ПСИХОАНАЛИЗ XX ВЕКА

На развитие политической психологии значи­тельное влияние оказала психоаналитическая теория 3. Фрейда и, позднее, его учеников. Напомним, что со­гласно психоаналитическому взгляду на поведение че­ловека, большинство действий людей являются ре­зультатами борьбы бессознательных инстинктивных мотивов (Эрос и Танатос), а также конфликтов между человеческими Эго (Я), Супер-Эго (Сверх-Я) и Ид (Оно) — базовыми компонентами структуры личности человека по 3. Фрейду. Под влиянием взглядов Г. Ле­бона, а также ряда других его современников на «массовую душу», 3. Фрейд подошел к проблеме политиче­ского поведения личности и группы с точки зрения психоанализа.

3. Фрейд рассматривал феномен массы в социаль­ной и, в частности, политической жизни как «состоя­ние регресса к примитивной душевной деятельности», когда в человеке внезапно просыпаются определен­ные психологические характеристики, свойственные когда-то древним людям первобытной орды. Человек в толпе оказывается как бы в состояниии гипноза, а именно в гипнозе из глубин его психики вылезает тот самый первобытный Ид («Оно»), уже не сдерживаемый сознательным контролем Супер-Эго и не удер­живаемый хрупким, балансирующим между ними Эго.

В этих случаях и происходит исчезновение сознатель­ной обособленной личности, развивается переориен­тация мыслей и чувств в чужое, но одинаковое с дру­гими людьми направление, возникает преобладание аффективности и других проявлений бессознательной душевной сферы, что, в итоге, формирует сильнейшую склонность к немедленному выполнению внезапных намерений[51].

Во всех типах масс, согласно 3. Фрейду, в качестве главного связующего звена выступает «коллективное либидо»[52], имеющее в качестве своей опоры либидо ин­дивидуальное, в основе которого лежит не что иное, как сексуальная энергия человека. В качестве примера Фрейд рассматривал две искусственные высокоорга­низованные массы: церковь и армию. В каждой из этих структур отчетливо проявляется «фактор либидо»: лю­бовь к Христу в первом случае, и любовь к военачаль­нику— во втором. «В искусственных массах каждый человек либидинозно связан, с одной стороны, с вож­дем..., а с другой стороны — с другими массовыми ин­дивидами», которые «сделали своим идеальным Я один и тот же субъект и вследствие этого, в своем Я между собой идентифицировавшихся». 3. Фрейд писал: «Если порывается связь с вождем, порываются и взаимные связи между массовыми индивидами, масса рассыпа­ется». Таким образом, в результате общая идеализация лидера приводит к одинаковой самоидентификации членов массы и аналогичной идентификации себя с другими индивидами. «Вождь массы — ее праотец, к которому все преисполнены страхом. Масса хочет, что­бы ею управляла неограниченная власть, страстно ищет авторитета....Вождь— гипнотизер: применяя свои методы, он будит у субъекта часть его архаиче­ского наследия, которое проявлялось и по отношению к родителям — отношение человека первобытной орды — к праотцу».

Рассматривая психологическую природу человека, 3. Фрейд[53] указывал на то, что цели индивида и общества в принципе никогда не совпадают. Целью Эроса (од­ного из базовых начал в человеке, благодаря которому, по 3. Фрейду, и развивается цивилизация) является «со­единение единичных человеческих индивидов, а потом семьи, расы, народы, нации соединяются в одно вели­кое единство, единство человечества, в котором либидинальные отношения объединяют людей». Однако в че­ловеке, по Фрейду, есть и другое начало — Танатос (по имени греческого «бога смерти»). Это значит, что при­родная агрессивность, деструктивность и враждебность индивидов противостоят возникновению цивилизации, влекут за собой ее дезинтеграцию, так как «инстинктив­ные страсти сильнее рациональных интересов». «Чело­веческие агрессивные инстинкты — производные ос­новного смертельного инстинкта». С Танатосом, в меру своих сил, во внутренней структуре психики борется Эрос. Для прогресса цивилизации требуется, чтобы об­щество контролировало, а если это необходимо, то и ре­прессировало агрессивные инстинкты человека, интер-нализируя их в форме «Супер-эго» и направляя их на «Эго». Это, разумеется, вызывает некоторую «ломку», деструкцию в психике человека.

Деструктивность человека как по отношению к дру­гим, так и по отношению к себе проявляется через са­дизм и мазохизм, так как и то, и другое, в конечном сче­те, — лишь альтернативные проявления одной и той же, деструктивной мотивационной структуры. Интернализация внешних запретов ведет к появлению неврозов (подавленные либидозные инстинкты) и чувства вины (подавленные агрессивные инстинкты). Это— плата человечества за цивилизацию. И эта плата проявляет­ся, прежде всего, в политике. Поэтому отец психоана­лиза в свое время и отказал А.Эйнштейну в просьбе подписать обращение ученых, протестующее против начинавшейся Второй мировой войны — потому, что был уверен: Танатос — в природе человека. Он ведет людей к войнам, и бороться против этого, к сожалению, бессмысленно.

Фрейд сделал еще один крупный вклад в поли­тическую психологию: он основал новый жанр— психобиографию, взяв в качестве примера жизнь президента США Вудро Вильсона[54], которую подверг Детальному психоаналитическому исследованию, Изначально Фрейд не скрывал своей антипатии к этому пре­зиденту, считая, что претензия В. Вильсона «освободить мир от зла» обернулась лишь еще одним подтверждени­ем той опасности, которую может принести людям фа­натик. Исследование подняло проблему политико-пси­хологического инфантилизма и его разрушительного воздействия как на самого его носителя, так и на обще­ство в целом, а также показало новые возможности по­литической психологии.

Психоанализ заложил основы и для жанра психои­стории[55], — направления, стремящегося с той поры ис­пользовать психоаналитические модели для описания динамики исторических процессов. Психоисториче­ские исследования, в основном, фокусируются на от­дельных индивидах и принимают форму психобиогра­фий, однако иногда это нечто более широкое — типа «биографии эпохи». С одной стороны, психоанализ оказался вполне совместимым с реальной историей, так как их общей основной задачей является поиск уникального в каждом явлении. С другой стороны, они оказались парадоксально несовместимыми, так как психоанализ сам по себе содержит слишком сильный «проскриптивный компонент», который может частич­но исказить выводы историка, в то время как само­целью истории является лишь описание прошедших событий. Тем не менее, и психоистория, и психобио­графия вполне прижились в западной политической психологии.

Следует, однако, иметь в виду, что, несмотря на безусловно позитивные попытки учесть роль «челове­ческого фактора», ортодоксальное психоаналитиче­ское толкование истории может приводить и часто приводит к определенному искажению прошедшей реальности, к ее схематизации и откровенному стереотипизированию. Во всех таких случаях, результат оказывается одинаковым, хотя и выступает в двух раз­новидностях. Либо это будет сведение всех мотивов по­литического поведения субъекта к одной единственной причине и модели (типа Эдипова комплекса) — тогда это будет явный редукционизм внутри психоисториче­ской модели. Либо это будет превращение всей исто­рии в психоисторию. Такой редукционизм свойственен некоторым исследованиям с уже упоминавшимися вы­водами типа: «Наполеон проиграл битву при Ватерлоо из-за насморка», «Резня гугенотов в Варфоломеевскую ночь произошла вследствие приступа желудочных ко­лик у короля Карла» и т. п.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: