He-делание и два способа вхождения в сновидение

Полное отключение от Делания оказывается
выходом в Мир иного существования. В
нескончаемости насильственного молчания
открывается другая реальность Бытия.

В. В. Налимов

Каким бы приемом мы ни пользовались, погружение во внимание сновидения происходит тем эффективнее и качественнее, чем отчетливее присутствует в процедуре элемент не-делания. Следует заметить, что само по себе не-делание – тема настолько обширная и во многом загадочная, что требует глубокого исследования.

Нет ничего более парадоксального, чем говорить о не-делании. И все же мы вынуждены о нем говорить, чтобы с помощью активного осознания на практике соединить мир описания и великую Реальность-вне-человека – проникновение в энергетическое сновидение невозможно без подобного усилия.

Если мы обратимся к работам Карлоса Кастанеды, то с некоторым удивлением обнаружим, как мало написано о не-делании у первооткрывателя нагуализма. Об остановке внутреннего диалога – центральном элементе любого не-делания – Кастанеда тоже сообщил не слишком много.

Почему это странно? Потому что не-делание и остановка внутреннего диалога – сердцевина нагуализма. Все методы психоэнергетического контроля, обеспечивающие Трансформацию, все магические влияния, включающие толтека в принципиально новые отношения с внешним миром и социальными людьми, опираются на не-делание. Магическое делание, каким бы причудливым оно ни казалось, возможно только на фоне пустоты и безмолвия, превратившегося в океан энергии благодаря усилению внимания и осознания. Говоря языком гностических мифов, из темноты возникает свет, из молчания – слово. Перцептивное, психоэнергетическое творчество становится могущественным инструментом через полноценное постижение фундаментальной тишины, из которой рождается семантическая Вселенная.

Кастанеда написал слишком много об альтернативных вселенных, об иных силах и существах, о превращениях перцептивной энергии, победившей все законы человеческого описания. Об этом можно рассказывать бесконечно, ибо проявления магической Свободы не знают границ. А что можно сказать о безмолвии, об остановке внутреннего диалога, «стоянии перед Миром» напрямую, без описания? Это что-то слишком простое и одновременно невербализуемое. Мы можем говорить лишь о череде феноменов, о некоторых переживаниях, сопровождающих приближение к не-деланию, об играх Силы и нашего тоналя, вызванных не-деланием. Остальное – вне описания.

Тем не менее, попытаемся сосредоточить осознание на самых непосредственных проявлениях не-делания. Как мы помним, тональ делает мир с помощью внутреннего диалога. И поэтому остановка внутреннего диалога – это пропуск в мир толтекского сновидения, в мир дон-хуановской магии.

Большинство читателей, знакомых с идеями нагуализма поверхностно, автоматически отождествляют «внутренний диалог» с «внутренним монологом» и не находят здесь принципиальной разницы. Это ошибка, которая сбивает с толку и порождает неуместную критику. Во-первых, из этого заблуждения следует, что остановка внутреннего диалога ничем не отличается от йогического «безмолвия ума», которое, как известно, сводится к прекращению ментального комментирования (внутренней речи, продуцирования визуальных, аудиальных и иных конструктов, исполняющих ту же комментирующую роль). Во-вторых, буквальное понимание термина «внутренний диалог» вызывает ложное представление, будто он осуществляется через механизм мысленной речи. Психолог, между тем, знает, что человек способен мыслить без слов, может вообще не обращаться к речи и даже не знать ее (как, например, глухонемые от рождения), – это ничего принципиально не меняет в режиме перцепции или энергетическом статусе субъекта.

Поэтому надо сразу указать на фундаментальное различие между такими психическими процессами, как «внутренний диалог» и «внутренний монолог». В случае йогического «безмолвия ума» (читта вритти ниродха) и прочих процедур, нацеленных на прекращение внутренней речи и неуправляемого мышления, следует говорить об «остановке внутреннего монолога». Диалог же, как я уже неоднократно подчеркивал, происходит между двумя «внутренними собеседниками» – сенсорными сигналами и аппаратом сборки, интерпретации этих сигналов. Эти компоненты психического поля могут находиться в отношении диалога между собой благодаря тому, что наделены некоторыми противоположными свойствами.

Выражаясь метафорически, поступающие извне сигналы всегда находятся в позиции «задающего вопрос», аппарат сборки и интерпретации – наоборот, всегда «отвечает». Вопрос и ответ образуют неразрывную пару, которая становится фактом эмпирического опыта. Нет никакого способа изменить ситуацию. Сигналы не могут «отвечать», потому что лишены семантического содержания и, значит, не способны сами по себе предстать перед нами в виде ответа. Этот нюанс ускользает от нашего недостаточно сильного осознания, ибо миг подлинного диалога слишком краток и всякий раз порождает обильный поток комментариев.

Процесс внутреннего диалога и последующего монолога проще всего проиллюстрировать на перцептивном акте узнавания. Когда в сферу нашего внимания попадает новый пучок сигналов, он становится неопределенным энергетическим импульсом, который выводит систему из равновесия и помещает ее в поле выбора. Иными словами, мы что-то видим (слышим, осязаем и т. д.), но еще не знаем, что именно. С одной стороны, это состояние психическое, и может быть названо «паузой между вопросом и ответом», с другой – это мгновение энергетической свободы, когда полевые структуры, из которых мы состоим, могут перестроиться самыми разными способами и каждый вариант имеет равную вероятность реализации.

Миг свободы заканчивается, как только немой вопрос сенсорного пучка получает ответ. Как только неопределенное возбуждение эманации превращается в оформление паттерна – модели, изготовленной и выбранной «отвечающим» тоналем. «Что это?» – «Дерево». Доля секунды, и аморфное возбуждение полевой массы становится новой формой, новой позицией системы «субъект – объект». Объект «превращается» в дерево, а субъект, бывший до этого «никаким», становится воспринимателем дерева. Хотя это звучит немного странно, мы не просто интерпретируем сигналы, мы превращаемся согласно своим интерпретациям.

Но это лишь первый шаг. «Отвечающий» не привык к лаконизму. Во-первых, он перепроверяет себя множество раз, во-вторых, он совершает колоссальное число операций с собственным ответом – помещает его в ассоциативное поле, прикладывает к нему пространственные и временные координаты, вспоминает и воображает, и, наконец, реагирует, планирует, принимает решение. Все это – уже не диалог, а монолог. Тот самый монолог, который я называю «ментальным комментированием» – с ним-то и имеет дело медитирующий йог, буддист, стремящийся к Безмолвию.

Вот почему внутренний диалог не имеет отношения к внутренней речи. Ибо речь – уже следствие диалогического акта, который можно также называть «элементарным деланием».

Совершенно ясно, что у всех людей «внутренний диалог» принципиально подобен и не зависит от сенсорных возможностей как таковых. Люди, лишенные зрения, речи или слуха, преодолевают ограничения своего сенсориума, чтобы осуществить делание, поскольку без делания субъект не только не способен функционировать в мире, он даже не может просто существовать. Становление упорядоченного осознания, формирующего нашу индивидуальность, может сталкиваться со значительными трудностями в случае ущербности, той или иной неполноты сенсорного мира, но только так человек становится человеком. В любом случае мы составляем «инвентаризационные списки» и одновременно формируем в себе участников внутреннего диалога – вопрошающую и отвечающую стороны.

Таково принципиальное различие между внутренним диалогом и внутренней речью (ментальным комментированием). Из этого легко сделать вывод, что остановка внутренней речи всего лишь очищает тональ от последствий диалогической активности, но не от самого диалога. Вот почему традиционная медитация, направленная на безмолвие ума, может привести к изменению режима восприятия лишь постольку, поскольку заторможенность периферии иногда переходит на всю массу психических процессов, включая диалогический механизм. Но в большинстве случаев тотальное торможение все же не развивается, и тогда мы имеем совокупность обычных эффектов, которая хорошо известна большинству медитаторов.

Это – высокая ясность восприятия, яркость цвета, выпуклость форм, глубина перспективы и теней. Следом за необычной интенсивностью всех перцептивных функций возникает специфическое преображение качества ментального процесса – сокращение общей массы мыслительных движений компенсируется их «плотностью». Исследователи полагают, что имеет место сворачивание синтаксических структур комментария, превращение линейного и разреженного дискурса в своеобразные сгустки, внутри которых возникают символические связи. Мышление превращается в поток инсайтов, поскольку подобие описательных моделей для всех типов опыта на этом уровне становится очевидной. Сворачивание структур ведет к упрощению и всё становится подобным всему. Из потока ярких и ясных ощущений восстает призрак экзистенциальной истины. Человек находит смысл, который не может передать обычными инструментами описания.

Я недаром употребил слово призрак. Смыслы и истины – всегда «призраки». Мистики, использующие медитацию для духовного просветления, не желают это понимать. Возбужденные силой чувства, они принимают пространство символов – пространство семантических «концентратов», созданных тоналем путем волевого уплотнения описательного языка, – за новую (разумеется, «более высокую») реальность, где Истина, Мудрость, Бытие, Свобода, Разум, Любовь и Бесконечность обретают плоть и окрашивают человеческое существование удивительными красками.

Субъективное становится объективным, и ощущение жизни порой радикально меняется. Если бы мы могли махнуть рукой на Реальность-вне-человека, ничего иного не нужно. Достаточно наблюдать, как за пучками перцептивных сигналов вырастают «идеи», за объектами перцептивного поля – универсальные законы Божественного (или просто Космического) Духа. Адепт освобождается от страдания и обретает безусловное счастье. В этом самодельном счастье нет обмана, но и истины там нет, ибо Истина – это Реальность, а Реальность порождает Трансформацию. Безмолвие ума дает покой и чувство просветления, в то время как остановка внутреннего диалога порождает всплески энергии, открывает новые перцептивные поля – беспокойную изменчивость непостижимого Бытия и трансформирующих сил.

На практике остановка внутреннего диалога, если она достигнута, разительно отличается от йогического «безмолвия». Я могу судить об этом не по книгам, так как знаком с обоими состояниями – «безмолвием ума» и ОВД. Полноценная остановка внутреннего диалога вызывает всестороннюю нестабильность. Это выражает себя разрушением привычных интерпретаций и стихийными флуктуациями тоналя, которые приводят к сенсорным искажениям и иллюзиям. Логическим следствием остановки внутреннего диалога становится автоматическая перестройка системы восприятия. И здесь нет ничего сверхъестественного. Многие из собственного опыта знают, что глубокая ОВД часто вызывает ложные узнавания, «иллюзии», то есть отклонения от стандартной схемы интерпретаций сенсорных сигналов. Время от времени схема перестраивается так, что в нее попадают слабые, латентные и никогда не осознававшиеся сигналы. Шаманы, экстрасенсы, лозоходцы и многие другие люди с необычной чувствительностью бессознательно пользуются этими возможностями. Глубокая остановка внутреннего диалога, будучи состоянием «между выборами», способна включить цепную реакцию и перераспределить внимание так, что мы начинаем воспринимать иную картину мира и, соответственно, вступаем в иной тип энергообмена с внешним полем.

Необходимы специфические условия, чтобы осуществить подобный маневр, и об этом мы еще будем много говорить. Но прежде всего надо иметь в виду, что так называемый «диапазон» сенсорных сигналов, доступных осознанию, не связан непосредственно с физиологией органов чувств. Традиционное представление о восприятии, бытующее в умах естествоиспытателей, – стихийно материалистическое. Из него следует, что если физическое тело человека не имеет органов и соответствующих рецепторов ЦНС, чтобы ощутить какие-то поля либо излучения, то они не могут быть транслированы осознанию никаким способом.

Посылка нагуализма в отношении восприятия иная: все существующее может быть воспринято и осознано. Объем сенсориума и его границы обусловлены только режимом восприятия и интенсивностью осознания. У этой посылки есть как философские, так и психоэнергетические основания. Монизм, который является одной из аксиом нашей концепции, подразумевает, что Бытие имеет одну сущностную природу, и эта природа проявляет себя в виде энергии. Осознание нельзя изолировать от импульсов и потоков Силы – точно так же как нельзя полностью изолировать энергетические поля.

Человек, например, не имеет специальных органов для ощущения магнитного поля или гамма-излучения, но тем не менее испытывает их воздействия. Проблема здесь не в принципиальной возможности/невозможности восприятия, а в способе трансляции осознанию существующих энергетических воздействий. Если пучки импульсов проходят через специализированный орган чувств и соответствующие ему рецепторы, то способ трансляции закреплен в человеческом тонале и осуществляется автоматически. Если таких органов нет, воздействие не осознается – но не потому, что существует физический (физиологический) барьер, а потому, что не выработан способ описания.

Заметим, что способы описания весьма консервативны. Трансформация затрагивает их в последнюю очередь, когда практик побеждает ограничения человеческой формы и постоянно пользуется энергиями, для которых привычные способы описания, разработанные человеком, не могут быть удовлетворительными. Этот опыт уникален и его невозможно передать. В остальных случаях самые экзотические перцепции транслируются привычными инструментами – визуально, аудиально, кинестетически и т. д.

Иными словами, экстрасенс «видит» то, что не может видеть, «слышит» и «чувствует» то, что неслышно и неощутимо. Энергетические поля воспринимаются и осознаются при помощи тонального наложения обычных интерпретационных схем на пучки импульсов, для которых не существует привычной интерпретации.

Например, ионизирующее излучение можно услышать как неопределенный свист или шипение, магнитное поле – почувствовать как характерное давление или холод, не говоря уж о разнообразных «вспышках света», «аурах» и тому подобных явлениях. Энергетические влияния внешнего поля могут отражаться самым причудливым образом. Отсутствие специализированных органов чувств делает восприятие индивидуальным, часто не разделяемым опытом, но не делает восприятие невозможным вообще.

Как много раз говорилось, восприятие – это энергообмен, и поскольку энергообмен является сущностью нашего бытия в Реальности, восприятие сопровождает осознание в любой ситуации.

Материал, из которого собирается восприятие, поступает по самым разным каналам, большую часть которых мы даже не осознаем. Помимо физиологического аппарата, существует энергообменная сеть, дифференцирующая взаимодействие больших эманации и малых эманации кокона, а в основе всего лежит Единое Поле – природа, связывающая все органические и неорганические формации универсальным потоком Силы, присутствующим в нас как аморфная и бессознательная чувствительность.

Этот океан сигналов, который может быть собран и превращен тоналем в восприятие, обнаруживает свое присутствие во время подлинного не-делания. Наша задача – так перестроить внимание в этот момент, чтобы получить альтернативную перцептивно-энергетическую модель, согласованную и прагматически эффективную. Альтернативная модель и есть второе внимание толтекских магов.

Пытаясь решить эту особую задачу, мы сталкиваемся с двумя пpeпятствиями – чрезмерной активностью привычных схем, что принято называть «ригидностью тоналя», и склонностью не-делания переходить в тривиальное забытье. Почему это так, мы рассмотрим в другой главе.

Если говорить о погружении в сновидение, то мы находим необходимое равновесие между состоянием привычного делания и забытьём благодаря совокупности подготовительных приемов, направленных на интенсивность осознания. Это парадоксальная активность, которая возникает благодаря расширению поля внимания.

Распространено мнение, что созерцание (а не-делание является практикой «созерцательного» типа), хоть и может на какое-то время расширить перцептивное поле, в конечном счете приводит к пассивности сознания, невозможности действовать и, наконец, забвению.

Действительно, медитаторы, применяющие традиционные техники созерцания, то и дело сталкиваются с замиранием психической активности, переходящим в глубокий сон без сновидений. Толтекские приемы позволяют избежать этой пассивности. Если традиционное созерцание делает сознание «плоским», то сталкеровский навык выслеживания большого количества внутренних и внешних сигналов приводит к обратному эффекту – своеобразной «объемности».

Перцептивное поле расширяется как наружу, так и внутрь. В результате рефлексия обретает новое измерение, возрастает на порядок – в виде осознания осознания, или внимания внимания. Ведь суть сознания (саморефлексии) и есть восприятие самого себя. Мы же как бы поднимаемся на ступеньку и формируем восприятие восприятия самого себя. Таким образом устраняется опасность «поглощенности» сознания воспринимаемым материалом, то есть самозабвения, которое прямо противоположно цели нагуалистской практики.

Психотехнологические эксперименты показывают, что расширение поля внимания действует тонизирующе, повышает скорость реакций и эффективность любого действия⁸. Целенаправленную работу с собственным вниманием ошибочно отождествляют с чем-то вроде «пассивной медитации» – состоянием, в котором невозможно действовать, двигаться, принимать решения и т. д. Хотя заблуждение это очевидно – широко известны приемы, например, буддистской или даосской психотехники, включающие в себя так называемую «активную медитацию», которая не просто связана с действиями и движением, но и определяет высшую степень эффективности искусства восточных единоборств, где требуется гиперреактивность и максимальная подвижность тела и ума.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: