Лишь созерцанье моря станет.

На мокрой бухте развалясь,

И дремлешь, и глядишь ты,

Как, по-ребьячески резвясь,

Дельфины скачут слитно.

И задремаешь невзначай,

Свободный ведь от вахты.

Но вдруг весь вскинешься тотчас

От зова девы статной.

Увы, то чайки так кричат,

Стеная женским гласом.

Но то видение в очах

Угаснет ведь не сразу.

LXXXIII

LXXXIV

LXXXV

Ты не любишь камней-безделушек:

Блеск холодный не для меня.

Что за польза от грохота пушек,

Коль нет дыма, и нету огня.

Любишь солнце за ясные очи –

Хоть слепит он чаще, зато

Даже вьюжной январской ночью

Согревает людей теплотой.

Ты себе самому таким дивен,

Как свой собственный лик дикарю.

Оттого, что еще ты наивен, -

Обо всём с прямотой говорю.

Но пройдет лет пять-шесть или больше –

Все соблазны подвергнут тебя

Человеческим тем же безбожьем,

Когда шлаки одни лишь кипят.

LXXXVI

LXXXVII

LXXXVIII

Ты скажи, зачем живёшь на свете –

Не затем же, чтобы жизнь свою прожить?

Знаю, будешь говорить о детях,

Знаю, трудно всем такой вопрос решить.

Мы всю жизнь решаем аксиому,

Говорим: живем, ведь жизнь тому дана;

Значит, силою одной магической ведомы,

Что веков сливает в русло времена.

Да, наверно, мы живём на свете

Для того, чтоб выбраться из круга прочь.

Ну, а там – само собой планида, дети, -

Как за ясным днем приходит ночь.

Только отчего, скажи, за нашею спиною

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: