнославянизмы, не ассимилировавшиеся с интеллигентской разговорной речью, нуждались в стилистическом оправдании своего употребления.

2. Так как общее представление о норме литературной речи в связи с творчеством Пушкина глубоко вошло в общественное сознание, то сближение литературного языка с живой устной речью протекает все более стремительно в разных направлениях. Возникает задача - переплавить разнородные элементы живой устной речи так, чтобы они влились в общенациональный фонд словесного выражения. На этой почве возникает неудовлетворенность старыми словарями русского языка ("Словари Академии Российской" 1789-1794, ч. I-VI и 1806-1822, ч. I-VI), которые по преимуществу канонизировали лексику славяно-русского языка и столичной интеллигентской разговорной речи, крайне ограничивая материал из языка широких демократических масс, особенно из крестьянского языка и из профессиональных диалектов городского мещанства. "Толковый словарь" Даля был вызван к жизни этими новыми демократическими тенденциями литературно-языкового развития.

Характерно заявление Н. И. Надеждина (в статье "Европеизм и народность", 1836 г.): "...никакое сословие, никакой избранный круг общества не может иметь исключительной важности образца для литературы... Основание народного единства есть язык", который должен быть всем понятен, всем доступен.

3. В связи со стремлением к установлению норм общей разговорной речи приобретает особенную остроту вопрос о значении областных (крестьянских) диалектизмов, о функциях их в литературном языке и о пределах их употребления.

Карамзинская реформа стеснила круг областных выражений в литературном языке. Но с 30-40-х годов диалектизмы, особенно южновеликорусские, начинают все сильнее и шире просачиваться в литературную речь.

Передовые писатели 30-60-х годов настойчиво развивают ту мысль, что литературно-ценными являются лишь такие диалектизмы, которые имеют шансы стать национально-общими. Произведения Гоголя с необыкновенной яркостью показали, какое богатство художественных, характеристических и вообще выразительных средств скрыто в областной народной речи - при умелом ее использовании.

Гоголь и в публицистических статьях призывал к изучению народных наречий: "...сам необыкновенный язык наш... беспределен и может, живой как жизнь, обогащаться ежеминутно..., выбирая на выбор меткие названья из бесчисленных своих наречий, рассыпанных по нашим провинциям..." ("В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее особенность"). Народный язык и фольклор, по словам Гоголя, - "сокровшце духа и характера" русского народа. Однако в приемах литературного применения диалектизмов в русской литературе с 40-х годов было много извращений и уклонений, с которыми боролись и Белинский, и Добролюбов, и Чернышевский. Растущая демократизация литературного языка имела своим следствием постепенное внедрение необходимых пли удачно примененных областных крестьянских слов и выражений в общий язык (например, наклевываться - о деле; огулом; прикорнуть; осечься; мямлить и др.).

4. Более тесное взаимодействие между литературным языком и устной речью приводит к расширению литературного употребления слов и оборотов из разных профессиональных диалектов и жаргонов как городского, так и деревенского языка (например, бить по карману - из торгового диалекта; втереть очки - из шулерского арго; мертвая хватка - из охотничьего языка; спеться - из певческого диалекта, и др.). И в этом направлении творчество Гоголя, а затем Некрасова, Достоевского и Салтыкова-Щедрина сыграло решающую роль.

5. С 30-40-х годов происходит перераспределение функций и влияния между разными жанрами русского литературного языка. Стих уступает свою ведущую роль прозе, а в прозе выдвигаются на первый план стили газетно-журнальной, публицистической речи. Публицистический язык формируется не на основе стилей официально-канцелярской речи, с которой он был раньше особенно тесно связан, а на основе синтеза языка художественной прозы с языком философии и науки. Вопрос о научно-философской терминологии и фразеологии встает со всей остротой еще в 20- 30-х годах. "Мнемозина", "Московский телеграф", "Московский вестник", "Литературная газета", "Современник", "Отечественные записки" и затем снова "Современник" намечают последовательные этапы истории русской публицистической речи.

Большое значение для формирования публицистического языка имела работа над философской терминологией в кругах русской интеллигенции, увлекавшейся философией Шеллинга и Гегеля (ср. возникновение в 20- 40-х годах таких слов и терминов, представляющих собою кальки соответствующих немецких выражений: проявление, образование, односторонний, мировоззрение, целостность, последовательный, последовательность, обособление, целесообразный, самоопределение и др.).

Интерес к общественно-политическим и социально-экономическим наукам проявляется в широком развитии и распространении соответствующего круга понятий, выражений и терминов: пролетариат, гуманность, пауперизм, действительность (вместо прежнего слова существенность) и др.

Усиливается взаимодействие между общелитературной речью и языком общественных наук. В развитии публицистической речи и в углублении семантической системы общего языка особенно велика была роль Белинского. Работа над отвлеченно-философскими, общественно-политическими или литературно-эстетическими терминами и понятиями, образование ясной и выразительной журнальной фразеологии, отбор синтаксических форм живой разговорной речи, пригодных для стиля рассуждения, стилистическая дифференциация книжных конструкций - вся эта реформаторская деятельность Белинского имела громадное значение для последующей истории русского литературного языка.

В связи с этими переменами в структуре литературной речи в 30-50-х годах становится особенно актуальным вопрос о научно-популярном языке. Симптоматично, что Гоголь, откликнувшись на этот вопрос, намечает общие контуры языка русской науки, который, по мысли Гоголя, должен строиться независимо от языка "немецкой философии". Отличительными чертами русского научного языка Гоголь признает реализм и лаконизм. Ему должна быть присуща способность не описывать, но отражать, как в зеркале, предмет. "Своим живым духом" он станет доступен всем: "и простолюдину и не простолюдину".

В связи с работой русского общества над языком науки и публицистики, в связи с расширением и углублением семантической системы русского литературного языка снова встает вопрос о значении и границах заимствований из иностранных языков.

В этой проблеме различаются две стороны. Одна обращена к традициям старого книжного языка, нередко чуждавшегося народности. В нем было много излишних европеизмов салонного типа (особенно в фразеологии). Происходит демократическая переоценка старых заимствований (ср. статьи В. Г. Белинского, позднее В. И. Даля: "О русском словаре", "Напутное слово" и др.). С другой стороны, русский литературный язык продолжал расширять свой инвентарь интернациональной терминологии и фразеологии.

Развитие русского языка во второй половине XIX в. происходит в основном под знаком все расширяющегося влияния научной и газетно-публицистической прозы.

Во второй половине XIX-начале XX в. нормы литературно-интеллигентского языка определяются влиянием журнально-публицистической, газетной и научно-популярной речи. Русский язык становится способным к самостоятельному выражению сложных научных и философских понятий - без посредства иностранных заимствований. В этом отношении чрезвычайно показательны такие признания русского интеллигента, приписанные И. С. Тургеневым в "Дыме" Потугину (относительно самостоятельного русского "переваривания" понятий, выработанных западноевропейской культурой): "Понятия привились и освоились; чужие формы постепенно испарились, язык в собственных недрах нашел, чем их заменить, - и теперь ваш покорный слуга, стилист весьма посредственный, берется перевести любую страницу из Гегеля, - не употребив ни одного неславянского слова". Словарь русского литературного языка обогащается множеством отвлеченных выражений и понятий в соответствии с ростом общественного самосознания. Например, к середине XIX в. относится образование таких слов: бесправие, бесправный, крепостник, крепостничество, собственник, самодеятельность, самообладание, самоуправление, направление, содержательный, бессодержательность, впечатлительный, впечатлительность, выразительный, среда (общественная) и мн. др.

В журнально-публицистических и газетных стилях возникают и вырабатываются те оттенки словоупотребления, те различия в подборе слов и выражений, в их значениях, те экспрессивные своеобразия, которыми определялось общественно-идеологическое расслоение разных социальных групп, партийная группировка интеллигенции. Известно, например, какое значение имела в языке революционно-демократической интеллигенции терминология и фразеология Дарвина и вообще материалистического естествознания (ср. у Добролюбова: "Среди выродившихся субъектов человеческой породы замечателен был бы экземпляр " и т. п.; ср. в речи Базарова в "Отцах и детях" Тургенева: "Посмотрите, к какому разряду млекопитающих принадлежит сия особа" и др.).

В развитии публицистических стилей и в их влиянии на дальнейшую историю литературного языка особенно велика была роль Добролюбова, Чернышевского и Салтыкова-Щедрина. Через сферу газетно-публицистической речи распространялись и укреплялись в разных слоях русского общества социально-политические термины, лозунги, афоризмы (ср. быстрое и широкое распространение крылатых слов и метких характеристик из сочинений Салтыкова-Щедрина: а дминистративный восторг; чего изволите; головотяпы; карась-идеалист; недреманное око; эзоповский язык; благоглупости и мн. др.).

Язык журнальной публицистики находится в тесной связи и взаимодействии с научным языком. Понятно поэтому, что в литературную речь второй половины XIX - начала XX в. входит множество слов и понятий из области разных наук и специальностей, приобретая в общем языке новые значения. Например: аграрный, артикуляция, аберрация (первоначально - астрономический и оптический термин), аггломерат, внушение, предумышленный, причинность, кристаллизация, умственный горизонт, экземпляр и мн. др. Ср. в области фразеологии: привести к одному знаменателю; центр тяжести; отрицательная величина; по наклонной плоскости; вступить в новый фазис; достигнуть апогея и др.

Понятно, что в результате этого влияния научной и журнально-публицистической речи на общелитературный язык в нем сильно расширяется запас интернациональной лексики и терминологии. Например, получают право гражданства такие слова: агитировать, интеллигенция, интеллектуальный, консервативный, максимальный, минимальный, прогресс, рационализировать, коммунизм, интернационал, культура, цивилизация, реальный, индивидуальный, радикал и мн. др.

Семантический перелом в системе русского языка сказывается и на отношении к церковнославянизмам. Пройдя через преломляющую среду научного или журнально-публицистического языка, элементы старого славяно-русского языка семантически обновлялись. Они наполнялись новым содержанием (ср., например, значение таких слов, составленных из славяно-русских морфем: представитель, непререкаемый, общедоступный, всесокрушающий, отождествить, мероприятия и др.).

Те же слова и выражения, которые сохраняли свою связь с церковно-книжной традицией, приобретали разные экспрессивные оттенки - в зависимости от стиля, сюжета, а также от идеологии той или иной общественной группы. За пределами культового языка и опиравшихся на его риторику стилей церковной и официально-правительственной речи церковнославянизмы к концу XIX в. уже представляют лишенную внутреннего единства массу лексических и фразеологических осколков. В газетно-публицистическом языке революционно-демократической интеллигенции был распространен прием иронического употребления церковнославянизмов (ср., например, в языке Помяловского, Салтыкова-Щедрина).

Таким образом, в семантической системе русского литературного языка постепенно отмирают пережитки средневековой мифологии. Общий язык в своем развитии следует за ходом науки. Углубляется и расширяется не только система значений и оттенков, но увеличивается и объем литературного словаря. Знаменательны такие соотношения цифр: в "Словаре Академии Российской" (1806-1822) содержалось 51388 слов; в "Словаре церковнославянского и русского языка" (1847) уже было помещено 114749 слов; "Толковый словарь" В. И. Даля выходил за пределы 200 000 слов.

В этом расширении словарного фонда сравнительно небольшая часть приходилась на долю заимствований, большая же часть была продуктом русского народного творчества. Правда, высшие классы нередко пытались отгородить литературный язык от народного стеной западноевропейских заимствований.

Наряду с этой тягой к загромождению литературного языка излишними заимствованиями, в некоторых буржуазных стилях журнально-публицистической, газетной и официально-деловой речи развивается манера искусственно-книжного, синтаксически запутанного изложения. Описательная, пышная фраза заслоняет простое название предмета, понятия. Термины отрываются от вещей. Паутина фраз облекает действительность.

Достоевский в "Дневнике писателя" дал меткую ироническую характеристику этому приему словоупотребления: "... если теперь иному критику захочется пить, то он не скажет прямо и просто: принеси воды, а скажет, наверное, что-нибудь в таком роде:

Привнеси то существенное начало овлажнения, которое послужит к размягчению более твердых элементов, осложнившихся в моем желудке ".

Но могучим противоядием против этой искусственно-книжной фразеологии были реалистические стили русской художественной литературы, достигшей в это время - под влиянием творчества Пушкина, Лермонтова и Гоголя - небывалого расцвета. Тургенев, Гончаров, Некрасов, Салтыков-Щедрин, Достоевский, Островский, Л. Толстой, Чехов - вот цепь вершин, по которым движется развитие языка русской художественной литературы.

Содействуя сближению литературного языка с народной речью, очищая литературную речь от всякого лексического и фразеологического мусора, намечая новые пути словесного творчества, художественная литература обогащает инвентарь общей литературной речи новыми образами, меткими словами, фразами, новыми выразительными средствами. В общий оборот входит множество цитат, изречений, названий разных типов и характеров (например: обломовщина; от ликующих, праздно болтающих; жупел; мягкотелый интеллигент; лишние люди; кисейная барышня; мещанское счастье; человек в футляре; Иудушка; бывшие люди и мн. др.).

Реалистические традиции художественной речи дожили до эпохи социалистической революции, несмотря на попытки символистов их разорвать. Громадную роль в развитии реалистического языка, идущего от классиков XIX в., сыграло творчество Горького. Русская художественная литература питалась соками народного творчества, народного языка н народной поэзии. В демократических стилях газетной и публицистической речи второй половины XIX - начала XX в. также продолжал развиваться процесс расширения литературного языка в сторону устной городской и деревенской речи. В произведениях Л. Толстого с 70-80-х годов крестьянская речь служила стилистической опорой его языка. Рост общественного интереса к народной поэзии служит для Л. Толстого "залогом возрождения в народности" (письмо к Н. Н. Страхову от 3 марта 1872 г.). Симптоматично замечание Гл. Успенского о народной речи: "Оригинальность и самобытность народной речи, во многом совершенно еще не понятная для так называемой чистой публики..., делает эту речь и это народное слово совершенно свободным, не знающим никаких стеснений... Это преимущество народного разговора, важное само по себе, приобретает особенную важность и интерес ввиду того огромного материала, взятого непосредственно из жизни, который имеет в своем бесконтрольном распоряжении эта свободная народная мысль, выражающаяся в свободном слове".

Конечно, много народных, профессиональных, нередко даже областных слов и оборотов несли с собой в литературу и писатели - выходцы из народа, из демократических низов общества. Большое значение имел также выход в свет "Толкового словаря" В. И. Даля. Этот словарь представлял собой своеобразную энциклопедию народной жизни XIX в. Даль выдвигал задачу: "Выработать из народного языка язык образованный". Но эта задача была неосуществима в условиях капиталистического быта, в которых так глубока была пропасть между городом и деревней, между разными классами общества, между трудом физическим и умственным.

Русский литературный язык до эпохи социалистической революции находился в более тесном взаимодействии с разговорным языком города, с его разными диалектами и жаргонами, чем с языком деревни. Процесс наполнения литературной речи идиомами, фразами и словами из профессиональных диалектов и жаргонов, резко обозначившийся в 30-50-е годы, во второй половине XIX в. продолжает развиваться более напряженно и в разных направлениях. Фабрично-заводские, индустриально-технические диалекты принимают участие в этом процессе. Но преобладают жаргонно-профессиональные элементы, лежавшие ближе к бытовому обиходу и общему кругу интересов дворянства и буржуазии, интеллигенции и полуинтеллигенции. Литературная речь быстро ассимилирует и окружает новыми значениями попадающие в нее формы экспрессивно-жаргонной речи (например, из воровского арго: валять дурака, тянуть волынку и др.; из актерского арго: этот номер не пройдет, задать бенефис и т. п.; из арго музыкантов: играть первую скрипку, попасть в тон, сбавить тон и др.; разделать под орех - из языка столяров и т. п.).

На почве смешения разнообразных элементов разговорной речи с книжными возникает принцип своеобразного сращивания просторечных морфем с литературно-книжными, например: глупистика, болтология, очковтирательство, злопыхательство, пенкосниматель и др. Вообще же для системы буржуазных стилей русского языка характерна стилистическая неупорядоченность. Идеологический разброд, расширение объема понятия литературности, столкновение архаических и революционных тенденций мешают строгой кодификации стилей.

Однако во второй половине XIX в. осуществляется стабилизация грамматической системы русского языка. Обозначается процесс выравнивания грамматических категорий. Выходят за пределы литературной нормы диалектальные, "поместные" черты старой грамматики (вроде им. пад. мн. ч. существительных среднего рода на ы - и и т. п.). Укрепляется целый ряд общерусских явлений, демократизирующих грамматическую систему литературного языка (например, широко распространяется - а к формах им. пад. мн. ч. существительных мужского рода: профессора, инспектора, дисканта и т. п.). Вместе с тем сильнее обозначается поворот к аналитическому строю (ср. широкое развитие предложных конструкций, рост отвлеченных значений в системе предлогов и т. п.). Общему углублению семантической системы соответствует осложнение синтаксических связей, особенно среди форм подчинения.

Резкий сдвиг в русском языке произошел в эпоху социалистической революции. Ликвидация классов приводит к постепенному отмиранию классовых и сословных диалектов. Уходят в архив истории слова, выражения и понятия, органически связанные со старым режимом. Разительны изменения в экспрессивной окраске, сопровождающей слова, относящиеся к сословным или сословно окрашенным социальным понятиям прошлого, дореволюционного быта, например: господин (теперь - за пределами дипломатического языка - всегда с эмоцией враждебности и иронии), барин, благотворительность, чернь, жалованье и др.

Социалистическая реконструкция государства, рост марксистско-ленинских идей, создание единой советской культуры - все это находит отражение в языке, в изменении его семантической системы, в бурном рождении советских неологизмов.

В широкий общественный оборот входят слова, понятия, фразеология марксистской науки об обществе (ср., например: снять противоречия, диалектика, диалектический подход, борьба классов, эксплуататорские классы, ликвидация паразитических классов, капиталистическое окружение, пережитки капитализма в сознании, производительные силы, коллективизация хозяйства, коллективный труд, производительность труда, мелкособственнические навыки и др.).

Язык коммунистической партии, ее вождей оказывает глубокое влияние на общелитературную речь [ср., например, вошедшие в общее употребление лозунги и афоризмы: головокружение от успехов; гнилой либерализм; детская болезнь левизны; догнать и перегнать (капиталистические страны в успехах хозяйственного строительства); кто кого; лучше меньше, да лучше и др.].

Новая, социалистическая культура меняет структуру русского языка в тех областях его, которые более других допускают приток новых элементов - в словообразовании, лексике и фразеологии. Новые формы политической организации, новый быт, социалистическая идеология - все это ведет к массовому образованию новых слов и понятий или к глубокому семантическому изменению множества прежних слов и выражений (ср., например: совет, комсомол, ударник, ударничество, пятилетка, колхоз, колхозник, единоличник, самокритика, вредительство, чистка, ударные темпы, стахановское движение и мн. др.). Осуществляется принципиальная идеологическая перестройка национального русского языка на социалистических началах.

Современный литературный язык берет все лучшее из тех языковых формаций, которые и до революции. служили целям культурного объединения и развития, отбрасывая все классово-чуждое, и усваивает новые (как русские, так и западноевропейские) слова и обороты, вызванные к жизни советской действительностью - строительством новой жизни на социалистических началах.

Распространение материалистических и атеистических идей, борьба с религиозными предрассудками сужает круг живых церковнославянизмов и поддерживает традицию иронического применения церковнославянской лексики и фразеологии, уже прежде нашедшую яркое выражение в публицистическом языке революционно-демократической интеллигенции (ср. образование таких слов, как аллилуйщик, аллилуйский и т. п.).

В напряженной борьбе за социалистическое строительство рождается много слов с эмоциональными суффиксами, пригодных для того, чтобы заклеймить те или иные отрицательные явления, например: учредилка (ср. курилка, предварилка и др.), уравниловка, обезличка, рвач и др.

Вместе с тем укрепляются качественно новые типы словообразования, например тип сокращенных и сложносокращенных слов (совнарком, совдеп, замнарком, зам, зав, комбриг, помбух и др.). Понятно, что с общим культурным подъемом страны, с ее стремительным техническим развитием растет в современном русском языке фонд интернациональной лексики. Он насчитывает больше 100 000 интернациональных слов. С ростом науки и техники связан процесс стремительного обогащения и расширения специально-технических языков. Те элементы профессиональной лексики, которые имеют узко-технический характер, остаются, конечно, принадлежностью языка той или иной специальности. Но в условиях социалистического строительства вопросы производства перестают быть узко-техническими, специальными, они приобретают широкое общественное значение. Поэтому множество технических слов и терминов входит в литературную норму, занимая видное место в общенациональном языке, например: трактор, комбайн, блюминг, пропеллер, кабина, врубовая машина, шарикоподшипник, диспетчер, приводной ремень, короткая волна, кинофикация и мн. др. Вместе с тем из разговорного языка рабочих масс распространяется много профессиональных слов и выражений, получивших широкое общественно-политическое содержание, например: спайка, смычка, увязка, зажим, чистка, звено, звеньевой и др. под.

Социализм впервые создает предпосылки для подлинной всеобщности национального языка как национальной формы социалистической культуры. Грани между социальными диалектами постепенно стираются. Живая устная речь широких масс подымается на более высокий культурный уровень, сближаясь с языком советской интеллигенции.

В первые годы революции низовой язык городских масс хлынул в литературную речь, прорвав запруды буржуазной "литературности". К эпохе революции основное ядро низового городского языка состояло из стилей устной речи, свойственных мелкой буржуазии, мелкому служилому люду, рядовым чинам армии и рабочим. К этому просторечию были близки разные арго (например, арго деклассированных), снабжавшие живой язык города экспрессивными словечками, выражениями и оборотами. Армия, моряки и рабочие явились главными проводниками этих токов низовой городской речи в литературный язык первого периода революционной эпохи. Но культурный рост демократических масс - в процессе строительства новой, социалистической культуры - привел к коренному изменению норм их разговорной речи, к сближению их с общим разговорным языком советской интеллигенции. Правда, в области городского просторечия еще заметны резкие диалектальные различия. В современном городском языке еще рельефно выступает несколько обособленных арго. Но они уже не влияют столь решительно, как в первые годы революции, на общелитературную норму.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных