И только сердце в исступленье

Ее красу смогло объять:

Все эти долы, так обширны,

Ложбины, балки и луга,

Вдали торчащие раины,

Поддерживающие облака…

Неужто день придет тот страшный,

Когда лишусь я насовсем

Дней, в повседневности прекрасных,

И сам навеки стану нем?

Сомненья нет: к тому идем мы,

Час приближая роковой,

Задумываяся лиш с укромкой,

О том, что вечный ждет покой.

LXIII

LXIV

LXV

LXVI

Передо мной четыре горизонта…

Один весь вспаханный, как минами в войну.

На нем тянулася кривая фронта,

И минный свист рвал в клочья тишину.

Искошенная рожь лежит в валках –

Солдаты в сорок третьем так лежали.

Косил их пулями жестокий враг,

Еще живые – корчились ужами.

Подале за жнивьем виднеется пустырь.

Здесь горизонт могилы подняли:

Лежат солдаты шаром претолстым

В лоне своей истерзанной земли.

Четвертый горизонт – где небо и земля

Сомкнулись в линии одной единой.

Там Желтоводье – боль и позор лях,

Хвала и честь прекрасной Украины.

LXVII

LXVIII

LXIX

LXX

Мечутся ласточки в небе,

Вроде бы как перед грозой.

Тучи сгустились над степью

Страшной татарской ордой.

Пасьма седые упали

Где-то за Реевой уж;

Листья вдруг затрепетали,

Будто объял их испуг.

- Толя! – кричит отец с луга. –

Кинь ты бумаги свои!

Сено убрать, пока сухо!.. –

Мысли свои затаив,

Брошусь я с граблями к сену,

Чтобы успеть до дождя

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: