Юная леди, изменившая мою жизнь

Когда я впервые ее увидел, ей было четыре года. Она несла тарелку с супом. У нее были очень красивые золотистые волосы, а на плечах лежала маленькая розовая шаль. Мне в то время было 29 лет, и я болел гриппом. И я совсем не предполагал, что эта юная леди изменит мою жизнь.

Мы с ее матерью много лет были друзьями. Со временем наша дружба переросла в более нежное чувство, а затем — в любовь и брак, а брак сделал нас троих семьей. Поначалу я чувствовал себя неловко, потому что думал, что мне приклеят ужасный ярлык «отчим». Молва всегда рисовала отчимов эдакими чудовищами, которые вбивают клин между ребенком и его биологическим отцом.

Я заранее стал готовиться к естественному переходу от своего холостяцкого состояния к отцовскому. За полтора года до женитьбы я снял квартиру в нескольких кварталах от дома, где жили они. Когда стало ясно, что мы поженимся, я потратил время на то, чтобы обеспечить плавное превращение из друга в отца. Я старался не становиться стеной между будущей дочерью и ее настоящим отцом. Тем не менее я страстно желал стать особенным человеком в ее жизни.

С течением лет моя симпатия к девочке все росла. Она была не по годам развита: была честной, искренней и прямой. Я знал, что в этом ребенке живет очень отзывчивый и сострадательный взрослый человек. И все равно я жил под страхом того, что однажды, когда мне придется применить свою власть главы семьи, мне в лицо бросят обвинение, что я ей не «настоящий» отец. И если я не «настоящий», то зачем меня слушаться? Я стал поступать очень осторожно, гораздо осторожнее, чем хотел. Я делал так из желания нравиться, все время играя роль, которую, по моим понятиям, должен был играть, — думая, что я недостаточно хорош сам по себе.

Во время ее бурного подросткового периода эмоционально мы, похоже, отдалились друг от друга. Я как будто потерял контроль над нею (во всяком случае, родительскую иллюзию контроля). Она искала себя, мне все труднее было с ней общаться, и все сильнее одолевала тоска по тем дням ее детства, когда мы так хорошо ладили.

Поскольку училась она в приходской школе, ежегодно у всех старшеклассников бывал так называемый «уход от мира». Ученики, видимо, посчитали его чем-то вроде летнего лагеря. Они погрузились в автобус с гитарами и теннисными ракетками, понятия не имея, что это призвано быть духовным очищением, которое окажет на них неизгладимое воздействие. Нас как родителей уехавшей попросили писать нашей дочери — открыто, честно и только позитивное о наших отношениях. Я написал о маленькой девочке с золотыми волосами, которая принесла мне тарелку супа, когда я нуждался в заботе. За эту неделю ученики постигали самих себя. У них была возможность читать письма, которые приготовили для них родители.

Пока дочь отсутствовала, я заметил, что со мной что-то происходит, и понял то, что должен был понять уже давным-давно: чтобы меня любили, нужно просто быть самим собой. Я не должен был изображать кого-то другого, и тогда в наших отношениях ничего не разладилось

бы. Для кого-то это само собой разумеется, но для меня стало величайшим откровением моей жизни.

Подошел вечер, когда дети должны были вернуться из своей поездки. Родителей и друзей попросили приехать пораньше, а потом пригласили в большую комнату, почти не освещенную. Свет горел ярко только перед входом в комнату.

Ученики весело вошли в помещение, лица у них были грязные, словно они и правда вернулись из летнего лагеря. Они вошли, держась за руки и напевая песню, которую сделали за это время своим гимном. Их чумазые лица светились новым светом любви и уверенности в себе.

Когда дали полное освещение, дети увидели, что в комнате сидят пришедшие встретить их родители и друзья. Ученикам предложили поделиться своими впечатлениями о прошедшей неделе. Поначалу они нерешительно выдавливали фразы типа «Было хорошо» и «Чудесная неделя», но через несколько минут их глаза засветились по-настоящему. И дети стали говорить о том, что действительно важного произошло за это время. И вскоре они уже рвались к микрофону. Я заметил, что и моя дочь хочет что-то сказать. Я хотел услышать ее слова.

Я увидел, как она решительно прокладывает себе путь к микрофону. И вот наконец она говорит: «Я очень хорошо провела время и многое узнала о себе. Я хочу сказать, что есть люди и вещи, которых мы принимаем как само собой разумеющееся, а этого делать не следует, и я просто хочу сказать... я люблю тебя, Тони».

У меня подогнулись колени. Я не думал, не ожидал, что она скажет такие сердечные слова. Окружающие стали обнимать меня, хлопать по спине, словно понимая глубину этого замечательного выступления. Потому что девочке-подростку требуется мужество, чтобы открыто сказать перед целым собранием: «Я тебя люблю». Я был более чем тронут.

С того дня наши отношения улучшились. Я понял и оценил, что не должен был бояться своего статуса отчима. Мне нужно было только оставаться самим собой, человеком, который мог честно общаться с маленькой девочкой, с которой я познакомился много лет назад, — которая принесла мне тарелку, полную, как оказалось, доброты.

Тони Луна

Десятый ряд, центр

После одного из моих семинаров в Детройте, штат Мичиган, ко мне подошел познакомиться мужчина. Он сказал:

— Мистер Рон, вы меня проняли. Я решил изменить свою жизнь.

— Поразительно! — откликнулся я.

— Вы еще об этом услышите, — продолжал он.

— Не сомневаюсь, — ответил я.

И действительно, через несколько месяцев, когда я снова находился в Детройте с лекцией, ко мне подошел тот же мужчина.

— Мистер Рон, вы меня помните?

Я сказал:

— Да, вы тот мужчина, который собирался изменить свою жизнь.

— Все верно, и я расскажу вам свою историю. После того семинара я начал думать над тем, как изменить свою жизнь, и решил начать со своей семьи. У меня две чудесные дочери — лучшие дети в мире. Они никогда не причиняли мне неприятностей. А вот я все время давил на них, особенно когда они были подростками. В частности, они любили ходить на концерты рок-н-ролла, а я запрещал, говоря: «Нет, это слишком громкая музыка, у вас испортится слух, и публика там неподходящая».

Тогда они принимались меня умолять, говорили, что все будет хорошо. И через какое-то время, когда они упрашивали меня довольно долго, я давал им деньги и говорил: «Ну ладно, раз уж вам так хочется быть плохими». Вот отсюда я и решил начать. Не так давно я увидел объявление о выступлении их любимого исполнителя. Угадайте, что я сделал? Я лично купил им билеты. И, отдав их в конверте, сказал: «Девочки, можете верить, можете не верить, но там билеты на предстоящий концерт». Они не поверили. И тогда я сказал им еще вот что: «Вам больше никогда не придется меня умолять». Теперь мои дочки уж точно мне не верили. Напоследок я взял с них обещание не открывать конверт до концерта, и они согласились. И вот настал этот день. Девочки приехали на концерт, открыли конверт и передали билеты билетеру, тот повел их за собой в центральную часть партера, и мои дочери забеспокоились, что это ошибка, но билетер сказал, что никакой ошибки нет, и наконец они оказались в центре десятого ряда. Девочки были поражены. В тот вечер я не стал ложиться, дожидаясь возвращения дочерей. Около полуночи они буквально ворвались в дом, возбужденные и взволнованные. Одна плюхнулась мне на колени, вторая обняла за шею, и обе сказали: «Папа, ты самый лучший отец всех времен и народов!»

Вот вам прекрасный пример того, как можно жить в мире с самим собой, если совсем немного изменить к чему-то отношение и немного над чем-то задуматься.

Джим Рон

Ежегодные письма

Вскоре после рождения моей дочери Джули-Энн я положил начало прекрасной традиции. Подобной традиции, насколько я знаю, следуют и в других семьях.

Каждый год в день ее рождения я писал своей дочери Ежегодное письмо. Я наполнял его забавными историями о том, что случилось с ней за этот год, о трудностях и радостях, рассказами о том, что было важного в моей и ее жизни, о мировых событиях, моими предсказаниями будущего, разными мыслями и так далее. Я дополнял письмо фотографиями, открытками и другими памятными вещами, которые иначе со временем исчезли бы.

В ящике письменного стола у меня лежала папка, в которую в течение года я складывал все, что можно будет включить в Ежегодное письмо. Каждую неделю я делал краткие пометки о событиях, которые я хотел бы вспомнить в Ежегодном письме. Когда приближался ее день рождения, я вынимал папку и находил в ней мысли, стихи, открытки, разные сокровища, истории, случаи и воспоминания — о многом я уже к тому моменту забывал, — которые с энтузиазмом преобразовывал в очередное Ежегодное письмо.

Как только письмо было написано и все сокровища вложены в конверт, я запечатывал его. На конверте всегда писал: «Ежегодное письмо Джули-Энн от ее папы по случаю ее такого-то дня рождения — открыть, когда ей будет 21 год».

Наша традиция состоит в том, что я показываю дочери запечатанный конверт и читаю надпись, которая гласит, что она сможет прочесть письмо, когда ей исполнится 21 год. Затем я беру ее в банк, открываю банковскую ячейку и аккуратно кладу очередное письмо поверх стопки его предшественников. Иногда Джули-Энн берет их в руки, рассматривает, поглаживает. Иногда спрашивает, что внутри, но я всегда отказываюсь отвечать.

В последние годы дочь сама отдает мне какие-то из своих детских сокровищ, которые она перерастает, но с которыми не хочет расставаться, и просит включить их в Ежегодное письмо, чтобы они навсегда остались с ней.

Эта традиция написания для нее Ежегодного письма является теперь одной из священнейших моих отцовских обязанностей. И по мере того как подрастает Джули-Энн, я вижу, что и для нее это становится частицей ее жизни.

Как-то раз мы сидели с друзьями и представляли, чем будем заниматься в будущем. Не помню точных слов, но я в шутку сказал дочери, что на свой 61-й день рождения она будет играть с внуками, потом добавил, что в день, когда ей исполнится 31 год, она повезет своих детей на хоккейную тренировку. Увлекшись этой игрой и видя явную радость, вызванную у дочери моими фантазиями, я продолжал, что в свой 21-й день рождения она окончит университет. «Нет, — перебила Джули-Энн, — я буду слишком занята чтением!»

Одно из сокровеннейших моих желаний — дожить до того дня и стать свидетелем чудесного момента, когда эти капсулы времени откроются и потоки любви, накопившиеся за прошедшие годы, вольются широким потоком во взрослую жизнь моей дочери.

Реймонд Л. Аарон

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: