Воспитание, жизненный путь, предболезненное состояние. Предиспозиционные факторы развития заболевания при личностном комплексе «чистого высокомерия» ПАРАМЕТР ВАРИАНТЫ Абсо-лютн

Таблица 5

Предиспозиционные факторы развития заболевания при личностном комплексе «чистого высокомерия»

Больные в основном воспитывались в стиле «изба­вителя» (по типу «кумира семьи») и «преследователя». Последний характеризовался жестким отношением к больному, подвергался преследованиям не только со стороны родителей, но и со стороны старших братьев и сестер. В двух случаях отмечался смешанный стиль воспитания. Нередко детство больных протекало в тя­желых материальных условиях. Все это приводило к возникновению минусов в позициях «ВЫ» и «ТРУД».

Учились больные без интереса, хотя учеба давалась им легко. Интересы находили или пытались найти за пределами школы и семьи. Частая смена микросоциаль­ного окружения определяла тенденцию к появлению минуса в позиции «ОНИ». Уровень образования в этой группе был ниже, чем в предыдущих. К дальнейшей уче­бе больные не стремились, часто занимали маленькие должности, не соответствовавшие уровню имеющегося образования.

Личная неустроенность у данных больных была наиболее выраженной. Все состоящие в браке считали его неблагополучным. Несколько больных делали по­пытки построить семью, но они очень быстро нахо­дили изъяны у своих избранников и прекращали отно­шения.

Явления невротизма в этой группе возникали доволь­но рано. Чаще проявлялись в виде истерических реак­ций, реже – астенических и психоастенических. В связи с длительностью предневротической стадии характер реакций менялся. Соответствия между последним и возникшей в последующем формой невроза не было, а в качестве причины невроза больные выдвигали сома­тические заболевания, семейные конфликты и производ­ственные неурядицы. Следует подчеркнуть, что сами больные знали, что находятся в конфликтных отношениях с близкими, но считали это нормой. Свои личностные особенности не связывали с причиной возникновения болезни.

В стадии предболезни и на начальных этапах разви­тия невроза многие больные лечились у врачей общесо­матического профиля с диагнозами нейроциркулярной дистонии, гипертонической болезни, дискинезии ки­шечника и т. д. Одна больная в течение четырех лет за­нималась самолечением, доставая снотворные и тран­квилизаторы для купирования стойкой бессонницы.

Таким образом, минусы в позициях «ВЫ» и ТРУД» определяют фоновое эмоциональное напряжение, ко­торое затрудняет функционирование в своей микро-социосреде, ведет к частым конфликтам, смене окру­жения. Отсутствие компенсаторного механизма в виде установки на творческую деятельность обусловливает раннее развитие невротических реакций. Компенсаторными механизмами являются агрессивные формы поведения с элементами асоциальности, что приводит к тенденции появления минуса в позиции «ОНИ», со­здавая диспозицию, благоприятную для возникнове­ния невроза.

Клиника и лечение

Таблица 6

Основные клинические характеристики, методы лечения и его результаты при личностном комплексе «чистого высокомерия»

Невроз навязчивых состояний и истерический у больных данной группы встречался одинаково часто. Неврастения наблюдалась значительно реже.

У всех больных с неврозом навязчивых состояний имелись навязчивости нозофобического содержания (кардиофобия, сифилофобия, алиенофобия). К момен­ту наблюдения у всех больных были вторичные навяз­чивости. В структуре последних наблюдались истери­ческие компоненты.

Истерический невроз протекал на фоне нарушенных лично-семейных отношений и проявлялся яркой симп­томатикой. В трех больных были истерические припад­ки. Наблюдались также нижний парапарез, мутизм, ларингоспазм, истерическая одышка с функциональным запором и задержками мочи.

Астенический синдром при неврастении имел слож­ную структуру. В одном случае его можно было типировать как астеноипохондрический с навязчивостями нозофобического содержания.

В другом отмечалась стойкая агрипния, сопровож­давшаяся агрипнофобией и субдепрессией. Больных с суицидальным поведением в данной группе практичес­ки не было. Сексуальную проблему как ведущую опре­деляли пять больных.

В амбулаторных условиях лечилось 4 человека, в ста­ционарных – 16.

Личностный комплекс определял стиль поведения больных и подтверждал предварительную диагностику. Они вели себя вызывающе и снисходительно. Во время беседы с врачом были замкнуты или откровенны до циничности, претенциозны. В стационаре довольно час­то нарушали режим, подбивая на это и других больных.

В работу психотерапевтической группы включались активно, усваивая теорию общения. Однако на первых этапах лишь утверждались в том, что во всем виноваты их партнеры по общению. Ошибки других членов груп­пы замечали быстро. Довольно часто становились от­рицательными лидерами.

Индивидуальный контакт был неплохим до тех пор, пока врач не начинал критиковать жизненные установ­ки больного. Тогда у последнего возникало скептичес­кое отношение к рекомендациям врача, которое пере­ходило в недоверие, и больной начинал настаивать на назначении медикаментозного лечения.

Целью лечения здесь также являлась коррекция личностного комплекса. Тактическим приемом было такое поведение врача, при котором у больного создавалось впечатление, что он сам руководит своим лечением. Поэтому после обследования у больного осведомлялись, как бы он хотел лечиться. С рациональным тут же согла­шались. Предлагая свои методы, врач всю беседу строил так, чтобы больной сам попросил нужный метод лечения.

На первых этапах лечения в целях укрепления психотерапевтического контакта приходилось, если не под­держивать, то хотя бы не критиковать некоторые асо­циальные идеи больного, что позволяла сделать техни­ка амортизации. Для преодоления же асоциальных идей больному показывали, что следовать социальным и мо­ральным нормам выгоднее, что своим эгоизмом или асоциальностью они причиняют себе больше неудобств, чем другим. Беседа в таких случаях велась с использованием техники сократического диалога. Материалом беседы служили биографические данные.

Непосредственный результат лечения в этой группе был ниже, чем в предыдущей. Катамнестические наблю­дения показали, что стойкий лечебный эффект наблю­дался при полном выходе из болезненного состояния и значительном улучшении. КРОСС посещали только те больные, которые были выписаны из клиники в хоро­шем состоянии.

Социальная эффективность здесь также была ниже. Два человека вернулись к учебе, пять улучшили отно­шения в семье.

В качестве иллюстрации предлагается следующее наблюдение.

Больная Ю., 36 лет. Жалобы на бессонницу, нарушение вни­кания, раздражительность. Трудно работать. Если спит со снотворным, то на следующий день свежей себя не чувствует – просыпается с тяжелой головой и чувством разбитости. Отме­чает потерю интереса к жизни. Из анамнеза. Родилась в семье военного в отставке. Наследст­венность психопатологически не отягощена. В доме царила атмосфера почитания отца, который был инвалидом войны. Мать больше внимания уделяла заботам об отце, чем воспитанию детей. У Ю. было два младших брата. Отец всячески баловал дочь в ущерб сыновьям. При конфликтах становился на ее сторону. В общении с братьями, а затем и со сверстни­ками Ю. всегда старалась быть первой. Училась хорошо, за­нималась общественной работой, была старостой класса. Кро­ме того, ходила в балетную школу. В общении со сверстника­ми нередко прибегала к иронии и сарказму: «Могла так посмотреть, что тошно становилась». Учеба давалась легко, ос­новные интересы были в балетной школе. Встречаться с маль­чиками начала с 14 лет. Однако длительной привязанности не возникало, так как встречалась «просто так» или быстро разо­чаровывалась. В отношениях с друзьями и подругами счита­лась только со своими интересами. Если шла на разрыв, то делала это в нарочито-оскарбительной форме. В классе ее считали надменной, многие сверстники свя­зываться с нею боялись. В школьные годы мечтала стань вы­дающейся балериной. «Потом поняла, что ничего не получит­ся, но не потому, что нет способностей, а потому, что училась не у тех учителей, не получила необходимой школы. Танце­вать же в кордебалете и не быть солисткой противоречило ее установкам. Ю. поэтому после окончания школы решала вы­брать «земную» профессию и стать косметологом, но не про­шла по конкурсе в соответствующее учебное заведение. Это был первый удар по гордости Ю. Тяжела переживала неуда­чу, но старалась не подать виду. Особенно было обидно то, что многие, явно уступавшие ей по способностям, устроились гораздо лучше нее. После этой неудачи поступила работать в проектный институт чертежницей. В течение пяти-семи месяцев была подавленной. Перестала ходить в балетную школу, замкнулась. Затем на­строение улучшилось, стала готовиться к экзаменам в инсти­тут. На следующий год поступила в строительный институт на вечернее отделение, продолжая одновременно работать. Состо­яние было вполне удовлетворительное. Личная жизнь не удавалась из-за чрезмерных требований к спутникам жизни. Несколько связей, не давших ей особого удовлетворения, укрепили негативное отношение к лицам муж­ского пола. После окончания института стала работать инже­нером в проектном институте. Близких дружеских отношений не возникало ни с кем из-за язвительности. Однако руковод­ство пеняло ее деловые качества, часто Ю. посылали в. коман­дировки, где ей удавалось «пробить» больше дел, чем сослу­живцам. Сама работа как таковая для Ю. была неинтересной, но она старалась загружать себя работой ибо замечала, что это как-то отвлекает ее от размышлений о неудавшейся жизни и несбывшихся надеждах. Вскоре потеряла свой круг общения со сверстниками. Общалась с женщинами неудавшейся судьбы старше ее на 10-15 лет, которые, как могли, поддерживали ее морально и давали советы, основанные на собственных ошиб­ках. Так, в частности, советовали родить ребенка без мужа и т. п. Лет в 27-28 заметила, что стала раздражительной: если рань­ше во время конфликтов была саркастичной или дерзко-ироничной, то теперь нередко сама срывалась на крик.

Однако в это период больной себя не считала. Подобные реакции всегда возникали в какой-то конкретной ситуации, где Ю. объективно чаше всего была правой. Когда Ю. был 31 год, тяжело заболел отец. Все многочис­ленные хлопоты, связанные с лечением, она взяла на себя. Личные заботы отошли на второй план. Ю. скрыла от матери и братьев настоящий диагноз отца (злокачественная опухоль нижней челюсти). Последняя месяц болезни отца едва держа­лась на ногах от утомления я недосыпания. Отец болел шесть месяцев. Смерть его, хоть такой исход был предрешен и Ю. об атом знала, потрясла, ее. Она долго была подавленная, жизнь казалась пустой и ненужной. Нарушился сон. Лежа в посте­ли, подолгу размышляла о смерти отца. Упрекала себя, что не все сделала для него, что могла. Мысли эти стали носить навязчивый характер и не давали заснуть. Утром вставала раз­битой, с трудом работала, голова была тяжелой, несвежей. Постепенно мысли об отце стали носить более спокойный ха­рактер, но бессонница держалась. С трудом засыпала, быстро и рано просыпалась. Нарастала утомляемость на работе, было трудно сосредоточиться, начала раздражаться по пустякам. Немного лучше чувствовала себя в командировках – сон не­сколько улучшался, а в хлопотах время шло быстро. Обратив­шись за помощью к невропатологу, рассказала лишь внеш­нюю канву событий не раскрывая своего внутреннего мира. На приеме выслушала общие слова утешения и получила ре­цепты на снотворные препараты. Последовательно перепробо­вала практически весь спектр последних (яокснроя, фенобарбитал, атаминал натрия, барбамил и др.) и транквилизаторов (элениум, седуксен, тазенам, радедорм, реладорм и т. п.). Дозы лекарств доходили до шести таблеток, но состояние про­должало ухудшаться. Боясь развития токсикомании, пыталась воздержаться от употребления транквилизаторов. После бес­сонных ночей возникали чувство ощущения мурашек но телу, головные боля, раздражительность, с которой уже не могла справиться. Сотрудники, да и сама Ю., замечали, что вся она напряжена, взрывается по пустякам. Немного утешала себя тем, что в командировках удается спать без снотворных. Пси­хиатр, к которому она обратилась за помощью, не найдя пси­хопатологической симптоматики, от лечения отказался. Пробо­вала применять психологические приемы регуляции сна, для чего усиленно изучала научно-популярную литературу. Однако эффекта это не дало.

Ю. была направлена на консультацию в консультативную поли­клинику медицинского института. К этому времени в статусе были выражены астения, агрипиия, депримяроваиность. Однако Ю. сопротивлялась раскрытию внутреннего мира, попыткам найти корни невроза в особенностях ее личности. На вопросы, касающиеся интимных переживаний, давала формальные от­веты. На лице было снисходнтельно-пренебрежительное выра­жение. От предложенного комплексного лечения с использова­нием методов групповой психотерапии отказалась, а попроси­ла составить новую более эффективную комбинацию снотвор­ных и транквилизаторов. Получив отказ в этом, обиделась и ушла. Но состояние продолжало ухудшаться. Сон со снотвор­ными не давал нужного отдыха, нарушились отношения на работе, усилились неприятные ощущения в теле, при волнении начиналось сердцебиение, стали возникать мысли о наличии тяжелого заболевания.

Через некоторое время Ю. вновь обратилась за помощью в консультативную поликлинику, где в процессе обследования и индивидуальной психотерапии, во время которой использова­лась техника сократического диалога и когнитивной терапии, уяснила внутриличностные механизмы болезни, поняла, что смерть отца была здесь «последней каплей», а не основной причиной.

Приступила к лечению в амбулаторных условиях. Из лекарст­венных средств были назначены галоперидол, феназепам на ночь, карбонат лития; при бессоннице рекомендовалось добав­лять один из транквилизаторов по собственному усмотрению. Вольная отметила, что уже после первой беседы с врачом ушла с надежной на улучшение. В работу психотерапевтичес­кой группы, которую стала посещать на третий день, включи­лась активно, обсуждала случаи и конфликтные ситуации, ко­торые были у нее на производстве. На следующем занятии рассказала, что, успешно применив технику общения, избежала ненужных трений и добилась переноса сроков поездки на сель­скохозяйственные работы. В ночь после группового занятия слало неплохо и к дополнительному приему транквилизаторов не прибегала. Потом спала плохо, но в ночь накануне группы в предвкушении занятий незаметно для себя заснула, но про­снулась рано – в 4 часа утра. Тем не менее чувствовала себя бодрой. Отметила, что меньше стала размышлять о своих не­приятностях и больше о том, что было на занятиях. Для уско­рения хода лечения направлена в клинику.

Соматический статус. Органической патологии нет.

Неврологический статус. Сухожильные рефлексы слегка оживлены. В позе Ромберга устойчива, координаторные пробы выполняет правильно. Легкий гипергидроз рук и стоп.

Психический статус. В месте, времени, окружающей обстановке и собственной личности ориентирована пра­вильно. В отделении освоилась сразу, но держалась с известной долей высокомерия, подчеркнуто вежливо, формально выполняла все требования режима, иронич­но отнеслась к некоторым порядкам. С медсестрами старалась не контактировать, решала все вопросы через врача. В палате довольно быстро заняла лидирующее положение, хотя и не стремилась к этому. Ходила по отделению подчеркнуто прямо, не поворачивая головы по сторонам. За внешностью своей следила. Быстро оце­нила контингент больных и повела себя так, что даже самые надоедливые и приставучие не смели ее задевать. С врачом беседовала охотно, но с оттенком некоторого превосходства и снисхождения. Речь быстрая, грамот­ная, хорошо модулированная, с оттенком иронии, иногда доходящей до сарказма. Мимика живая, выразитель­ная, пантомимика адекватная. Дисгармония личности – сочетание стеничных черт и повышенной импульсив­ности с тревожно-мнительными чертами, эксцентрич­ность – вступает в конфликт со стремлением соответст­вовать общественно одобряемым нормам. Повышенное чувство ответственности, избыточная самокритичность. Повышенная тревожность, низкий порог фрустраций с навязчивыми мыслями и опасениями. Чрезмерная сосредоточенность на своих проблемах. Хронические труд­ности социальной адаптации, поведенческие проблемы. Лабораторные исследования. Патологии нет. В крови адаптационная реакция стресса (лейкоциты – 5,3 -10, Э-1, Б-1, С-69, Л-1 6, М-13).

Анализ случая. У личности с холерическим темпера­ментом при воспитании в стиле «избавителя» («кумир семьи») сформировался личностный комплекс, который на первых порах можно было определить как позицию «творческого высокомерия» («Я+, ВЫ-, ОНИ+, ТРУД+»). Больная быстро вступала в контакты с людь­ми, но они оказывались нестойкими из-за того, что боль­ная в силу высокого интеллекта быстро у всех находила недостатки, а в силу своего комплекса не могла с ними примириться. Компенсаторными механизмами в первые годы ее жизни были высокая активность и большое количество разнообразных контактов. Такой личност­ный комплекс постепенно стабилизировался, что еще более ухудшало отношения с партнерами по общению.

Вероятно, уже в пубертатном периоде сформиро­валось фоновое эмоциональное напряжение, которое компенсировалось агрессивными тенденциями и само­утверждением в многообразных занятиях. Критичес­ким стал период после окончания школы и отказа от занятий балетом, когда больная стала заниматься не ин­тересным для нее делом. Учеба и новая работа в твор­ческом плане больную не интересовали. Появился минус в позиции «ТРУД». Неудачные контакты усугубляли минус в позиции «ВЫ», что приводило к ухудшению контактов. Больная внешне становилась все более пре­тенциозной и экспансивной, а внутренне – все более неуверенной в себе, появилась рефлексия. Оказалось, что более или менее сносно больная чувствовала себя в ко­мандировках, где кратковременность контактов не при­водила к появлению эмоциональных связей. Неудавшая­ся личная жизнь также больно била по самолюбию.

Уже за три-четыре года до начала заболевания у Ю. возникли явления невротизма в виде раздражитель­ности, внутренней подавленности (пока еще малоза­метной), рефлексии и навязчивых мыслей. Напряже­ние было связано с тем, что больная тратила эмоцио­нальные усилия на то, чтобы казаться благополучным человеком. На невротическом фоне дополнительная физическая и эмоциональная нагрузка должна была вызвать срыв нервной деятельности и привести к болезни, что и случилось после болезни и смерти отца. Защитный характер невротической симптоматики у больной не вызывает сомнений. Симптоматика раз­вивалась по всем видам «порочных кругов». Эмоцио­нальное напряжение, большая физическая нагрузка, а также навязчивости в рефлексии привели к нару­шениям сна. Последние усилили психопатологическую симптоматику, наметились изменения в соматовегетативной сфере, выраженной стала эмоциональная пато­логия, в которой появились признаки субдепрессии, еще более нарушились межличностные контакты, возникла тенденция к появлению минуса в позиции «ОНИ».

Сложная психопатологическая структура невроза определялась тем, что личностные признаки перепле­тались с психопатологическими симптомами. Но стерж­невым симптомом был астенический с ведущим симп­томом агригшии, и его усложнение привело к тому, что появились навязчивости, субдепрессия и сенестопатия.

Диагноз – астенический невроз.

Лечение. В отделении больная сразу же активно вклю­чилась в работу психотерапевтической группы. Медика­ментозное лечение было продолжено, добавлен инсулин. Постепенно манера ее поведения становилась все более благожелательной, одновременно уменьшались раздра­жительность, слабость, утомляемость, сенестопатии, вы­раженность навязчивостей, улучшилось настроение. Боль­ной была дана инструкция принимать феназепам на ночь в том случае, если не удастся уснуть. В индивидуальных беседах становилась все откровенней. Осознала, что у нее источником жизненных неудач является стиль поведения, который не позволяет наладить длительные и продуктив­ные эмоциональные связи с людьми. На четвертый день пребывания в клинике вечером, лежа в постели, беседуя с больными, незаметно для себя заснула. В дальнейшем в течение всего пребывания в стационаре чувствовала себя совсем здоровой, обновленной, появилась уверенность, что жизнь можно наладить. Медикаментозное лечение было отменено на восьмой день. В крови в это время была реак­ция активации. Кроме работы в группе, больная самосто­ятельно успешно овладевала приемами аутогенной трени­ровки. В связи с быстрым эффектом была выписана из клиники на тринадцатый день с рекомендацией посещать психотерапевтическую группу.

Катамнез. После выписки самочувствие Ю. было хорошим, лекарств не принимала. На работе стало зна­чительно легче отстаивать личные и общественные ин­тересы, не вступая в конфликты и не прибегая к иронии. Обратила внимание, что ей стала скучна компания, в которой она раньше проводила время. Объясняла это тем, что теперь уже намного ходов вперед видит, чем закончится общение, которое носит довольно стерео­типный характер. Полноценным считает общение, ко­торое идет в группе, где люди искренне выражают свои чувства и терпимы друг к другу. Получила повышение по службе. Стала проявлять больший интерес к своей специальности. На новой ра­боте, где необходимо было принимать самостоятельные решения, активно использовала приобретенные навы­ки общения. С удовольствием отмечала, что новый стиль поведения помогает ей безболезненно решать многие вопросы и успешно руководить людьми. Охотно расска­зывала на группе о том, как выходит на работе из труд­ных положений.

В это же время встретилась с мужчиной, с которым встречалась во время учебы в институте и который сде­лал ей предложение, но тогда она ему отказала, а потом долго об этом жалела. К моменту встречи он был одинок. Психотерапевтическую группу Ю. в это время прекра­тила посещать. Они начали встречаться, но прежних чувств не было. Вскоре расстались. В этот период на­блюдались нарушения сна. Вновь стала посещать пси­хотерапевтическую группу. Сон наладился. В последнее время много времени уделяет работе. Временами быва­ют грустно, но сон остается хорошим, отношение к жизни - оптимистичным.

Итак, комплексное воздействие на все составляющие невроза привело к быстрому симптоматическому и па­тогенетическому эффекту, что подтверждают данные катамнестического наблюдения. Однако, учитывая ри­гидность личностных структур, для больных такого рода необходимо длительное нахождение в психотерапевти­ческой среде.

5. «Я-, ВЫ+-, ОНИ+, ТРУД+» (личностный комплекс «гадкого утенка»)

Больные этой группы оказывались гонимыми в своей микросоциосреде. В межличностных контактах больные вели себя неуверенно, робко, стараясь найти себе покровителя, который вел бы их по жизни. Всегда были благодарны за знаки внимания, которые получали от партнеров по общению. Субъективно стремились к бес­конфликтным отношениям, были чрезмерно уступчивы, действовали в ущерб своим интересам и зачастую ока­зывались в роли «козла отпущения». Окружающие на­столько привыкали к их безропотности, что даже намек на протест с их стороны встречали с возмущением. Больных не покидали чувства пессимизма, подавленности, которые сочетались с надеждами на будущее. Когда наступал раз­рыв с кем-нибудь из близких, вину они принимали на себя.

Больные данной группы отличались гиперсоциаль­ностью и трудолюбием. Предметная деятельность для них является компенсаторным механизмом. В процессе труда больные забывали о личной неустроенности, на­ходили удовлетворение, у них появлялись надежды на будущее. В минуты отдыха, находясь в одиночестве, бывали подавленными, в обществе терпели «уколы», насмешки или издевательства.

Частое повторение цикла, в котором надежда сменя­лась разочарованием, определяло тенденцию к появле­нию минуса в позиции «ВЫ». Больные переставали ак­тивно искать партнеров по эмоциональному общению, жили в духовном одиночестве. Единственной мораль­ной поддержкой оставалась надежда.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: