Ч а с т ь ч е т в е р т а я

Свечи молча горят. Возникает Валерия с пустым ведром в руках. Лицо

мокрое, вид всклокоченный. Собирает свечи, бросает их в ведро. Внезапно с

силой швыряет горящую свечу об пол. Плачет. Впрочем, как будто

спохватывается, ползает на коленях по полу, подбирает осколки свечи. И

плачет. Громче. И громче… Возникает Александр. Тоже мокрый и тоже

всклокоченный, с полотенцем в руках. Однако, по виду, счастливый. Словно

утолил жажду жизни из некоего волшебного источника… Устремляется к

ней.

Александр. Ты плачешь – зачем?.. Я себя потрясающе чувствую – то есть, действительно, потрясающе… То есть, можно сказать, что даже почти потрясающе – ну, одним словом, потрясающе, ты понимаешь… (Он возле нее на коленях, обнимает ее и целует.) Не злись и не прячься, пожалуйста, Лера, пожалуйста… Смотри на меня, я хочу… Я тебе обещал, что все будет хорошо – видишь, и хорошо…

Валерия. Отпусти…

Александр. Нет, никуда – не пущу… Никуда не пущу, и не дергайся, я не пущу…

Валерия (пытается подняться с колен). Но мне больно…

Александр (и не думает отпускать ее, весело удерживает). Ох, больно, – прости… Я, действительно, больше не буду, прости… Что, тебя что-то мучит?.. (Она дернулась – он засмеялся.) Все-все, я не буду, прости… Прости, я сказал, прости!..

Валерия (устало). Ты не слышишь…

Александр. Хотел тараканов прогнать – вот прогнал, называется…

Валерия. Саша…

Александр. Еще раз, подумай, всего лишь прививка для жизни – и все!.. Или, хочешь, прививка от смерти – и все!.. Как, подумай, – от гриппа, от холеры, от чумы, или еще от заразы…

Валерия (горестно всхлипывает). О, Б-же…

Александр. Поверь мне…

Валерия. Но я не хочу…

Александр. Все равно, это нужно, поверь, нужно, нужно, нужно…

Валерия. Кому?..

Александр. Я не знаю – да нужно!.. Да просто же нужно!.. Тебе не понятно – что нужно?.. Что нужно спасаться – это еще не понятно?.. Похоже, надеешься: как бы воды в рот набрать, да пригнуться, зажмуриться – вдруг, не заметят!.. Или, может, – не вспомнят!.. Или – простят!..

Валерия. Ради Б-га, пожалуйста!.. Саша, пожалуйста!.. (Вырывается, уходит.)

Александр (торопится следом). Лера! Лера!.. Опомнись, куда ты?.. Лера!..

Она ушла – он остался. Стоит и шепчет.

Лера… Лера… Столько хотел сказать… Столько сказать… Эх, ты…

Стоит, задумчив. Промокает полотенцем лицо. Отчего-то внимательно

глядит на полотенце – вдруг, задирает голову. Похоже, кровь пошла носом.

Чего-то, вдруг, полуразборчивое забормотал и заходил кругами с задранной

головой.

Ого-го… ого… У-у… у-у-у… Это – да… Хорошо… Потрясающе… Хорошо…

Вдруг, заскакал на месте с запрокинутой головой.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять…

Вдруг, встал, глубоко-глубоко задышал. Осторожно потрогал руками лицо,

внимательно оглядел пальцы… Вытянул руки прямо перед собой и снова

внимательно их оглядел. Неторопливо ощупал себя – будто желая убедиться

в наличии плеч, груди, живота, бедер… Улыбнулся, радостно зашептал.

А все-таки – все-таки жив… Вот как, оказывается… Ты посмотри-ка… Ух, ты, ух, ты, ух, ты… А-а…

Забирается на стул и кричит.

Жи-ив!.. Жи-ив!.. Все-таки жи-ив!..

Перебирается на стол и ликует.

Я жи-ив! Лера, жи-ив! Жи-ив!..

Возвращается Валерия, решительно собирает остатки горящих свечей. На

мужа не смотрит. Задыхаются свечи и свет в жилище помалу убывает.

Нет, все-таки к жизни нельзя быть готовым… Представь, только что – только что! – полное ощущение конца, или кошмарной стены, или прощальной молитвы, или проклятия… И, вдруг, представь, голос – в тебе, над тобой, не понятно!.. – который тебе говорит: все-таки – говорит – надейся, и все-таки – говорит – что-то с тобою еще обязательно случится… Лера! Ты понимаешь?.. У самой черты, вдруг, тебе говорят: э-э, да не бойся ты ничего… Э-э – говорят – да живи пока жив… Получай – говорят – удовольствие, пока можешь… Подумай – говорят – каких человеков и сколько под солнцем ходило – и что?.. И где они все?.. И куда подевались?.. Ушли, испарились, исчезли – подумай – а ты еще жив!.. Тонули, горели, попали под нож и под пули – ты жив!.. От боли, тоски и предательства – жив!.. Удивительно – жив… Невероятно – жив… О-о, Лера, – жив, жив, жив, жив, жив…

Впрочем, последние его откровения звучат уже в полной темноте. Тишина.

Валерия включает свет и тут же со стуком роняет ведро на пол. Видит мужа,

лежащим на столе, со сложенными на груди руками и закрытыми глазами. В

отчаяньи бьет рукой по выключателю, со слезами уходит прочь. В темноте

промелькнула фигура – от стола к двери. Резкая полоса света из кухни.

Голос Валерии. Оставь, не хочу, ты опять…

Голос Александра. Я тебе объясню…

Голос Валерии. Нет, пожалуйста, Саша, нет, пожалуйста…

Голос Александра. Почему?

Голос Валерии. Нет! Нет!..

Возникают. Он тащит ее за руку – она упирается.

Александр. У меня никого, только ты… Только ты, Лера, ты, понимаешь, что ты одна…

Валерия. Не хочу…

Александр. Ты все усложняешь, а мы только спасаемся – я и ты…

Валерия (при одном звуке «спасаемся» опять задергалась). Мне не нужно спасаться… Зачем мне спасаться?.. Мне сколько отпущено – столько отпущено…

Александр (удерживает). Душит тоска…

Валерия. Перестань!

Александр. Она меня душит!

Валерия. Спасайся!

Александр. А ты?

Валерия. Не хочу!.. Не хочу, не хочу, не хочу – все!.. Умоляю, оставь меня – все!.. Все! Все!..

Александр (отпускает, растерян). Что значит – все?..

Валерия. Значит – все!.. И не мучить тебя, и самой уже больше не мучиться – все!.. (Уходит.)

Александр (догоняет, упрямо цепляется). Что такое, не мучиться, как это, я не пущу… (Смеется.) Не пущу, не надейся, действительно, не отпущу… Даже думать забудь, Лера, я не пущу… Просто я не пущу, понимаешь, и все, не пущу…

Валерия (молит). Мне же больно…

Александр. А мне?.. В конце концов, жили, и думали, и мечтали… И все было близко между нами и по-настоящему… И вместе мы радовались, и вместе плакали, и вместе жалели – себя, нашу тайну, нашу любовь… Ты сможешь уйти?..

Валерия. Я устала…

Александр (встряхивает ее). Но мы еще любим друг друга, мы любим?.. Да, Лера, да?.. (Встряхивает.) Что, разве не так?.. (Встряхивает.) Или – разве не так?.. Лера! Лера!..

Бьют часы. Она молчит. У него опускаются руки. Стоит, отвернувшись.

Тишина.

Валерия. Не знаю, на сколько еще меня хватит: драться за тебя, прикидываться дурой, готовой на все, надеяться, что опомнишься, откроешь глаза и меня, наконец, заметишь, подумаешь обо мне… Ты спасаешь меня, я спасаю тебя… Оба спасаемся и оба тонем… Куда бы ни шла, чего бы ни делала – одна неотвязная мысль: это делаю в последний раз, а это я вижу в последний раз… И реву от всего, что

вижу: на дереве лист, уцелевший после зимы, ребенка в окне, каракули на песке, птицу в небе…

Он поворачивается к ней. За окном светает.

Утром шла через парк в магазин, увидела ворону, чего-то засмотрелась…Ей достался сухарь, который не могла съесть… Она затащила его в лужу и принялась кругами возить по воде, чтобы размяк… Потом осторожно-осторожно перетащила на траву и стала клевать…

Александр (бережно-бережно привлекает ее к себе). Ну-ну… Ну… Лера…

Валерия (совсем не сопротивляется). Ворона клевала сухарь и не мучилась, и не гадала, что будет завтра, потом…

Александр. Все будет хорошо…

Валерия. Я стояла, глядела и завидовала обыкновенной вороне…

Александр. Я понимаю… Я тебя очень люблю… Понимаю…

Валерия. Почему не бывает легко?.. Почему мы так мучаемся?.. Почему все так сложно?..

Александр (ласково-ласково прижимает к себе). …И ворону люблю, и сухарь, и лужу, и траву, и мою ненормальную дочь…

Валерия. …Иногда представляю, попала бы, вдруг, на луну, на солнце, на звезды, где бы меня спросили: а какая она, ваша жизнь?..

Александр (ласкает ее и целует). …Не бросай меня, Лера, пожалуйста… Пожалуйста…

Валерия. …Я, наверно, сказала бы им, что не знаю, какая она, и не понимаю, и не умею…

Александр. …Я пропаду без тебя, это правда… Если бросишь – не дай Б-г – сразу и пропаду…

Валерия (откликается на ласку и тоже с ним ласкова и нежна). Миленький мой, зачем я тебе нужна?.. Ничего же у меня не получается – помочь, утешить, отговорить, спасти…

Александр. А я зачем нужен?.. Я только ревную, мучаю, мешаю…

Валерия. …Видишь, даже такую малость – составить тебе компанию – тоже не умею…

Александр. …Больше не буду пугать, обижать, мучить… Ну, правда же, Лера, ну, честное слово – не буду… Не буду, не буду, не буду, не буду…

Валерия (улыбается). Ты, Саша, ребенок…

Александр (смеется, обнимает, ласкает). Вот-вот, ты отшлепай меня, поругай… Поставь в темный угол, голодом помори, пить не давай...

Валерия (обнимает и ласкает). Помереть…

Александр (кивает). Помереть, согласен… А, кстати, могу помереть – если захочешь…

Валерия (счастливая). А жить?..

Александр. Ну, и жить… Если есть для кого помереть – можно жить…

Валерия (счастливая, смеется и плачет). Ох, я поверю, ты знаешь… Я же, старая дура, поверю…

Александр. И верь…

Валерия. Я поверю…

Александр. Ты мне не приснилась, а?..

Валерия. Я поверю… Саша, поверю… Сашенька… Я же поверю…

Он крепко держит ее руками за талию, она же, откинувшись и закрыв глаза,

как в нирване, плавно покачивается из стороны в сторону, со счастливым

лицом, едва слышно шепчет: «поверю, поверю…» Далее происходит

удивительное: они танцуют… Или, сказать, совершают некие па – по виду,

действительно, странные… Александр меняется на глазах, Валерия меняется

на глазах… Настоящий танец – как и настоящую любовь – описать

невозможно… Музыки так и не было. Тем не менее, танец – был. Будто

очнувшись, она на него странно смотрит.

Валерия. Сашенька… Что это было?..

Он улыбается.

Что ты такое придумал?.. Когда ты придумал?.. Это – бывает?..

Саша…

Он снимает со стены портрет с мексиканским платьем. Отдает, загадочно

улыбается.

Что?.. Что такое?.. Ты хочешь… (Смеется.) Сто лет, я в него не влезу… Саша, опомнись, ты что… Б-же мой, Саша…

Александр. Пожалуйста, Лера… Пожалуйста…

Валерия (смеется и плачет). Но, Сашенька… Саша… Саша…

Александр. Поверь это будет прекрасно… Поверь еще раз… Ну, пожалуйста… Лера, поверь…

Валерия (медленно уходит с портретом в руках, повторяя любимое имя). Саша… Сашенька… Саша… Саша… (Скрывается.)

Александр включает весь свет, какой есть. Он, кажется, счастлив и, как все

счастливые люди, дышит полной грудью. Снимает со стены раму с

мексиканским костюмом, бережно переносит на стол; неторопливо

расстегивает обе кобуры, извлекает оба нагана; похожих на настоящие; а,

впрочем, возможно, что бутафорские; но, может быть, и настоящие…

Улыбается, поигрывает ими, неожиданно прицеливается – в разные

стороны… Наконец, аккуратно раскладывает орудия на столе; озирается.

Александр. Лера! Все хорошо?

Голос Валерии. Да! Да!..

Александр (улыбается). Хорошо… Хорошо, хорошо… Хорошо…

Направляется к тумбе с музыкальным центром, включает прекрасную

музыку; пока очень тихо; из ящичка достает небольшой сверток, бережно

разворачивает его, открывает коробку, извлекает блестящий патрон,

внимательно разглядывает, улыбается; возвращается к столу, заряжает

патронами барабаны обоих наганов, пощелкивает затворами, бормочет, как

бы про себя.

Мы в полном порядке… Нервы – канаты… Все делаем правильно, все хорошо…

Вдруг, замирает, прислушивается. Торопливо собирает оружие, портрет,

скрывается. Возникает Валерия. Выглядит мексиканкой. Кажется счастливой.

Валерия. Саша!..

Голос Александра. Сейчас!..

Валерия. Помочь?

Голос Александра. Я сейчас!.. Сейчас!..

Валерия прохаживается, улыбается, обмахивается веером… Как бы заново

ищет себя, взгляд, осанку… И буквально – буквально преобразилась… Она

гордо глядит, она возносит руки над головой, она делает па, музыка громче…

Является Александр – вылитый мексиканец. Прихрамывает – что, впрочем,

неважно. Они танцуют. Танцуют прекрасно – «Мексиканскую ночь», «Ночи

печали», «Ночи отчаяния», «Ночи пылающей страсти», «Безумные ночи»…

1999.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: