Начало периода реакции

Новый период русской истории, наступивший после разгрома декабристов, неразрывно связан с личностью Николая I.

В 1796 г., в последний год царствования Екатерины II, у нее родился третий внук, которого нарекли Николаем. Он рос здоровым и крепким ребенком, выделяясь среди сверстников высоким ростом. Отца он потерял в четыре года. Со старшими братьями у него не сложилось близких отношений. Детство он провел в бесконечных военных играх с младшим братом. Глядя на Николая, Александр I с тоской думал о том, что этот насупленный, угловатый подросток со временем, наверно, займет его трон.

Учился Николай неровно. Общественные науки казались ему скучными. Однако к точным и естественным наукам он испытывал тяготение, а военно-инженерным делом по-настоящему увлекался. Однажды ему было задано сочинение на тему о том, что военная служба — не единственное занятие дворянина, что есть и другие занятия, почетные и полезные. Николай ничего не написал, и педагогам пришлось самим писать это сочинение, а затем диктовать его своему ученику.

Посетив Англию, Николай высказал пожелание, чтобы лишились дара речи все эти болтуны, которые шумят на митингах и в клубах. Зато в Берлине, при дворе своего тестя, прусского короля, он чувствовал себя как дома. Немецкие офицеры удивлялись, как хорошо он знает прусский военный устав.

В отличие от Александра I, Николай I всегда был чужд идеям конституционализма и либерализма. Это был милитарист и материалист, с презрением относившийся к духовной стороне жизни. В быту он был очень неприхотлив. Суровость сохранял даже в кругу семьи. Однажды, будучи уже императором, он беседовал с наместником на Кавказе. В конце беседы, как водится, спросил о здоровье супруги. Наместник пожаловался на ее расстроенные нервы. «Нервы? — переспросил Николай. — У императрицы тоже были нервы. Но я сказал, чтобы никаких нервов не было, и их не стало».

Николай лично допрашивал многих декабристов. Одних он пытался склонить к откровенным показаниям мягким обращением, на других кричал. Арестованные содержались в Петропавловской крепости в суровых условиях. На допросы их возили в кандалах. Следователи нередко угрожали пытками. Суд над декабристами происходил при закрытых дверях. Угодливые царедворцы, назначенные судьями, вынесли очень жестокий приговор. Пятеро декабристов (К.Ф. Рылеев, П.И. Пестель, С.И. Муравьев-Апостол, М.П. Бестужев-Рюмин и П.Г. Каховский) были приговорены к четвертованию. Николай заменил его на повешение. Казнь совершилась рано утром 13 июля 1826 г. в Петропавловской крепости.

121 декабриста сослали на каторгу или на поселение в Сибирь, заключили в крепость или послали умирать на Кавказ рядовыми солдатами. Немногим довелось пережить долгое николаевское царствование.

Николай I страшно гордился своей победой над декабристами. Между тем в военном плане она ничего не значила. А в моральном отношении Николай проиграл, ибо суровыми приговорами по делу декабристов навсегда оттолкнул от себя ту часть образованного общества, с которой они были связаны идейными, родственными и дружескими узами. Ничто так не укрепляет идеи, как бесчеловечные гонения против их сторонников.

Правительство предприняло ряд мер по укреплению полиции. В 1826 г. было учреждено Третье отделение Собственной его императорского величества канцелярии, которое стало главным органом политического сыска. В его распоряжении находился Отдельный корпус жандармов. Начальник Третьего отделения одновременно являлся и шефом корпуса жандармов. Долгие годы эту должность занимал граф А.Х. Бенкендорф, участвовавший в разгроме декабристов и в следствии над ними. Личный друг Николая I, он сосредоточил в своих руках громадную власть.

В обществе, терроризированном расправой над декабристами, выискивали малейшие проявления «крамолы». Заведенные дела всячески раздувались, преподносились царю как «страшный заговор», участники которого получали непомерно тяжелые наказания. В 1827 г. среди студентов Московского университета был обнаружен кружок из шести человек, которые намеревались положить к памятнику Минину и Пожарскому прокламацию с требованием конституции. Так возникло «дело братьев Критских», Старший брат через четыре года умер в Шлиссельбургской крепости, другой брат, отправленный рядовым на Кавказ, погиб в бою, третий оказался в арестантских ротах вместе с тремя другими товарищами по несчастью.

Правительство считало, что русская действительность не дает оснований для зарождения «крамольного» образа мыслей, что все это появляется под влиянием западноевропейских освободительных идей. Поэтому преувеличенные надежды возлагались на цензуру. Министр народного просвещения граф С.С. Уваров, в чьем ведении находилась цензура, видел свою задачу в умножении, «где только можно, числа умственных плотин» против наплыва «вредных» идей. В 1826 г. был принят новый устав о цензуре, прозванный «чугунным». Цензоры не должны были пропускать никаких произведений, где порицался монархический образ правления. Запрещалось высказывать «самочинные» предложения о государственных преобразованиях. Сурово пресекалось религиозное вольномыслие. Недостаточно бдительные цензоры получали взыскания или увольнялись.

Другие ведомства тоже стали добиваться для себя права цензуры — каждое в области своих интересов. Вскоре такое право приобрели Третье отделение. Синод, почти все министерства. Даже Управление коннозаводства обзавелось собственной цензурой. Разгул цензуры превзошел все разумные рамки — даже с точки зрения правительства. Но попытки как-то исправить положение давали лишь кратковременньп успех, а затем в цензуре восстанавливались хаос и произвол Жертвами его нередко становились дружественные правительству люди, а освободительные идеи неведомыми путями продолжали проникать в Россию.

Николаевское правительство пыталось разработать собственную идеологию, внедрить ее в школы, университеты, печать, воспитать преданное самодержавию молодое поколение. Главным идеологом самодержавия стал Уваров. В прошлом вольнодумец, друживший со многими декабристами, он выдвинул так называемую «теорию официальной народности» («самодержавие, православие и народность»). Смысл ее состоял в противопоставлении дворянско-интеллигент-ской революционности и пассивности народных масс, наблюдавшейся с конца XVIII в. Освободительные идеи представлялись как наносное явление, распространенное только среди «испорченной» части образованного общества. Пассивность же крестьянства, его патриархальная набожность, стойкая вера в царя изображались в качестве «исконных» и «самобытных» черт народного характера. Другие народы, уверял Уваров, «не ведают покоя и слабеют от разномыслия», а Россия «крепка единодушием беспримерным — здесь царь любит Отечество в лице народа и правит им, как отец, руководствуясь законами, а народ не умеет отделять Отечество от царя и видит в нем свое счастье, силу и славу».

Уваровская теория, которая в те времена покоилась, казалось, на очень прочных основаниях, имела все же один крупный изъян. У нее не было перспективы. Если существующие в России порядки так хороши, если налицо полная гармония между правительством и народом, то не надо ничего изменять или совершенствовать. Все и так хорошо. Именно в таком духе истолковывал уваровские идеи Бенкендорф. «Прошедшее России было удивительно, — писал он, — ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение».

В действительности гармонии интересов не было и тогда. Наоборот, существовало много проблем, над которыми бился, но которых так и не решил покойный император. Но они, казалось, поддавались бесконечному откладыванию. И их стали отрицать или же перестали замечать. Виднейшие представители казенной науки (историки М.П. Погодин, Н.Г. Устрялов и др.) прилагали все свое старание в раздувании легенд и мифов «официальной народности». Наигранный оптимизм, противопоставление «самобытной» России «растленному» Западу, восхваление существующих в России порядков, в том числе крепостничества, — все эти мотивы пронизывали писания официальных сочинителей.

Для многих здравомыслящих людей были очевидны надуманность и лицемерие казенного пустозвонства, но мало кто решался сказать об этом открыто. Поэтому такое глубокое впечатление на современников произвело «Философическое письмо», опубликованное в 1836 г. в журнале «Телескоп» и принадлежавшее перу П.Я. Чаадаева, друга А.С. Пушкина и многих декабристов. С горьким негодованием говорил Чаадаев об изоляции России от новейших европейских идейных течений, об утвердившейся в стране обстановке национального самодовольства и духовного застоя. По распоряжению царя Чаадаев был объявлен сумасшедшим и помещен под домашний арест. Теория «официальной народности» на многие десятилетия стала краеугольным камнем идеологии самодержавия.

Не доверяя общественности, Николай I видел главную свою опору в армии и чиновничестве. В николаевское царствование произошло небывалое разрастание бюрократического аппарата. Появлялись новые министерства и ведомства, стремившиеся создать свои органы на местах. Объектами бюрократического регулирования становились самые различные сферы человеческой деятельности, в том числе религия, искусство, литература, наука. Быстро росла численность чиновников (в начале XIX в. — 15—16 тыс., в 1847 г. — 61,5 тыс. и в 1857 г. — 86 тыс.).

Усиливался, переходя все разумные пределы, управленческий централизм. Почти все дела решались в центральных ведомствах. Даже высшие учреждения (Государственный совет и Сенат) были перегружены массой мелких дел. Это породило громадную переписку, нередко носившую формальный характер. Губернские чиновники иногда строчили ответ на бумагу из Петербурга, не вникнув в ее смысл.

Однако сущность бюрократического управления состоит не в исписывании большого количества бумаг и канцелярской волоките. Это — его внешние признаки. Сущность же в том, что решения принимаются и проводятся в жизнь не каким-либо собранием представителей, не единолично ответственным должностным лицом (министром, губернатором), а всей административной машиной в целом. Министр же или губернатор составляют только часть этой машины, хотя и очень важную. Однажды, в минуту прозрения, Николай I сказал: «Россией правят столоначальники».

Реформы Николая I

Показания декабристов, данные во время следствия, открыли перед Николаем широкую панораму российской жизни со всеми ее неустройствами. Он приказал составить свод из этих показаний, держал его в своем кабинете и часто к нему обращался. Многое из того, о чем говорили декабристы, ему приходилось признать справедливым.

Вскоре после воцарения Николай удалил Аракчеева. Это, однако, не означало конец аракчеевщины. Многие люди, выдвинутые Аракчеевым, оставались при должностях и пользовались доверием Николая. Аракчеевские традиции были сильны до конца его царствования.

Тем не менее в первые годы правления в числе ближайших сподвижников Николая оказался ряд крупных государственных деятелей. Это прежде всего М.М. Сперанский, П.Д. Киселев и Е.Ф. Канкрин. С ними связаны главные достижения николаевского царствования.

Оставив мечты о конституции, Сперанский теперь стремился к наведению порядка в управлении, не выходя за рамки самодержавного строя. Он считал, что эту задачу невозможно решить без четко составленных законов. Со времени Соборного уложения 1649 г. накопились тысячи манифестов, указов и «положений», которые друг друга дополняли, отменяли, противоречили один другому. Отсутствие свода действующих законов затрудняло деятельность правительства, создавало почву для злоупотреблений чиновников.

По распоряжению Николая работы по составлению Свода законов были поручены группе специалистов под руководством Сперанского. Прежде всего были выявлены в архивах и расположены по хронологии все законы, принятые после 1649 г. Они были опубликованы в 51 томе «Полного собрания законов Российской империи».

Затем началась более сложная часть работы: были отобраны, расположены по определенной схеме и отредактированы все действующие законы. Иногда действующих законов не хватало для заполнения схемы, и Сперанскому с помощниками приходилось «дописывать» закон, на основании норм зарубежного права. К концу 1832 г. закончилась подготовка всех 15 томов «Свода законов Российской империи». «Император всероссийский есть монарх самодержавный и неограниченный, — гласила статья 1 «Свода законов». — Повиноваться верховной его власти не токмо за страх, но и за совесть Сам БОГ повелевает».

19 января 1833 г. «Свод законов» был одобрен Государственным советом. Николай I, присутствовавший на заседании, снял с себя орден Андрея Первозванного и возложил его на Сперанского. Таков был путь этого крупнейшего государственного деятеля. Начинал он с конституционных проектов, которые теперь пылились в архивах. Закончил — составлением «Свода законов» самодержавного государства.

В первые годы своего царствования Николай I не придавал большого значения крестьянскому вопросу. Постепенно, однако, царь и его ближайшее окружение приходили к мысли, что крепостное право таит в себе опасность новой пугачевщины, что оно задерживает развитие производительных сил страны и ставит ее в невыгодное положение перед другими странами — в том числе и в военном отношении.

Разрешение крестьянского вопроса предполагалось вести постепенно и осторожно, рядом частичных реформ. Первым Шагом в этом направлении должна была стать реформа управления государственной деревней. В 1837 г. было создано Министерство государственных имуществ, которое возглавил П.Д. Киселев. Это был боевой генерал и деятельный администратор с широким кругозором. В свое время он подавал Александру I записку о постепенной отмене крепостного права. В 1837—1841 гг. Киселев добился проведения ряда мер, в результате которых удалось упорядочить управление государственными крестьянами. В их деревнях стали открываться школы, больницы, ветеринарные пункты. Малоземельные сельские общества переселялись в другие губернии на свободные земли.

Особое внимание киселевское министерство уделяло поднятию агротехнического уровня крестьянского земледелия. Широко внедрялась посадка картофеля. Местные чиновники принудительно выделяли из крестьянского надела лучшие земли, заставляли крестьян сообща сажать там картофель, а урожай изымали и распределяли по своему усмотрению, иногда даже увозили в другие места. Это называлось «общественной запашкой», призванной страховать население на случай неурожая. Крестьяне же увидели в этом попытку внедрить казенную барщину. По государственным деревням в 1840— 1844 гг. прокатилась волна «картофельных бунтов».

Помещики тоже были недовольны реформой Киселева. Они опасались, что попытки улучшить быт государственных крестьян усилят тяготение их крепостных к переходу в казенное ведомство. Еще большее недовольство помещиков вызывали дальнейшие планы Киселева. Он намеревался провести личное освобождение крестьян от крепостной зависимости, выделить им небольшие земельные наделы я точно определить размер барщины и оброка.

Недовольство помещиков и «картофельные бунты» вызвали в правительстве опасение, что с началом отмены крепостного права придут в движение все классы и сословия огромной страны. Именно роста общественного движения больше всего боялся Николай I. В 1842 г. на заседании Государственного совета он сказал: «Нет сомнения, что крепостное право, в нынешнем его положении у нас, есть зло, для всех ощутительное и очевидное, но прикасаться к нему теперь было бы делом еще более гибельным».

Реформа управления государственной деревней оказалась единственным значительным мероприятием в крестьянском вопросе за все 30-летнее царствование Николая I.

В 1825 г. внешний долг России достигал 102 млн. руб. серебром. Страна была наводнена бумажными ассигнациями, которые печатало правительство, пытаясь покрыть военные расходы и платежи по внешнему долгу. Стоимость бумажных денег неуклонно падала.

Незадолго до своей кончины Александр I назначил на пост министра финансов известного ученого-экономиста Егора Францевича Канкрина. Убежденный консерватор, Канкрин не ставил вопрос о глубоких социально-экономических реформах. Но он трезво оценивал возможности экономики крепостной России и считал, что правительство должно исходить именно из этих возможностей. Канкрин стремился ограничить государственные расходы, осторожно пользовался кредитом и придерживался системы протекционизма, облагая высокими пошлинами ввозимые в Россию товары. Это приносило доход государственной казне и защищало от конкуренции неокрепшую русскую промышленность.

Главной своей задачей Канкрнн считал упорядочение денежного обращения. В 1839 г. его основой стал серебряный рубль. Затем были выпущены кредитные билеты, которые можно было свободно обменивать на серебро. Канкрин следил, чтобы количество находившихся в обращении кредитных билетов в определенной пропорции соответствовало государственному запасу серебра (примерно шесть к одному).

Денежная реформа Канкрина (1839—1843) оказала благоприятное влияние на экономику России, способствовала росту торговли и промышленности. Кодификация законов, реформа управления государственными крестьянами и денежная реформа — таковы основные достижения николаевского царствования. С их помощью Николаю I к концу 30-х годов удалось укрепить свою Империю.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: