ОРАЛЬНЫЙ ХАРАКТЕР: БРОШЕННЫЙ

РЕБЕНОК И СОЦИАЛЬНОЕ

ОТЧУЖДЕНИЕ

ЭТИОЛОГИЯ

Вслед за правом на существование выделяются следующие потребности маленького ребенка: он требует обеспечения всеми средствами, необходимыми для жизни, заботы и тактильного контакта. Если эти потребности не будут полностью удовлетворены, то сформируется группа других серьезных жизненных проблем, обуславливающих характерологическую адаптацию, традиционно называемую оральной.

Не все дети, которых осознанно желали их родители, получают соответствующую заботу, и даже те, которые могут ей пользоваться, не всегда располагают неизменным доступом к одному, эмоционально открытому по отношению к ним опекуну, который был бы способен создать и поддерживать определенную и здоровую привязанность. Оральная личность формируется при условии, что ребенок является принципиально желанным и если отношения привязанности слабо развиты, тогда как забота о нем является несоответствующей и вызывает многократное переживание эмоциональной покинутости, а также в случае утраты главного объекта привязанности и он никогда не замещается адекватным образом кем-то другим. Симбиоз здесь имел свое начало, но так и не был дополнен, а тем самым никогда не был разрешен. Заяко-ренность в материнском образе недостаточно доступна и поэтому так и не сформировалось безопасное «доверчивое ожидание». В то время, как структура шизоидного характера складывалась вокруг центральной проблемы экзистенции, жизнь орального характера сосредотачивается на ключевой проблеме потребности. В его поведении, взглядах и видимых чувствах будет проявляться полярность в отношении к данной проблеме — тенденция к самозабвенному прилипанию к другим людям, страх одиночества и покинутости, а также весьма скромные навыки заботы о себе при одновременном нежелании выражать свои потребности и просить о помощи, чрезмерной заботливости по отношению к другим людям и ничем не ограниченного самовозвеличивания в периоды «взлета» или мании.

В историях людей, проявляющих сильные черты орального характера часто имеют место такие события, как брошенность матерью или серьезная болезнь человека, осуществляющего родительскую опеку. Согласно современному состоянию знаний, утрата персоны хорошей матери глубже всего влияет на ребенка на седьмом месяце жизни, когда уже начат процесс различения, но, пожалуй, самые тяжелые случаи следует связывать со слабыми или искаженными Симбиотическими отношениями, вызывающими хроническую неспособность матери удовлетворять потребности ребенка. В отличие от шизоидного характера, в этой структуре личности происходит как бы испытание «потери рая». Прежде, чем опекун будет утрачен или многократно окажется, что он не способен поддерживать связь и поддерживать ребенка, он имеет возможность испытать какую-нибудь форму адекватного контакта и по крайней мере первичной привязанности. Хронически больные, страдающие депрессией или пребывающие в алкогольной зависимости опекуны, лишенные одновременно поддержки извне, являются наиболее частыми и главными виновниками развития орального характера. Чтобы понять это, давайте представим себя в качестве главного или одинокого опекуна одного или нескольких детей в ситуации, когда мы одновременно должны справляться с какой-то серьезной, хотя еще и не требующей госпитализации болезнью. Как бы искренне ни любили мы своих детей и не хотели дать им все, что нужно, все же сами мы еле находим энергию, чтобы противостоять болезни и наверняка будем не способны в широком смысле удовлетворить все их потребности. В таких ситуациях, когда хроническая депрессия, алкоголизм или болезнь не слишком очевидны, родители оральной личности чаще всего сами являются носителями этой структуры характера. Как люди с хронически низким уровнем энергии, они снова и снова оказываются неспособными к адекватному удовлетворению потребностей ребенка.

Подобно этиологии шизоидной проблемы, внешние условия, в которых жил бы родитель, могут влиять на качество его заботы о маленьком ребенке. Мать, которая при наличии помощи мужа или близких, могла бы обладать достаточной энергией для того, чтобы быть хорошей матерью для одного ребенка, может оказаться совершенно беспомощной с двумя или тремя детьми, как одинокая мать или же в ситуации изоляции от остальных членов семьи. В сущности, как мне кажется, причины доминирования шизоидных и оральных проблем среди клиентов психотерапии в нашей исключительно мобильной и индустриальной культуре, следовало бы искать в нестабильности, остающейся в центре нашей общности семьи.

Маленький ребенок, естественно, не осознает эту социальную зависимость. Он только знает, что страдает эмоционально и физически, и что не может избавиться от этого страдания. Bowlby (1973, с. 23) пишет в связи с этим: «Независимо от того, переживает ли ребенок или взрослый состояние недостатка безопасности, страха или какой-то ощутимой неприятности, в большой степени их переживания детерминируются доступностью и реактивностью главного лица привязанности». Осуществляя наблюдения за детьми, разлученными со своими матерями, Bowlby отметил трехступенчатый процесс реакции, в котором ребенок вначале активно протестует, затем впадает в глубокое отчаяние и наконец подчиняется, внешне приспосабливаясь, но фактически отдаляясь от другого человека. На третьем этапе этого процесса ребенок реагирует на возвращение своей матери неузнаванием или бегством от нее. После восстановления связи в течение некоторого времени в реакциях ребенка заметна ощутимая амбивалентность по отношению к матери.

На основании этих наблюдений мы можем выдвинуть гипотезу о том, что неоднократно предоставляемый самому себе и разочарованный младенец сделает все, что в его силах, чтобы адаптироваться к ситуации разочарования и брошенности. Жизнь в хроническом сожалении, протесте и отчаянии слишком болезненна. Ребенок будет искать компромиссный выход, который позволил бы ему справиться с болью и расколом в связи с покинутостью и постоянным неудовлетворением его потребностей. Также, как и в других структурах характера, процесс самоотрицания начинается тогда, когда естественную реакцию на хроническую фрустрацию становится слишком тяжело переносить. В этот момент, чтобы сдержать боль, ребенок начинает искать способы заблокировать свою естественную органическую аутоэкспрессию. В оральном случае этот шаг логически основывается на убежденности, что: «Если я не буду ничего хотеть, то не буду переживать и фрустрацию». Эта стоическая позиция, хотя в некоторой степени и уменьшает непосредственную боль, не является однако реальной для целиком зависимого существа. Чтобы дополнить этот компромисс, будет необходимо найти другие дополнительные маневры.

Исследования антропологами периода младенчества принесли полезные наблюдения, помогающие понять разные формы защиты, выступающие на разных этапах развития. Обобщая эти работы, Blanck и Blanck (1974) представили формы защиты и функции, доступные детям между шестым и девятым годом жизни — в период, когда разлука с матерью, кажется, должна приводить к появлению полной, описываемой здесь, реакции на утрату. Детская первичная реакция страха изменяется в этот период от страха перед аннигиляцией на страх перед утратой объекта, которым является опекун. К прежде доступным защитным механизмам проекции, интроекции и вытеснения прибавляются дополнительные страхующие функции: идентификация, перенесение, инверсия и обращение против самого себя. Имея в распоряжении все эти — сформированные на примитивном уровне способности, оральный ребенок начинает защищаться от боли неудовлетворенных потребностей. Напомним, что первый шаг — это вытеснение потребностей. Это центральный элемент процесса самоотрицания формирующегося орального характера. Человек действительно обращается против собственных потребностей. «Если я вынужден страдать из-за моих потребностей, то я вообще перестану требовать». Благодаря ограничениям в дыхании, активности и отдаче энергии оральный ребенок требует все меньших затрат со стороны внешних факторов. Это решение, основанное на выборе депрессии ценой экспрессии приводит к легкой, но упорной депрессии, которую мы часто можем принять за характерную черту орального характера. Тем не менее надо по-прежнему что-то делать, так как проблемы ведь продолжают оставаться. Более развитые механизмы защиты дают возможность добиться частичного поощрения, при одновременном скрывании его, а также служат контролированию естественной злости, являющейся следствием хронической фрустрации.

Кратко охарактеризуем эти защитные функции.

Идентификация: Процесс стирания или удаления различий между собой и другими путем приписывания другим людям собственной идентичности, заимствование идентичности у других или слияния идентичности собственной и чужой.

Перенесение: Процесс, при котором направление чувств переносится с одного объекта на другой. Объект, являющийся целью чувств, становится тогда суррогатом (заменителем) первоначального объекта.

Инверсия: В классической теории анализа это инстинктивный механизм обращения энергетической агрессии в ее противоположность. Так ненависть может превратиться в любовь, садизм в мазохизм, тоска по какому-то объекту в его отрицание и т.д На этом процессе основан механизм защиты, заключающийся в формировании реакций создавания видимости.

Обращение против самого себя: Другой инстинктивный механизм защиты, описанный Фрейдом (1915), служащий объяснению часто выступающего в неврозах навязчивости явления, когда личность направляет свою ненависть против себя самой, внутрь. Жажда мести принимает вид склонности к самоистязанию.

Легко заметить, что эти четыре защитные функции основаны на личностном умении замещать один объект другим (идентификация, перенесение, обращение против себя) или на замещении или замене одного чувства другим (инверсия). Способностью к замене объектов или к обращению влечений объясняются многие оральные маневры, которые были замечены теоретиками характера (напр. Lowen, 1958). Уяснив себе принцип действия этих защитных механизмов мы значительно ближе поймем взрослую оральную личность, которую вскоре будем описывать.

Независимо от того, какие формы когнитивной защиты ребенок выберет для разрешения своих конфликтов, не имея возможности удовлетворения в Симбиотической привязанности, он слишком рано начинает стремиться к индивидуации. Типичный оральный ребенок рано начинает ходить и говорить и усваивает ту активность, которая позволяет ему добиться внимания других людей и одновременно достичь независимости от тех, кто не способен предложить то, что нужно. Вторая фаза процесса индивидуации — фаза упражнения, охватывает чудесное время, когда ребенок делает много прекрасных открытий. Он может выполнять много новых вещей и исследовать мир своим свежим разумом. Это время мании и время естественного самовозвеличивания и нарциссизма. «Это ничего, что мамы здесь нет, посмотри, что я могу делать. Мне она не нужна. Пусть продолжается прекрасное время. Отчаяние исчезает в порыве индивидуализации и бегстве в мир. Именно таковы начала защитного механизма мании, самовозвеличивания и нарциссизма, присущие многим оральным характерам.

В неопубликованной до сих пор работе Alan Levy представил наиболее яркое описание развития орального характера. Пользуясь текстами песен, он выделил и проиллюстрировал отдельные следствия развития этой структуры характера, развивая классические понятия анализа характера, представленные в разделе 1: процесс самоутверждения, негативный ответ окружения, процесс самоотрицания, процесс адаптации — все по отношению к оральной личности. С его согласия я воспроизвожу здесь примеры, позволяющие лучше понять дилеммы оральной личности. Ты можешь проверить, сколько защитных механизмов ты различишь в описанном доктором Levy адаптационном процессе. Музыкально иллюстрированная история развития орального характера, представлена Аланом Леви 15 сентября 1975 года для California Bioener-getics Society Basic Training Group. Больше музыкальных примеров можно найти в оригинале работы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: