Как лишь порох хранят от огня.

Будем богом мы оба повенчаны

На любовь, на страданья, на – всё.

Нам откроются истины вечные:

Пропасть невзгод и счастье высот.

LXXIV

LXXV

LXXVI

О, если есть любовь – она во мне,

И если что любить – тебя, родная,

Чья красота так девственна, как снег,

Что выпадает на подходе мая.

Так долго верность кто еще хранил?

На самобичеванье кто способен?

Скорее клятву истукан-гранит

Нарушит в вулканической утробе.

А я, презрев все сладости утех,

И день, и ночь молюсь на образ дивный,

Жалея искренне и не прощая тех,

Кто спустился к образу скотины.

И, право же, не жду награды той,

Которая венчает добродетель –

Перед тобой предстану, как святой,

Которых не найдешь уже на свете.

LXXVII

Он сожрет тебя со всеми потрохами,

Как среди живых людей заведено,

Кто, пытаясь вровень стать с богами,

Жизнь других считает чуть ли не виной.

Как порою хочется увидеть

Всадником себя на дивном скакуне,

Чтобы мог, как тот былинный витязь,

Нечисть изгонять из наших дней.

И не только грубую скотину,

С лошадиной челюстью порой –

Я бы всех со сладко-кислой миной

Бил бы с наслажденьем булавой.

Даже волки не грызут подобных,

Хоть не любят шавок и дворняг.

Человек, конечно же, не сдоба,

Но гиене – тоже не родня.

LXXVIII

LXXIX

Я приму потяжелее бремя –

Назову тебя своей Алёнкой,

И тебе до смерти буду предан,

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: