Образ жизни романтиков

Лекция №1

Романтизм – самый кратковечный период (максимум первая половина 19 века). Начался в Англии и Германии, со сдвигом в десять лет проник во Францию, ещё через десять лет – в Россию и США.

Романтизм был реакцией на литературу 18 века. 18 век был очень успешным по всем формальным показателям, в особенности во второй своей половине. Население Центральной Европы за сто лет удвоилось, продолжительность жизни практически удвоилась (с 25 до 35 лет), впервые был опробован метод карантина, что помогло остановить массовую смерти, качество жизни повысилось, она стала более чистой и здоровой, в том числе и в домах простых людей: вместо соломы на крышу начинают класть черепицу, устанавливаются камины с хорошей тягой, появилось стекло (до этого были слюда и промасленная бумага), в Англии совершается гигиеническая революция, входит в обиход ванна, начинают носить белье. Всему этому мы обязаны техникой, прежде всего открытиям в механике. 18 век – век технической модернизации и триумфа точных приборов, которые умножали производительность, у человека появляются новые силы и возможности. Промышленный переворот совершается в Европе в середине 18 века, также происходят радикальные изменения в сельском хозяйстве. Появляется консервирование продуктов (вспоминают после Древнего Рима), рис и кукуруза. Модернизирована транспортная система: во Франции – гранитные мостовые, в Англии – каналы. Для таких проектов должна быть устойчивая ситуация. Раньше, на исходе средневековья, Европу постоянно сотрясали войны, в том числе между светским и религиозным. В 18 веке светская элита отвоевала себе монополию на власть, пришел триумф просвещенного абсолютизма. К середине 18 века светская власть подчинила себе церковную (во Франции раньше, при Людовике XIV, у нас при Петре). Период двоевластия и смуты закончился, светская элита наконец смогла упорядочить и организовать систему управления. Во Франции это началось с Людовиком XIV, который провел множество хороших реформ, в России – Петр Первый, в Пруссии – Фридрих Второй. После бурного и пестрого 17 века наступило время формализации и унификации. 18 век – самый светский и неверующий век в христианской истории. Во Франции, Австрии, а также и в России светская власть ликвидировала половину монастырей, была запрещена деятельность ордена иезуитов. Это отчетливо сказалось в культуре и искусстве: светское творчество впервые берет вверх над церковным. Грандиозные средства инвестировались в театры. Христианская культура очеловечивается.
Ещё одна черта искусства 18 века – время разностороннего культурного обмена внутри Европы: ознакомительных поездок, перенятия чужого опыта, отсылки специалистов за рубеж. Появились пассионеры – отправление талантливых детей на обучение за рубеж. К концу века образовалась усредненная центрально-европейская норма. Так, живопись разных стран не слишком отличалась друг от друга.
Все эти перемены – экономический рост, стабилизация в политике, унификация законов и госаппарата, открытие границ, современная транспортная сеть, кратный рост объема информации и пр. – не могли не повлиять на людей. Эпидемии и голод отступили, питание улучшилось, стали думать о чистоте, продолжительность жизни выросла. Люди, сначала элита, затем горожане, потом – крестьяне, стали осознавать, что в новых условиях выживаемость и успех зависят не только от силы и выносливости, но и от образования, т.к. объем знания на порядок вырос, они дифференцировались, и теперь новые, часто специальные знания, передаются не устным путем, от наставника к ученику, а через книги. В 18 веке издается огромное количество книг вообще, и подавляющая масса – справочники, календари, отраслевые учебники. Грамотность становится жизненно важной. К концу века доля грамотных в крупных городах возрастает до 60-90% (в России – 5%). Теперь имеет смысл тратить время и деньги на образование: ребенок скорее всего доживет до момента его применения, к тому же, сам объем знаний уже не передашь личным путем. Для культуры и литературы это имело огромные последствия. На рубеже 18-19 веков впервые формируется массовая публика (широкий читатель). Самым популярным жанром в это время был разбойничий роман, а к массовой публике романтики относились хорошо.
Начинает складываться общество в современном смысле слова. Прежде была иерархическая структура, замкнутый круг: у каждой группы были свои права и обязанности, они жили своим миром. На рубеже 19 века в Европе народ усредняется. Появляется понятие большинства. Большинство – это знак консолидации. Появляется группа, которая в большей или меньшей мере отражает весь народ, хотя она и может и не быть большей частью общества, и эта группа – буржуазия. И остальные начинают вокруг неё консолидироваться. Сближение общества вокруг буржуазии началось ещё в недрах абсолютной монархии. Например, вся культура рококо с её любовью к полезным мелочам (журнальным столикам и тумбочкам для ног) – символ проникновения в жизнь буржуазных ценностей. Или же, в Германии король сократил расходы на двор так, что после обеда дворня вставала из-за стола голодной.
В результате у широкой массы людей появился если не излишек, то хотя бы минимальный достаток. Средний человек теперь не находится на грани голода и выживания. Появилось время для удобств, изяществ, нематериальных ценностей. Человек почувствовал, что он может сам прокормиться, он не зависит от государства, ему не нужна тотальная опека и завышенные науки (причина французской и английской революции). Человек спрашивает себя, нужен ли ему монарх. Монархи в 18 веке боролись с церковью, и религиозное обоснование власти они подорвали. Возник вопрос, почему именно эти люди должны руководить страной и зачем они нужны. На месте средневековой пирамиды в разных странах Европы складывается общество в современном смысле слова: граждане с приблизительно равными правами и обязанностями. Огромную популярность получают теории общественного договора: власть – дело производное, договорное, большинство делегирует часть своих прав ради безопасности, стабильности. Важно, что это большинство может договор пересмотреть. Люди приходят к выводу, что если власть ведет себя не так, как надо, можно это изменить. Впервые это проявилось не в Европе, а в Америке. Возник вопрос, нужна ли американцам такая метрополия, которая их обдирает: отсюда и выросла освободительная война.

В течение 18 века складывается новейшая ситуация, контуры современности, в которой мы ныне живем. Исторический рубеж 18-19 веков – начало новейшего времени. К этому новейшему времени принадлежим и мы.

В 18 веке формируется зрелое цивилизованное буржуазное общество, которое сегодня признано эталоном. Это пример замечательного, исключительного успеха, но у него есть и своя цена. 18 век на эти теневые стороны откликается очень половинчато, поверхностно, а романтизм – законченный, развернутый отклик на теневые стороны прогресса. Можно сказать, что он – реакция на недостатки. Если для Шиллера буржуазность – идеал, то для романтиков это то, в чем мы живем.

В чем же состоит эта теневая сторона?
Во-первых, отсутствие энергии, связывающей нацию.
Если взять религию, то она была дискредитирована. Вольтер призывал раздавить гадину – католическую церковь. Но, как скоро почувствовали образованные слои, без религии тоже плохо. Она была связующим раствором, который объединял людей в нацию, и никакие политические партии в национальном масштабе её не могли заменить. Не было идеологии светского государства, которая создала бы центростремительную силу. И тогда, уже на исходе просвещения, начинают, сначала самые образованные люди, искать альтернативу религии, независимую от церковных институтов. Это были масонские ложи. Самые продвинутые и ориентированные на общественную пользу люди становили масонами. Но и масонства, очень политизированного, социального и нацеленного на общественное благо, не хватало – потому что в нем не было чего-то экстазического, энергетического. Так что масонство осталось положительным решением. Романтики этим не удовлетворялись, и пытались вернуться к истокам веры, религиозному чувству, очищая героя от всего, что на него налипло – от политики, абстракции и пр. У романтиков были очень нервные, однозначные отношения с церковью: не «раздавать гадину», но и не подчиняться ей.

Другой консолидирующей силой, которую искало просвещение, стали семейные ценности. Чем больше угасают религиозные праздненства, тем сильнее горят семейные идеалы. В 18 веке сложились те семейные отношения, которые нам знакомы. В супружество стали вступать по склонности, начали вступать в брак достаточно поздно. Появляется новая проблема – проблема женщины. Раньше женщина была придаточным звеном, а теперь женщина становится второй половины. Эта идея второй половины укрепляется в 18 веке. Однако не учитывалась женская специфика: говорилось, что она может быть такой же, как мужчина, а нужно понять, что у женщин свои особенности. Это начинается уже в романтизме.

Ещё одной теневой стороной просвещения, механизации, роста городов стало отчуждение (термин появился у Маркса): отчуждение от природы и результатов труда от производителей. В цивилизованной Европе в период просвещения появляется тяга к естественности. В конце 18 века все хотят сблизиться с природой. Но это было не естественное, неуклюжее стремление. Становится модной крестьянская тема. Но людям хочется не просто природы и крестьян, а изящной природы и изящных крестьян, опрятной буржуазности. Но эта салонная имитация природы восходит к Руссо, к идее о дикарях, но о добрых дикарях: человек добр, а естественный человек особенно добр. Это было не решением проблемы. Но более проницательные умы почувствовали, что возврат к природе – проблема, и природа опасна для цивилизованного человека. В природе идет борьба за жизнь, там есть вулканы и стихийные силы, и то, что в человечество является природным – это инстинкты. И у просвещения не было решения этой проблемы, у него природа распалась на две ипостаси: изящная и аккуратная природа с одной стороны и молнии, нагромождения скал – с другой (в позднем просвещении). Чтобы увязать два лика матери природы (умиротворяющий и стихийный), у просвещения не хватало сил. Возник вопрос, где же настоящая природа – в невинности или же в инстинкте? Эта же тема отразилась и в готическом романе, который возник в 60-е годы 18 века и стал популярны в первые романтические десятилетия. Там авторы пытались изобразить стихии, но очень половинчато, в них дьявол ведет себя как политический дилетант.
Раскол между двумя ликами природы – идиллическим и истинным – просвещение преодолеть не могло, и только романтики очистили природу от оценок, перестали делить её на моральную и аморальную, добрую и злую. Они первые увидели, что у невинности и стихийности один и тот же корень (аналогично: у детей самая большая прелесть, но и самая большая жестокость).

Новый формат современного «ужастика»

Лирические баллады (хотя недавно был Бернс)

Ведь французская революция проходила в одежде классики. Но что-то дало такой толчок, что очень быстро сформировались жанры – нужно было какое-то потрясение и все сформировалось.

Обычно стиль живет 250-300 лет.

Романтизм не умер:

Ø Культурные эпохи, стили художественные ходят парой. Готика//ренессанс – переплетались. Классицизм//барроко – тоже рядом шли. Обычно они переплетались, переходили, наверное в 50 лет. Многие считают., что романтизм переплелся с реализмом. Реализм не сменил романтизм. Переплетались. Спад к середине века – а Америке он держался 19 век. С 1870-х гг исключительный подъем романтизма в музыке. Символизм, импрессионизм – неоромантизм. К 1890-м становится массовым явлением – символизм, модерн. Ницше, Уальд – символисты, романтисты. Меняются акценты, но так ли это существенно. Волнообразное движение, к середине 19 века первая волна романтизма угасает; потом возраждается модернизм, символизм, импрессионизм, неоромантизм; спад до 30-х гг 20 века; в конце 60-х гг опять новая волна, примерно с 68 года – возрастают работы в романтизме. Параллельно со сдвигом в 50 лет то исчезает, то появляется реализм (должен окончательно иссякать). Романтизм с 19 века и до будущего. «Противоречий много в человеке источник чист, но мутны реки» от Байрона.

Ø Язык, стилистика. Слог сентименталистов старомоден. А вот Лермонтов, Гейне – язык абсолютно современный, который будет потом Блок использовать. Прошло всего 20 лет, но то уже старина, а это – современность.

Ø Культурные явления: экзистенционизм, фашизм, хиппи, эмо, толкиенисты, готы – сходятся в неоромантизме. Именно в предромантическую эпоху возродился интерес к фольклору – Братья Гримм собирали фольклор. (самые кассовые и самые читаемые книги, оперы – романтические).

1. Комедия положений (от плутовского романа задолго до романтиков)

2. Мелодрама (частично опиарется на просвещение. Но нет!)

3. Детектив (махрово-романтический жанр)

4. Фильм ужасов (мистический – да)

5. Исторический костюмный фильм (да)

6. Вестерн (нет) – коренятся в рыцарском романе

7. Боевик (нет) - коренятся в рыцарском романе

Большинство кассовых жанров – продукты романтической культуры.

Ø Во время просвещения стали обучать, но говорили как со взрослым. А романтики первыми сказали, что ребенок - другая формация; женщина – тоже другая; простой народ – тоже. (такое же отношение к историческом периодам. Для романтиков античность – была другой цивилизацией, не может быть такой же, так как была в другой колее).

Ø Сейчас такое же «бумагомарательное» - все пишут, нет рубрикации, темы пересекаются, допускаются отклики, диалогичность. До романтиков философствовали – монологичные письма, трактаты. А именно у романтиков – основной формой философствования стали фрагменты, написанные не к делу (у По – «маргиналии»). Любят писать совместно, «симфилософия» - философия сообща – это как раз на диалогичность.

Ø Наше сознание меняется медленнее. Мы частично мыслим в категориях романтизма, но другая часть мыслит в категориях конца 18 века (позднего просвещения). Пример с образованием – у ученика табулараса, надо засунуть в него как можно больше – также считает Руссо. У нас есть теория прогресса (американцы => русские => турки). Смотря как ты видишь – вглядываясь или не вглядываясь. То, что увидел во сне – не реальность; романтики стали этим заниматься. Невозможно исключить субъекта из реальности.

Характеристики первой волны романтизма

Идеология

- на любой период можно смотреть культорогически и эстетически. Но в любом случае за эпохами стоит мировоззрение, которое складывается из способа мышления и идеологии (система ценностей).

Мы структурируем на добро и зло, а в античном мире совсем все иначе, а в возрождении – по-другому. Деление на тело и душу – абсолютно непереводимо.

v Революционеры//монархисты

v Индивидуалисты//народники

v Новаторы//ретрограды

….

НЕВЕРНО. Деление политических: на революционеров, аполитичных и консерваторов – неправильно. Если положить рядом их пейзажи – сложно даже определить. В течение жизни романтики мигрировали в политическом плане.

школы. Занимались фольклором, эстетическим набором, ничем не занимались из берлинской школы.

На периоды делить. ранние романтики – веселые, оптимистичные, но опьяненные фр революцией. Поздние романтики – разорванное сознание, пессимисты, черное. (НО в 1790-гг было написано самое мрачное произведение). В творческое биографии тенденции: от более мрачных до игровых. Байрон. Гофман от эликсиров до веселых капричуа. У гейне так.

ВЕРНО.

Действовать в романтическом духе. Тяготение, к влечениям, тенденция. Что привлекает/что отталкивает.

Словно какая-то неведомая сила, и оказался там-то

Неверные утверждения о романтиках:

I. Романтики в среднем инт полит больше, чем деды и отцы

II. Бедность народа возмущала больше чем нац угнетение

III. В религии романтиков привлекали заповеди, а не обряди и чудеса

IV. Романтики считали что к избранному кругу надо обращаться

V. Люди всех наций по природе одинаковы

Монархисты//республиканцы

a) Их неособо интересовала политика. (людей просвещения - Хотя время о свободах, о правах – французская революция. Женитьба Фигаро – слуги восстают против господина).романтики профессионально не занимались политикой, не хотели быть высокопоставленными лицами (был случай, когда Новальз направил прусскому королю трактат «Король и королева» - но он меньше всего говорит о политике, король для него – символ, дух нации, с которым сообразуется народ; а королева – образец жены. Это была якобы утопия. Но он говорил, что народу требуется народный дух – как Толстой или старец, и этого человека надо назвать «королем». Король – концентрат воплощение того, что во всем дремлет. Потому и влюбились в Наполеона – реализовался, показал свои возможности). Его идеи перестали быть утопией сейчас в Великобритании – королевская семья не правит, имеет просто семью, общенациональный интерес, идеал, божество. В США есть медийная утопия – звезды такие же модели, с общенациональным интересом. Это представительская, репрезентативная, символическая роль.

Навализ: «король не мыслим без республики. Республика – без короля» - подлинный авторитет не возможен без конкуренции. Полнокровной общественной жизнинужна некая опора.

Просвещение любило противопоставить добродетель/порок; высокое/низкое; правда/ложь; рассудок/чувство. Для диалектики мало противопоставить, надо, чтобы полюса вступали в реакцию. Даже на философском уровне противоположность где-то должна быть мнимой.

Диалектик видит не только контаст, но и крайности, которые обуславливают друг друга.

Бог всемогущ, но есть и Дьявол. – это не диалектически.

Новалис показывает, что противоположность не абсолютная, а относительная. Жизнь жертвует материей. Он включает в круговорот.

Строго говоря, несчастья в жизни нет. Счастье и беда совпадают.

Самый наглядный пример – кризисы в экономике.

Женщина желает в рассудочном чувственное, а мужчина в чувственном рассудочное.

Абсолютный конфликт переводим в ситуативный.

С точки зрения романтиков, двойственность заложена сама в жизни. Это норма.

Почти первый период, когда молодые творили, а не старые. И Лермонтов также. Стендаль тоже. Кидс поздний – 23 года.

Гоголь в 21 год пишет «Вечера».

Многие романтики в один и тот же период искали гибели. Шелли утонул, но он искал этого. Клейст застрелился, якобы из-за Наполеона. Лермонтов также искал гибели. Новалис и Гау загрузили себя всевозможной работой.

Связано с воспоминаниями детскими и подростковыми. Хорошо понимать детство в юности и в старости. Смерть часто сражала романтиков, когда в них зрели эпические замыслы. Они в эмоциональном плане жили с детство. В момент 30-40 лет они оказывались беззащитными, поэтому такие нелепые смерти.

Когда человек ищет предельную нагрузку, физический организм не справляется. Возникает поиск спокойствия.

Есть и другие варианты ухода – в молодости пишет французский поэт, а потом только лет черех 30 (также у тютчева и фета).

Безумие - батюшкова, шумонова. Одним из первых симптомов сумасшествия во время ссоры с друзьями («писать ничего не буду»).

Творчество стало невыносимым.

Другой способ – Церковь. Шлегель, Бентам, Шеллер, Гоголь, Жуковский, Языков. В поздние годы уходят в религию – «религиозное отречение романтиков». Он писали, но не было колебаний.

Если говорить о поведении романтиков.стереотип – резкие перепады настроения, сверкающие глаза. Кто-то играл такую роль – Байрон, например.

Чувствительность не обязательно должна проявляться. Они гиперчувствительны, сверхпроявительны.
Клейст- посреди разговора застывал и через какое-то время возвращался в разговор.

Мариме – если задет или расстроган, он отпускал грубую и циничную шутку и прекращал разговор. Так Лермонтов тоже себя вел.

Это не признак черствости, они просто ставили заслон, чтобы защитить себя.

Юмор: Эдгар По «Гратески и Арабески», Гофман после заседания суда каждый вечер молча напивался в трактире, а если появлялся норм собеседник, то он легко зажигался и рассказывал истории.

Романтики были с подвижной нервной системой. Сейчас трудно описать их внешность.

Образ жизни романтиков

Мы почти не найдем портретов, которые потом есть у реалистов. У романтиков нет фасадных или профильных, парадных портретов. Романтиков рисовали романтики, у которых основное – карандашные наброски. Много портретов наспех. Основная форма – шарж.

Пишут, как будто у них темп жизни другой, очень быстрый.

Очень чувствовалось как жизнь у них меняется – становится быстрее.

Пропуск к эллиптическим структурам. У романтиков очень часто пропущено несколько звеньев. Подробность и обстоятельность им не свойственна.

Время было неспокойное – революции, политические реформы, наполеоновские войны, перекройка границ, экономические потрясения, климатические даже.

Романтикам было свойственно разделять любовь и семью. У Байрона в «Дон Жуане» - любую страсть угнетет брачная процедура.Шлегель об этом говорит.

Романтики даже в полусказочных поэмах не доводят до брака. (андерсон даже кая и герду доводит только в любви. И гоголь оксану не показывает после брака).
брак не является по

1. Брак: творческий союз, сохраняют душевную личность, расстаются, возвращаются. Обычно брак бездетный.

2. Гейне женился на француженке, гофман- на итальянке, эдгар женился на отсталой девочке, даже пушкин выбрал наталью. С такими женщинами будет уют и много детей. Не нужны умные, а полу-жена, полу-ребенок.

3. Ориентация – когда в неоромантический аспект. В основе игровая тенденция. Трансцедентальный – преходящий границу. Чтобы стать собой, надо побывать другим. Страсть к перевоплощению может много где появиться. В германию в определенную эпоху – союзы Байрон-Шелли.

Любовь они ставять более чем широко. Для романтиков влюбленность – чувственное влечение, к животным, к дому… и это все для романтиков слияние. Даже религиозное чувство и эротическое увлечение выглядят одинакого.

Во всей сфере отношений – градация. Отношения эротические и родственные – различие лишь в том, что во втором более близость, а в эротике – контраст.

Лекция №3

Тема любого мифа – преобразование хаоса в космос. Проблема окультуривания диких стихийных сил является основной целью якобы политических произведений романтиков.
Исторический сюжет развивается в двух вариантах:
1. Природу задавили, и она выплеснулась в грубой форме.
2. Цивилизация усваивает дух природы и преобразует его (вариант Вальтера Скотта)

В любом романе очень много природы, причем не в виде пейзажа, а в самих персонажах.
Если романтики пользуются политическими категориями, то не так, как в эпоху просвещения. Для романтиков свобода означает не юридические права, а возможности реализации того, что заложено природой. Бедность романтики не видели как самостоятельную проблему, а третьестепенное последствие чего-то там. Романтики очень чутко отзывались на всякие освободительные движения и гораздо меньше откликались на социально-экономические процессы.

Что касается оппозиции «индивидуальное-массовое», романтикам свойственно желание выделиться из массы, и в то же время, желание раствориться в массе. Индивидуалисты-романтики заложили почти все жанры современной качественной массовой литературы. Романтики первыми стали писать то, что читали все слои. Шлегель: «Настоящий художник пишет либо для всех, либо ни для кого». Романтики очень хорошо чувствовали себя в толпе, массовых народных праздниках, на дружеской пирушке – там, где общество сливается в единый организм и сословные границы и различия стираются. Гофман, умирая, специально снял квартиру, окна которой выходили на рынок: «как меня радует эта непристанная суета».
С другой стороны, романтики говорили кое-что и о природе и уединении. Но если искать нечто общее, то и в природе, и в толпе социальный гнет ослабевает, склад человека проявляется ярче.
Нельзя говорить, что романтики противопоставляли индивида и толпу, человека и природу. Они скорее отмечают границу между разными слоями культуры: есть более глубокие слои, а есть более поверхностные. Чем древнее слой, тем он природнее, чем современней, тем подвижней. Романтиков, естественно, интересуют более глубокие слои, чем наносной этикет. Бегство от людей – это не пренебрежение, а интерес к себе. Человеку не дают познать себя, понять, что он такое. Разобраться с собой он может либо в природе, либо в толпе, в гуще какого-нибудь ритуала.

Ещё одна оппозиция – «национализм и интернационализм».
Романтики выглядят скорее националистами, но зато деятели просвещения, особенно французского или английского, не были застрахованы от шовинизма, а романтикам он не свойствен. Шовинизм основан на превосходстве своей нации: шовинисты не считают другие народы, а особенно страны, злом, они просто считают их неразвитыми, к другим народам они относятся снисходительно. Было два варианта демонстрации иностранцев в эпоху просвещения – либо гротескное, с преувеличением какой-то национальной черты, либо изображение собственной нации через иностранную; то есть позиция добрая, но незаинтересованная. Но у романтиков появляется больший интерес к другим народам. Это уже не костюмные персонажи, романтики пытаются дать комплексное описание другого национального характера.
По той же модели строился интерес к женщинам и детям. Если в век просвещения дети – недоросшие взрослые, а женщины – недомужчины, то для романтиков это самостоятельные люди. Романтики говорят, что женщины могут не только как мужчины, но и по-другому, также и у детей есть свои сильные стороны. Это касается и других народов.
Романтики показывают, что разные нации имеют разные черты, этническая закваска сильнее приобретенных знаний.
С одной стороны, национализм может выливаться в жестокость, с другой, он подразумевает интерес как к себе, так и к другим народам.
Шовинизм ценит цивилизацию и цивилизованность, а национализм ценит национальную самостоятельность.

Романтики – первые профессиональные культурологи и переводчики. Переводы, сделанные в те времена, ценятся до сих пор. К другим нациям романтик испытывает любопытство, и ценит самобытность как у себя, так и у других.

Философская основа романтизма (способ мышления)

Философская основа – диалектический субъективный идеализм.
Слово идеал в те времена не обозначало ни приукрашивания (идеализировать как синоним приукрашивать), ни оторванности от чувственного опыта. Романтики просто обожали слово проект. Для того времени идеализация обозначала абстрагирование, обобщение всех подобного рода объектов. Тогда идеализм – такое мировоззрение, которое всякий раз за чувственно воспринимаемым объектом старается увидеть некую более крупную форму. Например, в строительстве торгового центра можно увидеть складывание кирпичей с бетоном, а можно – реализацию проекта, плана. Идеализму свойственны такие категории, как склад, характер, типаж, модель. Но идеализму обязательно свойственны воплощения, модификации и вариации.
Соотнесение модели и воплощения – сложный процесс. Исходно идеализм – мировоззрение христианской культуры, которая считает всё чувственное воплощением умозрительного. Идеализм – продукт поздней христианской цивилизации. Он предполагает более гибкие отношения между абстрактным и чувственным. Они признают, что мы кругом имеем дело с вариациями, но отдельной первоидеи нигде нет, она существует и может жить только в своих формах – это называется пантеизм (аналогично, доказательство существования бога – вера в него). Это признак более позднего и сложного идеализма.
Модель – обобщенная форма. Те законы, по которым происходит перетекание из формы в форму и варьирование, называются центральным словом идеализма – дух. Под духом имеется в виду общность законов, по которым работает материя. Например, дух времени – комплекс законов, которым подчиняется любая частица, которая в этом времени оказалась. Или же духом можно назвать те законы, по которым вода становится льдом – ведь она всегда превращается в лёд при определенных условиях. А любые дефекты и поломки идеалист воспринимает как системные. Пример: современная медицина лечит точечно, а восточная предлагает менять настройки «системы», иначе эффекта не будет и мы будем бороться с отдельными проявлениями – манифестациями.

Субъективный идеализм – явление новое, открытое романтиками.
В современном обиходе слово «субъективный» используется не так, как прежде. Сейчас «субъективно» обозначает «пристрастно», «ограничено», а в науке субъективный – привязанный к субъекту, зависящий от индивидуальных качеств воспринимающего субъекта. Кант: есть объективный мир, но мы, скорее всего, воспринимаем его не так, как он есть. Фихте: нет другой реальности, нужно понять то, как мы воспринимаем имеющуюся.
Романтики увлечены тем, как мы воспринимаем происходящее. Они переключили внимание с антологии (учение о том, каков мир) на гносеологию (учение о том, как мы этот мир познаем). Внешний мир существует для романтиков опосредовано, через субъекта, как на уровне восприятия, так и на уровне группировки сигналов. Например, если индейцу показать изображение машины, он бы воспринял её не как машину, а как набор кусков; и наоборот, попади мы в индейский лес, мы увидим пестрые пятна, а они видят это структурировано. Из этого не вытекает тот факт, что на самом деле ничего нет и каждый видит всё по-своему, ведь законы переработки не индивидуальны, а достаточно общи. Мы каждый раз входим в какую-то группу и воспринимаем всё через принадлежность к ней.
Пример проявления субъективного идеализма – волосы Кандида: чем дольше на них смотришь, тем они кажутся темнее. Цвет волос не устойчив, но зависит от характеристик восприятия: при более длительном восприятии цвет меняется. Типично-гофмановский пример – при более пристальном взгляде виденный нами предмет интерпретируется иначе (и коряжка превращается в старичка).
Контекст, характеристики наблюдения и наблюдающего влияют на результат того, что мы увидим. Но все эти факторы не чисто индивиудальны.

Лекция №5

Романтики ездили в экзотические страны, искали экстремальных приключений, ища точек, где человек центрируется, собирается в одну точку, ощущает себя как «я». «Я ощущаю – значит, я существую, вспоминаю, кто я такой, что я такое». Предельный момент этого – момент экстаза. Кто-то искал этого в экстремальных ощущениях, кто-то – в любовной горячке. Такие центростремительные состояния романтики очень ценили в нашем центробежном мире.

В силу того, что романтики рано достигали зрелости, редко можно встретить толстого или даже упитанного романтика. Они подвижные люди. Почти все модные – были «денди», «щеголями», причем независимо от финансового положения. Например, Мариме обшивался только у лондонских портных, считая парижских портных недостаточно изящными. Они были городскими людьми.
Конечно, были и обратные примеры, типа Ирвинга, Готорна. Но всё это люди с очень бурной биографией, которые сначала ринулись в водоворот жизни, и только потом, набравшись впечатлений, стали искать оседлой жизни. В одном из произведений отшельник, живущий в пещере, говорит, что рад, что не сделал это в молодости. Ему уже есть, с кем внутри себя поговорить, а до этого не было. После бурной жизни можно удалиться на лоно природы. Читая у Байрана или Гофмана гимны природы, нужно относиться к этому скептично. Они говорили, что рвались на природу, но всё равно оставались в городе. Например, Лермонтов писал о деревне, что там грязь да скука.
В городе их прельщает не комфорт. Они прекрасно обходятся без него. Их интересует разнообразный круг общения. Грязь их ничуть не смущала.
Стремление к разнообразию впечатлений и человеческих столкновений свойственно романтикам. Они устраивали большие сборы, создавали кружки, салоны, спорили, устраивали мозговые штурмы. Это не только легкие светские беседы, но и творческое общение с целью создания чего-нибудь. Эти споры и мозговые штурмы очень ярко отразились в композиции произведений: у них есть рамочные беседы (а-ля Декамерон), например, «Серпионовы братья» Гофмана – собрание сочинений, где друзья и он сам обсуждают то, что он написал. У Шлегеля это Сказки Гауфа, Разговор о поэзии, где он показывает взгляды, которых он не разделяет.
Романтики любят диалоги, культура беседы и спора, дружеских перепадов эмоций прекрасно отражена у них. Принято было зачитывать собственные произведения, письма, при этом принято было говорить правду.
В беседах участвовали женщины, включались в беседу люди разных слоев.

Это был графоманский период, Гофман назвал свой век бумагомарательным.
Это был болтливый век. Романтическая беседа особая. Романтики мыслят диалектически. Для них умная мысль – не мысль, рожденная в кабинете и хранимая в голове, а мысль, вышедшая наружу, столкнувшаяся с противодействием и себя скорректировавшая. Поэтому романтики часто вели себя провокационно, вызывали отпор, чтобы проверить свои выводы. Поэтому одинокий герой на краю скалы, чуждый людям – миф.

Портреты (все выглядели как денди)ж
Новалис – отмечали исключительную мягкость поведения. Был гением общения: две-три минуты, и в любой компании ему всё выкладывали. Он умел расположить к себе и мягко вести беседу. Среди людей простых и заурядных никто не догадывался, что он был незаурядным.
Клейст (от него остался один портрет в юношеском возрасте) – будущий великий трагический поэт и драматург.
Гофман – считал себя обаятельным уродцем. Он любил Италию, так что подчеркивал свою живость.
Готорн – был человеком, от обаяния которого сходили с ума и мужчины, и женщины. В молодости он до паники стыдился своей красоты, был очень застенчивым. В нем сочеталась предельная щепетильность и застенчивость и красота.
По – в молодости был красавцем, изможденных черт в молодости у него не было.
Медвилл – имел благороднейшее лицо, лицо человека, который многое испытал и людей не возненавидел. Сумел подружиться с каннибалами.

Внешность человека, как и природу, обстановку в доме, романтики описывали гораздо более клишировано, чем реалисты. Немецкие критики не без основания ругали за это Гофмана, английские – Байрона. Эта клишированность заложена в самой романтической эстетике. Если спросить, откуда романтики черпают образные средства, то ответ будет: ярморочные представления, балаганные представления, театры масок. Маска отлчиается от реалистического портрета, тем, что у неё меньше деталей, зато те детали, которые есть, более яркие. Иногда зрителю довольно одной детали, чтобы узнать маску. Романтики очень любили синекдоху – гиперболизированную деталь, из которой можно развернуть весь образ. Художественные детали – это синекдохический тип описания, романтический принцип, когда берется одно, и к нему сводится всё (например, мраморные плечи Элен Безуховой у Толстого). Синекдоха – это базовый тип описания. Конечно, у романтиков образ детализирован сильнее, чем в фольклоре. На этом основании иногда говорят о сложном, объемном портрете у романтиков. Здесь критики путают множество и полноту. Между реалистическим и романтическим описанием разница в повышенной метафоричности у романтиков. Признаки, перечисляемые реалистами, не противоречат друг другу, не следуют друг из друга, а описывают со всех сторон, дополняют друг друга, они из разных областей. В романтизме обилие признаков сводятся к одному (например, тяжеловесная, мужеподобная, с квадратными плечами). Романтики любят не тонкое, а экспрессивное описание. Они любят не разные качества, а разные аспекты одного качества: они варьируют один признак. Они идеалисты, им важен субстрат (общая абстрактная единица, суть), который отражается в разных формах. Поэтому они часто проигрывают разные формы одного качества. Это называется гиперболизацией. Поэтому неслучайно из романтиков вырос экспрессионизм. Этот признак, на который романтики настойчиво указывают – это не случайная деталь, а нечто, указывающее на архетип, устойчивый образ. Романтики не будут разбрасываться, они дадут несколько четких указаний, и мы поймем, что это он. Разница с фольклорным образом есть. Фольклор тоже завязан на архетипе, но в романтизме образ намекает на архетип, потому что архетип в современном сознании распался на куски. Современный человек не выдерживает тех бинарных описаний, которые выдерживали наши предки: Баба Яга с костяной ногой имеет полную грудь, как соединить женщину с мертвецом? В фольклоре признаки соединяются физически, встык (например, кентавр), романтизм, в отличие от фольклора, оппозицию доказывает и преодолевает, поэтому образ у романтиков получается не двуединый, а двугранный. Вернер называет это дублицитетом. В русской критике неудачно назвали это двоемирием. Неудачно это потому, что из-за этого многие понимают, что есть два противопоставленных контрастных мира. Романтическое двоемирие – два контрастных образа в одном предмете постоянно перетекают. Ошибочно сказать, что Монтекки и Капулетти – это двоемирие, ведь они не перетекают друг в друга. Например, описывалась одна светская дама, вся такая приятная и славная, но у неё на лбу есть складка. Складка – это символ провала, складка берется из другого плана, где эта дама – фея, грозная и суровая. Один мальчик увидел её, когда она грозила ему пальчиком за то, что он ел орехи, и испугался, поняв её волшебную силу. В романтической повести персонажи по преимуществу двуплановы. Нельзя сказать, что один план правильный, а другой – ложный. У романтиков за одной ипостасью просвечивает другая. Например, Кармен: вроде бы обычная девушка, а есть что-то животное: черные волосы, как у ворона перья, глаза как у волчицы. Древняя мифология имеет дело с разведенными призраками (оборотень – то человек, то зверь), а у романтиков признаки сведены: мы встречаем зверя, похожего на человека, и наоборот. Например, в одном из рассказов Гофман говорит о старичке, который очень напоминает умершего композитора Глюка, и весь рассказ мы колеблемся, реально ли это воскресший Глюк или сумасшедший, себя им считающим. Принцип следующий: мы смотрим на человека, как-то его классифицируем, и потом замечаем несовместимые с этим обликом черты, тогда начинаем вглядываться, и первый, ближний план тускнеет, а дальний план проступает четче, и в каждом плане сохраняются противоречивые признаки, а сигналом является любимое романтиками слово «странный» как синоним «неукоренность в этом плане».
Две ипостаси, на которую распадается романтический герой, объединяет пара признаков, которые проступают в обоих планах. Ещё одна черта - каждый в жизни принимает ряд обличий. Мы очень многое меняем: меняем одежду, стиль речи, лексику, тембр голоса. У человека очень много зыбких компонентов, непонятно, что эти ипостаси объединяет. Что же в нас постоянно – спрашивают романтики? Самое устойчивое в человеке – это пластика, общий характер, скорость и последовательность движений, типичные переходы. Конечно, есть люди, которые могут контролировать и подделывать пластику. Но это владение пластикой и имитирование пластики требует огромного напряжения. Как только человек расслабляется, он сразу себя выдает. Жестикуляция, характер движений играют ключевую роль в романтизме. Романтиков интересуют руки, в мимике – рот и нос. Они крайне внимательны к внешнему описанию жестов, куда меньше их интересует психология. Романтиков безумно интересует взгляд, потому что взгляд – самая динамическая характеристика. Романтики любят подвижность, потому что когда движений много и они разные, то в них проявляется многое. Они стараются всё, что можно, перевести в некое движение. Например, «нависшие брови», «приплюснутый нос», «сжатый рот» - всё это как бы динамические признаки, словно мы присутствует при лепке лица. Романтики скажут, что шрам «тянется», а не залег. Романтики пытаются развернуть из статического признака динамический. Для романтика важно действие, результатом и следом которого признак является, мы из статики разворачиваем момент формирования. Сам процесс формирования является сутью жизни.

Романтическое время

У романтиков оживает в новом формате оживает мифология. Если говорить про время и пространство в мифологии, то обычно в мифологии лучше разработано пространство, время вообще не очень важно. Для современного человека, наоборот, время очень важно. Мы знаем, что время – это поток, устремленный вперед, необратимый и разделенный на участок. Мы считаем время индикатором развития, потому так часто сверяемся с ним.
В традиционном обществе часы перестают быть идолом. Также и для романтиков, которые актуализируют мифологические структуры, времени нет, нет того потока, к которому мы привыкли. У них нет абстрактного времени, оторванного от своего содержания и наполнения. У человека есть возраст, и мы добавляем, что есть паспортный и биологический. Для романтиков имеет значение биологический возраст, календарный возраст, оторванный от тела, является пустым звуком. Если во времени не происходит событий, то время не течет, его нет. Двадцать лет в летаргическом сне не равны двадцати годам жизни, поэтому название «двадцати лет» никому не нужно. Если биология не совпадает с математикой, романтики верят биологии. Это принцип мифологического мышления. Для них ориентир – не абстрактный интервал, а поворотные события. Например, не «это случилось пять лет назад», а «это случилось до моей свадьбы». У романтиков время течет неравномерно: оно то ускоряется, то замедляется, то стремится к нулю на разных отрезках. Ход времени зависит от пространства. В знаменитой новелле Ирвина деревенский дурачок проспал одну ночь, а проснулся через 20 лет стариком. Он просыпается стариком, потому что он скатился в эпоху отцов-основателей ночью, когда он спал. Там он что-то выпил, и его вырубило на 20 лет.
Романтики постоянно напоминают нам о неравномерности течения времени. Нужно следить за дыханием авторов, за их темпом, то есть, за напряженностью или разряженностью событий. Например, начало Онегина с ритмичным «мой дядя самых честных правил» или неритмичное начало Мцыри, где нет равновесия между главной частью предложения и придаточной. Темп течения времени может резко меняться у Лермонтова.
Романтики любят даже на уровне синтаксиса сталкивать разные пласты времени. Романтики любят воспоминания и предчувствия – моменты. Когда мы выпадаем из текущего времени в прошлое или будущее, одновременно находясь в нескольких временных полях.
Романтики представляют себе человека как многослойную сущность, в котором пересекаются несколько временных пластов. Так, ребенок, которого видит в тебе мама – это временной пласт, ушедший вглубь, который может проснуться вновь, например, когда ты испугаешься или сильно обрадуешься.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: