Сражение у развилки

Нанас смотрел на убегающую вдаль белую полосу дороги и ругал себя. Это же надо было так напортачить! Именно в тот момент, когда Надя стала «оттаивать»! Ну и кто он теперь в самом деле, если не балбес? Впору имя менять.

И все-таки ему было сейчас гораздо легче и спокойнее на душе. Надя его не презирает, это понятно. И это – самое главное, все остальное тоже придет в порядок. Если, конечно, он будет внимательней. Во всяком случае, за языком надо следить.

Нанас вздохнул и устроился на сиденье поудобней.

Однако расслабиться не получилось: они как раз проезжали то самое место, где он убил человека. Сердце тревожно сжалось. Сейчас Надя увидит опрокинутый снегоход, труп на дороге, остановится, и… Придется признаваться, рассказывать, как все было. Одно дело просто не говорить об этом, и совсем другое – скрывать, обманывать, когда тебя спрашивают прямо. Разумеется, она не спросит: «Не ты ли его убил?», но даже на вопрос: «Интересно, что же здесь произошло?» он не сможет отделаться молчанием или сказать: «Не знаю». Конечно же он расскажет правду. А вот как отнесется к этой правде Надя – вопрос. Впрочем, она должна все понять. Она ведь не подумает, что Нанас убил этого парня просто так. Не он ведь начал первым стрелять, да и вообще, он только защищался.

Но дорога оставалась пустой – ни снегохода, ни трупа на ней не оказалось. Значит, у нападавшего были сообщники, и он, Нанас, тогда справедливо опасался погони. Тогда их спас только буран. А вот сейчас не мешает быть осторожней.

Он уже начал жалеть, что не рассказал Наде о том случае, ведь очень скоро им придется проезжать ту самую оленегорскую развилку. Что, если там будет засада? Что, если на них опять нападут? И не один человек – с ним-то Надя наверняка справится, – а три, пять, десять? Если у них у всех окажутся автоматы, то ей одной будет очень сложно защищаться.

Нанас от досады скрипнул зубами – во всем виновата его идиотская трусость! Ведь оружия хватает, с двумя автоматами они вполне могли бы попытаться вступить в схватку и с десятком врагов, а уж от трех-четырех отбились бы наверняка. А вот теперь он, мужчина, должен прятаться за женскую спину. Позор!

Накаркал.

Едва они миновали отворотку на Оленегорск и кольцевая развилка вот-вот должна была остаться позади, как до ушей Нанаса донеслись громкие хлопки. Это не было похоже на треск автомата, но он почти не сомневался, что издает это звуки какое-то оружие. И даже, судя по всему, не одно.

А потом стал слышен и шум моторов. Их тоже было несколько; особенно выделялся один – невероятно тарахтящий, слышимый все ближе и ближе. Наконец из-за деревьев показалось и то, что этот звук издавало. Чем-то эта штука походила на виденные Нанасом автомобили, но лишь отчасти. Во-первых, она не была такой, как они, ровной и гладкой. Передняя часть, довольно узкая, выдавалась вперед, задняя же напоминала маленький домик с окошками. Правда, стекла имелись только в передних, боковые же были закрыты грубыми и неровными металлическими листами. И перед «тарахтелки», и этот «домик» были когда-то выкрашены в голубой цвет, но сейчас, за слоем грязи и черных потеков, он лишь едва угадывался. Из передней части этой невзрачной штуковины торчал короткий столбик, выплевывающий кверху клочья черного дыма. А еще у «тарахтелки» были разные по величине колеса; если передние имели почти такой же размер, что и у большинства автомобилей, то задние по сравнению с ними казались просто огромными. Нанас прикинул, что они, пожалуй, были с него ростом. Скорость у нелепой тарахтящей штуковины в противоположность производимому шуму оказалась совсем небольшой. И, судя по глубокой досаде, а скорее, даже отчаянию на лице сидящего в ней человека, разогнаться быстрей она попросту не могла. Вскоре стала понятна и причина, по которой мужчина так отчаянно пытался выжать из своей «тарахтелки» все возможное. Из-за деревьев один за другим показались три снегохода – два черных и желтый. На каждом было по седоку, и все они держали в одной руке «плюющиеся палки», стреляя из них по голубой тарахтящей штуковине. Это были не автоматы, а такое оружие, что делало лишь одиночные «плевки». Чтобы выстрелить, седокам снегоходов приходилось снимать вторую руку с руля и прижимать широкие основания палок к плечу, да поторапливаться, пока оставшийся без управления снегоход не съехал с обочины. Лишь один из людей мог стрелять одной рукой, поскольку в ней была зажата даже не «палка», а «палочка», вряд ли длинней самой ладони. Видимо, из-за всего этого преследователи «тарахтелки» и не могли никак попасть в ее седока. Но это наверняка было лишь делом времени, причем, определенно не слишком долгого, учитывая, что скорость снегоходов была не в пример выше – один из них уже поравнялся с огромными колесами и легко стал обгонять «тарахтелку». Человек, сидевший внутри, видимо, тоже увидел это. «Тарахтелка» дернулась вправо и, зацепив передним колесом сугроб, заваливаясь, съехала с обочины, да так, наклонившись, и застряла в глубоком снегу.

Надя, остановившая перед этим возле обочины снегоход, обернулась и стала возиться с креплением прицепа. Затем она выхватила из волокуш автомат, заставила снегоход взреветь, и тот, рванувшись и оставив позади себя неподвижные волокуши, резко развернулся почти на одном месте, выбросил широкую струю снега и помчался навстречу «тарахтелке».

Нанас еще не успел опомниться, а Надя, отпустив руль, уже поливала огнем окружившие поверженную добычу снегоходы. Седок одного из них, взмахнув руками, тут же упал на дорогу. Два других снегохода вновь взревели моторами и ринулись навстречу девушке. Тот мужчина, в руке у которого была короткая «палка», начал стрелять. Над головой у Нанаса свистнуло, и он сполз на дно волокуш, во все глаза продолжая следить за происходящим и ругая себя уже вслух за то, что не умеет обращаться с автоматом. Ему стало очень страшно за Надю – настолько, что страх к «плюющимся огнем палкам» показался сейчас не просто нелепой, а поистине досаднейшей, возможно, непоправимой глупостью. Юноша дал себе слово, что, если все закончится благополучно, он первым же делом возьмет автомат и попросит Надю немедленно начать обучение. Даже не попросит – потребует!

Но сейчас оставалось лишь наблюдать за ходом боя…

Седок вырвавшегося вперед желтого снегохода уже кувыркался по дороге, а сам аппарат вылетел с нее и зарылся в сугроб на обочине.

Надя лихо затормозила и остановилась, видимо, для того, чтобы лучше прицелиться в единственного оставшегося в живых противника, который продолжал стремительно к ней приближаться. И сделала это напрасно: в седока с короткой «палкой» в руке она так и не попала, зато тот, резко виляя по дороге, чтобы помешать ей прицелиться, поравнявшись с Надей, внезапно прыгнул прямо на нее. Оба покатились по дороге, но первым вскочил на ноги мужчина. Подбежав к пытающейся подняться Наде, он резко ударил ее кулаком в лицо и приставил к ее голове свое короткое оружие.

Нанас выпрыгнул из волокуш и с криком: «Не-е-ет!!!» рванулся к ним. Он даже не понял, каким образом в его руке оказался автомат; правда, держал он его, словно дубину, за узкий конец. Но до места схватки было далеко, и он, холодея, понимал, что все равно не успеет.

Однако его неосознанный порыв оказался все-таки не напрасным. Услышав его вопль, мужчина повернул к нему голову, чем тут же воспользовалась Надя. Она вцепилась в державшую оружие руку мужчины и берцем заехала ему между ног. К сожалению, лежа у нее не получилось как следует размахнуться, и удар вышел недостаточно сильным, однако противник все же согнулся от боли, разжав руку и выронив в снег свою короткую «плюющуюся палку». Однако, быстро опомнившись, он сорвал с Надиного лица противогазную маску и, занеся уже кулак для нового удара, неожиданно замер.

«Понял, что перед ним девушка», – подумал Нанас и прибавил ходу, хотя в тяжелом костюме сделать это было невероятно трудно. Он тоже почти сразу сорвал с себя маску и теперь во всю глотку орал что-то нечленораздельно-свирепое.

Мужчина, быстро обернувшись на его рев, все же ударил Надю, – да еще и сильней, чем в первый раз. Голова девушки дернулась и запрокинулась. Мужчина подхватил ее обмякшее тело и принялся озираться, высматривая свою машину. Но, увидев, что та лежит, опрокинувшись, шагах в десяти, не стал терять время. Бросив девушку поперек сиденья ее фиолетового снегохода, он вскочил сзади, и, когда сааму оставалось до родных «самобеглых нарт» всего ничего – каких-нибудь два-три прыжка, те, взревев и обдав его залпом снежного града, быстро помчали вперед.

Нанас, сделав по инерции еще пару шагов, рухнул на колени, а потом, содрогаясь от вырвавшихся наружу рыданий, и вовсе повалился лицом в снег. Он явственно ощутил, что вот сейчас, только что, для него кончилось все: перестали существовать какие-либо цели, исчез смысл его существования, оборвалась сама жизнь. Без Нади ему не нужно было ничего, совсем-совсем ничего.

Он почувствовал, что его кто-то тянет за ткань костюма, и даже догадался, кто – да и кто это мог быть, кроме Сейда? – но вставать не хотелось и было попросту незачем. Остаться лежать, уснуть, замерзнуть – вот что было сейчас единственным, по-настоящему сильным его желанием.

«Значит, пусть она пропадает?!» – «послышалось» вдруг в голове.

«Она уже пропала! – в бессильной злобе ответил он. – Ты что, не понимаешь?»

«Она пропадет, если ты будешь тут валяться. Или опять скажешь, что отдыхаешь?»

– Да как ты смеешь! – вскакивая, заорал вслух Нанас.

Его вдруг охватило неодолимое желание броситься на пса, словно тот и являлся главным виновником случившегося.

«Уже хорошо, – фыркнул тот. – Теперь направь свою злость куда следует».

«Как?! Скотина ты неразумная, как я могу это сделать?!»

«Здесь аж три снегохода. Выбирай любой и отправляйся в по гоню».

«Издеваешься?! Ты же знаешь, что я не умею».

«Я могу научить…»

«Ты?!..»

«Я видел, как это делала Надя. Подумал, что тебе это может пригодиться. Я стал на какое-то время ею, и теперь ее умение управлять снегоходом – во мне. Я могу передать его тебе, если нужно».

Нанас даже не стал вникать в невероятный смысл услышанного. Он ухватил только суть и тут же воскликнул:

– Так чего же ты ждешь, изверг мохнатый?! Передавай скорей!

Все произошло настолько быстро, что Нанас не успел ничего почувствовать. Только увидел вдруг, как закатываются, тускнея, желтые глаза верного друга, а сам пес медленно заваливается набок. Но, бросившись на помощь Сейду, он неожиданно понял еще, что знает теперь, как заставить снегоход двигаться. Нанас вскочил. Снова бросился к псу и вскочил опять. Что делать? Похоже, что Сейд умирал. Но и Надя умрет, если он будет медлить! Скрежетнув зубами, Нанас бросил верному другу: «Прости!», поднял и забросил за спину автомат, подскочил к лежащему на боку черному снегоходу и поставил его на лыжи с такой легкостью, словно тот был из полого дерева. А еще через мгновение он уже сидел на нем верхом и поворачивал ключ в замке зажигания. Левая рука будто сама дернула рукоятку переключения передач, большой палец правой нажал рычаг газа. Снегоход, торжествующе рыча, рванулся вперед. Вторя ему, зарычал и сам Нанас. Воткнув вторую передачу, он разогнался так, что засвистел в ушах ветер и заслезились глаза. И все же он сумел рассмотреть далеко впереди на пустынной дороге темное пятнышко.

– Ну, держись, падаль! – заорал Нанас. – Сейчас ты у меня за все ответишь!

Пятнышко стало увеличиваться в размерах. Не так быстро, как хотелось Нанасу, но все же. В общем-то, это даже показалось ему странным – ведь снегоходы были одинаковыми, значит, похититель мог бы ехать быстрей. Но, приблизившись к нему настолько, чтобы увидеть подробности, он сразу понял, в чем дело: Надя пришла в себя и отчаянно брыкалась, так что седоку волей-неволей пришлось сбросить скорость, чтобы и сдерживать сопротивление девушки, и управлять снегоходом.

Держа руль одной рукой, Нанас другой снял из-за плеча автомат. «Научившись» водить снегоход, он почему-то был уверен, что уже умеет и стрелять. Однако автомат в его руке по-прежнему оставался всего лишь непонятной «плюющейся огнем палкой».

«Что ж, – подумал юноша, – и палка – тоже оружие». И, вновь зажав автомат в кулаке наподобие дубины, он воспользовался им именно в этом качестве, настигнув похитителя.

Удар пришелся по шее, туда, где заканчивался серый мех шапки. Мужчина, даже не вскрикнув, повалился набок и начал медленно сползать с сиденья, но едва его тело коснулось земли, как его тут же сорвало и закрутило по дороге.

Оставшаяся без поддержки Надя выгнулась, пытаясь ухватиться за руль снегохода, но тот, потеряв управление, завилял, и девушка, не удержавшись, соскользнула на дорогу. Снегоход, будто собираясь ринуться ей на помощь, круто развернулся и тут же заглох.

Нанас, отшвырнув мешающий автомат, затормозил столь резко, что его «самобеглые нарты» пошли юзом. Мотор протестующе зачихал, фыркнул и умолк. Однако юноши на нем уже не было – он, забыв про тяжесть костюма, несся к пламенеющей на снегу оранжевой, сжавшейся в клубок фигурке.

– Надя!.. Как?!.. Что?!.. – Задыхающийся от сжавшей сердце тревоги, он упал перед ней на колени.

Надя медленно перевернулась на спину. Ее лицо почти сливалось цветом с дорогой, и алая кровь на нем казалась от этого еще более яркой. Один глаз скрылся меж вздутиями багрового кровоподтека, зато второй распахнулся и засиял такой радостью, что Нанасу привиделись летящие к нему мерцающие искры.

– Ты?.. – шепнула Надя. – Как?..

– Я! Я!.. – закивал Нанас, скинул рукавицы и бережно взял в ладони голову девушки. – Я – что… Ты как?.. Больно?

Надя схватилась рукой за его плечо и села.

– Вроде жива… – Она коснулась пальцами опухшего глаза и за шипела сквозь зубы.

– Не трогай! Я сейчас… – Нанас зачерпнул в пригоршню снега и быстро скатал небольшой снежок. – На, приложи, станет легче.

Затем он зачерпнул еще снега и стал бережно отирать кровь с лица девушки. Надя, дернувшись было в протесте, все-таки замерла и, прижимая к подбитому глазу снежок, чуть откинула голову, чтобы Нанасу было удобней.

К счастью, кровь текла только из разбитого носа, да и то уже едва сочилась. Оттерев от ее потеков начинающее розоветь лицо девушки, Нанас слепил еще один снежок:

– А этот прижми к переносице, кровь быстрей остановится.

– Давай я лучше вообще лицо в сугроб суну, – улыбнулась Надя, но, увидев, что ее шутка не вызвала ответной улыбки и Нанас продолжает смотреть на нее с болью и жалостью, спросила: – Что, очень страшно?

– Теперь нет. Было страшно, когда думал, что… потерял тебя.

– Я про лицо.

– Твое лицо не может быть страшным. Оно… – Нанас замялся и опустил взгляд.

–…Уродливое, – подначила Надя.

– Прекрасное! – протестующе распахнул он глаза.

– Не издевайся, помоги лучше встать. – Надя отбросила «целительный» снежок и протянула ладонь. Нанас бережно сжал ее и, придерживая другой рукой девушку за талию, помог ей подняться.

Надя, тихонько шипя от боли, стала осторожно наклоняться в разные стороны, потопталась на месте и заявила:

– Кости вроде целы. Остальное фигня.

Тут ее взгляд прыгнул вдруг в сторону, и девушка резко метнулась туда же. Нанас обернулся. Сбитый им похититель на четвереньках полз к валявшемуся на дороге автомату. Надя опередила его буквально на пару мгновений, а уже в следующий миг прозвучала короткая очередь, и мужчина, словно отбивая девушке поклон, уткнулся возле самых ее ног лицом в снег.

Надя отшатнулась, а потом изумленно уставилась на зажатый в руках автомат.

– Откуда он здесь? – перевела она взгляд на подбежавшего Нанаса. – Ты, что ли, принес?

Он виновато кивнул. Надя явно хотела что-то сказать по этому поводу, но ее отвлекла внезапно пришедшая новая мысль:

– Но как ты меня догнал?..

И тут ее взгляд упал наконец на второй снегоход. Единственный здоровый глаз девушки расширился так, что у Нанаса возникло невольное желание подставить ладони – как бы не выпал!

– А… кто тебя на нем привез?.. – заморгала, спасая от такой неприятности глаз, Надя.

– Я сам, – потупился Нанас.

Рассказывать о «волшебстве» Сейда не хотелось, но врать не хотелось тем более. И он сказал:

– Сейд научил. А он у тебя подсмотрел.

– Сейд?.. Ничего себе псина!.. Он у тебя почище этого твоего… нойда. Я скоро его бояться начну.

– Не надо его бояться. Он хороший. Нам с тобой он точно не сделает зла.

– Как бы он не сделал зла тому, из трактора, – нахмурилась вдруг Надя. – Поехали-ка скорее назад!

– Из трактора?.. – не понял сначала Нанас, но быстро догадался, что так, по-видимому, называется голубая «тарахтелка». – Ага, поехали. – И тут он наконец вспомнил, в каком состоянии оставил своего друга. Жуткий стыд захлестнул его горячей волной, перемешиваясь с холодным липким ужасом. – Сейд! Он умирает! Скорей, Надя, скорей!

Глава 26

Старый учитель

К счастью, Сейд не умер, хоть и выглядел очень неважно. Увидев Нанаса с Надей, пес, вяло тявкнув, побежал было к ним, но его закачало, и он, свесив язык и часто-часто вздымая бока, вновь опустился в снег.

– Сейдушка, милый! – кинулся к нему Нанас. – Прости, что я тебя бросил! Как ты?

Тот лизнул щеку присевшего рядом хозяина. Ничего, дескать, жив пока. Однако «голоса» в голове Нанас не слышал. Наверное, такой «разговор» требовал много сил, и пес был для него слишком слаб.

Нанас побежал к волокушам, чтобы взять для Сейда воды, но его окликнула Надя. Она стояла возле открытой дверцы «трактора» и настойчиво махала рукой. Повернув, Нанас быстро двинулся к ней.

– Воды! Надо дать Сейду воды! – прокричал он на бегу.

Однако девушка, мотнув головой, крикнула в ответ:

– Погоди! Здесь раненый.

В кабине трактора, уткнув голову в скрещенные на рулевом колесе руки, сидел человек. Одежда на нем, хоть по виду и теплая, выглядела очень старой – сальной, черной от грязи, с многочисленными заплатами и незашитыми дырами. Одна дыра, на боку, была, несомненно, свежей. Сквозь небольшое отверстие виднелись клочья непонятного, красного цвета, меха. Впрочем, цвет объяснился быстро – сюда-то и был ранен мужчина.

– Помоги его вытащить, – обернулась вставшая на подножку и потянувшая раненого за плечи Надя.

Нанас тоже собрался подняться, но увидел, что вдвоем им будет не развернуться.

– Нет, – сказал он, – ты лучше зайди с другой стороны и подталкивай его на меня, а я ухвачу его здесь.

Надя, не став возражать, спрыгнула в снег и обошла трактор с другой стороны. Нанас по пояс залез внутрь и, обхватив мужчину под мышки, потянул его на себя. Раненый застонал, попытался было поднять голову, но тут же уронил ее на грудь.

– Давай, спускайся, я буду придерживать ноги, – подала голос Надя.

Нанас, нащупав ногой опору, осторожно, спиной вперед начал выбираться из трактора. Очевидно, мужчина зацепил все же раненым боком за что-то, поскольку внезапно громко вскрикнул и замотал головой. Во всяком случае, он пришел в себя и стал помогать Нанасу с Надей.

Наконец его удалось-таки вытащить и уложить спиной на дорогу.

– Сейчас я нарежу лапника! – выхватив нож, рванулся к лесу Нанас.

– Какого лапника?! – остановила его Надя. – Надо срочно убираться отсюда! Сейчас еще кто-нибудь приедет, что тогда?

– А где… эти?.. – просипел, повернув к ним голову, мужчина.

Он был невообразимо стар. Его темное худое лицо, изборожденное глубокими морщинами, заросло густой белой щетиной, и глаза тоже казались белыми, настолько они были светлыми и водянистыми.

– Этих больше нет, – сухо ответила Надя. – Но могут прийти другие, так ведь? Почему они за вами гнались?

– Долго рассказывать. – Старик устремил глаза в небо. – Хотят убить. Из-за сына… – Он опять посмотрел на них, и в его взгляде было столько боли, что Надя невольно сменила тон.

– Мы можем взять вас с собой. Хотите?

– Назад мне пути нет… Но зачем вам такая обуза? Оставьте меня тут. Все равно я долго не протяну.

– Ну уж нет! – сказал на сей раз Нанас. – За кого вы нас принимаете?

– А за кого должен? – В голосе раненого послышалась едва уловимая усмешка.

– За людей, – прищурив здоровый глаз, ответила Надя и повернулась к Нанасу: – Цепляй волокуши и подъезжай сюда.

Нанас замялся.

– Цеплять я еще не умею… Давай ты? Быстрее получится.

Коротко кивнув, Надя направилась к своему снегоходу, но не доходя до него, повернула вдруг в сторону желтого, зарывшегося носом в сугроб. Заведя мотор, она задним ходом вывела машину из сугроба и поехала к оставленному прицепу. Недолго там повозившись, девушка подъехала к старику и сошла на дорогу. Потом снова склонилась над волокушами и сделала что-то с сиденьем, так что оно вместе со спинкой опустилось на дно, образовав нечто вроде лежанки.

– Давай, бери его за руки, – подошла Надя к Нанасу, – перенесем в волокуши.

Старик, когда они его подняли, опять начал стонать. Было видно, что он пытается сдерживаться, но у него это не получалось.

– Потерпите, – просипела Надя, с трудом переваливая ноги мужчины через борт волокуш.

– Спасибо… – выдохнул тот, оказавшись на месте.

– Пока не за что, – отбросила девушка с мокрого лба слипшуюся темную челку.

– Ты бы шапку надела, – насупился Нанас. – Простынешь, вспотевшая.

– Да и противогазы бы не мешало, – стала оглядываться Надя.

– Противогазы не обязательно, – подал голос старик. – Здесь достаточно чисто. Мы ведь живые… пока.

Надя кивнула. Сперва старику, потом Нанасу:

– Ты сам-то шапку тоже надень.

Нанас ощупал голову и только сейчас понял, что все это время был с непокрытой головой. «А еще удивляюсь, почему так замерзли уши», – мысленно улыбнулся он и тоже стал озираться в поисках шапки. Но раньше его взгляд наткнулся на Сейда, и он, забыв обо всем, бросился к другу. Подняв пса на руки и прижав его к груди, Нанас зашептал:

– Ты уж прости меня еще раз, ладно? Видишь, тут такое… Сейчас я тебя напою, хороший мой!

Сейд вновь благодарно лизнул его в щеку, и Нанас поспешил к волокушам, куда осторожно, к ногам раненого, положил пса. Затем достал начатую бутылку воды и потянул уже ее горлышко к пасти Сейда, но, быстро опомнившись, наклонил его над губами старика. Тот сделал несколько глотков, показал глазами, что хватит, и растянул губы в блаженной улыбке. Остатки воды Нанас влил в пасть Сейду.

«Спасибо», – тут же «услышал» он.

Это было добрым знаком. Значит, друг потихоньку стал отходить.

– Ну, что? – спросила Надя. – Поехали? Только, как видишь, для тебя тут места больше нет. Так что…

– Я и не собирался тут, – кивнул на волокуши Нанас. – Вон мой «олень» стоит, – указал он на черный снегоход. – А ты почему этот, а не свой прицепила?

– Мой придется оставить, – погрустнела Надя. – Он теперь фонит, наверное, как ядерный реактор… Кстати, отъедем чуть дальше и переоденемся.

Старик внимательно прислушивался к их словам.

– А вы откуда, ребята? – спросил он вдруг.

В его голосе чувствовалась настороженность.

– Оттуда, – мотнула головой Надя. – Из-за Мурманска.

– Так ведь Мурманска нету…

– Я сказала не «из», а «из-за». Подробности ни к чему.

– Да и впрямь ни к чему. Ну, а Мурманска и правда нет или врут?

– Правда. Воронка там, залитая водой.

– Эх-х!.. – вздохнул старик с горечью. – Какой город был… – А потом окинул взглядом костюмы Нанаса и Нади и сказал строгим тоном: – Тогда вам и впрямь нужно переодеться, фон там, небось, до сих пор приличный.

– Сначала отъедем, – упрямо повторила Надя. – Нанас, седлай своего коня… в смысле, оленя!

– Нанас?.. – приподнял голову мужчина. – Оленя?.. Вы не саамы, случайно?

– Я – саам, – сказал Нанас. – А она… – Тут он смущенно притих, поняв вдруг, что не имеет понятия, кто такая Надя. Впрочем, он и знал-то, что кроме саамов бывают еще какие-то русские, о которых очень плохо отзывался Силадан; значит, скорее всего, те были хорошими.

– А я – нет, – продолжила за него Надя и нетерпеливо добавила: – Поехали, поехали! Саамы, не саамы – какая разница?

Но старик ее будто не слышал, с непонятным восторгом разглядывая Нанаса.

– Живой саам! – воскликнул он. – Обалдеть! Никак не думал, что саамы после всего этого выжили, вас ведь и так было мало!.. – Он вдруг смутился: – Извините, я бывший учитель истории, а в свободное время ездил по области, изучал историю края, саамские обычаи… Я – Роман Андреевич, – вдруг как-то официально представился он.

– Надежда, – буркнула Надя. – Может, отложим изучение этого саама на более безопасное время? Он никуда не убежит, обещаю.

– Я могу… убежать, – криво усмехнулся Роман Андреевич. – Впрочем, да, простите, надо ехать. Только… куда вы конкретно собрались?..

– В Полярные Зори, – сказал Нанас.

Старый учитель раскрыл было рот, однако Надя ничего не дала ему сказать.

– Сначала давайте уедем отсюда! А то мы вообще никуда не доберемся. – Она протянула Нанасу его шапку, которую уже успела где-то подобрать, и толкнула его в спину: – Заводи свои «нарты», поедешь вперед.

Нанас вскарабкался на черный снегоход, завел его, тронулся и только потом понял, что не знает, куда ехать. Впрочем, выбор был невелик: дорога, по которой приехали преследователи Романа Андреевича, отпадала сразу; назад ехать не имело смысла; путь же, ведущий вперед, вскоре раздваивался, и та его часть, что плавно загибалась влево, насколько помнил карту Нанас, тоже соединялась с той, по которой они приехали. Так что выбора, по сути, не оставалось вовсе – нужно было ехать по правой отворотке, что он в итоге и сделал.

Однако много проехать им не удалось. После непродолжительного прямого участка, едва снегоход Нанаса преодолел длинный, поворачивающий направо подъем, его мотор стал вдруг чихать и вскоре заглох. Завести его снова не получалось. Рядом остановилась Надя.

– Не сажай аккумулятор! – выкрикнула она, заметив, что На нас опять собирается повернуть ключ. – У тебя бензин кончился. – Она вдруг хлопнула себя по макушке и выругалась: – Тудыть твою растудыть! Дура я сухопутная!

– Ты не дура, – возразил Нанас. – Ты хо…

– Именно, что «хо»! – перебила его Надя. – И хо, и хо-хо. Дура и есть! Для чего я, спрашивается, заправила полный бак своего снегохода?

– Ты же не знала, что скоро его поменяешь.

– Не знала!.. – буркнула Надя. – Ну, не знала. Бензина-то все равно жалко.

– Кстати, мы стоим как раз возле заправки, – вытянул вправо руку старый учитель.

Нанас посмотрел, куда тот показывал, и увидел впереди, за обочиной дороги, несколько заметенных снегом построек.

– Только весь бензин оттуда давно выкачали, – добавил Роман Андреевич.

– Тогда толку с нее, – буркнула по-прежнему рассерженная на себя Надя и слезла со снегохода. – Хорошо, я с запасом взяла. Сейчас по-быстрому заправлю оба и покатим дальше. А ты следи за дорогой, – бросила она Нанасу.

Юноша оглянулся и порадовался, что его снегоход заглох на удачном месте, – дорога просматривалась достаточно далеко, врасплох их застать не могли.

– Ребята, – вновь заговорил старик, – а ведь вам до Полярных Зорей не доехать, впереди Мончегорск.

– Да, Мончегорск, – вспомнил карту Нанас. – И что? Он разрушен?

– В том-то вся и беда, что цел. Бандиты там. Много. Как и в Оленегорске, впрочем.

И Роман Андреевич ровным, спокойным голосом, словно рассказывал совершенно не имеющую к ним отношения историю, поведал им следующее.

После катастрофы и разлива хлора с хранилищ комбината «Североникель» в Мончегорске никого в живых не осталось: только скелеты по квартирам. А из Оленегорска все уцелевшие перебрались в Полярные Зори, где осталась нетронутой и продолжала работать Кольская атомная станция. В том городе имелось электричество, водоснабжение, тепло – там все было почти таким же, что и до катастрофы. И туда потянулись люди со всех разоренных городков и сел Кольского полуострова и севера Карелии.

Но город был не резиновый, и тамошние власти ввели жесткий пропускной режим. Безоговорочно они принимали лишь детей, а из взрослых только тех, кто мог принести реальную пользу. Категорически не допускались туда бывшие уголовники, а их развелось повсюду, как тараканов, – зон на Крайнем Севере было чуть не больше обычных деревень.

И тогда эти отбросы стали обживать покинутые, но не разрушенные города, в частности, Мончегорск и Оленегорск. Сначала в них творилось не пойми что – разгульная кровавая анархия. Но потом даже урки поняли, что долго им в таком режиме не протянуть, и в городах появилось что-то вроде власти и какого-никакого порядка. Также их стали охранять, и даже не столько от людей – кто по своей воле полезет в такой гадюшник? – сколько от дикого и одичавшего зверья. Тем более, что, по словам Романа Андреевича, в последнее время участились нападения на жителей Оленегорска кошмарных, не виданных ранее монстров.

Нанас слушал старого учителя очень внимательно и поймал себя на мысли, что еще несколько дней назад не понял бы из этого рассказа и половины; теперь же неясными для него были лишь некоторые слова, да и то он, большей частью, догадывался по смыслу, о чем идет речь.

– И те, и другие сидят на своих трассах, как пауки на паутине… Не знаю уж, чем они там питаются, когда мимо не едет никто, но если кого занесет к Оленегорску или к Мончегорску – все, поминай, как звали. Перехватывают, грабят, и либо в рабство, либо на месте порешат. Спасибо еще, коли не сожрут… Причем мончегорские бандиты, – продолжал Роман Андреевич, – по слухам, еще кровожаднее оленегорских. Наши даже сами боятся ездить в ту сторону, особенно с тех пор, как в Мончегорске появилась «ЮЛА».

– Юла? – приподняла брови закончившая заправлять снегоходы Надя. – Детская игрушка? И что же в ней страшного?

– Не игрушка, – посуровел старый учитель, – бандитская группировка. По первым буквам имен ее главарей – Юлии, Людмилы и Анны. Говорят, эти женщины дьявольски красивы, но и дьявольски беспощадны. Обычные бандиты еще могут оставить тебя в живых, но эти!.. Не стану и вспоминать те ужасы, которые о них рассказывают. Если правда то, что, по этим рассказам, они вытворяют с мужчинами…

– За что же они так не любят мужчин? – не удержался от вопроса Нанас.

– Скорее, наоборот, чересчур сильно любят… – Романа Андреевича даже передернуло, и он застонал от боли, будто подтверждая тем самым свои слова. Но тема о прекрасных бандитках, похоже, увлекла и его. Старый учитель продолжил: – Львицы!.. Бесстрашные, дерзкие. А еще придумали такую штуку: поставили на полозья яхты – в Мончегорске был раньше неплохой яхт-клуб – и гоняют зимой по Имандре и окрестностям. Так что увидите паруса – сразу прячьтесь, хоть в снег зарывайтесь! Особенно ты, Нанас. В общем, ребята, – закончил свой рассказ старый учитель, – если мы все же поедем в сторону Мончегорска, то погоня нам, скорее всего, не грозит. Зато… – Роман Андреевич закашлялся вдруг, захрипел, на губах появилась розоватая пена. Его лицо стало белым, а на лбу выступили крупные капли пота.

– Но как нам теперь быть?! – воскликнула Надя. – Нам все равно нужно где-то остановиться на ночь!.. Да и вас надо срочно перевязать.

– Что толку меня перевязывать… – просипел старик. – А переночевать… – Он задышал часто и тяжело, но постепенно дыхание все-таки выровнялось, и Роман Андреевич продолжил вполне внятно: – Не доезжая Мончегорска будет военный поселок слева, «Двадцать седьмой километр». Раньше там была летная часть.

Целые дома там вроде как оставались. Во всяком случае, десять лет назад еще стояли, я был там по случаю… Но, сами понимаете, живет ли кто в этих домах сейчас – мне неизвестно.

– Поедем туда, – сказала Надя. – Другого выхода у нас все равно нет.

– А что потом? – спросил Нанас.

– Потом и будем думать, что потом, – отрезала девушка. – Поехали!

– Погоди, – сказал Нанас. Он подошел к волокушам и достал из них автомат. – Сначала научи меня обращаться вот с этим.

Глава 27

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: