Трое в лодке, не считая собаки 23 страница

Five minutes afterwards, George said, "Ah!" too, and threw his plate out on the bank; and, three minutes later than that, Montmorency gave the first sign of contentment he had exhibited since we had started, and rolled over on his side, and spread his legs out; and then I said, "Ah!" and bent my head back, and bumped it against one of the hoops, but I did not mind it. I did not even swear.

How good one feels when one is full (как хорошо себя чувствуешь, когда сыт; full — полный, заполненный; довольный, сытый) — how satisfied with ourselves and with the world (как доволен собой и /всем/ миром)! People who have tried it, tell me that a clear conscience makes you very happy and contented (люди, которые испытали/пережили это, говорят мне, что чистая совесть делает человека очень счастливым и довольным); but a full stomach does the business quite as well (но полный желудок делает это /дело/ примерно так же), and is cheaper, and more easily obtained (но это дешевле и этого легче достичь; to obtain — получать; достигать). One feels so forgiving and generous after a substantial and well-digested meal (чувствуешь себя таким всепрощающим и благородным после основательного и хорошо переваренного приема пищи) — so noble-minded, so kindly-hearted (таким великодушным, таким добросердечным).

It is very strange, this domination of our intellect by our digestive organs (очень странно это господство над нашим рассудком пищеварительных органов; domination — преобладание; господство, власть). We cannot work, we cannot think, unless our stomach wills so (мы не можем работать, не можем думать, если наш желудок не пожелает этого). It dictates to us our emotions, our passions (он диктует нам наши эмоции, наши страсти). After eggs and bacon, it says, "Work!" (после яичницы с беконом он говорит «Работай»). After beefsteak and porter, it says, "Sleep!" (после бифштекса и портера говорит: «Спи»). After a cup of tea (two spoonsful for each cup, and don't let it stand more than three minutes) (после чашки чая /две ложки на каждую чашку, и не дайте чаю настаиваться больше трех минут/), it says to the brain, "Now, rise, and show your strength (он говорит мозгу: «Теперь поднимайся и покажи свою силу). Be eloquent, and deep, and tender (будь красноречивым, серьезным и нежным); see, with a clear eye, into Nature and into life (всмотрись ясным взором в Природу и жизнь); spread your white wings of quivering thought (расправь свои белые крылья трепещущей мысли), and soar, a god-like spirit, over the whirling world beneath you (и воспари богоподобным духом над суетным миром под тобою; whirl — кружение, вихрь; спешка, суматоха), up through long lanes of flaming stars to the gates of eternity (ввысь через длинные коридоры пылающих звезд к вратам вечности; lane — узкая дорога, тропинка; flaming — пламенеющий, пылающий; яркий, сверкающий)!"

stomach [`stAmqk] substantial [sqb`stxnS(q)l] eloquent [`elqkwqnt]

How good one feels when one is full — how satisfied with ourselves and with the world! People who have tried it, tell me that a clear conscience makes you very happy and contented; but a full stomach does the business quite as well, and is cheaper, and more easily obtained. One feels so forgiving and generous after a substantial and well-digested meal — so noble-minded, so kindly-hearted.

It is very strange, this domination of our intellect by our digestive organs. We cannot work, we cannot think, unless our stomach wills so. It dictates to us our emotions, our passions. After eggs and bacon, it says, "Work!" After beefsteak and porter, it says, "Sleep!" After a cup of tea (two spoonsful for each cup, and don't let it stand more than three minutes), it says to the brain, "Now, rise, and show your strength. Be eloquent, and deep, and tender; see, with a clear eye, into Nature and into life; spread your white wings of quivering thought, and soar, a god-like spirit, over the whirling world beneath you, up through long lanes of flaming stars to the gates of eternity!"

After hot muffins, it says (после горячих оладий желудок говорит), "Be dull and soulless, like a beast of the field (будь туп и бездушен, как скотина в поле; beast of the field — полевые животные, скот) — a brainless animal, with listless eye (безмозглым животным с безразличным взглядом), unlit by any ray of fancy, or of hope, or fear, or love, or life (в котором не светится ни воображение, ни надежда, ни страх, ни любовь, ни жизнь: «не освещенным ни проблеском…»)." And after brandy, taken in sufficient quantity, it says (а после бренди, употребленного в достаточном количестве, он говорит; to take — брать), "Now, come, fool, grin and tumble, that your fellow-men may laugh (теперь давай, дурачься, ухмыляйся и кувыркайся, чтобы твои товарищи могли посмеяться) — drivel in folly, and splutter in senseless sounds (болтай чепуху и издавай бессмысленные звуки; to drivel — нести бред, пороть чушь; folly — глупость, недомыслие, безумство; чушь; to splutter — говорить быстро и бессвязно, лопотать), and show what a helpless ninny is poor man (и покажи, каким беспомощным дурачком становится несчастный человек) whose wit and will are drowned, like kittens (чьи ум и воля утоплены, словно котята), side by side, in half an inch of alcohol (в полудюйме алкоголя)."

We are but the veriest, sorriest slaves of our stomach (мы — лишь жалкие рабы желудка). Reach not after morality and righteousness, my friends (не стремитесь к нравственности и праведности, мои друзья); watch vigilantly your stomach, and diet it with care and judgment (наблюдайте бдительно за своим желудком и питайте его с осторожностью и рассудительностью). Then virtue and contentment will come and reign within your heart (тогда добродетель и удовлетворение придут и воцарятся у вас в сердце), unsought by any effort of your own (без всяких усилий с вашей стороны; unsought — непрошеный; легко полученный /не потребовавший поисков, усилий и т.д./); and you will be a good citizen, a loving husband (и вы станете хорошим гражданином, любящим мужем), and a tender father — a noble, pious man (нежным отцом — благородным, благочестивым человеком).

drivel [drIvl] alcohol [`xlkqhOl] righteousness [`raICqsnIs] pious [`paIqs]

After hot muffins, it says, "Be dull and soulless, like a beast of the field — a brainless animal, with listless eye, unlit by any ray of fancy, or of hope, or fear, or love, or life." And after brandy, taken in sufficient quantity, it says, "Now, come, fool, grin and tumble, that your fellow-men may laugh — drivel in folly, and splutter in senseless sounds, and show what a helpless ninny is poor man whose wit and will are drowned, like kittens, side by side, in half an inch of alcohol."

We are but the veriest, sorriest slaves of our stomach. Reach not after morality and righteousness, my friends; watch vigilantly your stomach, and diet it with care and judgment. Then virtue and contentment will come and reign within your heart, unsought by any effort of your own; and you will be a good citizen, a loving husband, and a tender father — a noble, pious man.

Before our supper, Harris and George and I were quarrelsome and snappy and ill-tempered (перед ужином Гаррис, Джордж и я были сварливыми, раздражительными и с плохим характером); after our supper, we sat and beamed on one another (после ужина мы сидели и радостно улыбались друг другу; to beam — сиять, испускать лучи; широко, радостно улыбаться), and we beamed upon the dog, too (а также улыбались собаке). We loved each other, we loved everybody (мы любили друг друга, любили всех). Harris, in moving about, trod on George's corn (Гаррис, переходя на другое место, наступил Джорджу на мозоль; to tread). Had this happened before supper (случись это до ужина), George would have expressed wishes and desires concerning Harris's fate in this world and the next (Джордж бы высказал /разные/ пожелания относительно судьбы Гарриса в этом мире и следующем; wish — /по/желание, просьба; desire — /страстное/ желание, пожелание) that would have made a thoughtful man shudder (которые заставили бы мыслящего человека содрогнуться; thoughtful — задумчивый; погруженный в размышления; вдумчивый).

As it was, he said (а на самом деле он сказал): "Steady, old man (осторожно, старина); `ware wheat (легче на поворотах; ‘ware = aware — знающий, осведомленный; осторожно! берегись!: «смотри не наступай на мою пшеницу»; wheat — пшеница)."

And Harris, instead of merely observing, in his most unpleasant tones (а Гаррис, вместо того, чтобы просто заметить самым неприятным тоном), that a fellow could hardly help treading on some bit of George's foot (что товарищ едва ли может не наступить = что нельзя не наступить на какую-либо часть ноги Джорджа), if he had to move about at all within ten yards of where George was sitting (если вообще приходится переходить на другое место: «передвигаться» на расстоянии не более десяти ярдов от /того места/, где сидит Джордж), suggesting that George never ought to come into an ordinary sized boat with feet that length (намекая, что Джорджу вообще не следовало бы садиться: «входить» в лодку обычного размера с ногами такой длины), and advising him to hang them over the side (и советуя ему свесить их за борт), as he would have done before supper, now said (как он /Гаррис/ сделал бы до ужина, теперь сказал): "Oh, I'm so sorry, old chap (о, извини, дружище); I hope I haven't hurt you (надеюсь, я не причинил тебе боль)."

treading [`tredIN] desire [dI`zaIq] unpleasant [An`plez(q)nt]

Before our supper, Harris and George and I were quarrelsome and snappy and ill-tempered; after our supper, we sat and beamed on one another, and we beamed upon the dog, too. We loved each other, we loved everybody. Harris, in moving about, trod on George's corn. Had this happened before supper, George would have expressed wishes and desires concerning Harris's fate in this world and the next that would have made a thoughtful man shudder.

As it was, he said: "Steady, old man; `ware wheat."

And Harris, instead of merely observing, in his most unpleasant tones, that a fellow could hardly help treading on some bit of George's foot, if he had to move about at all within ten yards of where George was sitting, suggesting that George never ought to come into an ordinary sized boat with feet that length, and advising him to hang them over the side, as he would have done before supper, now said: "Oh, I'm so sorry, old chap; I hope I haven't hurt you."

And George said: "Not at all (нисколько/вовсе нет);" that it was his fault (что это его вина); and Harris said no, it was his (а Гаррис говорит, что нет, его).

It was quite pretty to hear them (было очень приятно слушать их).

We lit our pipes, and sat, looking out on the quiet night, and talked (мы зажгли трубки и сидели, выглядывая /из-под брезента/ на тихую ночь, и разговаривали).

George said why could not we be always like this (Джордж спросил, почему мы не можем всегда быть такими) — away from the world, with its sin and temptation (вдали от мира, с его грехами и искушениями), leading sober, peaceful lives, and doing good (вести умеренную, спокойную жизнь и творить добро). I said it was the sort of thing I had often longed for myself (я сказал, что часто сам очень этого хотел; to long — очень хотеть, страстно желать; стремиться); and we discussed the possibility of our going away, we four (и мы /стали/ обсуждать возможность нашего ухода, нас четверых), to some handy, well-fitted desert island, and living there in the woods (на какой-нибудь удобный, хорошо обставленный необитаемый остров и проживания там в лесу).

Harris said that the danger about desert islands, as far as he had heard (Гаррис сказал, что опасность необитаемых островов, насколько он слышал), was that they were so damp (состоит в том, что они очень сырые): but George said no, not if properly drained (но Джордж сказал «нет», если они хорошенько осушены).

fault [fLlt] desert [`dezqt]

And George said: "Not at all;" that it was his fault; and Harris said no, it was his.

It was quite pretty to hear them.

We lit our pipes, and sat, looking out on the quiet night, and talked.

George said why could not we be always like this — away from the world, with its sin and temptation, leading sober, peaceful lives, and doing good. I said it was the sort of thing I had often longed for myself; and we discussed the possibility of our going away, we four, to some handy, well-fitted desert island, and living there in the woods.

Harris said that the danger about desert islands, as far as he had heard, was that they were so damp: but George said no, not if properly drained.

And then we got on to drains (затем мы заговорили про осушение; to get on to — заниматься; приниматься за; drain — дренажная канава, система осушения), and that put George in mind of a very funny thing that happened to his father once (и это напомнило Джорджу об одном очень забавном случае, который произошел однажды с его отцом). He said his father was travelling with another fellow through Wales (что его отец путешествовал с одним человеком по Уэльсу), and, one night, they stopped at a little inn (и однажды вечером они остановились в маленькой гостинице), where there were some other fellows, and they joined the other fellows (где были другие люди = постояльцы, и они присоединились к ним), and spent the evening with them (и провели с ними вечер; to spend).

They had a very jolly evening, and sat up late (у них был очень веселый вечер, и они засиделись /допоздна/), and, by the time they came to go to bed (и, к тому времени, когда они отправились спать), they (this was when George's father was a very young man) were slightly jolly, too (они /это происходило, когда отец Джорджа был очень молод/ были слегка навеселе). They (George's father and George's father's friend) were to sleep in the same room, but in different beds (они /отец Джорджа и приятель отца Джорджа/ должны были спать в одной комнате, но в разных кроватях). They took the candle, and went up (они взяли свечу и поднялись наверх). The candle lurched up against the wall when they got into the room, and went out (свеча наклонилась к стене = ударилась о стену, когда они входили в комнату, и погасла), and they had to undress and grope into bed in the dark (и им пришлось раздеваться и ощупью искать кровати в темноте). This they did (это они сделали); but, instead of getting into separate beds, as they thought they were doing (но, вместо того, чтобы лечь на разные кровати, как они думали /что ложатся/), they both climbed into the same one without knowing it (они оба влезли в одну и ту же, не зная этого) — one getting in with his head at the top (один залез головой сверху = к подушке), and the other crawling in from the opposite side of the compass (а другой вполз с противоположной стороны; compass — граница, предел; окружность, компас), and lying with his feet on the pillow (оказавшись лежащим своими ногами на подушке).

separate [`sep(q)rIt] climb [klaIm] opposite [`OpqzIt]

And then we got on to drains, and that put George in mind of a very funny thing that happened to his father once. He said his father was travelling with another fellow through Wales, and, one night, they stopped at a little inn, where there were some other fellows, and they joined the other fellows, and spent the evening with them.

They had a very jolly evening, and sat up late, and, by the time they came to go to bed, they (this was when George's father was a very young man) were slightly jolly, too. They (George's father and George's father's friend) were to sleep in the same room, but in different beds. They took the candle, and went up. The candle lurched up against the wall when they got into the room, and went out, and they had to undress and grope into bed in the dark. This they did; but, instead of getting into separate beds, as they thought they were doing, they both climbed into the same one without knowing it — one getting in with his head at the top, and the other crawling in from the opposite side of the compass, and lying with his feet on the pillow.

There was silence for a moment, and then George's father said (минуту была тишина, а потом отец Джорджа сказал):
"Joe (Джо)!"

"What's the matter, Tom (что случилось, Том)?" replied Joe's voice from the other end of the bed (ответил голос Джо с другого конца кровати).

"Why, there's a man in my bed (ну, в моей постели какой-то человек)," said George's father; "here's his feet on my pillow (его ноги на моей подушке)."

"Well, it's an extraordinary thing, Tom (удивительная вещь, Том)," answered the other (ответил тот); "but I'm blest if there isn't a man in my bed, too (но черт меня побери, если в моей постели тоже не лежит какой-то человек = черт возьми, да в моей постели тоже кто-то лежит)!"

There was silence for a moment, and then George's father said:
"Joe!"

"What's the matter, Tom?" replied Joe's voice from the other end of the bed.

"Why, there's a man in my bed," said George's father; "here's his feet on my pillow."

"Well, it's an extraordinary thing, Tom," answered the other; "but I'm blest if there isn't a man in my bed, too!"

"What are you going to do (что ты собираешься делать)?" asked George's father.

"Well, I'm going to chuck him out (собираюсь вытолкнуть/скинуть его; to chuck — /легонько/ бросить; кинуть; швырнуть)," replied Joe.

"So am I (я тоже)," said George's father, valiantly (храбро сказал отец Джорджа).

There was a brief struggle, followed by two heavy bumps on the floor (произошла короткая борьба, за которой последовали два тяжелых удара об пол; bump — столкновение; глухой тяжелый удар), and then a rather doleful voice said (а потом весьма печальный/страдальческий голос сказал):
"I say, Tom (послушай, Том)!"

"Yes!"

valiantly [`vxlIqntlI] brief [brJf]

"What are you going to do?" asked George's father.

"Well, I'm going to chuck him out," replied Joe.

"So am I," said George's father, valiantly.

There was a brief struggle, followed by two heavy bumps on the floor, and then a rather doleful voice said:
"I say, Tom!"

"Yes!"

"How have you got on (как у тебя дела)?"

"Well, to tell you the truth, my man's chucked me out (ну, сказать по правде, мой человек вытолкнул меня)."

"So's mine (мой тоже)! I say, I don't think much of this inn, do you (знаешь, мне не особенно нравится эта гостиница, а тебе)?"

"What was the name of that inn (как называлась та гостиница)?" said Harris.

"The Pig and Whistle (Свинья и Свисток; pigs and whistles — всякая ерунда, мелочи)," said George. "Why (а что)?"

"Ah, no, then it isn't the same (а, нет, тогда это не та)," replied Harris.

"How have you got on?"

"Well, to tell you the truth, my man's chucked me out."

"So's mine! I say, I don't think much of this inn, do you?"

"What was the name of that inn?" said Harris.

"The Pig and Whistle," said George. "Why?"

"Ah, no, then it isn't the same," replied Harris.

"What do you mean (что ты имеешь в виду)?" queried George (спросил Джордж; to query — спрашивать, осведомляться, уточнять).

"Why it's so curious (это очень любопытно)," murmured Harris (пробормотал Гаррис), "but precisely that very same thing happened to my father once at a country inn (точно такой же случай произошел однажды с моим отцом в одной деревенской гостинице). I've often heard him tell the tale (я часто слышал, как он рассказывал эту историю). I thought it might have been the same inn (я думал, это, может быть, та же самая гостиница)."

We turned in at ten that night, and I thought I should sleep well, being tired (мы легли спать в десять в тот вечер, и я подумал, что буду хорошо спать, утомившись); but I didn't (но нет). As a rule, I undress and put my head on the pillow (как правило, я раздеваюсь и кладу голову на подушку), and then somebody bangs at the door, and says it is half-past eight (а потом кто-нибудь стучит в дверь и говорит, что сейчас полдевятого): but, to-night, everything seemed against me (но сегодня вечером, казалось, все было против меня); the novelty of it all, the hardness of the boat, the cramped position (новизна всего этого, жесткость лодки, стесненная = неудобная поза) (I was lying with my feet under one seat, and my head on another) (я лежал, положив ноги под одно сиденье, а голову — на другое), the sound of the lapping water round the boat (звук плещущейся воды вокруг лодки), and the wind among the branches, kept me restless and disturbed (и ветер в ветвях — все это держало меня беспокойным и встревоженным = беспокоило и тревожило меня; to keep — держать, удерживать).

query [`kwIqrI] branch [brRnC]

"What do you mean?" queried George.

"Why it's so curious," murmured Harris, "but precisely that very same thing happened to my father once at a country inn. I've often heard him tell the tale. I thought it might have been the same inn."

We turned in at ten that night, and I thought I should sleep well, being tired; but I didn't. As a rule, I undress and put my head on the pillow, and then somebody bangs at the door, and says it is half-past eight: but, to-night, everything seemed against me; the novelty of it all, the hardness of the boat, the cramped position (I was lying with my feet under one seat, and my head on another), the sound of the lapping water round the boat, and the wind among the branches, kept me restless and disturbed.

I did get to sleep for a few hours (я заснул на несколько часов), and then some part of the boat which seemed to have grown up in the night (потом какая-то часть лодки, которая, видимо, выросла ночью) — for it certainly was not there when we started, and it had disappeared by the morning (потому что ее, несомненно, там не было, когда мы отправились в путь, и она исчезла к утру) — kept digging into my spine (продолжала вонзаться = все время вонзалась мне в спину; spine — позвоночник, спинной хребет). I slept through it for a while, dreaming that I had swallowed a sovereign (я спал через это = терпя это некоторое время, и мне снилось, что я проглотил соверен), and that they were cutting a hole in my back with a gimlet, so as to try and get it out (и что делают дыру в моей спине буравчиком, чтобы вытащить ее /эту часть лодки/). I thought it very unkind of them, and I told them I would owe them the money (я подумал, это очень недобро = нехорошо с их стороны, и сказал, что буду должен им эти деньги /соверен/), and they should have it at the end of the month (и они получат его в конце месяца). But they would not hear of that, and said it would be much better if they had it then (но они не стали слушать и сказали, что будет намного лучше, если они получат это сейчас), because otherwise the interest would accumulate so (потому что в противном случае нарастут проценты; to accumulate — накапливать/ся/, собирать/ся/, нарастать). I got quite cross with them after a bit, and told them what I thought of them (я совсем рассердился на них через некоторое время и сказал им, что я о них думаю; cross — пересекающийся, перекрестный; злой, раздраженный, сердитый), and then they gave the gimlet such an excruciating wrench that I woke up (и тогда они так мучительно = резко повернули буравчик, что я проснулся; wrench — выкручивание, дерганье, рывок; to wake up).

sovereign [`sOvrIn] money [`mAnI] excruciating [Ik`skrHSIeItIN]

I did get to sleep for a few hours, and then some part of the boat which seemed to have grown up in the night — for it certainly was not there when we started, and it had disappeared by the morning — kept digging into my spine. I slept through it for a while, dreaming that I had swallowed a sovereign, and that they were cutting a hole in my back with a gimlet, so as to try and get it out. I thought it very unkind of them, and I told them I would owe them the money, and they should have it at the end of the month. But they would not hear of that, and said it would be much better if they had it then, because otherwise the interest would accumulate so. I got quite cross with them after a bit, and told them what I thought of them, and then they gave the gimlet such an excruciating wrench that I woke up.

The boat seemed stuffy, and my head ached (лодка казалось душной = в лодке было душн о, и у меня болела голова); so I thought I would step out into the cool night-air (поэтому я решил выйти на прохладный ночной воздух). I slipped on what clothes I could find about (я накинул/надел одежду, что смог найти) — some of my own, and some of George's and Harris's (частично мою собственную, частично Джорджа и Гарриса) — and crept under the canvas on to the bank (и выполз из-под парусины на берег).

It was a glorious night (была великолепная ночь). The moon had sunk, and left the quiet earth alone with the stars (луна зашла /за тучи/ и оставила тихую землю наедине со звездами; to sink; to leave). It seemed as if, in the silence and the hush, while we her children slept (казалось, будто в безмолвии и тишине, пока мы, ее дети, спим), they were talking with her, their sister (они говорят с ней, их сестрой) — conversing of mighty mysteries in voices too vast and deep for childish human ears to catch the sound (беседуют о великих тайнах голосами, слишком широкими и глубокими, чтобы детские людские уши = слух мог уловить их; vast — обширный, громадный, безбрежный; sound — звук, шум).

They awe us, these strange stars, so cold, so clear (они внушают нам благоговейный страх, эти странные звезды, такие холодные, такие ясные). We are as children whose small feet have strayed into some dim-lit temple of the god (мы — словно дети, чьи маленькие ножки забрели в тускло освещенный храм божества; to stray — сбиться с пути, заблудиться; скитаться) they have been taught to worship but know not (/которого/ их научили почитать, но которого они не знают; to teach; to worship — поклоняться, почитать, боготворить); and, standing where the echoing dome spans the long vista of the shadowy light (и, стоя /там/, где гулкий купол простирается над длинным рядом призрачных огней; to span — охватывать; простираться; vista — перспектива, вид /в конце аллеи и т.д./; аллея, вереница) glance up, half hoping, half afraid to see some awful vision hovering there (смотрят вверх, и надеясь, и боясь: «полунадеясь и полубоясь» увидеть величественное видение, парящее там; to glance up — поднять голову и бросить взгляд; awful — ужасный, внушающий страх, благоговение).

echoing [`ekquIN] awful [`Lful]

The boat seemed stuffy, and my head ached; so I thought I would step out into the cool night-air. I slipped on what clothes I could find about — some of my own, and some of George's and Harris's — and crept under the canvas on to the bank.

It was a glorious night. The moon had sunk, and left the quiet earth alone with the stars. It seemed as if, in the silence and the hush, while we her children slept, they were talking with her, their sister — conversing of mighty mysteries in voices too vast and deep for childish human ears to catch the sound.

They awe us, these strange stars, so cold, so clear. We are as children whose small feet have strayed into some dim-lit temple of the god they have been taught to worship but know not; and, standing where the echoing dome spans the long vista of the shadowy light, glance up, half hoping, half afraid to see some awful vision hovering there.

And yet it seems so full of comfort and of strength, the night (и все же наполненной утешением и силой кажется ночь). In its great presence, our small sorrows creep away, ashamed (в ее великом присутствии наши маленькие горести уползают, пристыженные). The day has been so full of fret and care (день был настолько полон раздражением и заботой), and our hearts have been so full of evil and of bitter thoughts (и наши сердца были столь полны зла и горьких мыслей), and the world has seemed so hard and wrong to us (и мир казался нам таким жестоким и несправедливым). Then Night, like some great loving mother (Ночь, словно великая любящая мать), gently lays her hand upon our fevered head (нежно кладет свою руку на нашу лихорадочную голову), and turns our little tear-stained faces up to hers, and smiles (и поднимает наши маленькие заплаканные лица к своему = смотрит в наши заплаканные лица и улыбается); and, though she does not speak, we know what she would say (и, хотя она не говорит, мы знаем, что она хочет сказать), and lay our hot flushed cheek against her bosom, and the pain is gone (и прижимаемся горячей, пылающей щекой к ее груди; и боль прошла; flush — залитый краской, румяный; to flush — выходить из берегов; приливать /о крови, например, к лицу/, вспыхнуть, /по/краснеть).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: