ХАДЖИ АЛИ ПЕРЕДАЛ ГРЕГУ СВОЮ ХОЗЯЙСТВЕННУЮ КНИГУ. ОН ЗАПИСЫВАЛ КАЖДУЮ РУПИЮ, ПОТРАЧЕННУЮ НА ШКОЛУ. ЗДЕСЬ БЫЛА ЦЕНА КАЖДОГО КИРПИЧА, КАЖДОГО ГВОЗДЯ И ДОСКИ.

Такую книгу он с гордостью мог предъявить Жану Эрни.

По дороге в Скарду и дальше, в Исламабад, джип Мортенсона попал в снежную бурю. Зима окончательно пришла в Каракорум. Водитель, старик с бельмом на глазу, каждые несколько минут останавливался, чтобы счистить лед с лобового стекла. Джип скользил по ледяной кромке над замерзшей рекой Бралду, и пассажиры хватались друг за друга каждый раз, когда шофер отпускал руль, чтобы вознести паническую молитву Аллаху с просьбой помочь им пережить бурю…

* * *

Снег занес и шоссе в Америке, по которому Мортенсон с семьей спешил добраться в штат Айдахо, где в больнице города Хейли лежал Жан Эрни. Грег изо всех сил сжимал руль и старался держать «вольво» на трассе. Дорога должна была занять не больше семи часов, но из дома Грег и Тара с дочкой на руках выехали уже двенадцать часов назад. Они попали в настоящую снежную бурю, а от Хейли их отделяло еще сто километров.

Мортенсон посмотрел на детское сиденье, в котором спала Амира. Ехать в сильное ненастье из Балтистана было рискованно. Но везти жену и ребенка в такую же непогоду ради того, чтобы показать умирающему человеку какую-то фотографию, было рискованно вдвойне. Мало того — они двигались по той самой трассе, на которой в автокатастрофе погиб отец Тары…

На въезде в национальный парк «Лунные кратеры» Мортенсон остановился, чтобы переждать снегопад. Спеша добраться до Хейли, он забыл залить антифриз в радиатор, поэтому не мог заглушить двигатель — после этого вполне можно было и не завестись. Тара и Амира спали, Грег с тревогой следил за стрелкой указателя уровня топлива. Через два часа снег немного утих, и можно было трогаться в путь.

Жену и дочь Мортенсон отвез в дом Эрни, а сам направился в медицинский центр. Больница была построена для лечения травмированных лыжников с соседнего курорта. Здесь было всего восемь палат. Лыжный сезон только начинался, поэтому семь из них были пусты. Мортенсон осторожно прошел мимо ночной сестры, которая спала за стойкой, и направился по коридору к последней палате справа. Из-под двери пробивался свет, хотя было два часа ночи.

Эрни сидел в постели.

«Ты опоздал, — сказал он. — Как всегда».

Мортенсон неловко переминался с ноги на ногу на пороге. Он был поражен тем, как стремительно развивается болезнь Жана. Он страшно исхудал; выглядел как скелет. «Как вы себя чувствуете, Жан?» — спросил Грег, кладя руку на плечо Эрни.

«Ты привез эту чертову фотографию?» — спросил Эрни.

Мортенсон поставил сумку на кровать, стараясь не задеть исхудавшие ноги больного, ноги альпиниста, который всего год назад совершил поход на гору Кайлас в Тибете. Протянул Эрни конверт и наблюдал за тем, как тот вскрывает его.

Ученый держал большую цветную фотографию в дрожащих руках. Он рассматривал школу в Корфе. Мортенсон сфотографировал ее в день отъезда, а потом напечатал фото в Боузмене. «Великолепно!» — воскликнул Эрни. Он видел прочное, кремового цвета, здание с малиновыми наличниками на окнах. Перед школой стояли семьдесят улыбающихся детей, которым предстояло начать учебу в новеньких классах.

Эрни подтянул к себе телефон и вызвал ночную сиделку. Когда та пришла, потребовал принести молоток и гвоздь.

«Для чего, милый?» — сонно спросила женщина.

«Чтобы я мог повесить на стену фотографию школы, которую я построил в Пакистане».

«Боюсь, это невозможно, — успокаивающе заворковала медсестра. — Есть правила…»

«Если захочу, то куплю всю вашу больницу! — рявкнул Эрни. — Немедленно принесите мне чертов молоток!»

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: