Философия и исходные основания человеческой деятельности

Теперь мы можем сформулировать главный тезис настоящей статьи: одной из основных исторически сложившихся задач фило­софии является построение и анализ исходных аксиологических и гносеологических оснований человеческой деятельностиили пове­дения. Решение этой задачи как раз и означает разработку сред­ств свободного выбора, т. е. средств, обеспечивающих субъектив­ные предпосылки человеческой свободы. Рассматриваемая вэтомплане философия есть служба обеспечения этой свободы, есть дерзкая попытка представить все действия человека как осознан­ную целенаправленную акцию, осуществляемую в соответствии с за­ранее принятыми основаниями.

В качестве иллюстрации бросим общий взгляд на традиционную философскую проблематику, с которой сталкивается уже любой сту­дент. Существует ли вне нас какая-либо объективная реальность, не зависящая от нашей воли и сознания, т. е. существуют ли ка­кие-либо объективные ограничения человеческой свобода? Позна­ваемали эта реальность, и на каких основаниях мы строим свою уверенность в истинности наших знаний? Что составляет конеч­ный смысл нашей жизни, чего мы хотим, к чему стремимся, и как эти цели соотносятся с имеющимися в нашем распоряжении объек­тивными возможностями? Разве все это не исконные проблемы фи­лософии, с которых мы обычно начинаем ее преподавание? Правда, к сожаления, мы редко подчеркиваем связь этих проблем с проб­лемой обеспечения свободного человеческого действия.

Важно подчеркнуть, что речь идет именно об исходных, или, что то же самое, о конечных основаниях человеческой деятель­ности, об исходных ценностных установках, об исходных основа­ниях познания. Что под этим имеется в виду, лучше выяснить на конкретных примерах. Начнем с ценностных установок. Представим себе простой мысленный эксперимент, который, впрочем, легко превратить в реальный. Будем спрашивать у человека, который совершил или собирается совершить какой-либо поступок, ради чего он это делает. Допустим, человек собирается провести свой отпуск на побережье Черного моря. «– Зачем?» «– Хочу отдохнуть» «– Зачем?» «– Хочу поправить здоровье». «– Зачем?»... Рано или поздно, но эксперимент придется прекратить, ибо окажется, на­пример, что для нашего собеседника здоровье важно уже не как средство для чего-либо другого, а само по себе. Это и будет означать, что мы имеем здесь дело с конечным основанием целеполагания или с ценностью как таковой.

Наличие таких конечных оснований четко осознавал уже Арис­тотель. В самом начале «Никомаховой этики» он рассуждает сле­дующим образом. Целью всякого искусства или поступка является какое-либо благо. Так как есть много стремлений и много искус­ств, то существуют и много благ: цель врачебного искусства – здоровье, кораблестроительного – корабль, военного – победа. Между искусствами имеет место известное подчинение: седельное искусство служит искусству верховой езды, последнее – военному искусству и т. д. Однако не все цели мы выбираем ради какой-то иной цели, ибо в противном случае мы уйдем в бесконечность. А это значит, что существует «некая цель, желанная нам сама по себе», т. е. собственно благо или наивысшее благо [2, с. 54–55].

Аналогичным образом можно рассуждать и при анализе основа­ний познавательной деятельности. Я уверен, например, что стол, сидя за которым я пишу эту статью, реально существует. На ка­ком основании? На том, вероятно, что я вижу его, опираюсь на него руками и чувствую его сопротивление, кладу на него книгу и вижу, как она лежит на его поверхности... Итак, основанием моей уверенности в реальности стола является чувственное вос­приятие. Но на каком основании я должен так доверять своим ор­ганам чувств? Вот как рассуждает А. Эйнштейн в аналогичной си­туации. «Стол как таковой, – пишет он в письме Г. Сэмьюэлу, – мне не дан; мне дан лишь некий комплекс отдельных ощущений, которому я приписываю имя и понятие “стол”. Это умозрительный метод, основанный на интуиции». Так существует ли стол реально или он представляет собой только комплекс ощущений? «На самом же деле, – продолжает А. Эйнштейн, – утверждение о “реальном”, существующем независимо от моих ощущений, является результатом умозрительных построений. Оказывается, что в эти построения мы верим больше, чем в интерпретации, соответствующие отдельным нашим ощущениям. Отсюда и наша уверенность в правильности та­ких утверждений, как, например, следующее: “Деревья существо­вали задолго до того, как появилось существо, способное их вос­принимать”» [3, с. 328]. В качестве исходных оснований А. Эйнштейн предлагает рассматривать логику умственных построений и сопос­тавления этих построений с ощущениями. Нетрудно видеть, что и здесь мы имеем дело с достаточно традиционными для философии постановками проблем.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: