19 страница. ЦЕРКОВНАЯ КОДИФИКАЦИЯ. Всё это ярко освещает ход судопроизводства, законодательства и кодификации в России XI и XII вв

ЦЕРКОВНАЯ КОДИФИКАЦИЯ. Всё это ярко освещает ход судопроизводства, законодательства и кодификации в России XI и XII вв. Христианство осложняло жизнь, внося в неё новые интересы и отношения. Княжи мужи, органы власти, со своими старыми понятиями и нравами не стояли на высоте новых задач суда и управления и своими ошибками и злоупотреблениями Lтопили княжу душу¦, по выражению того же Всеволодова устава. Усиливаясь поправить положение дел, князья разграничивали ведомства, устанавливали компетенции, искали новых юридических норм, лучших правительственных органов и за всем этим обращались к церковной иерархии, к её нравственным указаниям и юридическим средствам. Церковные судьи и законоведы собирали церковно-византийские произведения о суде и управлении, выписывали из них пригодные правила, обращались с запросами по своим недоумениям к высшим своим иерархам и получали от них вразумляющие ответы, из этих правил и ответов составляли юридические нормы, более или менее удачно приноровленные к русской жизни, и по мере того как эти нормы входили в практику церковного суда, облекали их в форму законоположительных статей, которые вносили в прежде изданные русские уставы или соединяли в новые своды, покрывая их именем князя, которым вызвана была эта кодификационная работа или который освятил такой свод своим законодательным признанием. В древнерусских рукописных кормчих, мерилах праведных и других сборниках юридического содержания сохранились остатки этой продолжительной и трудноуловимой законодательно-кодификационной работы в виде цельных уложений, каковы уставы князей Владимира и Ярослава, или в виде отдельных статей, неизвестно когда и но какому случаю составленных, служивших как будто схолиями или дополнениями к какому-то цельному уложению. Это, как видим, тот же процесс, каким составлялась и Русская Правда.

ЕЁ СЛЕДЫ В УСТАВЕ ЯРОСЛАВА. Устав Ярослава в своих списках сохранил довольно явственные следы такого происхождения. По самой цели своей, как уголовно-дисциплинарный церковный судебник, он стоял ближе к церковно-византийским источникам права, чем Русская Правда. Это понятно: он вводил христианские начала в русскую жизнь, державшуюся на языческом обычае, тогда как Русская Правда воспроизводила языческий обычай, слегка приправляя его христианскими понятиями. Основным источником устава служили помещавшиеся вместе с ним в наших кормчих византийские кодексы Эклога и Прохирон, преимущественно их уголовный отдел или титулы Lо казнях¦. Но устав не копирует, а переделывает их, придавая заимствуемым нормам туземную обработку, соображаясь с местными нравами и отношениями, развивая общие положения источника в казуальные подробности, иногда вводя новые юридические случаи, подсказанные явлениями местной жизни. Такие приёмы мы заметили и в Русской Правде. Ограничимся немногими примерами, чтобы объяснить эти приёмы.

ПРИМЕРЫ. По одной статье Прохирона похитивший замужнюю или девицу без различия состояния, даже собственную невесту, со своими соучастниками, соумышленниками, пособниками и укрывателями подвергается более или менее жестокому наказанию, смотря по тому, были ли похитители вооружены или нет. Первая статья Ярославова устава говорит об обычной тогда на Руси умычке девиц и налагает на похитителя более или менее тяжёлую денежную пеню, смотря по состоянию похищенной, дочь ли она Lбольших или меньших бояр¦, т. е. человека старшей или младшей княжеской дружины, или же Lдобрых людей¦, степенного состоятельного горожанина; подвергаются пене и Lумычники¦, соучастники умычки. Позднее сделано было разъяснение этой статьи: назначенные в ней пени взимаются в случае, если Lдевка засядет¦, не выйдет замуж за своего похитителя. Предполагается, что, если умычка, бывшая до принятия христианства одной из форм брака, сопровождалась христианским браком, виновник её не подвергался церковному суду и денежному взысканию, а наказывался вместе с похищенной женой только епитимьей, Lзанеже не по закону божию сочетались¦, как положено об этом деле в поучении духовенству XII в., приписываемом новгородскому архиепископу Илье-Иоанну. Кроме того, разъяснение прибавляет к трём общественным классам первой статьи ещё четвёртый - Lпростую чадь¦, простонародье. Потом и к этому разъяснению сделано было дополнение: постановленное в статье и в разъяснении имеет место в том случае, когда Lдевку кто умолвит к себе и даст в толоку¦, т. е. когда кто похитит девицу скопом, Lтолокой¦, с её согласия, предварительно сговорившись с нею, как обыкновенно и происходили умычки. Предполагается, что, если девица похищена насильно, без её согласия, дело должно идти иным порядком и привести к другим последствиям. И разъяснение и дополнение оторваны от статьи, к которой относятся, помещены в уставе как отдельные статьи (6-я и 7-я), излагающие особые случаи, и в этом положении совершенно непонятны. Ввожу вас в эти подробности с двоякой целью, чтобы показать на частном примере, во-первых, как чужой казус разрабатывался туземной кодификацией применительно к местному обычаю, и, во-вторых, какие затруднения встроите вы в древнерусских памятниках, когда вам придется иметь с ними дело. Последнее поясню ещё одним примером. К известному уже нам Закону Судному и к Русской Правде прибавлялась в списках непонятная статья о бесчестии такого содержания: за бесчестную гривну золота, ежели бабка и мать были в золоте, взять за гривну золота 50 гривен кун, а ежели бабка была в золоте, а по матери не следует золото, взять гривну серебра, а за гривну серебра пол-осьмы (семь с половиной) гривны кун. Из этой статьи прежде всего открывается соотношение денежных единиц золотых и серебряных: в фунте золота считалось 50 гривен кун, в фунте серебра семь с половиной гривен. Статья относится к XIII в. и показывает, что золото тогда ценилось у нас только в шесть-семь (шесть и две трети) раза дороже серебра. Но про каких бабку и мать в золоте говорит статья? Смысл её открывается при сопоставлении со статьей Ярославова устава, по которой обозвавший чужую жену позорным словом платит ей Lза срам¦ 5 гривен или 3 гривны золота, если это жена большого или меньшого боярина, а если оскорбленная - жена простого горожанина, то ей за срам 3 гривны серебра. Бродячая статья значит: человек, потерпевший оскорбление словом с непочтительным упоминанием его родителей, взыскивает с оскорбителя за бесчестье гривну золота, если его бабушка и мать были замужем за людьми из княжеской дружины; если же его мать по мужу простая горожанка, он имеет право искать на обидчике только одну гривну серебра, хотя бы бабушка была за княжим дружинником.

УСТАВ ЯРОСЛАВА И РУССКАЯ ПРАВДА. Изучая устав Ярослава, застаём церковно-судебную практику и церковную кодификацию, так сказать, на ходу, в состоянии колебаний и первых опытов, неупорядоченных усилий. За известное греховное деяние по одному списку устава положена определённая пеня, а по другому она ещё как будто не готова, предоставлена усмотрению церковной власти: Lепископу в вине, во что их обрядит¦. Устав не исчерпывает всей церковно-судебной практики своего времени, не предусматривает многих деяний, насчёт которых церковная власть XI и XII вв. дала уже определённые и точные руководящие указания. Эти пробелы легко заметить, сличая устав с упомянутыми уже мною правилами митрополита Иоанна II и ответами епископа Нифонта на вопросы Кирика и других. Несмотря на то, устав Ярослава остаётся единственным памятником изучаемого времени по своей мысли и по своему содержанию. Церковные уставы, данные потомками Ярослава, имели местное или специальное значение: они или повторяли с некоторыми изменениями для известной епархии общий устав Владимира Святого, как новгородский церковный устав Мономахова внука Всеволода, или определяли финансовые отношения церкви к государству в известной области, каковы уставы новгородский князя Святослава 1137 г. и смоленский князя Ростислава 1151 г. Устав Ярослава есть предназначенный для всей русской церкви судебник, пытавшийся провести раздельную черту и вместе с тем установить точки соприкосновения между судом государственным и церковным. С этой стороны устав имеет близкое юридическое и историческое отношение к Русской Правде. В самом деле, что такое Русская Правда? Это - церковный судебник по недуховным делам лиц духовного ведомства; устав Ярослава - церковный судебник по духовным делам лиц духовного и светского ведомства. Русская Правда - свод постановлений об уголовных преступлениях и гражданских правонарушениях в том объёме, в каком нужен был такой свод церковному судье для суда по недуховным делам церковных людей; Ярославов устав - свод постановлений о греховно-преступных деяниях, суд по которым над всеми христианами, духовными и мирянами, поручен был русской церковной власти. Основные источники Правды - местный юридический обычай и княжеское законодательство при косвенном участии церковно-византийского права; основные источники устава - греческий Номоканон с другими памятниками церковно-византийского права и Владимиров церковный устав при косвенном участии местного юридического обычая и княжеского законодательства. Правда нашла в византийских источниках устава образцы кодификации, а устав взял из русских источников Правды основу своей системы наказаний, денежные взыскания, к оба памятника заимствовали у своих византийских образцов. Эклоги и Прохирона, одинаковую форму синоптического, конспективного свода законов. Так, Русская Правда и Ярославов церковный устав являются как бы двумя частями одного церковно-юридического кодекса.

ВЛИЯНИЕ ЦЕРКВИ НА ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОРЯДОК. По рассмотренным церковным уставам при пособии других современных им памятников можно составить общее суждение о том действии, какое оказала церковь на быт и нравы русского общества в первые века его христианской жизни. Русский митрополит-грек XI в. Иоанн II в своих церковных правилах дал наставление духовному лицу, спрашивавшему его о разных предметах церковной практики: L...прилежи паче закону, неже обычаю земли¦. Ни русская церковно-судебная практика, ни русская кодификация, насколько та и другая проявились в Русской Правде и уставе Ярослава, не оправдали этого наставления, оказав слишком много внимания обычаю земли. Церковь не пыталась перестроить ни форм, ни оснований государственного порядка, какой она застала на Руси, хотя пришлой церковной иерархии, привыкшей к строгой монархической власти и политической централизации, русский государственный порядок, лишённый того и другого, не мог внушать сочувствия. Церковная иерархия старалась только устранить или ослабить некоторые тяжёлые следствия туземного порядка, например княжеские усобицы, и внушить лучшие политические понятия, разъясняя князьям истинные задачи их деятельности и указывая наиболее пригодные и чистые средства действия. Церковное управление и поучение, несомненно, вносило и в княжескую правительственную и законодательную практику, а может быть, и в политическое сознание князей некоторые технические и нравственные усовершенствования, понятия о законе, о правителе, начатки следственного судебного процесса, письменное делопроизводство: недаром писец, делопроизводитель исстари усвоил у нас греческое название дьяка. Но при низком уровне нравственного и гражданского чувства у тогдашнего русского княжья церковь не могла внести какого-либо существенного улучшения в политический порядок. Когда между князьями затевалась сестра и готовилась кровавая усобица, митрополит 110 поручению старейшего города Киева мог говорить соперникам внушительные речи: LМолим вас, не погубите Русской земли: если будете воевать между собою, поганые обрадуются и возьмут землю нашу, которую отцы и деды наши стяжали трудом своим великим и мужеством; поборая по Русской земле, они чужие земли приискивали, а вы и свою погубить хотите¦. Добрые князья, подобные Мономаху или Давиду черниговскому, плакали от таких слов, но дела шли своим стихийным чередом, порядок добрых впечатлений и порядок привычных отношений развивались параллельно, не мешая один другому и встречаясь только в исключительных личностях на короткое время, по истечении которого кляузы родичей быстро заметали следы плодотворной деятельности отдельных лиц. До нас дошло от XII в. горячее LСлово о князьях¦, произнесённое одним церковным витием на память святых князей Бориса и Глеба. Тема, разумеется, братолюбие и миролюбие; цель поучения - обличение княжеских усобиц, в разгар которых оно, по-видимому, было сказано. LСлышите, князья, противящиеся старшей братии и рать поднимающие и поганых наводящие на свою братию! Не обличит ли вас бог на страшном суде? Святые Борис и Глеб попустили брату своему отнять у них не только власть, но и жизнь. А вы одного слова стерпеть брату не можете и за малую обиду смертоносную вражду поднимаете, призываете поганых на помощь против своей братии. Как вам не стыдно враждовать со своей братией и единоверными своими!¦ Это негодование - опора для суждения о людях того времени: пришлось бы ценить их очень низко, если бы из среды их не послышалось негодующего голоса против княжеских беспорядков. И все-таки проповедник горячился напрасно: источником беспорядков был самый порядок княжеского управления землёй. Князья сами тяготились этим порядком, но не сознавали возможности заменить его другим и не сумели бы заменить, если бы и сознавали. Да и сама иерархия не обладала ни авторитетом, ни энергией в достаточной мере, чтобы сдерживать генеалогический задор князей. В её верхнем правящем слое было много пришельцев. В далёкую и тёмную скифскую митрополию шли не лучшие греки. Они были равнодушны к местным нуждам и заботились о том, чтобы высылать на родину побольше денег, чем мимоходом кольнул им глаза новгородский владыка XII в. Иоанн в поучении своему духовенству. Уже в то время слово грек имело у нас недоброе значение - плута: таил он в себе обман, потому что был он грек, замечает летопись об одном русском архиерее.

НА ОБЩЕСТВО. Церковная иерархия действовала не столько силой лиц, сколько правилами и учреждениями, ею принесёнными, и действовала не столько на политический порядок, сколько на частные гражданские и особенно на семейные отношения. Здесь, не ломая прямо закоренелых привычек и предрассудков, церковь исподволь прививала к туземному быту новые понятия и отношения, перевоспитывая умы и нравы, приготовляя их к восприятию новых норм, и таким путём глубоко проникала в юридический и нравственный склад общества. Мы видели состав этого общества по Русской Правде. Оно делилось по правам и имущественной состоятельности на политические и экономические классы, высшие и низшие, лежавшие один над другим, т. е. делилось горизонтально. Церковь стала расчленять общество в ином направлении, сверху вниз, вертикально. Припомните состав общества церковных людей. Это не был устойчивый и однородный класс с наследственным значением, не было новое сословие в составе русского общества: в число церковных людей попадали лица разных классов гражданского общества, и принадлежность к нему условливалась не происхождением, а волей или временным положением лица, иногда случайными обстоятельствами (убогие и бесприютные, странники и т. п.). Даже князь мог попасть в число церковных людей. Церковный устав князя Всеволода, составленный на основании Владимирова устава и данный новгородскому Софийскому собору во второй четверти XII в., причисляет к церковным людям и изгоев, людей, по несчастию или другим причинам потерявших права своего состояния, сбившихся с житейского пути, по которому шли их отцы. Устав различает четыре вида изгоев: это - попов сын, не обучившийся грамоте, обанкротившийся купец, холоп, выкупившийся на волю, и князь, преждевременно осиротевший. Итак, рядом с общественным делением по правам и имущественной состоятельности церковь вводила своё деление, основанное на иных началах. Она соединяла в одно общество людей разных состояний или во имя цели, житейского назначения, религиозно-нравственного служения, или во имя чувства сострадания и милосердия. При таком составе церковное общество являлось не новым государственным сословием с духовенством во главе, а особым обществом, параллельным государственному, в котором люди разных государственных сословий соединялись во имя равенства и религиозно-нравственных побуждений.

НА СЕМЬЮ. Не менее глубоко было действие церкви на формы и дух частного гражданского общежития, именно на основной его союз - семейный. Здесь она доканчивала разрушение языческого родового союза, до неё начавшееся. Христианство застало на Руси только остатки этого союза, например кровомщение: цельного рода уже не существовало. Один из признакового цельности - отсутствие наследования по завещанию, а из договора Олега с греками мы видели, что уже за три четверти века до крещения Владимира письменное обряжение, завещание, было господствующей формой наследования, по крайней мере, в тех классах русского общества, которые имели прямые сношения с Византией. Построенный на языческих основаниях, родовой союз был противен церкви, и она с первой минуты своего водворения на Руси стала разбивать его, строя из его обломков союз семейный, ею освящаемый. Главным средством для этого служило церковное законодательство о браке и наследовании. Мы уже знаем, что летопись отметила у полян ещё в языческую пору привод невесты к жениху вечером, форму брачного союза, которую она даже решилась признать браком. Но из поучения духовенству, приписываемого архиепископу новгородскому Иоанну, видим, что даже в его время, почти два века спустя по принятии христианства, в разных классах общества действовали различные формы языческого брака - и привод, и умычка, заменявшие брак христианский. Поэтому Lневенчальные¦ жёны в простонародье были столь обычны, что церковь принуждена была до известной степени мириться с ними, признавать их если не вполне законными, то терпимыми, и устав Ярослава даже налагает на мужа пеню за самовольный развод с такой женой, а сейчас упомянутый архиепископ настойчиво требует от священников, чтобы они венчали такие четы даже и с детьми. Гораздо строже, чем за уклонение от церковного венчания, карает тот же устав за браки в близких степенях родства. Митрополит Иоанн II во второй половине XI в. налагает епитимью на браки даже между четвероюродными; но потом допускали брачный союз и между троюродными. Христианский брак не допускается между близкими родственниками, между своими; следовательно, стесняя постепенно круг родства, в пределах которого запрещался брак, церковь приучала более отдалённых родственников смотреть друг на друга как на чужих. Так церковь укорачивала языческое родство, обрубая слишком широко раскидывавшиеся его ветви.

РАЗВИТИЕ СЕМЕЙНОГО НАЧАЛА. Трудным делом церкви в устройстве семьи было установить в ней новые юридические и нравственные начала. Здесь предстояло внести право и дисциплину в наименее поддающиеся нормировке отношения, направляемые дотоле инстинктом и произволом, бороться с многоженством, наложничеством, со своеволием разводов, посредством которых мужья освобождались от наскучивших им жён, заставляя их уходить в монастырь. Христианская семья, завязываясь как союз гражданский обоюдным согласием жениха и невесты, держится на юридическом равенстве и нравственном взаимодействии мужа и жены. Необходимое следствие гражданской равноправности жены - усвоение ей права собственности. Ещё в Х в. дружинная и торговая Русь знакома была с раздельностью имущества супругов: по договору Олега с греками на имущество жены не падала ответственность за преступление мужа. Церкви предстояло поддерживать и укреплять это установление: церковный устав Владимира Святого ей предоставил разбирать споры между мужем и женой Lо животе¦, об имуществе. Впрочем, влияние церкви на семейный быт не ограничивалось сферой действия формального церковного суда, регламентируемого уставами: оставались отношения, которые она предоставляла чисто нравственному суду духовника. Устав Ярослава наказывает жену, которая бьёт своего мужа, но обратный случай обходит молчанием. Духовника не следует забывать и при разборе статей церковных уставов об отношениях между родителями и детьми. Здесь закон ограничивается, как бы сказать, простейшими, наименее терпимыми неправильностями семейной жизни, сдерживая произвол родителей в деле женитьбы или замужества детей, возлагая на родителей ответственность за целомудрие дочерей, карая детей, которые бьют своих родителей, не только церковной, но и гражданской, Lвластельской казнью¦, как тяжких уголовных преступников. Зато предоставлен был полный простор мужу и отцу как завещателю: древнейшие памятники русского права не налагают никаких ограничений на его предсмертную волю, не следуя в этом за своими византийскими образцами. LКак кто, умирая, разделит свой дом детям, на том и стоять¦; какова основа наследственного права по Русской Правде. Закон не предполагает, чтобы при детях возможны были вне семьи какие-либо другие наследники по завещанию. Близкие родственники выступают только в случае опеки, когда мать-вдова при малолетних детях вторично выходила замуж, а в договоре Олега являются законными наследниками, когда после умершего ее оставалось ни детей, ни завещания. Припомним, что в этой победе семейного начала над родовым церковное законодательство только доканчивало дело, начатое ещё в языческие времена другими влияниями, на которые я указывал прежде (в лекциях VIII и X).

ЛЕКЦИЯ XVI

Главные явления II периода русской истории. Условия. Расстраивавшие Общественный порядок и благосостояние киевской Руси. Быт высшего общества. Успехи гражданственности и просвещения. Положении низших классов; успехи Рабовладения и порабощения. Половецкие нападения. Признаки запустения Днепровской Руси. Двусторонний отлив населения оттуда. Признаки отлива на запад. Взгляд на дальнейшую судьбу юго-западной Руси и вопрос о происхождении Малорусского племени. Признаки отлива населения на северо-восток. Значение этого Отлива и коренной факт периода.

II ПЕРИОД. Обращаюсь к изучению второго периода нашей истории, продолжавшегося с XIII до половины XV в. Наперёд отмечу главные явления этого времени, которые составят предмет нашего изучения. Это были коренные перемены русской жизни, если сопоставить их с главными явлениями первого периода. В первом периоде главная масса русского населения сосредоточивалась в области Днепра; во втором она является в области Верхней Волги. В первом периоде устроителем и руководителем политического и хозяйственного порядка был большой торговый город; во втором таким устроителем и руководителем становится князь - наследственный вотчинник своего удела. Итак, в изучаемом периоде являются новая историческая сцена, новая территория и другая господствующая политическая сила; Русь днепровская сменяется Русью верхневолжской; волостной город уступает своё место князю, с которым прежде соперничал. Эта двоякая перемена, территориальная и политическая, создаёт в верхневолжской Руси совсем иной экономический и политический быт, непохожий на киевский. Соответственно новой политической силе эта верхневолжская Русь делится не на городовые области, а на княжеские уделы; сообразно с новой территорией, т. е. с внешней обстановкой, в какую попадает главная масса русского населения, и двигателем народного хозяйства на верхней Волге становится вместо внешней торговли сельскохозяйственная эксплуатация земли с помощью вольного труда крестьянина-арендатора. Как, в каком порядке будем мы изучать эти новые факты? Припомните, как вы изучали явления нашей истории XII и XIII вв. на гимназической скамье, т. е. как они излагаются в кратком учебном руководстве. Приблизительно до половины XII в., до Андрея Боголюбского, внимание изучающего сосредоточивается на Киевской Руси, на её князьях, на событиях, там происходивших. Но с половины или с конца XII в. внимание ваше довольно круто поворачивалось в другую сторону, на северо-восток, обращалось к Суздальской земле, к её князьям, к явлениям, там происходившим. Историческая сцена меняется как-то вдруг, неожиданно, без достаточной подготовки зрителя к такой перемене. Под первым впечатлением этой перемены мы не можем дать себе ясного отчёта ни в том, куда девалась старая Киевская Русь, ни в том, откуда выросла Русь новая, верхневолжская. Обращаясь ко второму периоду нашей истории, мы должны начать с объяснения того, что было виною этой перестановки исторической сцены. Отсюда первый вопрос при изучении второго периода - когда и каким образом масса русского населения передвинулась в новый край. Это передвижение было следствием расстройства общественного порядка, какой установился в Киевской Руси. Причины расстройства были довольно сложны и скрывались как в самом складе жизни этой Руси, так и в её внешней обстановке. Я бегло укажу главные из этих причин.

ВНЕШНЕЕ БЛАГОСОСТОЯНИЕ КИЕВСКОЙ РУСИ. С половины XII столетия становится заметно действие условий, разрушавших общественный порядок и экономическое благосостояние Киевской Руси. Если судить об этой Руси по быту высших классов, можно предполагать в ней значительные успехи материального довольства, гражданственности и просвещения. Руководящая сила народного хозяйства, внешняя торговля, сообщала жизни много движения, приносила на Русь большие богатства. Денежные знаки обращались в изобилии. Не говоря о серебре, в обороте было много гривен золота, слитков весом в греческую литру (72 золотника). В больших городах Киевской Руси XI и XII вв. в руках князей и бояр заметно присутствие значительных денежных средств, больших капиталов. Нужно было иметь в распоряжении много свободных богатств, чтобы построить из такого дорогого материала и с такой художественной роскошью храм, подобный киевскому Софийскому собору Ярослава. В половине XII в. смоленский князь получал со своего княжества только дани, не считая других доходов, 3 тысячи гривен кун, что при тогдашней рыночной стоимости серебра представляло сумму не менее 150 тысяч рублей. Владимир Мономах однажды поднёс отцу обеденный подарок в 300 гривен золота, а Владимирко, князь галицкий, дал великому князю Всеволоду в 1144 г. 1200 гривен серебра, чтобы склонить его к миру. Встречаем указания на большие денежные средства и у частных лиц. Сын богатого выезжего варяга Шимона, служивший тысяцким у Юрия Долгорукого, пожелав оковать гроб преподобного Феодосия, пожертвовал на это 500 фунтов серебра и 50 фунтов золота. Церковный устав Ярослава находил возможным назначить большому боярину за самовольный развод с женой пеню: ей Lза сором¦, за обиду 300 гривен кун, а в пользу митрополита 5 гривен золота. Кроме денег есть ещё известия об изобильных хозяйственных статьях и запасах в частных имениях князей, где работали сотни челяди, о табунах в тысячи голов кобыл и коней, о тысячах пудов мёду, о десятках корчаг вина; в сельце у князя Игоря Ольговича, убитого в Киеве в 1147 г., стояло на гумне 900 стогов хлеба.

КУЛЬТУРНЫЕ УСПЕХИ. Пользуясь приливом туземных и заморских богатств в Киев и в другие торговые и административные центры, господствующий класс создал себе привольную жизнь, нарядно оделся и просторно обстроился в городах. Целые века помнили на Руси о воскресных пирах киевского князя, и доселе память о них звучит в богатырской былине, какую поёт олонецкий или архангельский крестьянин. Материальное довольство выражалось в успехах искусств, книжного образования. Богатства привлекали заморского художника и заморские украшения жизни. За столом киевского князя XI в. гостей забавляли музыкой. До сих пор в старинных могилах и кладах южной Руси находят относящиеся к тем векам вещи золотые и серебряные часто весьма художественной работы. Уцелевшие остатки построек XI и XII вв. в старинных городах Киевской Руси, храмов с их фресками и мозаиками поражают своим мастерством того. чей художественный глаз воспитался на архитектуре и живописи московского Кремля. Вместе с богатствами и искусствами из Византии притекали на Русь также гражданские и нравственные понятия; оттуда в Х в. принесено христианство с его книгами, законами, с его духовенством и богослужением, с иконописью, вокальной музыкой и церковною проповедью. Артерией, по которой текли на Русь к Киеву эти материальные и нравственные богатства, был Днепр, тот Lбатюшка Днепр Словутич¦, о котором поёт русская песня, донесшаяся от тех веков. Известия XI и XII вв. говорят о знакомстве тогдашних русских князей с иностранными языками, об их любви собирать и читать книги, о ревности к распространению просвещения, о заведении ими училищ даже с греческим и латинским языком, о внимании, какое они оказывали учёным людям, приходившим из Греции и Западной Европы. Эти известия говорят не о редких, единичных случаях или исключительных явлениях, не оказавших никакого действия на общий уровень просвещения; сохранились очевидные плоды этих просветительных забот и усилий. С помощью переводной письменности выработался книжный русский язык, образовалась литературная школа, развилась оригинальная литература, и русская летопись XII в. по мастерству изложения не уступает лучшим анналам тогдашнего Запада.

РАБОВЛАДЕНИЕ. Но всё это составляло лицевую сторону жизни, которая имела свою изнанку, какою является быт общественного низа, низших классов общества. Экономическое благосостояние Киевской Руси XI и XII вв. держалось на рабовладении. К половине XII в. рабовладение достигло там громадных размеров. Уже в Х - XI вв. челядь составляла главную статью русского вывоза на черноморские и волжско-каспийские рынки. Русский купец того времени всюду неизменно являлся с главным своим товаром, с челядью. Восточные писатели Х в. в живой картине рисуют нам русского купца, торгующего челядью на Волге; выгрузившись, он расставлял на волжских базарах, в городах Болгаре или Итиле, свои скамьи, лавки, на которых рассаживал живой товар - рабынь. С тем же товаром являлся он и в Константинополь. Когда греку, обывателю Царьграда, нужно было купить раба, он ехал на рынок, где Lрусские купцы приходяще челядь продают¦ - так читаем в одном посмертном чуде Николая-чудотворца, относящемся к половине XI в. Рабовладение было одним из главнейших предметов, на который обращено внимание древнейшего русского законодательства, сколько можно судить о том по Русской Правде: статьи о рабовладении составляют один из самых крупных и обработанных отделов в её составе. Рабовладение было, по-видимому, и первоначальным юридическим и экономическим источником русского землевладения. До конца Х в. господствующий класс русского общества остаётся городским по месту и характеру жизни. Управление и торговля давали ему столько житейских выгод, что он ещё не думал о землевладении. Но, прочно усевшись в большом днепровском городе, он обратил внимание и на этот экономический источник. Военные походы скопляли в его руках множество челяди. Наполнив ими свои городские подворья, он сбывал излишек за море: с Х в. челядь, как мы знаем, наряду с мехами была главной статьей русского вывоза. Теперь люди из высшего общества стали сажать челядь на землю, применять рабовладение к землевладению. Признаки частной земельной собственности на Руси появляются не раньше XI в. В XII столетии мы встречаем несколько указаний на частных земельных собственников. Такими собственниками являются: 1) князья и члены их семейств, 2) княжие мужи, 3) церковные учреждения, монастыри и епископские кафедры. Но во всех известиях о частном землевладении XII в. земельная собственность является с одним отличительным признаком: она населялась и эксплуатировалась рабами; это - Lсёла с челядью¦. Челядь составляла, по-видимому, необходимую хозяйственную принадлежность частного землевладения, светского и церковного, крупного и мелкого. Отсюда можно заключить, что самая идея о праве собственности на землю, о возможности владеть землёю, как всякою другою вещью, вытекла из рабовладения, была развитием мысли о праве собственности на холопа. Это земля моя, потому что мои люди, её обрабатывающие - таков был, кажется, диалектический процесс, с которым сложилась у нас юридическая идея о праве земельной собственности. Холоп-земледелец, Lстрадник¦, как он назывался на хозяйственном языке древней Руси, служил проводником этой идеи от хозяина на землю, юридической связью между ними. как тот же холоп был для хозяина орудием эксплуатации его земли. Так возникла древнерусская боярская вотчина: привилегированный купец-огнищанин и витязь-княж муж Х в. превратился в боярина, как называется на языке Русской Правды привилегированный землевладелец. Вследствие того что в XI и XII вв. раба стали сажать на землю, он поднялся в цене. Мы знаем, что до смерти Ярослава закон дозволял убить чужого раба за удар, нанесённый им свободному человеку. Дети Ярослава запретили это.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: