О НЕКОТОРЫХ ОСОБЕННОСТЯХ РАЗВИТИЯ ЯЗЫКА В СВЕТЕ ЕГО ОПРЕДЕЛЕНИЯ КАК СЛОЖНОДИНАМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ

Системы сложного динамизма представляют собой новый тип объектов научного исследования, специфичных именно для совре­менной науки [52, 99]. Как известная неразработанность общих принципов системного подхода, так и гораздо большая трудность применения понятия системы по отношению к развивающимся объ­ектам сравнительно с объектами статическими [53, 36] приводят к тому, что работы, в которых совершается попытка охарактеризо­вать особенности сложнодинамических систем, пока немногочис­ленны. Можно с полным основанием утверждать, что исследова­ния этого рода находятся в настоящее время в своей начальной стадии. Тем не менее представляется небесполезным указать уже сейчас на ряд закономерностей в развитии языка, которые могут быть объяснены за счет его принадлежности к разряду сложноди­намических систем и которые тесно связаны с общими свойствами всех объектов названного класса.

Необходимо сразу же отметить, что существуют и такие особен­ности развития динамической системы языка, которые связаны с собственно лингвистическими свойствами данной системы, т. е. продиктованы сугубо специфическими принципами данной системы в ее отличии от других динамических систем. Таковы так называе­мые языковые антиномии, в процессе разрешения кото­рых и происходит саморазвитие языка. Как правильно указывает М. В. Панов и другие исследователи этой школы, «целесообразно эти противоречия выделить среди других диалектических противо­речий» [63а, 24 и сл.]. К подобным антиномиям относятся антиномия говорящего и слушающего, кода и текста, узуса и потенциальных возможностей языковой системы, антиномия, обусловленная асим­метричностью языкового знака и, наконец, антиномия двух функ­ций языка: чисто информационной и экспрессивной. Поскольку характер этих антиномий уже разбирался детально в специальной литературе, а также служил предметом исследования, частично освещенным и в пределах настоящего издания мы больше на разбо­ре этих противоречий и способах их преодоления останавливаться не будем, обратившись к вопросу об отражении и преломлении в развитии языка общих свойств сложнодинамических систем.

Динамическая система представляет собой, по словам У. Эшби, «нечто такое, что может изменяться с течением времени» [90, 36]. Параллельно главному свойству этих систем — их нетождествен­ности во времени — подчеркивается и другое их качество, их слож­ность. Последняя проявляется как в составленности системы из большого количества разнородных элементов и ступенчатом, иерар­хическом соотношении между ними, так и в общей целостности сис­темы, существующей вопреки факту ее составленности из подвиж<211>ных и меняющихся элементов и позволяющей данной системе проявлять качества, несвойственные ее элементам по отдельности. Сис­темы сложного динамизма — это прежде всего объекты, изобилу­ющие, или, по выражению У. Эшби, перенасыщенные внутренними и внешними связями. Понятия сложности и динамизма в рассмат­риваемых системах органически слиты, так что любой объект наз­ванного класса может быть в конечном итоге охарактеризован как «соподчиненная сложная взаимосвязь частей, дающая в своих про­тиворечивых тенденциях, в своем непрерывном движении выс­шее единство — развивающуюся организацию» [84, 9—10] (подчеркнуто нами. — Е. К.). Эти атрибуты сложнодинамических систем отражаются на принципах их устрой­ства и конкретной организации: между элементами системы уста­навливаются такие связи, которые отвечают способности систем к устойчивости, активной адаптации, известному саморегулирова­нию, согласованию функций и структуры системы с той субстан­цией, в которой она реализуется и т. д. и т.п. (подробнее обо всех атрибутах сложнодинамических систем см. в работах И. Б. Новика, У. Эшби, Н. Винера [13; 52; 92]).

Из всех этих свойств, находящих в языке своеобразное отраже­ние, наиболее важными для понимания его развития являются, по-видимому, следующие:

1. Особый характер взаимодействия со средой.

2. Особый характер взаимодействия между составными частями системы.

3. Относительная автономность отдельных звеньев системы в процессе ее общего преобразования.

4. Существование «скрытых параметров», недоступных прямому наблюдению.

5. Относительная независимость внутренней структуры системы от ее вещественного субстрата.

Попытаемся хотя бы кратко охарактеризовать эти свойства и продемонстрировать, в каких конкретных лингвистических явле­ниях они находят свое выражение.

Итак, первая особенность развития языка касается характера его взаимодействия со средой. Как и любая другая слож­но-динамическая система, язык не просто формируется средой, но вступает с ней в многосторонние и разнообразные отношения. Язык не отражает пассивно всех воздействий окружающей среды, но от­носится к ним избирательно. Это согласуется с тем обстоятельством, что язык и не может, не теряя своей качественной специфики, непо­средственно реагировать на абсолютно все изменения в том фрагмен­те среды, в котором он существует. В противном случае некоторые внешние воздействия могли бы вести не к развитию системы, а к ее разрушению (так, например, языком усваиваются далеко не все инновации). Язык не реагирует, например, непосредственно на целый ряд изменений в экономическом или социально-политичес<212>ком устройстве того общества, которое он обслуживает. На это указывал еще Ф. Энгельс, который в письме к Й. Блоху подчер­кивал, что вряд ли кому-нибудь придет в голову связывать так называемые германские передвижения согласных с экономичес­кими условиями жизни носителей этих языков [89]. С другой сто­роны, такие факторы в развитии общества, как изменение контин­гента носителей данного языка, или контактирование народов, или распространение просвещения и многие другие факторы, подробно описываемые ниже, находят обычно отражение в истории языка и служат конкретными причинами наблюдающихся в нем изменений. Наиболее непосредственно отражается в языке материальный и культурный прогресс общества в расширении средств номинации. Таким образом, разные ситуации в среде нахо­дят в языке разное отражение.

Мы уже описывали выше переплетение в каждом состоянии язы­ка черт подвижности и устойчивости. Не возвращаясь к этому воп­росу еще раз, подчеркнем только, что устойчивость языка в его соотношениях со средой осуществляется во многом через посред­ство изменчивости его вещественного суб­страта, т. е. из-за способности языка к варьированию и его избыточности.

В то же время в результате таких взаимокоррелируемых отно­шений языка со средой вырабатывается именно динамичес­кая устойчивость системы. В связи с нею языку свой­ственно, например, возложить выполнение части функций с одной подсистемы на другую, если в силу каких-либо изменений исконная подсистема подверглась перестройке. Языки проявляют способ­ность выразить новые понятия с помощью старых средств или их перегруппировки, или возможность скомпенсировать исчезнове­ние одной единицы за счет появления другой и т. п.

Общим свойством сложнодинамических систем является и то, что они всегда стремятся к состоянию относительного равновесия [90, 388]. Им присуща вследствие этого некая активность, но ак­тивность адаптивная, т. е. удерживающая перемены в допустимых пределах и направленная на приспособление системы к среде, но недопускающая вместе с тем ее разрушения. Отсюда известное са­морегулирование системы.

С этой особенностью тесно связана и вторая особенность в развитии языка, которую можно охарактеризовать как динами­ческое взаимодействие отдельных составных частей системы. Сущ­ность этой особенности заключается в том, что хотя язык в целом сохраняет свою составленность из вполне определенных обязатель­ных частей, или компонентов, — фонетики, лексики, грамматики и т. п., — конкретное соотношение этих частей и характер зави­симости между ними на протяжении истории языка не остается не­изменным. Функционирование и развитие языка всегда достига­ется за счет согласованного взаимодействия<213> между отдельными частями, системы — уровнями, или ее подсис­темами, и языковыми единицами, а также за счет распределения функций между ними [48, 99]. Характер такого согласования тоже меняется.

Используя понятие внутренней солидарности, выдвинутое пред­ставителями Пражского лингвистического кружка (см. [10, 87]) и использованное в дальнейшем и за его пределами, в частности, Э. Косериу [33, 232], можно было бы подчеркнуть, что развитие языка означает в первую очередь развитие той сети связей, кото­рые наблюдаются между компонентами, образующими единое «солидарное», или «ансамблевое», целое.

В специальной литературе уже были описаны многие конкрет­ные примеры тех корреляций, которые наблюдаются в истории языка между изменениями в фонетической, грамматической и лексической подсистемами и которые выражают зависимости перестройки одного уровня от сдвигов на другом; существование межуровневых диахронических связей поэтому сомнения, по-видимому, не вызывает (ср. [17; 37; 59; 79; 94; 129; 165]). Вместе с тем характер подобных корреляций оценивается по-раз­ному [9; 27, 187; 66]. Но несмотря на то, что в освещении этих воп­росов еще немало невыясненного и спорного, вряд ли можно воз­ражать в принципе против тезиса, сформулированного В. Н. Топо­ровым, о том, что языковая система — это «совокупность элемен­тов, организованных таким образом, что изменение, исключение или введение нового элемента закономерно отражается на осталь­ных элементах» [73, 9—10]. Следует признать в то же время, что правильное истолкование этого тезиса возможно только в том слу­чае, если не проводить знака равенства между элементами системы (конструктами) и реальными частями системы, т. е. теми непосредственными данностями, которые представлены в языке в форме различных звуков, их последова­тельностей, отдельных слов и т. п. С пониманием этого обстоятель­ства тесно сопряжено и понимание третьей особенности развития языков как сложнодинамических систем — извест­ной независимости общей перестройки языка от тех частных сдви­гов, которые происходят именно с теми реальными данностями, о которых мы говорили выше.

Изменение единицы языка, как определенного элемента (или члена) системы, часто не совпадающей с актуально выделенной частью потока речи (или, соответственно, материальной последо­вательностью, обнаруженной в реальном письменном тексте), не может не отразиться на строении языка или на строении отдель­ных его звеньев. Утверждать обратное — значило бы опровергать самый тезис о языке как определенным образом организованной системе, где все взаимосвязано [167, 34]. Изменение члена системы в любой области языка отзывается на всей системе [33, 234; 130, 5—8]. С другой стороны, изменения, охватывающие языковые дан<214>ности и имеющие частный характер, т. е. не касающиеся, строго говоря, элементов системы, ведут обычно лишь к перераспределению этих данностей внутри ограниченной области явлений, и системы как таковой не затрагивают. Язык, таким образом, характеризуется способностью по-разному реагировать на разные типы изменений и на перестройку, осуществляемую внутри разных участков его строения.

«В системе сложного динамизма, — подчеркивает И. Б. Новик, — изменение некоторой части элементов.., трансформируясь по слож­ным путям, постепенно угаснет, не нарушив качественной специфики всей системы в целом» [52, 106]. В силу указанного свой­ства последствия казалось бы одинаковых процессов в разных кон­кретных языках тоже могут являться различными. Приведем толь­ко один пример, иллюстрирующий разную роль заимствований с точки зрения их последующего влияния на фонологическую под­систему языка. Фонема /ф/ появилась в русском языке под влия­нием заимствований из греческого, но она естественно включилась в складывающуюся здесь систему оппозиций по глухости и звонко­сти и стала обязательным членом этой системы; в языке навахо бы­ло достаточно заимствования всего нескольких английских слов, чтобы аранжировка фонем в начальной позиции претерпела здесь существенные изменения [126]; существование в современном не­мецком языке фонемы /з/ связано с единичными заимствованиями из французского, но сама фонема не входит в систему кардиналь­ных фонем данного языка; аналогично во многом и положение фонемы /с/ в современном английском языке, выступающей толь­ко в словах французского происхождения и на правах перифе­рийной фонемы; с другой стороны, известно, что приток француз­ских слов в этот язык способствовал радикальной перестройке ак­центологической системы данного языка.

В избирательном отношении к разным изменениям язык прояв­ляет также следующую важную зависимость: чем от большего ко­личества элементов зависит устойчивость системы, тем меньшим является возмущающее воздействие на всю систему изменение каждого отдельного элемента [52, 105—106]. Эта закономерность сложно-динамаческих систем может помочь объяснить, почему, например, преобразование одной-единственной оппозиции в фонологии име­ет неизмеримо более серьезные последствия для всего языка в целом, чем, скажем, десятки постоянно совершающихся семантических сдвигов: система в фонологии держится на сравнительно небольшом числе отношений и единиц; семантическая система, напротив, строит­ся на большем количестве единиц и характеризуется огромным ко­личеством разнородных связей.

В связи с описанными свойствами языка некоторые исследова­тели справедливо указывают на то, что общий системный принцип организации языка не исключает известной независимости системы в целом от перестройки внутри частных ее подсистем и вполне опре<215>деленной автономности последних [37; 38; 66]. Это означает, что и развитие их может происходить по своим собственным внутренним законам, т. е. в той или иной мере обособленно друг от друга [129; 165].

Лингвист-историк должен, конечно, стремиться увидеть са­мый минимальный и незначительный сдвиг sub specie systematis, т. е. как отражение чего-то более общего и целостного [156, 7]. Как демонстрирует, однако, на фактическом материале Й. Хамм, по­добные обобщения не должны являться чересчур поспешными и по той причине, что в принципе не всегда возможны или обязательны [80, 22 и сл.].

Выше мы уже говорили о том, что одни и те же процессы изме­нения приводят в конкретных языках к разным последствиям (ил­люстрацией может служить здесь, например, история перегласовок в германских языках). Это обусловливается тем, что протекание изменения происходит в разных условиях, специфические особен­ности которых мы часто не в силах восстановить. Признание этого факта тесно связано с четвертой особенностью языко­вого развития, относящейся к наличию скрытых и невыявленных причин языкового изменения. Уже само существование так назы­ваемых спонтанных или спорадических изменений, которые в тра­диционном языкознании правильно противопоставлялись обус­ловленным изменениям и сдвигам, заставляет предположить, что в развитии языка наличествуют некие скрытые параметры, не толь­ко вызывающие те или иные изменения, но и меняющие характер протекания и направление начинающихся сдвигов.

В общем плане можно констатировать, что мера устойчивости языков и, напротив, степень их изменчивости, определяются чис­лом классов воздействий среды, которые данная система способна воспринять и отразить, и числом классов тех внутренних факто­ров, которые могут служить движущими силами преобразований. Последовательного и тем более исчерпывающего перечисления этих классов в языкознании еще не существует. Настоящая работа и ставит своей целью осветить хотя бы наиболее существенные из этих причин и дать их классификацию (см. ниже). Осо­бую проблему в выявлении скрытых параметров представляет, на наш взгляд, вопрос о совокупном одновременном действии различных факторов и характере их переплетения. На рассмотрении этих проблем мы и остановимся ниже.

Пятой важной особенностью языкового развития, как отражающего процесс становления сложнодинамической сис­темы, является известная независимость структуры языка от того вещественного субстрата, в который она воплощается. Это свойство языковой системы можно объяснить тем обстоятельством, что одна и та же структура (или структура, оказывающаяся в определен­ном приближении аналогичной) может реализоваться с помощью множества разных вещественных субстратов. Иначе говоря, струк<216>тура языка оказывается способной оставаться инвариантной по отношению к тем элементам, которые ее выражают и которые сами могут испытывать в это время довольно значительные изменения.

Описывая развитие языкового знака, указывают обычно, что оно заключается в сдвиге отношений между означаемым и означа­ющим (см. подробнее выше, гл. «Знаковая природа языка», раздел «Специфика языкового знака»). Но система языка слагается не только из знаков, но и фигур, тоже не остающихся на протяжении истории языка неизменными. Меняется число фи­гур, меняется их материальный облик. Меняется, наконец, и сис­темная значимость указанных единиц. Явления этого рода изуча­ются в диахронической фонологии, результаты которой позволяют обобщить описанные здесь факты в виде особого правила. Его мож­но было бы сформулировать в виде правила о необязательности прямых корреляций между измене­нием материального облика конкретной единицы и изменением ее положения в системе данного языка, или, что то же, о необязательности корре­ляций между материальными и системными (структурными) сдви­гами в языке. Так, передвижения согласных в германских языках, столь радикально изменившие конкретный облик германского кон­сонантизма по сравнению с индоевропейским, не означали вместе с тем изменений в структурной конфигурации согласных, ибо прин­цип дистантности между тремя рядами согласных не был нарушен. Аналогичные явления были описаны и фонологами Пражской шко­лы [10, 85]. Не случайно поэтому, что новая интерпретация язы­ковых изменений оказалась связанной более с выяснением систем­ного статуса изменений, чем с прослеживанием материального преобразования единиц, столь характерным для младограмматиков. К рассмотрению этого аспекта проблемы мы еще вернемся.

Мы охарактеризовали здесь некоторые особенности развития языка, обусловленные его принадлежностью к классу сложнодинамических систем. Описание свойств языка, связанных с его сис­темным характером не в диахронии, а в синхронии, — предмет от­дельного исследования.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: