И там, на склоне седых лет,

Архив свой буду разбирать –

Всё то, чего давно уж нет,

В воображеньи оживлять.

И коль послушная рука

Меня не подведет, как глаз,

То вновь в бескрайних берегах

Свой путь я проложу не раз.

LXXXVIII

На панораму прошлого, былого

Гляжу я с вожделением не детским.

Сначала, вам известно, было слово,

Что стало в этом мире первой вестью.

Затем утопли в словоблюдьи,

Как пьяный в своем собственном дерьме;

Поныне на себе, врагах рвут груди

Так искренно, что разбирает смех.

Не лучше ли издать нам мораторий

На сотрясенье языком эфира,

И вместо суеты – крутые горы

С пути прочь отодвинуть целым миром.

А вместо краснобаев пусть поэты

Дух людям поднимают непреложно, -

Тогда на всём безбрежном белом свете

Со сварами покончим, грязной ложью.

LXXXIX

Нет, не забыть мне этих светлых лет,

Которые провел в среде крестьянской

На дорогой, на дедовской земле,

Хоть расстояньем всё покрыто глянцем.

Жизнь в свем ходе, знаем мы, скучней,

Чем мелтешенье кадров на экране.

Но если ты привязан с юных дней

К ее величию, и к ее сраму,

То уж не надо носа воротить

От той чернополосицы обычной,

Что у кого-то вызвет нервный тик,

Как псом употребленье дерьма в пищу.

Я вырос там, мне сызмальства знаком

Тот дух и аромать необычайный,

Который ныне с каждым ветерком

Ловлю, как мирозданья всего тайну.

XC

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: