Про то, как проходила аудиенция у министра культуры

Если вы встретите человека, который заявит вам, что он любит стоять в очереди, запомните этот день: такие люди встречаются крайне редко. Очень может статься, что никогда. Очередь, даже самую организованную, люди обычно ненавидят.

В приемной у министра культуры очередь была очень культурная. Никто не пихался локтями, не шумел и не толкался, никто не кричал «Вас здесь не стояло!» и никто не лез вперед.

Да это было и невозможно. Тот, кто пришел на прием в министерство, сперва должен был пройти в зал «А» и в окне № 1 получить талон на получение анкеты. Потом в зале «Б» в окнах № 3 и 4 в обмен на талон выдавалась анкета посетителя — шесть экземпляров на семи листах каждый. В анкете следовало указать цель визита, свое полное имя, полное имя своих родителей, дедушек и бабушек, а также прадедушек и прабабушек, кто, где и когда родился, место постоянного жительства, род занятий (подробно), имена свидетелей, готовых подтвердить все эти сведения, кроме того, следовало указать наличие музыкального слуха, знание иностранных языков, владение домашними животными, умение стоять на голове, длину левого мизинца, авторов музыки и слов королевского гимна, а еще нарисовать в предложенной рамке автопортрет: отдельно шел вопрос «Болели ли вы ветрянкой».

Заполняющие анкеты могли разместиться за столами в зале «В».

Все очень нервничали, но вели себя тихо. То и дело прокатывался слушок, что тех, кто уже болел ветрянкой, министр примет, а тех, кто не болел, выгонят вон.

Поэтому в последней графе посетители судорожно исправляли написанное до тех пор, пока не вспоминали, что поправки и зачеркивания в анкете воспрещены, второй экземпляр не выдается и допустившему помарку придется прийти в следующий раз.

Заполненные анкеты необходимо было подать в окно № 7 в зале «Г».

Там их обменивали на жетончик с номером. Далее следовало ждать около часа в зале «Д» — там висело большое табло, где выскакивали номерки жетончиков. Если циферка оказывалась красной, то вам надлежало перейти в зал «Е», где жетон обменивался на специальный пропуск, а если циферка была черной, то просителю отказывали в аудиенции.

Главное было не пропустить свою циферку, потому что справок никто не давал: говорили, что министр культуры предпочитает иметь дело с людьми внимательными и организованными.

«Хорошо, что на ребенка никаких сведений подавать не надо, — думал Марик, стоя рядом с Эвой и Иогансоном, которые, нахмурив лоб, заполняли анкеты, — а то что бы я писал про родственников и место жительства… И про ветрянку я не знаю…»

Утром было решено, что на аудиенцию пойдут фокусник Иогансон и Эва, потому что они выглядят наиболее представительно — в силу возраста.

Мадемуазель Казимире ужасно хотелось пойти с ними. «Вот, — думала Казимира, — господин директор вернется и спросит: „А кто это отважно ходил в министерство и вызволил меня из тюрьмы, неужели это наша нежная и хрупкая мадемуазель Казимира?“ — и я скромно улыбнусь, и тогда он скажет мне… скажет мне…»

Тут жонглер Хоп прервал мечтания Казимиры, невежливо толкнув ее в бок:

— Голосуем, Казимира, голосуем: ты согласна, чтоб Эва и Иогансон шли в министерство?

— Я?… Конечно, я согласна, — растерянно и печально кивнула Казимира. Она с отчаянием подумала, что ей не дали возможности проявить себя. А еще она подумала, что Эва в комбинезоне с карманами, странных ботинках и большой шляпе выглядит как угодно, но только не «представительно». И тут взгляд Казимиры упал на взволнованного Марика.

— У меня идея, — подала голос Казимира. — А что если Эва и Иогансон возьмут с собой Марика? Может быть, с ребенком их пропустят без очереди? А может быть, детское лицо растрогает господина министра?

— Отличная идея, Казимира, — воскликнула Эва. И добавила:

— Мне неловко обращаться с такой просьбой, но кто, кроме вас, лучше всего разбирается в таких вещах? Не могли бы вы посоветовать мне, какую прическу сделать, чтобы выглядеть более подобающим образом?

Казимира посмотрела на Эву: та с озабоченным и огорченным лицом сняла шляпу, и ее рыжие кудри трепал ветер. Глаза Казимиры просветлели: «Пусть, — думала она, доставая гребни и шпильки, — вклад мой в успех общего дела будет не так велик, но мы все помогаем друг другу».

Глаза Марика болели от напряжения — он боялся пропустить их номер на табло.

— Вот! — громко воскликнул он. — Эва, вот, триста сорок восемь — наш, красный!

Стоящие по углам служащие министерства зашикали, и Марик пристыжено смолк.

Теперь его охватило нетерпение. Еще полчаса, и их примет королевский министр культуры. «Культура, — думал Марик, — это такое огромное слово, почти как „вселенная“, „добро“, „математика“. Наверное, министр культуры самый культурный и самый творческий человек во всем королевстве. Он, конечно, разрешит нашему цирку выступать и велит выпустить господина директора. Иначе и быть не может».

И вот настала их очередь и перед ними открылись высокие резные двери.

Далеко-далеко, на дальнем конце огромной залы, за широким столом, обтянутым зеленым сукном, сидел невысокий лысоватый человечек.

На стене над его головой горела золотом надпись: «Министр культуры королевства господин Перпендикуляр».

Трое посетителей сделали несколько шагов вперед, и тут Марик услышал, как Иогансон и Эва одновременно тихо ахнули.

— Это же… черт побери моих кроликов… это же… не может быть! — пробормотал Иогансон.

— Как он здесь очутился? — тихо сказала себе под нос Эва.

— Пе! — громко воскликнул Иогансон. — Пе, это ты? Как ты тут оказался? Не верю своим глазам!

Человечек в кресле шевельнулся, кресло под ним скрипнуло, и голосом, в котором скрипа было тоже предостаточно, ответил:

— Господин Иогансон! Вы разговариваете с министром его величества, и я попросил бы вас не забываться и не фамильярничать.

— Но Пе… то есть… господин Пепердику… Пеньперку… господин министр! Как это возможно?

Министр улыбнулся. Самодовольно и польщенно.

Потом махнул рукой секретарям:

— Оставьте нас наедине, тут дело государственной важности.

Вслед за тем он выскочил из-за стола и горделиво прошелся вдоль золотой надписи:

— А? Что? Не ожидали? Думали, ваш фиглярский балаган — это все, на что способен Пе? Да я на следующий же день, покинув ваше жалкое шапито, скоростным экспрессом добрался до столицы — и как раз подвернулась вакансия. Король — о, наш мудрейший монарх знает толк в подборе кадров! — Пе захихикал. — Ему так понравилось мое резюме, а также мой проект реорганизации работы министерства, что он тут же назначил меня министром.

Посмотрите, как преобразилось тут все, какой порядок, учет, контроль, статистика — и это всего за неделю! Впрочем, ты не в курсе, Иогансон, а ведь у меня уже был опыт руководящей работы — правда, Лауренсия?

Эва не ответила. Она стояла, прикусив губу, и внимательно рассматривала министра.

— Что, меня трудно узнать? Да и ты изменилась, скрывать не стану. Ну ладно, — не дождавшись ответа от Эвы, поджал губы Перпендикуляр, — излагайте, по какому делу вы пришли, время дорого.

Иогансон коротко рассказал о том, что произошло вчера:

— …и вот мы бы хотели получить разрешение на выступления, а также просим выпустить из тюрьмы господина директора. На поруки.

Пе пожал плечами:

— Директор не в моей компетенции. Нарушитель распоряжений полиции должен сидеть в тюрьме, по крайней мере, пока на это будет воля полицейских начальников. Что же касается выступления цирка, то моя резолюция такова: отказать!

— По какой же причине? — вскинул брови Иогансон.

Пе поднялся на цыпочки и надул щеки, чтобы выглядеть внушительнее, и взял со стола отпечатанный указ:

— Причина такова: наша прекрасная принцесса не желает, чтобы в городе проходили бессмысленные увеселения. Все публичные выступления дозволяются особой лицензией только в том случае, если они способствуют пробуждению в подданных пристрастия к наукам. К точным наукам. Впредь до особого распоряжения. Аудиенция окончена, господа.

Когда за Шкатулкой, Иогансоном и Мариком закрылись тяжелые ворота министерства, никто не сказал ни слова. Молча дошли они до горбатого мостика через ручей. Эва остановилась, повынимала из тугого узла волос шпильки и, тряхнув головой, растрепала волосы. И только тут Марик подал голос:

— Эва, а почему он назвал тебя другим именем? Ты что, его хорошо знала в те времена, когда тебя звали Лауренсия?

— Лучше, чем хотелось бы, — поморщилась Эва. — Впрочем, Пе нисколько не изменился за эти годы… Право, руководить производством заклепок было более подходящим для него делом. Тухлая Лягушка.

Глава тринадцатая

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: