Гражданская оборона. В каждом государственном медицинском учреждении есть должность начальника или ответственного за гражданскую оборону

В каждом государственном медицинском учреждении есть должность начальника или ответственного за гражданскую оборону. Точнее не помню, да и не в названии суть. Как правило, назначают на сие непыльное место отставных военных, взаимоотношения которых с развеселым медицинским коллективом неизменно окутывает легкий флер ебанутости с привкусом чего-то квадратообразно-уставного. Наш ГО-шник имел за плечами солидный опыт общения с персоналом психдиспансера, посему взаимная любовь была так же выдержана и крепка, как хороший дорогой коньяк.

…Планерка плавно перетекла в очередную лекцию по ГО. Жертва составленного в начале года графика монотонно зачитывала порядок действий при нанесении противником ядерного удара, большая часть присутствующих погрузилась в транс, кто-то уже начал похрапывать, и тут оборонщика посетила светлая, как ему показалось, мысль.

— Предлагаю ввести совместные со стационаром практические занятия с обязательной сдачей нормативов и зачетов, с привлечением наблюдателей из городского штаба ГО!

Начмед,[3]подпрыгнув от неожиданности на месте, вкрадчиво спросил:

— И давно вас стали посещать такие, ммммм… конструктивные идеи?

Не придавая значения профессиональному интересу, вспыхнувшему в глазах докторов, отставной полковник четким шагом пересек кабинет и положил перед начмедом пухленькую папку, завязанную на аккуратный бантик.

— Сергей Витальевич, ознакомьтесь с моими соображениями по данному вопросу и разработайте соответствующий план мероприятий. Потом доложите.

Таким же четким шагом он вышел из кабинета и закрыл за собой дверь. Последовала минутная пауза, после чего заведующая дневным стационаром задала вопрос:

— Что будем делать, доктора?

Зав. пятым отделением предложил:

— Может, подкараулить вечерком, да навалять хорошенько?

— Или кого из больных того… правильно сориентировать, — подхватила идею зав. вторым отделением.

— У меня мысль другая, — отозвался начмед, — давайте в розетку в его кабинете встроим динамик, а микрофон и усилитель поставим у меня. Все желающие пусть приходят ко мне и говорят в микрофон все, что о нем думают. А когда, — он мечтательно возвел глаза к потолку, — ГО-шник придет жаловаться, что СЛЫШИТ ГОЛОСА ИЗ РОЗЕТКИ, КОТОРЫЕ ЕГО РУГАЮТ, тут нам и карты в руки.

Надо сказать, что идеи, витающие в воздухе, зачастую все же реализуются, хоть и не всегда ожидаемым образом. Динамик так и не поставили, зато отставной полковник таки попал в психбольницу. С белой горячкой, после запоя.

Пулька

Была у меня на приеме дама лет шестидесяти пяти с просьбой избавить ее от «пульки» в голове.

— Да как она туда попала?

— Вы не поверите!

— Ну, милая моя, мы говорим за лечение, а не за веру, посему внимательно вас слушаю.

Скорбный вздох, печальный взгляд.

— Заболело два года тому назад ухо. Я пошла к лору. Она мне сразу не понравилась: такой, знаете ли, жесткий взгляд, а слова ласковые — убаюкивает, значит. И, пока ухо смотрела — раз! — и одним движением, я и заметить-то ничего не успела, а она уже все сделала.

— Что именно?

— Как что? Пульку в голову засунула, и так ловко, что я и не сразу поняла. Наивная! А через неделю почувствовала: пулька в голове начинает шевелиться, и от этих шевелений у меня все тело сводит, да так неприятно! Ну, я бегом к ней разбираться, а она меня словно в первый раз видит: не понимаю, мол, о чем вы. Какова змеюка!

— А снимок, рентгенографию черепа делали?

— А как же! Только пулька особой оказалась, не видит ее рентген.

— А к нам вы как попали?

— Так пошла к нейрохирургу, а он говорит, что дело деликатное, можно во время операции случайно полушарие задеть. Правое. А оно за логику отвечает. А мне без логики никак.

— И?

— Он и говорит: в таких тонких материях, мол, только психиатр может помочь. Есть, говорит, у психиатров особые таблетки, так они эту пульку заставят выйти естественным путем. И полушарие не заденут.

— Какой же грамотный вам попался нейрохирург! Полностью с ним согласен. Ну что же, вот вам заветный рецепт, вот тут я написал, как принимать, через недельку жду на прием, приходите, погляжу на вас еще.

К слову, параноидная симптоматика с ощущениями чего-то инородного в организме — это отдельный разговор. Когда мы еще были интернами, нам предоставили возможность убедиться в том, что идеи и ощущения психотического уровня крепче железобетона и В ПРИНЦИПЕ не поддаются переубеждению и психотерапевтическим приемам.

Был случай, когда больная утверждала, что ее изнасиловали (враки и женские мечты; хотел бы увидеть то мачо с полным отсутствием зрения и зачатков интеллекта, а также инстинкта самосохранения), пусть милиция и отрицает сие леденящее кровь действо. При этом во время второго акта Марлезонского балета ей, якобы, поместили во влагалище пачку швейных игл (насильник, видать, был энтузиаст, к делу подошел изобретательно, с задором). Иглы разбрелись по организму, и больная ощущает их перемещение и покалывание. Заручившись одобрением начальства, мы принялись за дело. Выяснили у пациентки, сколько приблизительно было игл, какого размера, а потом купили и заржавили потребное количество. В назначенный день водрузили даму на стол процедурного кабинета, расчехлили аппарат для электрошоковой терапии (его окрестили медицинским импульсным магнитом) и приступили к действу. Периодически находилась иголка («вот она, вот она, кончик уже показался, не упусти!»), со звоном падала в лоток, медсестра мониторировала пульс и давление, ассистент вытирал со лба клоуна — «оперирующего врача» трудовой пот… Поиск всех игл занял час. Больную поздравили с успешно прошедшей операцией, а на следующий день во время обхода она вспомнила, что «еще в задний проход мне иголки тогда засунули», и вот они-то сейчас так колют, просто караул. Занавес.

В другом случае, по словам пациентки, у нее в животе завелась лягушка. Как завелась? Да в кувшин с молоком залезла, а больная наша его и оприходовала. Залпом. Жарко было, пить хотела. И теперь никакой личной жизни: то земноводное в животе квакнет, то выглянет срам сказать откуда! Лягушкой запаслись на кафедре нормальной физиологии (реолапку все помнят?); решили, что выманивать будем на живца. Вы пытались когда-нибудь привязать муху к длинной нитке? Попробуйте, муха узнает много новых слов! Лягушку «выманили», посадили в баночку, предъявили хозяйке.

— Это не она!

— А КТО это тогда?

Пауза.

— Это ее дочь! У той глазки были умные, и квакала она громче, увереннее, что ли…

С тех пор — только адекватная медикаментозная терапия!

Сэнсэй

Павла Яковлевича Бондарчука я называю Сэнсэем в прикладной психиатрии-до, особенно касаемо раздела военно-психиатрической экспертизы. Будучи на интернатуре, мы под его ненавязчивым руководством несколько месяцев посвятили этой дисциплине. Сразу подкупило и расположило к себе отношение Сэнсэя к дисциплине и высиживанию рабочего времени: оно было сугубо пофигистическим. Он считал, что дисциплиной, порядком, хронометражем и всяким прочим калом занимается тот, кто в принципе не способен на что-то большее. Приходи хоть на час позже, уходи хоть на два раньше, главное — делай работу. И делай ее хорошо, «с задором, Максим Иванович, с любовью, с тихой грустью, а главное — вдумчиво. Не то пропустите дебила, а он возьмет и до звания майора нашей родной Советской Армии дослужится, а Павлу Яковлевичу потом списывай красавца, красней от имени всей отечественной психиатрии».

Случай с майором, кстати, действительно имел место быть, хоть и не при нас. Работать вдумчиво Сэнсэй учил, втолковывал, объяснял, иногда используя для этого совершенно непривычные методы. Например, в кабинет заходил призывник, здоровался, представлялся… и покидал кабинет. Хитро щурясь, Павел Яковлевич вопрошал:

— Какая статья?

Мы должны были установить предварительный диагноз, исходя из того, как призывник зашел, как глядел, как поздоровался, какие эмоции продемонстрировал, как отреагировал на то, что его прервали и выставили из кабинета и прочая, и прочая. Как-то в момент таких разборов дверь приоткрылась, и в кабинет заглянул вихрастый парнишка в фуфайке, замызганной рубашке и с золотым в красный горошек галстуком поверх этого великолепия.

— Боец, закрой дверь с той стороны, быстро! — приказал Сэнсэй и, повернувшись к нам, спросил:

— Ну, а это? Правильно, Оксана Владимировна, это умственная отсталость, поставьте себе «пять» и возьмите тридцать капель коньяка из моей тумбочки, вы это заслужили, военная психиатрия может спать спокойно, дебил не пройдет!

Закончив осмотр призывников, обитатели ординаторской принимались за начертание актов, мученически глядя в потолок. Писать не любил никто, хотя все это умели. Сэнсэй, окидывая взглядом вверенное ему подразделение, горестно изрекал:

— Случилось страшное, Оксана Владимировна! У нас на подходе семнадцать актов, а насчет цитрусовых мы не подсуетились! Вовчик, ты в ларек сегодня не пойдешь. Прояви снисходительность к расшатанной психике главного врача, он при мне уже давал аффективную реакцию по поводу твоих приходов на работу в половине двенадцатого. Лично я ничего против не имею, только не надо делать это под его окнами, чеканя строевой шаг и со знаменем двенадцатого отделения в мозолистой руке, ведь есть калитка, и не одна. Нет, в киоск за цитрусовыми сегодня идут интерны.

Отношение к спиртному в отделении было правильным, без примеси административного ханжества, но и без люмпен-пролетарского фанатизма. Шутки шутками, но потом, работая в составе призывной комиссии, мы не без гордости обнаружили, что Сэнсэй все же сделал из нас работоспособных военных экспертов, за что низкий ему поклон.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: