Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Прививка против суицида: жизнь при жизни




В.Франкл часто вспоминал о своем опыте работы в середине 1930-х годов в кризисном стационаре, когда за 4 года он беседовал с примерно 3000 неудачливых суицидентов, принимая решение, кого выписывать, а кого нет. Стояла задача очень быстро понять, кто собирается повторить свою попытку, а кто одумался. Франкл задавал всем один и тот же вопрос: «Вы собираетесь повторять свою суицидальную попытку, если мы Вас выпишем?» Все как один отвечали: «Да нет, доктор, ни за что, я передумал». Одни действительно передумали, а другие хотели поскорее выйти на волю, чтобы свой замысел осуществить. Дифференциальную диагностику этих двух случаев Франкл осуществлял следующим вопросом: «А почему не собираетесь?» Этот вопрос резко дифференцировал пациентов. Одни говорили: «Вы знаете, я смотрю, ко мне тут приходят близкие – я-то думал, им все равно, а оказывается, нет», или: «Я сообразил, что у меня дела не сделаны, это очень сильно скажется на фирме, подведу коллег», – то есть приводили конкретный резон, содержательное обоснование, смысл оставаться в живых. Их можно было выписать. Другие говорили: «Да нет доктор, честное слово, я больше не буду», но не могли четко сформулировать, зачем же они должны теперь оставаться в живых. И этих Франкл, естественно, не выписывал (Франкл, 1999). Таким образом, первый из регуляторов, которые работают в пользу принятия решения на стороне жизни, а не на стороне смерти – это наличие позитивного смысла, основания, для чего жить. Недавно опубликованные эмпирические данные (Heisel, Flett, 2007) недвусмысленно свидетельствуют о профилактической роли наличия смысла в жизни, в частности о взаимодействии этого фактора с уровнем депрессивности: как при высокой депрессивности, так и при средней и низкой сохраняется значимая отрицательная корреляция осмысленности жизни с суицидальной идеацией. К регуляторам этого типа относится большая часть антисуицидальных факторов, перечисленных В.А.Тихоненко и Ф.С.Сафуановым (2004, с.279).

Здесь возникает интересный парадокс. Хорошо известно, что столкновение со смертью как с данностью, сознание реальности смерти приводит к обогащению смысла жизни, к повышению ответственности за жизнь, что является антисуицидальным фактором. Тогда оказывается, что суицидентам присуще недостаточное, редуцированное, бедное осмысление смерти. Смысл смерти у них оказывается ущербным, редуцированным, неполным; одержимость суицидентов мыслями о смерти, фиксация на них не переходит в качество, и осознание ими смерти ограниченно и однобоко. Дж.Хиллман также отмечал этот парадокс: «аналитик способен понять самоубийство лучше, чем тот, кто его совершает» (2004, с.115). В силу суженности сознания и фиксации на конфликте суицидент оказывается отнюдь не лучшим экспертом по проблеме суицида, и глубокая экзистенциальная проработка смысла смерти и суицида представляется одним из важных направлений терапевтической работы с суицидентами. Объемное, динамичное, нежесткое осознание ими смысла смерти было бы шагом к изменению их сознания.

Можно сформулировать еще более широкую закономерность: отвергать возможность суицида склонны в первую очередь люди, живущие подлинной жизнью, которая не завершилась раньше смерти. Главная проблема жизни – не умереть раньше смерти; «смерть – когда жив и не знаешь того» (Р.М.Рильке; см. об этом подробнее: Бордуков, 2004). Симптоматика такой «смерти при жизни» лаконично описана героем Сэллинджера: «у них на все уже заготовлены названия и чувства» (Сэллинджер, 1991, с.601). Хотя такие люди ходят среди других и имеют при себе документы, жизнь ушла из них. «Когда из переживания человеком жизни пропадают смысл, ценность и надежда, его жизнь начинает останавливаться; он начинает умирать» (Jourard, 1971, p.93). Если жизнь ряд авторов (Дж.Бьюдженталь, М.Мамардашвили) связывали с возможностью изменений, то смерть при жизни – это стагнация, окостенение, прекращение изменений, сопротивление им, конец естественной динамики личности. «Жизнь – это долгое и мучительное сотворение души. Когда сотворение души, которым человек обязан себе и страданию, завершается, приходит смерть» (Камю, 1990, с.511). Другими словами, в некотором смысле смерть предшествует самоубийству. Суициденты, возможно, бегут не от жизни в смерть, а от той формы смерти, в которую их жизнь превратилась, в неизвестность, в которой, может быть, что-то есть, остается какой-то шанс, какой-то смысл – именно как способ обретения смысла рассматривает суицид М.П.Гусакова (2000). «Человек умирает не тогда, когда пускает себе пулю в висок, а тогда, когда задумывает самоубийство» (Старджон, 1999, с.398).

Симптоматикой смерти при жизни являются такие формы суицидов, как убийство времени, убийство опыта. Их можно охарактеризовать как разновидность саморазрушительного поведения, психологический суицид, или жизнеразрушение. «Если жизнь человека есть опыт жизни, тот, кто больше испытывает, с большей интенсивностью, – больше живет. Если жизнь происходит во времени, то у кого больше времени – у того больше жизни. Если жизнь есть опыт, то тот, кто пытается ограничить мое осознание опыта – убийца. А если я вымарываю часть своего опыта, я совершаю частичное самоубийство» (Jourard, 1971, p.93). Наша жизнь измеряется исключительно временем. Поэтому «убивать время», целенаправленно тратя его на развлечения – значит, убивать жизнь. В свое время Э.Лукас обнаружила снижение осмысленности жизни наряду с алкоголиками, наркоманами, преступниками также у выборки посетителей венского парка культуры и развлечений «Пратер» по сравнению с контрольной (Lukas, 1982).

Состояние «смерти при жизни», к счастью, в отличие от обычной смерти, не является необратимым. Поэтому это не смерть, но и не жизнь. Это обратимое некрофилическое состояние, по отношению к которому адекватна как задача профилактики – помочь людям не умереть раньше смерти, – так и терапевтическая задача психологического «оживления» людей, находящихся в этом состоянии.

Смысл смерти есть ответственность за жизнь (см.: Леонтьев, 2004). Принять эту ответственность может только личность, человек с индивидуально выбранной и принятой идентичностью. Человек же, идущий конформистским путем развития, по С.Мадди (Maddi, 1971), воспринимающий себя как не более чем воплощение биологических нужд и социальных ролей, не может даже помыслить принять на себя ответственность за свою жизнь. Проблема обесценивания человеческой жизни в современной цивилизации является, с моей точки зрения, прямым следствием распространения биомедицинской модели человека. И напротив, утверждение взгляда на человека как на существо, обладающее уникальными возможностями, выходящими за рамки той системы контекстов, которую текущая жизнь предлагает? это линия, направленная на восстановление ценности человеческой жизни и побуждению людей к принятию личной ответственности за нее.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных