Лири на слушаниях в сенатской комиссии

Вслед за ФДА свои досье открыла перед репортерами и полиция. Результатом стало растущее в геометрической прогрессии негативное отношение к ЛСД. Здесь были и случаи «плохих путешествий», когда человек искренне верил, что под ЛСД превратился в апельсин и отказывался общаться с людьми, боясь, что его пустят на апельсиновый сок. Читая прессу Лос-Анджелеса, можно легко вообразить, что редкий день проходил без того, чтобы ЛСД не принес очередного несчастья, особенно Подросткам.

Однако за первые месяцы 1966 года в полицейских досье отмечено 543 случая задержания молодежи за наркотики. И только 4 из них связано с ЛСД.

Так откуда взялись все эти ужасные истории? Частично из-за полной невежественности прессы в проблемах психики.

Не счесть, сколько раз Сидней Коэн и его коллеги повторяли, что ненависть, толкающая на убийство, — редчайшее чувство в процессе психоделического опыта, скорее уж может возникнуть ненависть к себе, ведущая к суициду. Журналисты все равно упрямо ассоциировали ЛСД с ненавистью и диким бешенством. Вероятно, лающие и щиплющие траву подростки не годились в качестве стереотипного описания опасных психопатов.

Но и кроме невежественности здесь был еще один момент, частично связанный с журналистской этикой вообще, частично-с базовыми ценностями американской культуры.

Во время одного из слушаний в Конгрессе сенатор Абрахам Рибихофф заметил, что «только когда нечто превращается в сенсацию, приходится приступать к реформам. Иначе никак. Возьмем какую-нибудь серьезную проблему. О ней могут знать ученые, могут знать сенаторы. Но только когда пресса и телевидение обращают на нее внимание, следует предпринимать какие-то серьезные действия, потому что в таком случае возникает ощущение, что речь идет о проблеме, уже признанной всей странной, о чем-то общеизвестном».

На этот раз на повестке дня у страны оказался ЛСД. Пресса оседлала свой любимый конек опасных наркотиков. Стиль оставался таким же, какой использовал еще Гарри Эйнслинджер в тридцатых, в процессе кампании о «марихуановом безумии».

Эйнслинджер собирал множество страшных историй, которые периодически подбрасывал прессе. Одна из них начиналась так:

распростертое тело молодой девушки в неуклюжей позе лежало на тротуаре. Она выпрыгнула с пятого этажа своей чикагской квартиры. Все говорили, что это самоубийство, но на самом деле это было убийством. Убийцей был наркотик, который называют марихуаной.

Или другая статья:

Несколько лет назад все тот же наркотик вновь явился причиной очередного преступления. Молодой наркоман вырезал целую семью во Флориде. Он сказал, что любил покурить то, что его друзья называли «косячками».

Любопытно, но если вы замените некоторые слова и имена в историях антимарихуановой кампании тридцатых годов, вы получите точную копию тех рассказов весны 1966 года, в которых утверждалось, что «ЛСД сводит с ума».

Однако подтвержденных примеров того, что ЛСД провоцирует насилие, не имелось. Была только нашумевшая история, когда в конце апреля житель Нью-Йорка Стефен Кесслер нанес теще десяток ударов кухонным ножом. Когда его пришла арестовывать полиция, Кесслер сказал: «Ребята, я принял ЛСД и на три дня улетел. Я что, убил жену? Изнасиловал кого-нибудь? Что вообще было?»

Кесслер закончил Гарвард в пятьдесят седьмом году У него и прежде были определенные проблемы с психикой. За несколько недель до убийства он лечился в Белльвю. Тем временем его жена собрала вещи и переехала обратно к своим родителям в Бруклин. Вероятно, именно расставание с женой, эффект от которого усилил ЛСД, могло спровоцировать убийство. Но хотя пресса и назвала данный случай «убийством под ЛСД», специалисты и эксперты вовсе не были в этом уверены. Их беспокоили две вещи. Первым было то, что ЛСД обычно не вызывал склонности к насилию: «Тайм» взял интервью у Сиднея Коэна, и выяснилось, что человек под ЛСД способен убить скорее себя, чем кого-то другого. Но самым странным было заявление, что Кесслер «улетел» на три дня и не помнил ничего из происходившего. Независимо от дозы и физического сложения время действия наркотика не превышает двенадцати часов. Самое уникальное свойство ЛСД заключается в том, что человек всегда прекрасно помнит, что с ним происходило в отличие от алкогольного затуманивания сознания или амнезии. Так что заявления Кесслера вызывали большие сомнения. Учитывая особенности психики, Кесслер был классическим представителем той категории лиц, у которых ЛСД обостряет психические отклонения. Но, если принять во внимание его образование, он легко мог сообразить, что ЛСД весной 1966 года давал полное алиби в случаях, где наблюдалось насилие.

Учитывая долгие годы положительных сенсаций, которыми потрясал мир Лири, неизбежно должна была последовать и ответная негативная реакция. В ответ на термин «перманентная нирвана» его противники называли ЛСД «химической русской рулеткой». Расширение сознания? На самом деле — искажение сознания! Или даже — как выражался новый спецуполномоченный Управления по контролю за продуктами и лекарствами (ФДА) Джеймс Годдард — полная ахинея.

Годдард в силу своего важного места в медицинской бюрократии сыграл важнейшую роль в кампании против ЛСД.

В апреле он разослал более двух тысяч писем в канцелярии институтов с предупреждениями, что

Студенты и преподаватели часто в тайне предпринимают галлюциногенные «опыты». Это является прямым следствием широкого распространения наркотиков, воздействующих на сознание. Я хотел бы предупредить всех кураторов образовательного процесса о серьезности положения и заручиться их поддержкой в борьбе с этой коварной и опасной деятельностью.

Он неизменно присутствовал на слушаниях Конгресса всех трех судебных округов. Когда судья спросил его о размахе распространения ЛСД, он назвал цифру в 3,6 миллиона потребителей: даже Лири считал, что их не больше ста тысяч. Но Годдард использовал для подсчета забавную арифметику: он полагал, что на каждый известный случай нелегального употребления наркотиков приходится около десяти тысяч незарегистрированных. А с ЛСД люди его агентства сталкивались 360 раз.

И что за люди предположительно входили в эти три с половиной миллиона? Вовсе не авангард эволюционного развития, как предполагал Лири, а «неудачники, разочаровавшиеся во всем люди искусства и просто молодежь старше двадцати». «У всех у них не удалась жизнь, — говорил Сидней Коэн, — это неудовлетворенные и беспокойные люди, сталкивающиеся с проблемами, с которыми сами справиться не могут. Многие страдают от жалости к себе и считают, что незаслуженно страдают в «правильном» нормальном мире». «Не приспособившиеся неудачники. Нонконформисты.

Во время своих свидетельских показаний перед Конгрессом капитан Трембли из лос-анджелесской полиции достал фотографию, сделанную на одном из Кислотных тестов и протянул ее конгрессменам. «Уверен, вы согласитесь со мной, что парень на этой фотографии — нонконформист. Когда эта фотография, эта цветная фотография была сделана, он явно находился под ЛСД. Вы видите — у него разрисовано и лицо и куртка. Знаки нонконформизма у него и на лице и на куртке определенно означают, что этот молодой парень — нонконформист, как принято говорить сегодня».

В конце концов, конгрессменов беспокоили вовсе не ужасные истории и не выдуманные случаи сумасшествия, вызванного наркотиком. Это, как заметил сенатор Рибихофф, все пустая болтовня: для заголовков годится, но слишком уж далеко от правды. Истинной причиной того, почему ЛСД следовало устранить, было вовсе не то, что он сводил с ума небольшой процент тех, кто его потреблял, а то, что он делал с остальным большинством. Несмотря на уверенность капитана Трембли, ЛСД не столько привлекал нонконформистов, сколько создавал их.

Вспомним, в 1963 году Гринкер писал, что ЛСД может стать причиной психопатологии. В 1966 году контуры этой патологии были достаточно ясно очерчены.

Те, кто принимают его (ЛСД) — иногда или постоянно, — неизбежно отходят от современного общества и ведут солипсическое нигилистическое существование, в котором ЛСД — уже не просто часть жизненного опыта, но синоним жизни вообще. Эти индивидуумы — люди, которые красочно зовутся «кислотниками», — участвуют в постоянных наркотических оргиях, сосредоточившись на самонаблюдении и самоанализе, и больше не являются активными членами социума, они разрывают не только связи с социумом, но и семейные связи. Если количество таких личностей у нас возрастет, то они будут представлять реальную угрозу для всего нашего общества.

Это — цитата из представленной на рассмотрение Конгресса записки оппонентов психоделического движения. ЛСД разрушал рабочую этику, засорял головы молодежи религиозными миражами, лишал их обычной системы ценностей. «Мы столкнулись с очень опасной вещью, возможно более опасной, чем смерть — торжественно свидетельствовал Сидней Коэн. — Я имею в виду утрату культурных ценностей, потерю различий между правильным и неправильным, между хорошим и плохим. Это приводит к бессмысленному существованию — без ценностей, без побуждений и внутренних целей, без мотиваций и честолюбия».

Если психоделики будут распространяться и дальше, Америке грозит риск превратиться в общество одурманенных наркотиками мистиков. Коммунистическое общество к тому же, потому что наркотики наверняка ослабят волю народа и он не сможет противостоять Советскому Союзу.

Странная дискуссия: противники ЛСД утверждали, что кислота разрушит Америку, защитники — прямо противоположное. Для них ЛСД являлся лечебным средством. Он помогал корректировать неврозы, вызванные потребительской культурой. Позволял докопаться до корней проблем, взглянуть на некоторые вещи под новым углом. Давал дополнительную информацию, часть которой была по своей природе духовной. Если Америка хочет остаться мировой державой, нельзя поворачиваться спиной к такой полезной вещи.

Забавно, но обе стороны сходились на том, что ЛСД может коренным образом изменить человека. Но правда ли это? Летом 1966 года психолог Билл Макглофлин, участвовавший в ранних опытах Оскара Дженигера, опубликовал интересное исследование, дающее ответы на некоторые вопросы. Проводя эксперимент, Билл Макглофлин собрал двадцать семь человек с высшим образованием — вслепую, через объявление в газете. Выяснив их проблемы, он разделил их на три группы и дал им личностные тесты, в которых акцент ставился на творчестве, страхах, личных ценностях и т. д. Первая группа получала полную дозу ЛСД, вторая — очень маленькую, третьей дали амфетамины. После принятия наркотиков все они прошли личностные тесты повторно.

И еще раз — спустя шесть месяцев. В результате Мак-глофлин выяснил, что изменения в личности происходят минимальные, несмотря на субъективные впечатления. Только в одной области наблюдались действительно значительные изменения — в тесте «как жить».

После трех доз ЛСД пациенты Макглофлина переставали интересоваться выгодной работой в корпорации и склонялись к чему-нибудь более созерцательному.

Но даже эти изменения были не вечны: они зависели от времени и количества ЛСД. Через шесть месяцев различия по этому тесту уменьшались, и единственные фактические изменения оставались в двух категориях: «самовосприятие» и «самоуважение».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: