Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






9 страница. – Ваш папа очень болен. Ему очень больно.




– Ваш папа очень болен. Ему очень больно.

Она подняла шприц иглой вверх, и луч света из окна мелодраматично отразился в ней. Игла засияла, как тот самый Святой Грааль.

– Нужно сделать ему укол, – сказала она.

– Он не хочет, – ответил я.

– Ему больно, – сказала она.

Гарри что‑то промолвил, но я не расслышал. Мои глаза замкнулись на Сестре, ее – на мне, два монстра с одним и тем же куском мяса между ними. Не отводя от нее взгляда, я наклонился к нему.

– …Я… хочу… боль… – произнес Гарри.

Я бросил на него взгляд. В этом почти сформировавшемся cкелете, уютно свернувшемся под одеялом, с прической «ежиком», слишком пышной для его головы, я увидел, что Гарри вернулся и продолжает пробивать себе дорогу в тумане.

Я снова посмотрел на Последнюю Сестру.

– Ему хочется боли, – отрезал я и где‑то в ее нахмурившихся бровях, раздраженном рывке головой услышал рев дикого зверя, наблюдающего, как его добыча летит в пропасть.

– Я должна рассказать доктору, – сказала она.

– Хорошо, – ответил я, – мы подождем.

Я проследил, как она выплыла в коридор, как крупная хищная птица. Я почувствовал прикосновение. Гарри следил за мной, как я наблюдал за Последней Сестрой.

– Ты… понимаешь… – сказал Гарри.

– Ты о сестре?

Он закрыл глаза и слегка кивнул – всего один раз.

– Да. Я понимаю.

– Как… ты… – сказал Гарри.

– Что? – потребовала Дебора. – О чем это вы говорите? Папа, как ты себя чувствуешь? Что это значит – «как ты»?

– Как я насчет медсестры. Он имеет в виду, не приударить ли мне за сестрой, Деб, – выкрутился я и снова повернулся к Гарри.

– О, ну да, – пробормотала Дебора, а я уже полностью сконцентрировался на Гарри.

– Что она сделала? – спросил я его.

Он попытался поднять голову, но сумел лишь слегка качнуть ею. Поморщился. Стало ясно, что боль возвращалась, как он и хотел.

– Слишком много, – произнес Гарри. – Она колет… слишком много…

Он снова тяжело задышал и закрыл глаза. В тот день я, наверное, совсем отупел, потому что сразу не понял, что он имеет в виду.

– Слишком много чего?

Гарри открыл затуманенный болью глаз.

– Морфина, – прошептал он.

В меня как будто ударила вспышка молнии.

– Слишком большая доза, – дошло до меня. – Она убивает слишком большой дозой. А в таком месте, как здесь, это практически ее работа, никто не будет задавать вопросов! Так это же…

Гарри снова сжал мне руку, и я прекратил болтовню.

– Не дай ей, – хрипло произнес он. – Не дай ей снова усыпить меня.

– Пожалуйста, – голос Деборы звучал так, как будто вот‑вот порвется, – парни, о чем вы говорите?

Я посмотрел на Гарри, но он закрыл глаза – внезапный приступ боли навалился на него.

– Он считает… м‑м… – начал я и тут же умолк. Дебора, конечно, знать не знала, кто я такой, а Гарри совершенно твердо велел мне держать ее в неведении. Что я мог рассказать ей, не открыв чего‑то?

– Он думает, что сестра колет ему слишком много морфина, – наконец сказал я. – Намеренно.

– Бред, – ответила Деб. – Она ведь медсестра. Гарри взглянул на нее, но промолчал. Если честно, то и мне нечего было ответить на невообразимую наивность Деб.

– Что мне делать? – спросил я Гарри.

Гарри посмотрел на меня очень долгим взглядом. Сначала я подумал, что от боли его разум блуждает где‑то, потом понял, что Гарри очень даже на месте. Он так сильно сжал челюсти, казалось, кости вот‑вот пробьют его тонкую бледную кожу, а глаза были такими ясными и острыми, какими я их никогда не видел после того, как он в первый раз дал «рецепт Гарри».

– Останови ее, – наконец сказал он.

По всему телу у меня пробежала сильная дрожь. Остановить ее? Разве это возможно? Или он имеет в виду – остановить ее? До сих пор Гарри помогал мне контролировать моего Темного Пассажира, скармливая ему бездомных собак, беря с собой на охоту на оленей. Однажды мы ездили с ним ловить одичавшую обезьяну, которая терроризировала южный район Майами. Она так напоминала человека, но, конечно же, была не права. Чудесный день.

Мы прошли всю теорию вопроса: как выслеживать, как избавляться от улик и так далее. Гарри знал, что в один прекрасный день ЭТО произойдет, и он хотел подготовить меня к тому, что ЭТО придется сделать. Однако он всегда сдерживал меня от того, чтобы я на самом деле сделал ЭТО. Но сейчас – остановить ее? Он правда это имеет в виду?

– Пойду поговорю с врачом, – сказала Дебора. – Пусть распорядится уменьшить дозировку.

Я открыл было рот, но Гарри сжал мне руку и болезненно кивнул.

– Иди, – сказал он, и Дебора на мгновение задержала на нем взгляд, прежде чем повернуться и уйти в поисках врача.

Когда она вышла, в комнате повисло мертвое молчание. Я не мог ни о чем думать, кроме того, что сказал Гарри. «Останови ее». И я не мог придумать никакой иной интерпретации, кроме как той, что он наконец дает мне свободу, разрешение на Настоящее Дело. Я не решался спросить его, это ли он хотел сказать, из страха выяснить, что он имеет в виду что‑то другое. Поэтому я долго‑долго стоял и смотрел через небольшое окошко на сад, где брызги красных цветов окружали фонтаны.

Время шло. Во рту пересохло.

– Декстер, – наконец сказал Гарри.

Я не ответил. Ничего не мог придумать адекватно моменту.

– Такие дела, – медленно произнес Гарри с болью в голосе, и наши глаза встретились.

Он улыбнулся мне неестественной полуулыбкой, увидев, что я наконец снова с ним.

– Я скоро уйду, – произнес Гарри. – Я не могу помешать тебе быть… таким, какой ты есть.

– Каким, пап? – спросил я.

Он сделал немощное движение хрупкой рукой.

– Рано или поздно… тебе… понадобится… сделать это с человеком, – сказал он, и от этой мысли я почувствовал, как кровь запела у меня в жилах. – С человеком, который… этого заслуживает.

– Как медсестра.

Мое горло совершенно пересохло.

– Да, – сказал он и надолго закрыл глаза. Потом заговорил снова неуверенным от боли голосом: – Она это заслужила, Декстер. – Еще один неровный вздох. Во рту у Гарри что‑то потрескивало, как будто тоже в горле пересохло. – Она сознательно дает пациентам слишком большие дозы… Убивает их… Убивает… намеренно. Она убийца, Декстер… Убийца.

Я откашлялся. Голова слегка кружилась, и вообще я чувствовал себя не очень, но, в конце концов, это такой важный момент в жизни молодого человека.

– Ты хочешь… – начал я и замолчал: голос сорвался. – То есть нормально, если я… остановлю ее, пап?

– Да, – ответил он. – Останови ее.

По какой‑то причине мне хотелось быть абсолютно уверенным.

– Ты имеешь в виду, ты знаешь… как я делал… с… ты знаешь… с обезьяной?

Глаза Гарри были закрыты, он явно уплывал вдаль на растущей волне боли. Он вздохнул, тихо и неровно.

– Останови медсестру, – сказал он. – Как… обезьяну. Голова его слегка отклонилась назад, он задышал чаще, но так же неровно.

Так.

Вот оно.

Останови медсестру так же, как и обезьяну. Звучит достаточно дико. Но для моего безумно звенящего мозга все это казалось музыкой. Гарри дал мне свободу. У меня есть разрешение. Мы говорили, что однажды это должно произойти, однако он удерживал меня. До сих пор.

Сейчас…

– Мы говорили… об этом, – сказал Гарри, не открывая глаз. – Ты знаешь, что делать…

– Я видела врача. – В палату влетела Дебора. – Он зайдет и исправит дозировку в рецептурном листе.

– Хорошо, – сказал я, чувствуя, как Нечто поднимается во мне от основания позвоночника, какая‑то электрическая волна тряхнула меня и накрыла капюшоном. – Пойду побеседую с медсестрой.

Дебора выглядела испуганной, может быть, из‑за моего тона.

– Декстер… – сказала она.

Я сделал паузу, стараясь обрести контроль над варварским ликованием, все возрастающим во мне.

– Не люблю неясностей.

Мой голос показался странным даже мне самому. Я прошел мимо Деборы быстрее, чем она могла бы зарегистрировать выражение моего лица.

И в коридоре хосписа, протискиваясь между тюками чистого, хрустящего, белого постельного белья, я почувствовал, как Темный Пассажир в первый раз становится Новым Водителем. Декстер сразу растворился, стал почти невидимым – светлые полосы на чутком и прозрачном тигре. Я смешался с ним, меня почти невозможно увидеть, но я здесь, хожу кругами против ветра, выслеживая свою жертву. Во всепожирающей вспышке свободы, на пути к совершению ЭТОГО впервые в жизни, с санкции всемогущего Гарри, я отступал, сливался с темным фоном своего собственного темного «я», в то время как другое «я» припадало к земле и рычало. Я сделаю ЭТО наконец. Сделаю то, ради чего создан.

И я сделал.

 

Глава 17

 

И я сделал. Так давно, а память все еще пульсирует во мне. Конечно же, у меня сохранилась та капелька крови на стеклышке. Она была моей первой, и я мог в любое время вызвать воспоминания – стоило только достать препарат и посмотреть на него. Я так и делал, довольно часто.

Тот день был особенным для Декстера. Последняя Сестра стала Первой Подружкой, и она открыла передо мной много прекрасных дверей. Я так много узнал, обнаружил так много нового.

Но почему я принялся вспоминать Последнюю Сестру сейчас? Почему вся эта серия событий отшвырнула меня назад через время? Я не могу позволить себе воспоминаний о своей первой паре длинных штанов. Мне нужно взорваться действием, принимать крупные решения, вершить великие дела. Вместо того чтобы сентиментально прогуливаться по тропинкам памяти и барахтаться в сладких воспоминаниях первого стеклышка с капелькой крови.

Которой, только теперь я подумал об этом, не взял у Яворски. Такая вот мелочь, абсолютно не важная деталь, но она может превратить сильного мужчину, человека действия, в суетливого, хнычущего невротика. Мне нужен его препарат. Без него смерть Яворски будет бессмысленной. Весь этот идиотский эпизод – хуже тупой, импульсивной глупости: он не завершен. У меня нет препарата.

Я помотал головой, пытаясь спазматически объединить клетки серого вещества в единый синапс. Я уже наполовину решил взять катер и съездить на утреннюю прогулку. Может быть, соленый воздух выветрит тупость из моего черепа. Или отправиться на юг, к Тэрки‑Пойнт,[23]в надежде, что из‑за радиации я снова мутирую в рациональное существо. Вместо этого я сварил кофе. Действительно, препарата нет. Опыт обесценен. Без препарата я мог бы с таким же успехом просто остаться дома. Примерно так. И все‑таки кое‑какая награда мне досталась. Я улыбнулся, вспоминая смешение лунного света со сдавленными криками. Какой же я все‑таки безрассудный маленький монстр! Такого эпизода у меня еще не было. Неплохо время от времени вырываться из скучной рутины. И еще была Рита, конечно, но я не знаю, что тут и думать. Вместо этого я подумал о прохладном бризе, обдувающем извивающегося маленького человека, которому нравилось мучить детей. Можно сказать, счастливо провел время. С другой стороны, за десять лет память потускнеет, и без стеклышка с каплей крови я не смогу вернуть ее. Мне нужен мой сувенир. Ладно, посмотрим.

Пока варился кофе, я проверил, не принесли ли газету, впрочем, без особой надежды. Половина седьмого – слишком рано для газеты, а по воскресеньям ее чаще всего приносят после восьми. Еще один явный пример дезинтеграции общества, что так беспокоило Гарри. Так вот: если вы не можете вовремя принести мне газету, неужели вы ждете, что я воздержусь от того, чтобы убивать людей?

Нет газеты. Ну и ладно. Освещение в прессе моих приключений никогда меня особо не интересовало. И Гарри предупреждал меня, что вести записи – идиотизм. Напрасно он так – я редко даже заглядываю в обзоры о моих представлениях. Нынешний случай, конечно, несколько отличается, так как я слишком импульсивен и теперь слегка беспокоюсь, что недостаточно тщательно замел следы. Потом мне чуть‑чуть любопытно, что скажут о моей неожиданной вечеринке. И вот я сидел со своим кофе около сорока пяти минут, пока не услышал, как газета шмякнулась о дверь.

Я сходил за ней, развернул.

Кажется, ну что еще можно сказать о журналистах? О них столько сказано и написано – энциклопедии. Так вот: они крайне редко отягощены памятью. Та же самая газета, которая недавно трубила «УБИЙЦА ЗАГОНЯЕТ ПОЛИЦИЮ В УГОЛ», теперь кричит: «ИСТОРИЯ ЛЕДЯНОГО ЧЕЛОВЕКА ТАЕТ». Длинная и милая заметка, очень драматично написанная, детализирующая обнаружение на стройке неподалеку от Олд‑Катлер‑роуд жестоко обезображенного тела. «Представитель полиции Майами» (я уверен, подразумевается детектив Ла Гэрта) считает, что выводы делать слишком рано, но, возможно, это убийство в подражание. Однако газета выдвигает собственные умозаключения (еще одна штука, которой они редко стесняются) и вслух интересуется, а действительно ли известный джентльмен в заточении, мистер Макхейл, является настоящим убийцей? Или настоящий убийца на самом деле все еще на свободе, о чем свидетельствует последнее грубейшее надругательство над общественной моралью? Ибо, предусмотрительно обращает наше внимание газета, как мы можем поверить, что двое таких убийц могут одновременно находиться на воле? Все настолько умело обосновано, что я подумал: если бы столько энергии и умственных усилий они направили на расследование убийств, сегодня все было бы уже кончено.

Хотя, разумеется, почитать интересно. И, конечно, прочитанное наталкивает на размышления. Боже правый, неужели возможно, чтобы безумное животное все еще было на свободе? Разве можно чувствовать себя в безопасности в такой обстановке?

Зазвонил телефон. Я взглянул на часы: 6.45. Дебора.

– Я как раз читаю, – произнес я в трубку.

– Ты говорил «больше», – сказала Дебора. – Больше брызг.

– А разве не так? – спросил я невинным голосом.

– Но это даже не шлюха. Почасовой вахтер из средней школы искромсан на стройке на Олд‑Катлер. Что за черт, Декстер?

– Ты ведь знаешь, что я не совершенен, не так ли, Дебора?

– Дело даже не вписывается в шаблон – где холод, как ты говорил? Куда делось ограниченное пространство?

– Мы в Майами, Деб, здесь воруют все.

– Это даже не подражание. Вообще ни на что другое не похоже. Даже Ла Гэрта поняла правильно. Она уже сказала не для прессы. Черт возьми, Декстер. Задницей чувствую, что это просто случайный придурок или наркоман.

– Знаешь, не совсем справедливо обвинять меня.

– Иди к черту, Деке! – сказала она и повесила трубку.

Утренние телепрограммы отвели шокирующей находке по целых девяносто секунд. Прилагательные на Седьмом канале были лучшими. И никому не было известно больше того, о чем написала газета. Все выражали возмущение, и мрачная атмосфера катастрофы накладывалась на все – вплоть до прогноза погоды; впрочем, уверен, что большей частью это объясняется отсутствием видеоряда.

Еще один прекрасный день в Майами. Изуродованные трупы, днем возможны небольшие осадки.

Я оделся и пошел на работу.

Допускаю, что у меня был скрытый мотив отправиться на работу так рано, поэтому я решил подкрепиться, остановившись у киоска с выпечкой. Я купил два жареных пирожка, яблочные оладьи и рулет с корицей размером с мою запаску. Пирожок и оладьи я съел, бодро пробираясь через летальный поток транспорта. Не знаю, как мне удается без последствий съедать такое количество выпечки. Я не набираю вес, не покрываюсь прыщами, и, хотя это может показаться несправедливым, положа руку на сердце, мне не на что жаловаться. Я получился вполне удачным с точки зрения всякого генетического дерьма: хороший обмен веществ, рост и сила, все, что помогает в моем хобби. И мне говорили, что на меня не противно смотреть – что я считаю вполне приемлемым комплиментом.

Мне также не нужно слишком много сна, что нелишне сегодня утром. Я надеялся приехать достаточно рано, чтобы опередить Винса Мацуоку; по‑моему, мне это удалось. В его кабинете было темно, когда я пробрался туда, сжимая в качестве камуфляжа белый пакет с выпечкой. Я быстро и внимательно осматривал его место работы в поисках явных улик – коробки с надписью «ЯВОРСКИ» и вчерашней датой.

Я нашел ее и быстро вытащил несколько образцов ткани. Там их было достаточно. Натянул резиновые перчатки и на мгновение прижал образец к стеклышку для лабораторных препаратов. Я полностью отдаю себе отчет в том, насколько глупо так дополнительно рисковать, но у меня должен быть свой препарат.

Только я сунул его в барсетку, как сзади услышал шаги Винса. Я быстро расставил все на свои места и вихрем метнулся к двери, чтобы встретить его лицом к лицу.

– Боже мой, – сказал я. – Ты двигаешься так тихо. Тебя точно ниндзя тренировали.

– У меня два старших брата, – ответил Вине. – Это – то же самое.

Он с удивлением посмотрел на мой пакет.

– Да благословит тебя Будда, кузнечик. Что это?

Я бросил ему пакет. Тот ударился о его грудь и соскользнул на пол.

– Ну, вот тебе и ниндзя, – сказал я.

– Чтобы функционировать, моему тонко настроенному организму необходим кофе, – ответил Вине, наклоняясь поднять пакет. – Что здесь? Было больно. – Он засунул руку в пакет, нахмурив брови. – Хорошо бы не части тела.

Он вытащил огромный рулет с корицей и осмотрел его по всей длине.

– Ай, карамба, моя деревня не в этом году вымрет с голоду. Мы очень благодарны, кузнечик. – Он поклонился, держа рулет в руке. – Возвращенный долг – благословение для всех нас, дитя мое.

– В таком случае нет ли у тебя протокола осмотра того, что нашли сегодня ночью на Олд‑Катлер?

Вине откусил огромный кусок рулета. Его губы блестели от глазури.

– М‑м‑м, – промычал он и проглотил кусок. – Мы чувствуем себя вне игры?

– Если «мы» – это Дебора и я, то да. Я обещал ей посмотреть протокол.

– Вуф, – произнес он с полным ртом рулета. – В эо ашу аш по‑о ко‑офи.

– Прости меня, хозяин, – сказал я. – Твой язык кажется мне странным.

Он прожевал и проглотил.

– Я сказал, что в этот раз у нас по крайней мере полно крови. Но ты опять в пролете. Делом уже занимается Брэдли.

– Я могу посмотреть дело? Он снова откусил.

– Он был е‑ё ыой…

– Совершенно верно, согласен. А теперь по‑английски. Вине снова проглотил.

– Я говорю, он был еще живой, когда ему отрезали ногу.

– Человеческие существа такие жизнерадостные, не так ли?

Вине взял со стола дело и протянул мне, одновременно откусывая огромный кусок рулета. Я схватил папку.

– Я пошел, – сказал я, – пока ты снова не попытаешься говорить.

Он вынул рулет изо рта.

– Слишком поздно.

Я медленно шел к своей маленькой кубической конуре, просматривая содержание папки. Эрвасио Сезар Мартес обнаружил тело. Его заявлением начиналась папка. Он служит охранником в «Саго секьюрити системз». Работает на них уже четырнадцать месяцев, у него нет криминального прошлого. Мартес нашел тело примерно в 10.17 вечера и немедленно произвел быстрый осмотр местности, и только потом вызвал полицию. Он сам хотел поймать pendejo, [24]который это совершил, потому что никто не должен вообще так поступать, а тут они натворили такого, когда он, Эрвасио, был на дежурстве. Как будто они сделали это с ним самим, понимаете? Вот он и решил поймать чудовище самостоятельно. Но это оказалось невозможным. Ни одного следа злоумышленника не нашлось, нигде, и он вызвал полицию.

Бедняга принял все слишком близко к сердцу. Я разделяю его возмущение. Такая жестокость непозволительна. Конечно, я очень благодарен, что его понятие о чести предоставило мне достаточно времени, чтобы удалиться. Я всегда считал, что в таких случаях мораль не имеет смысла.

Я повернул за угол – в свою маленькую темную комнатку и натолкнулся прямо на детектива Ла Гэрту.

– Ха, – сказала она. – Ты не слишком хорошо выглядишь.

И не сдвинулась с места.

– Я не утренняя пташка, – ответил я. – Все мои биоритмы выключены до полудня.

Она осмотрела меня с расстояния в один дюйм. Потом сказала:

– По мне, это нормально.

Я проскользнул вокруг нее к своему столу.

– Могу я сделать маленькое пожертвование его величеству закону в столь раннее утро?

– У тебя сообщение, – сказала она, уставившись на меня. – На автоответчике.

Я посмотрел на него. Конечно, индикатор мигает. Эта женщина – настоящий детектив.

– Какая‑то девушка, – сказала Ла Гэрта. – Голос такой, как будто она сонная и счастливая. У тебя что, есть девушка, Декстер?

В ее голосе послышалась странная нотка вызова.

– Ты знаешь, как оно бывает, – сказал я. – Женщины сегодня такие прямолинейные, а когда парень настолько привлекателен, как я, они сразу же бросаются на шею.

Возможно, не самый удачный выбор слов; сказав их, я уже не мог не думать о том, как женщина бросилась мне на шею совсем даже недавно.

– Осторожно, – сказала Ла Гэрта. – Рано или поздно какая‑нибудь из них приклеивается.

Не понимаю, что она имеет в виду, но образ очень тревожный.

– Уверен, что ты права, – ответил я. – А до тех пор – carpediem. [25]

– Что?

– Латынь. Значит «жалуйся при свете дня».

– Что у тебя есть насчет сегодняшней ночи? – неожиданно спросила она.

Я протянул папку с материалами.

– Я как раз знакомился с делом.

– Это не то же самое. Не важно, что говорят придурки репортеры. Макхейл виновен. Он признался. Тут действовал другой убийца.

– Не слишком ли много совпадений? – заметил я. – Двое жестоких убийц одновременно.

Ла Гэрта пожала плечами:

– Майами, что тут скажешь. Сюда эти ребята приезжают на каникулы. Вокруг много плохих парней. Я не могу всех поймать.

По правде, она не может поймать ни одного, если только он вдруг не плюхнется на переднее сиденье ее машины, но сейчас не лучший момент привлекать к этому внимание. Ла Гэрта подошла ближе и щелкнула темно‑красным ногтем по папке.

– Раскопай здесь что‑нибудь, Декстер. Мне необходимо показать, что это не одно и то же.

Уже теплее. На нее кто‑то давит, скорее всего капитан Мэттьюз, который верит всему, о чем прочитал в газете. По крайней мере пока его фамилию в ней пишут без ошибок. А чтобы обороняться, ей необходимы боеприпасы.

– Конечно же, не одно и то же. Но при чем здесь моя скромная персона? – не мог не поинтересоваться я.

Какое‑то мгновение она смотрела на меня, наполовину прикрыв глаза, – любопытный эффект, скажу я вам. Думаю, я видел такой же взгляд в некоторых фильмах, на которые меня таскала Рита, но для чего детектив Ла Гэрта перевела свой взгляд на меня, мне было неведомо.

– Я пущу тебя на двадцатисемичасовую встречу, – сказала она. – Даже если Доукс захочет, чтобы ты умер. Ты останешься там.

– Большое спасибо.

– У тебя иногда есть интуиция на такие дела. На серийные. Об этом все говорят. У Декстера иногда есть интуиция.

– Да ладно тебе. Так, пару раз угадал…

– А еще мне необходим человек в лаборатории, который способен что‑то обнаружить.

– Тогда почему не попросить Винса?

– Он не такой сообразительный. Ты обязательно что‑то найдешь.

Ла Гэрта все еще стояла до неловкости близко, так близко, что я чувствовал запах ее шампуня.

– Я что‑нибудь найду, – сказал я. Она кивнула на автоответчик:

– Ты собираешься ей звонить? У тебя нет времени бегать за кисками.

Она стояла все так же близко, и я не сразу сообразил, что она говорит о сообщении на моем автоответчике. Я улыбнулся своей самой политической улыбкой.

– Думаю, это они гоняются за мной, детектив.

– Ха. Ты все правильно понимаешь.

Одарив меня долгим взглядом, Ла Гэрта повернулась и пошла прочь.

Не знаю почему, но я смотрел ей вслед. Я правда не мог придумать ничего другого. Перед тем как исчезнуть из вида за углом, она пригладила юбку на бедрах и обернулась, чтобы посмотреть на меня. И ушла – прямо в направлении темного, полного таинственной политики убойного отдела.

А я? Бедный, дорогой, оцепенелый Декстер? Что еще я могу сделать? Я утонул в своем офисном кресле и нажал кнопку воспроизведения на автоответчике. «Привет, Декстер. Это я». Разумеется. И как ни странно, медленный, слегка хрипловатый голос подразумевал, что «я» – это Рита. «М‑м‑м… Я думала о прошлой ночи. Позвоните мне, мистер». Как заметила Ла Гэрта, голос звучал устало и счастливо. Очевидно, у меня теперь есть настоящая подружка.

Где же конец этому безумию?

 

Глава 18

 

Несколько минут я просто сидел и думал о горькой иронии жизни. После стольких лет одинокой независимости вдруг оказалось, что меня со всех сторон преследуют изголодавшиеся женщины. Деб, Рита, Ла Гэрта – все они явно не в состоянии существовать без меня. И единственное лицо, с которым мне хотелось качественно провести некоторое время, застенчиво оставляло кукол Барби у меня в холодильнике. Разве это справедливо?

Я сунул руку в карман и нащупал маленькую стеклянную пластинку, надежно упакованную в маленький чехольчик на молнии. Из‑за нее на мгновение я даже почувствовал себя лучше. По крайней мере я что‑то сделал. А единственное и обязательное свойство жизни – она должна быть интересной, каковой в настоящий момент являлась. Впрочем, «интересная» – не самое важное слово в ее описании. Я бы отдал год жизни за то, чтобы побольше узнать о той неуловимой, призрачной мечте, которая безжалостно дразнит меня своей элегантной работой. Строго говоря, интерлюдией с Яворски я стал намного ближе к тому, чтобы отдать больше года.

Да, дело действительно принимало интересный оборот. А на самом ли деле в Департаменте говорят, что у меня нюх на серийные убийства? Очень неприятно. Получается, мою тщательную маскировку могут вот‑вот разоблачить. Я слишком долго веду себя хорошо, что может стать проблемой. Но что мне делать? Иногда притворяться тупицей? Не уверен, что получится, даже после стольких лет внимательных наблюдений.

Ну да ладно. Я открыл папку с делом бедняги Яворски. После часа работы пришел к паре выводов. Первый, и самый важный: я, похоже, выкручусь, несмотря на непростительную и небрежную импульсивность. И второй: Дебби скорее всего сможет на этом выиграть. Если она сумеет доказать, что это работа нашего Артиста Оригинального Жанра, пока Ла Гэрта остается преданной своей теории копирования, Деб неожиданно может превратиться из той, кому не доверяют принести чашку кофе, в аромат месяца. Конечно, на самом деле Артист тут ни при чем, но при сложившейся ситуации такое утверждение было бы слишком натянутым. А поскольку нет ни шанса для сомнений, что будут обнаружены новые тела, нет и поводов для беспокойства.

Естественно, в то же время я должен обеспечить надоедливого детектива Ла Гэрту достаточным количеством веревки, чтобы она могла повеситься.

Работой я не рискую, поскольку должен заниматься анализом следов крови, а не оказанием профильных услуг. В таком случае Ла Гэрта будет выглядеть еще большей дурой, а акции Деборы только поднимутся.

Здорово, когда все складывается так хорошо. Я позвонил Деб.

На следующий день в половине второго мы встретились в маленьком ресторанчике в нескольких кварталах к северу от аэропорта. В галерее магазинов ему удалось втиснуться между лавкой автозапчастей и оружейным магазином. Это место недалеко от штаб‑квартиры «Майами‑Дейд» мы оба хорошо знали – там готовили лучшие в мире кубинские сандвичи. Может, это и мелочь, но уверяю вас, что бывают моменты, когда спасти ситуацию способна только medianoche,[26]и тогда кафе «Релампаго» – единственное место, где ее можно достать. Морганы ходят туда с 1974 года.

В любом случае я чувствовал необходимость небольшого, легкого намека на то, что все налаживается – если не настоящий праздник, то хотя бы подтверждение, что дела идут все лучше и лучше. Возможно, я ощущал себя бодрее просто потому, что перед этим выпустил немного пара с моим дорогим другом Яворски, но я на самом деле чувствовал себя необъяснимо хорошо. Я даже заказал batidodeтате – кубинский коктейль со взбитым молоком и уникальным ароматом – этакое сочетание арбуза, персика и манго.

Деб, конечно, была не в состоянии разделить мое иррациональное настроение. Она выглядела так, словно долго изучала мимику крупной рыбы, до крайности грустной и упавшей духом.

– Пожалуйста, Дебора, – взмолился я. – Если ты не возьмешь себя в руки, твое лицо таким и останется. Люди будут принимать тебя за морского окуня.

– За копа они уж точно меня не будут принимать, – сказала она. – Потому что им я никогда больше не буду.

– Ерунда. Разве я не обещал?

– Да‑а. Ты также обещал, что все сработает. Но ничего не сказал о взгляде, которым на меня будет смотреть капитан Мэттьюз.

– О, Деб. Он смотрел на тебя? Извини.

– Пошел ты, Декстер! Тебя там не было, и не твою жизнь смыло в унитаз.

– Я предупреждал, что поначалу не все будет гладко, Деб.

– Ну, по крайней мере насчет этого ты оказался прав. По словам Мэттьюза, я близка к отстранению.

– Однако ведь именно он дал тебе разрешение в свободное время познакомиться с делом поближе?






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных