Но чего тогда такой тоскою

Грудь моя свинцово налита,

Будто кто холодною рукою

Влил в нее отравы полный таз?

Оттого, что все мои желанья

Слеплены, по-детски, на песке;

Волей чужеродной окаянной -

В прах падут при первом ветерке.

Многое, как лирике присуще,

В область фантастических причуд

Отойдет с неизъяснимой грустью,

Многое – рисовкою сочтут.

CXI

CXII

Хоть юн, но болен я ужасно,

Не излечить всех язв тоске

Ни музыкой, весьма прекрасной,

Ни видом замков на песке.

Пресытившись своей любовью,

Как сладким лакомством гурман,
Порою замечаю с болью,

Что это некий истукан.

Приплыл ли с островов далёких

Гранитной глыбой в трюме он,

Чтоб своим взглядом волооким

Тревожить мой покой и сон;

Или в одесских катакомбах

Искусный мастер изваял,

Но изумительнейшим тромбом

В сердечных сосудах застрял.

CXIII

И уж, как к старшему собрату,

К Есенину я обращусь.

CXIV

Из подсиненными глазами

На стенке у постели ты.

Мне говорят, что между нами

Есть сходство: мы с тобой браты.

А я так думаю: поэты, -

И те, кого нет в наши дни,

И те, кто нынче есть на свете, -

Между собой братья они.

И не пугает то, Серёжа,

Что от меня далёко ты.

Поэты б были мы хороши

И, значит, мы уже – браты.

Поем мы славу нашей жизни

И дышим грудью всей земли.

Но ближе нас роднит отчизна,

В которой оба зацвели.

CXV

Жизнь так полна и так богата,

Что, право, жалко человека:

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: