Становление социологических исследований

В первые годы советской власти в нашей стране важной задачей было формирование подлинно научных знаний социологии, опирающейся на научно достоверные факты. Ленин отмечал огромную роль социальных и гуманитарных наук, в том числе и социологии, для понимания объективных законов общественного развития.

Во время проходившей дискуссии о профсоюзах он предлагал провести ряд опросов и обследований, т.к. их сравнение с данными статистики поможет выработать практические, деловые предложения для будущего. Социологические исследования могли послужить обоснованию политики, проводимой государством. Следуя этим указаниям, советские социологи-марксисты в 20—30-х годах, наряду с серьезными шагами, сделанными в области теоретического социологического знания, также провели ряд социальных и социологических исследований.

Переписи населения, проведенные в СССР в 1920 и 1926 гг., помогли получить интересную социальную статистику по проблемам классовой структуры страны, культуры, образования и т.д. Большое значение имел появившийся журнал “Статистика труда” и ряд других изданий, связанных с экономической и социальной статистикой. В них печатался большой фактический материал о произошедших изменениях в социальной структуре общества, о социальной структуре рабочего класса и крестьянства.

Специализированные социологические исследования, направленные на изучение социально-классовой и социально-профессиональной структуры нового общества, опирались не только на материалы переписей населения. Часто для этого в разных регионах и отраслях промышленности использовались чисто социологические методы: анкетирование и интервью. Многие государственные мероприятия в этот период нередко обеспечивались предварительными социологическими и экономическими исследованиями. Но при этом необходимо отметить, что проводимые конкретные исследования носили не столько социологический, сколько социально-экономический и общественный характер. Это было связано с тем, что в тот период основной задачей Советского государства было создание социалистического способа производства в условиях многоукладной экономики и классовой борьбы. Именно 20-е годы, с полным на это правом, могут быть названы периодом становления конкретных социологических исследований в СССР.

В это время много внимания уделялось проблемам труда. В 20—30-е годы выходило около 20 журналов по проблемам управления и организации труда — “Хозяйство и управление”, “Производство, труд и управление”, “Организация груда”, “Система и организация” и ряд других. В “Вестнике Социалистической Академии” с начала 20-х годов для обсуждения этих тем специально была выделена особая рубрика. Переводились на русский язык работы западных ученых по проблемам труда. Например, только в 1923 г. было опубликовано около 60 монографий отечественных и зарубежных ученых по этим проблемам.

Было проведено значительное число социологических исследований в сфере труда. Результаты проведенных исследований широко публиковались. В них содержались ценные социологические подходы и идеи, часть которых не потеряли своего значения и до настоящего времени. Большой вклад в развитие социологии, научной организации труда, производства и управления внесли такие ученые, как А.К. Гастев, С.Г. Струмилин, П.М. Керженцев, О.А. Ерманский и др. В этот период были заложены основы социологической теории трудового коллектива. Формирование теории научной организации труда, одного из наиболее мощных направлений в социологии труда, происходило на фоне острой дискуссии вокруг системы Тейлора.

Гастев, первый директор Центральною института труда, известный ученый-марксист, основное внимание в своих работах уделял вопросам нормирования, рациональных методов и приемов работы, организации рабочего места, трудового обучения, но в то же время он развивал интересные и самобытные социологические идеи, которые не потеряли актуальности для социологии труда и в настоящее время.

Основным в его теории было утверждение о том, что никакая техника или машина не помогут, если не появится, не воспитается новый тип работника. В связи с этим все свое внимание он уделял развитию трудовой культуры в самом широком понимании этого слова. По его мнению, она является важнейшим фактором организации труда.

С.Г. СТРУМИЛИН (1887—1974), экономист, статистик, академик АН СССР, занимался исследованием проблем быта рабочих, бюджета и структуры их времени, сочетания материальных и моральных стимулов, зависимости квалификации ученых от их одаренности, взаимодействия науки, техники, технического прогресса и производства.

В 20-е годы он активно принимал участие в исследовании наиболее актуальных проблем марксистской социологии — труда, образования и воспитания, социальной структуры советского общества, состава рабочего класса и др. Он первым начал проводить социологические исследования рабочего быта с помощью анкетирования. Под его руководством стали активно изучаться проблемы бюджета времени. К середине 20-х годов им был собран значительный материал о быте рабочих как важнейшей составной части их образа жизни. В результате проведенных исследований был получен богатый эмпирический материал, который позволил Струмилину выявить ряд нетривиальных закономерностей. Например, было выявлено, что в семьях рабочих-текстильщиков жена, работающая на фабрике, своим приработком добавляла к семейному бюджету меньше, чем в тех семьях, где она все свое время полностью посвящала ведению домашнего хозяйства /138, с.75/.

Струмилин и Гастев подробно рассматривали социологические факторы трудового поведения работников, производительности труда. Но если Струмилин в своих работах в основном ориентировался на макросоциологию (народнохозяйственный уровень), то Гастев — на микросоциологию (уровень отдельного работника и трудового коллектива).

Статья С.Г. Струмилина “Состав пролетариата Советской России в 1917—1919 гг.” (“Два года диктатуры пролетариата 1917—1919” М., 1920) была одной из первых работ, выполненных по исследованию структуры рабочего класса. Можно отметить и работу Ф.Н. Заузолкова “К характеристике социального состава рабочего класса” (М., 1925). Ряд своих работ посвятил этой теме А.Г. Рашин: “Численность и состав работников железнодорожного транспорта к концу 1920 г. Материалы по статистике труда работников транспорта” (М., 1921), “Женский труд в СССР” (М., 1928), “Фабрично-заводские служащие в СССР (Численность, состав, заработная плата)” (М., 1929), “Состав фабрично-заводского пролетариата СССР. Предварительные итоги переписи металлистов, горнорабочих и текстильщиков в 1929 г.” (М., 1930) и др.

Большое внимание уделялось также изучению крестьянства. Исследователей интересовали как проблемы его внутреннего расслоения, так и имевшее место расслоение по отдельным группам и регионам. Среди исследований по этой теме можно выделить следующие работы: Ф. Казанский “Социальные группы и экономические группировки в современной уральской деревне” (На аграрном фронте.— 1926. №5-6), С.Г. Струмилин “Динамика батрацкой армии” “Наемный труд в сельском хозяйстве”. М., 1926), Л.Н. Крицман “Классовое расслоение в советской деревне. По данным волостных обследований” (М., 1926) и др.

Следует отметить, что высокий уровень развития в это время достигла и сельская социология. В 1923 и 1924 гг. специально по решению XI съезда при ЦК партии была создана комиссия, которая провела в разных концах России ряд обследований. Проведенные исследования имели только теоретическое, но и непосредственно практическое значение.

Среди работ по сельской экономике и социологии, а также перспективам развития деревни наиболее интересными и содержательными являются следующие: А.С. Говоров “Монография крестьянских хозяйств. Опыт изучения крестьянских хозяйств с прил. схемы вопросов для наблюдения монографич. методом” (Самара, 1924), “Переустройство современной деревни” (Самара, 1925); А.М. Большаков" “Советская деревня (1917—1925)” (Л., 1925), “Деревня после Октября” (Л., 1925), “Деревня 1917 —1927 гг.” (М., 1927); Н.А. Росницкий “Лицо деревни. По материалам обследования 28 волостей и 32730 крестьянских хозяйств” (М.-Л., 1926); Я.А. Яковлев “Наша деревня. Новое в старом и старое в новом” (М., 1924); А.И. Хрящева “К вопросу о неправильных приемах исследования динамики крестьянского хозяйства” (М., 1923), “К вопросу о принципах группировки массовых статистических материалов в целях изучения классов в крестьянстве” (М., 1925), “Доклад А.И. Хрящевой о сельскохозяйственной переписи” (М., 1926), “Группы и классы в крестьянстве” (Изд. 2-е, М., 1926); Я. Шафир “Газета и деревня” (Изд. 2-е, М.-Л., 1924); Я.Д. Кац “Наемный труд в крестьянском хозяйстве Сибири” (Новосибирск, 1926); А.И. Гайстер “Расслоение деревни” (М.-Л., 1928), “Процесс коллективизации” (М., 1931) и др.

В связи с задачами индустриализации, развития науки, культуры и образования исследователи ряд своих работ посвятили изучению интеллигенции, например: Л. Минц “Технические силы СССР” (Статистическое обозрение. — 1928. — № 8); И. Булатников “О кадрах сельского учительства” (Народное просвещение. — 1929. № 8-9); А.Б. Шевелева “Научные кадры в СССР” (Научные кадры и научно-исследовательские учреждения СССР.— М., 1930), Н. Зимин “О научных кадрах партии” (Большевик. — 1929. № 13-14), “Инженерные кадры промышленности” (М., 1930) и др.

В 20-е годы стали широко проводиться исследования бюджетов времени трудящихся во всех сферах общественного производства. Благодаря этим исследованиям появилась возможность не только развивать сознательное отношение к временным характеристикам человеческой жизни, улучшать самоконтроль, способствовать большей рационализации жизненных процессов, но и на основе полученных результатов делать научно обоснованные рекомендации, направленные на изменение трудовой и социальной жизни изучаемых групп. В течение 1922 — 1934 гг. было изучено более 100 тыс. суточных бюджетов времени разных слоев населения и на основе этого опубликовано около 70 работ по этой проблеме. Среди них можно отметить работы Струмилина “Бюджет времени русского рабочего и крестьянина в 1922- 1923 гг. Стат.-экон.очерк” (М.-Л., 1924), “Рабочий быт в цифрах” (М.-Л., 1926). Также представляют интерес и исследования бюджетов времени, отраженные в работах: Я.В. Видревич “Бюджет времени и заработная плата специалистов. Стат.-экон. очерки” (М., 1930), B.C. Овсянников “Как живет рабочий в СССР (По материалам обследований рабочих бюджетов)” (М., 1928), В. Михеева “Бюджет времени рабочих и служащих Москвы и Московской области” (М.-Л., 1932).

Специально по заданию ЦК РКСМ в 1924—1925 гг. были проведены исследования бюджетов времени комсомольских активистов, пионеров и школьников. Для изучения бюджета времени детей и подростков даже специально был создан педагогический отдел в научно-педагогическом институте, руководить которым был назначен М.С. Бернштейн. Полученные данные нашли отражение в следующих работах: М.С. Бернштейн “Как поставить учет бюджета времени нашей молодежи” (М.-Л., 1925), “Что школа делает для населения. Результаты Всесоюзного обследования” (М., 1927); М.С. Бернштейн, Н.А. Бухгольц “Домашний труд детей и школьников” (М.-Л., 1927); М.С. Бернштейн, A.M. Гельмонт “Наша современность и дети. Педологич. исследование о социальных представлениях современных школьников” (М.-Л., 1926); A.M. Гельмонт “Чем занят день пионера и школьника. По материалам обследования Центр. пед. лаборатории МОНО” (М., 1927), “Бюджет времени пионера и школьника” (М., 1933); Н.Н. Иорданский “Культурно-просветительная деятельность кооперативных союзов и объединений. По данным анкеты, проведенной Культ.-просв. подотд. Сов.В.К.С. в янв.-марте 1918 г.)” (М., 1919), “Организация детской среды” (М., 1925), “Черты из быта школьников. По материалам г. Сергеева, Моск. губ.” (М., 1925). Также они были опубликованы в ряде сборников под редакцией Бернштейна “Бюджет времени нашего молодняка. Сб. ст.” (М.-Л., 1927), “Бюджет времени школьника. Сб. ст.” (М.-Л., 1927); под редакцией Н.Н. Иорданского “Самодеятельность учащихся в трудовой школе. Хрестоматийный сборник” (М.-Л., 1926); под редакцией Гельмонта “Труд и досуг ребенка. Сб. ст.” (М., 1927), “Детская самоорганизация в сельской школе. Из практики мест. Сб. ст.” (М., 1927) и др.

Особое внимание уделялось исследованию проблем молодежи. Это было обусловлено как тем, что молодежь — это будущее страны, так и тем, что молодежь в возрасте от до 27 лет составляла 1/5 всего населения России (около 31 млн. человек). К тому же перепись населения 1920 г. показала, что грамотность населения самая высокая была среди 14-летних подростков — 649 человек на 1000 человек обоего пола, в возрасте 20 —24 лет — 613 человек, в возрасте 25—29 — 577, а среди 30— 39-летних — уже только 488 /169, с. 18/. Поэтому наиболее важной в этот период была проблема труда молодежи.

Постановлением Совнаркома от 13 окт. 1922 года было решено периодически проводить медицинский осмотр всех подростков до 18 лет, работающих на предприятиях и в учреждениях (государственных и частных) с целью выяснения соответствия их здоровья выполняемой работе и, в случае необходимости, перевода на более легкие работы, а также для направления обнаруженных больных в дома отдыха, санатории, курорты и т.п. В связи с этим в 1923 г. было проведено обследование подростков в г. Москве и губернии и собрано около 20 тыс. личных анкетных данных /75, вып. 1 с.3/.

По данным обследования, проведенного в 1923 г., было выяснено, что для преобладающей массы подростков возраст поступления на работу приходится на 3 года — 14, 15, и 16 годы жизни, так, около 74% юношей и 80,5% девушек в возрасте 14—16 лет уже начинали работать /75, вып. 1; с.8/. При этом примерно 30% этой молодежи вообще не имели никакого образования. Необходимо отметить, что в этой массе 7—12-летние работающие мальчики и девочки составляли значительную группу. Например, по г. Москве и Московской губернии количество работающих такого возраста колебалось от 4 до 12%. Процент подростков, поступающих на работу в детском возрасте 7 — 12 лет, в городе был значительно выше, чем в губернии.

Благодаря проведенным социологическим исследованиям Советское государство приняло ряд специальных решений, направленных на преодоление данных проблем. Для подростков 16—18 лет был ограничен рабочий день до 4—6 часов на предприятии, а в условиях ремесленного труда до 6 часов. Оплата за 4-х и 6-часовой рабочий день шла им как за полный 8-часовой. Запрещены были ночные и сверхурочные работы /159/. Перестали принимать на работу детей моложе 14 лет, а для их жизнеобеспечения было отпущено 50 млн. рублей, которые распределили по школам. Для граждан до 16 лет была ликвидирована трудовая повинность, определен был список вредных работ, на которые молодежь не допускалась, и для молодых рабочих моложе 18 лет установлен месячный отпуск /20, с.29—30/.

Началась переориентация молодежи на образование и профессиональную подготовку. А это, в свою очередь, привело к необходимости проведения исследований, направленных на изучение жизненных планов молодежи, выяснения причин выбора будущей профессии, а также изучения их быта и социального состава. Среди работ, посвященных изучению проблем молодежи, можно отметить следующие: С.Р. Дихтяр, Б.Я. Смулевич “Рабочая молодежь Белоруссии. Численность, состав, быт, условия труда и физическое состояние. По материалам мед.-сан.обследования 1925 г.” (Минск, 1926); Я.Д. Кац “Труд и быт рабочих подростков Сибири. По данным текущей статистики и материалам медосмотра подростков в 1926 г.” (Новосибирск, 1927), Б.Б. Коган, М.С. Лебединский “Быт рабочей молодежи. По материалам анкетного обследования” (М., 1929), А.И. Колодная “Интересы рабочего подростка. Опыт изучения одной анкеты” (М.-Л., 1929) и др.

Уделялось внимание и изучению условий жизни, материального положения различных категорий населения в послереволюционный период. Специально для этого с 1918 по 1929 г. Центральное бюро статистики труда проводило регулярные исследования быта рабочих. Эти исследования являются правдивой летописью глубоких социальных процессов того времени, радикально изменивших быт советских рабочих. Назовем лишь некоторые работы, посвященные этой проблеме: Г.С. Полляк “Бюджеты рабочих и служащих к началу 1923 г.” (М., 1924), A.M. Стопани “Нефтепромышленный рабочий и его бюджет” (М., 1924), E.O. Кабо “Питание русского рабочего до и после войны. По статистическим материалам 1908—1924 гг.” (М., 1926), “Очерки рабочего быта. Опыт монографического исследования домашнего рабочего быта” (М., 1928. т.1), Я.Д. Кац “Иркутский рабочий и его бюджет. По данным бюджетного исследования в мае 1923 г.” (Иркутск, 1923), А.Н. Татарчуков “Воронежский рабочий. Его бюджет и заработная плата. (Материалы по статистике труда за 1922 г.)” (Воронеж, 1923), “Программа и методы текущих наблюдений за изменениями в сфере труда” (Воронеж, 1926); В.А. Андреев “Костромской текстильщик и его бюджет. По обследованию 1923 и 1924гг.” (1925), И.Н. Дубинская “Бюджеты рабочих семей на Украине в 1925 - 1927 гг. Данные текущего обследования” (Харьков, 1928); Н. Гумилевский “Бюджет служащих в 1922—26 гг.” (М., 1928) и др.

Полученные данные использовались не только в научной работе, они оказывали также большую помощь статистическим и планирующим органам при разработке плановых заданий, изменении цен, налогов и т.д.

На основе материалов переписи населения 1920 и 1926 гг., экспедиционных демографических обследований проводились исследования по социальным проблемам народонаселения. Этим проблемам посвящены такие работы, как: Т.Я. Ткачев “Социальная гигиена” (Воронеж, 1924); З.Г. Френкель “Общественная медицина и социальная гигиена” (Л., 1926); Л.Л. Паперный “Проблемы народонаселения с точки зрения марксистской социологии” (М.-Л., 1926); Б.Я. Смулевич “Заболеваемость и смертность населения городов и местечек БССР” (Минск, 1928); С.А. Новосельский, В.В. Паевский “Смертность и продолжительность жизни населения СССР” (М., 1930); А.И. Гозулов “Влияние мощности хозяйства на структуру основных свойств населения” (Ростов н/Д., 1925), “Начальное образование и перспективы всеобщего обучения на Северном Кавказе” (Ростов н/Д., 1926), “Морфология населения. Опыт изучения строения основных свойств населения Сев.-Кав. Края по данным трех народных переписей — 1926, 1920 и 1897 гг.” (Ростов н/Д, 1929); И.Н. Дубинская “Рабочие кадры каменноугольной промышленности Донбасса. Итоги переписи 1929 г.” (Харьков, 1930) и др.

Конкретные социологические исследования проводились и по проблемам брака и семьи. Интерес многих теоретиков марксистских партийных лидеров к этому вопросу был связан с тем, что революционное изменение общества в России, естественно, затронуло все сферы общественной жизни, в том числе и семью. Этой проблеме посвятили ряд своих публикаций А.В. Луначарский, A.M. Коллонтай и др. Значимость этих работ заключалась в том, что в них, в отличие от широко распространенного в марксистской социологии в 20—30-е годы абстрактного теоретизирования, часто скатывающегося до простой схоластики, делались попытки сочетать как теоретический, так и эмпирический анализ. Хотя, к сожалению, а это было связано с идеологическими установками, факты часто интерпретировались неверно. Например, увеличение числа разводов в стране они истолковывали как показатель распада института семьи вообще. Использование только институционального подхода при исследовании семьи и игнорирование рассмотрения семьи как малой группы, естественно, привело к тому, что построение семьи приравнивалось к образованию формальной организации, которая была жестко детерминирована со стороны экономических, правовых институтов и норм.

К числу заслуживающих внимания работ по этой проблематике относятся следующие труды: И.Г. Гельман “Половая жизнь современной молодежи. Опыт социально-биологич. обследования” (Изд. 2-е, доп., М.-Л., 1925); “Семья и брак в прошлом и настоящем” (Изд. 3-е, испр., М., 1927); С.Я. Вольфсон “Социология брака и семьи” (Минск, 1929), “Брак и семья в их историческом развитии” (в кн. К.Н. Ковалева “Историческое развитие быта женщины, брака и семьи”. М., 1931) и др. Вольфсон считал делом чести марксистской мысли создать марксистскую социологию семьи.

Следует остановиться на развитии социалистической мысли в искусствоведении. Так, в Институте истории искусства в 1924 г. был создан сектор социологии. А в Академии материальной культуры, по инициативе Н.Я. Марра, организована комиссия по социологии искусства.

Было проведено большое количество исследований, направленных на изучение средств массовой информации, а также связанных с проблемами образования и воспитания. Изучалось общественное мнение, интересы читателей, а также зрителей театра и кино. При этом, если при анализе читателей использовались традиции аналогичных исследований, проводимых в дореволюционный период, то исследования, посвященные изучению кинозрителей, появились впервые только в советский период. Проводимые исследования оказывали большую помощь государственным opганизациям в ликвидации неграмотности и культурной отсталости трудящихся.

Чаще всего исследовались читатели массовых библиотек, покупатели книг, подписчики и читатели газет, разные половозрастные и профессиональные группы читателей для выяснения того, что в основном читают. Полученная информация оказывала большую помощь при формировании издательских планов, способствовала улучшению тематики и структуры газет, журналов, а также влияла на совершенствование работ массовых библиотек. Исследования кинозрителей были направлены как на решение аналогичных целей, так и на изучение роли кино в политическом, идейном, нравственном и культурном воспитании зрителя. Этим проблемам посвящены следующие публикации: Загорский “Театр и зритель эпохи революции” (“О театре”. Тверь, 1922); В. Федоров “Опыт изучения зрительного зала” (Жизнь искусства.— 1925. № 18); П.И. Люблинский “Кинематограф и дети” (М., 1925); М.А. Смушкова “Первые итоги изучения читателя. Обзор литературы” (М.-Л., 1926), Я.М. Шафир “Газета и деревня” (Изд. 2-е, M.-Л., 1924), “Рабочая газета и ее читатели” (М., 1926), “Очерки психологии читателя” (М.-Л., 1927); А.Д. Авдеев “Опыт изучения спектаклей для детей. ТЮЗ. 1922—1927.” 1927); А.А. Бардовский “Театральный зритель на фронте и в конце Октября” (Л., 1928); А.В. Трояновский, Р.И. Eгиазаров “Изучение кинозрителя. По материалам Исследовательской театральной мастерской” (Калуга, 1928); Ауслендер “МТЮЗ” (Жизнь искусства.— 1929. № 33} A.M. Гельмонт “Кино — дети — школа. Методический сборник по киноработе с детьми” (М., 1929), “Изучение детского кинозрителя” (М., 1933) и др.

Интересные идеи о связи педагогики и социологии были высказаны А.В. Луначарским. В своей статье “Социологические предпосылки советской педагогики” (1927) он писал: “Марксист-педагог является необыкновенно типичной фигурой марксиста-социолога вообще. Марксист-педагог не смеет шага ступить без социологического образования, без социологической оглядки, они нужны ему отнюдь не в меньшей степени, чем знакомство с педологией или рефлексологией, чем знакомство с методикой и т.д.” /84, с.191/.

Изучением теоретических вопросов взаимодействия социологии и педагогики в 20-е годы занималась и Н.К. Крупская, так, например, она разрабатывала вопросы социальной детерминированности воспитания.

Тесная связь теории и прикладных исследований на стыке педагогики и социологии привели к тому, что они поднялись на новый более качественный уровень, чем во многом определяется их актуальность в другие периоды развития общества, требовавшие реформы школьного образования. Интересными становятся проведенные во второй половине 20-х годов исследования, посвященные системе образования и ее роли в обществе. В 1928—1930 гг. как раз происходила реформа системы народного просвещения, поэтому исследования, проведенные в тот период, особенно интересны. В 20-е годы проводились также различные социально-психологические исследования детей, направленные на изучение их социальных представлений, уровня знания, взаимоотношений друг с другом, а также культурного уровня работников просвещения.

Среди исследований, проведенных на стыке педагогики и социологии, наиболее интересными были работы, осуществленные коллективом 1-й Опытной станции по народному образованию под руководством С.Т. Шацкого, организованной в 1919 г. В основе этих исследований лежала плодотворная идея Шацкого о том, что эффективное воспитание невозможно без знания всех условий среды как материальной (экономика, быт, природа), так и социальной (семья, школа, внешкольные детские учреждения, неформальные детские сообщества и т.д.). В свою очередь, социальную среду он делил на фабрично-заводскую и деревенскую.

Шацкий считал, что для того, чтобы школа более эффективно выполняла свои воспитательные функции, необходимо найти формы наиболее оптимального влияния школы на социальную среду. Главная задача исследователя заключалась в том, чтобы, изучив условия-жизни и личный опыт детей разных возрастных групп, установить, что должна была сделать школа в этой области, чтобы внести новое, полезное в жизнь ребенка, сделать его жизнь более здоровой, интересной, содержательной. Научные работники под руководством Шацкого, на основе анализа полученных педагогических документов, делали обобщения и выводы о методах работы учителя, сопоставляя их с достигнутыми результатами. Для проведения исследований использовался довольно широкий круг социологических методов, в основном, метод социального эксперимента.

Ряд работ был посвящен изучению религиозности и антирелигиозных установок населения: Е.Ф. Федоров “Религия и быт в коммунистическом обществе” (М., 1925); А.И. Клибанов “Классовое лицо современного сектантства” (Л., 1928), “Комсомол на фронте безбожия. Как вести комсомолу антирелигиозную пропаганду” (Л., 1929) и др. Особо следует отметить Белоруссию, в этот период там проводились многочисленные конкретные социальные исследования религиозности крестьянства и состояния отдельных религиозных вероисповеданий, в частности сектантских объединений протестантского направления, число которых с начала 20-х годов стало увеличиваться. С.Я. Вольфсон “Сучасныя рэлтйныя настро! на Беларус!” (Полымя.— 1929. № 10), “Современная религиозность” (Минск, 1930), М. Завьялов “Сектантство в губернии и формы антирелигиозной пропаганды” (Известия Гомельского губкома РКП.— 1925. № 3) и др.

Проводились исследования и в области социологии преступности. В их ходе использовались обширная статистика преступлений, а также богатый опыт отечественной и зарубежной криминологии. Среди наиболее крупных центров, осуществлявших изучение социальных проблем преступности особо следует отметить организованный в 1925 г. при НКВД Государственный институт по изучению преступности и преступника. Этим также занимался Всеукраинский кабинет по изучению личности преступника и ряд юридических вузов страны.

Работы сотрудников Института были опубликованы в 4 выпусках сборника “Проблемы преступности” (М.-Л., 1926—1929), специальном сборнике “Растраты и растратчики” (М., 1926) и ряде других сборников и брошюр. Статьи посвящались самым разнообразным темам, имеющим теоретический и практический интерес, благодаря разносторонним фактическим и научным данным отражали действительную динамику преступности в ее многообразных проявлениях.

В составе института было образовано 4 секции: социально-экономическая, пенитенциарная, биопсихологическая, криминалистическая. Социально-экономическая секция занималась выяснение причин и условий, вызывающих или благоприятствующих развитию преступности вообще и отдельных преступлений в частности; изучала количественные и качественные изменения преступности, выясняла их социально-экономические причины и подвергала социологическому рассмотрению меры борьбы с преступностью.

Сотрудники Института в своей работе опирались не только на соответствующие статистические материалы, на одно из первых мест при изучении преступников был выдвинут анкетный метод. Для более целесообразного исследования анкетного материала секции тесно сотрудничали друг с другом в работе по собиранию и разработке анкет и установлению первоочередности тем, подлежащих разработке анкетным путем.

Так, например, социально-экономической секцией было осуществлено массовое социологическое обследование растратчиков. Для этого Статистическим бюро института была разработана специальная анкета и разослана в места заключения, где были проанкетированы 2200 человек, полученные данные были опубликованы в специальном сборнике “Растраты и растратчики” (1926).

В опубликованных в сборниках “Проблемы преступности” можно отметить следующие работы: В. Куфаев “Детские убийства” (Вып. 1, 1926), Е. Тарновский “Сведения о самоубийствах в Западной Европе и в РСФСР за последнее десятилетие” (Вып. 1, 1926), С. Укше “Женщины — корыстные убийцы (социологические характеристики)” (Вып. 1, 1926), Б. Змиев “Преступления в области половых отношений в городе и деревне” (Вып. 2, 1927), Г. Манне “Деревенские убийства и убийцы” (Вып. 2, 1927), Б. Утевский “Рецидив и профессиональная преступность” (Вып. 3, 1928), А. Пионтковский “Убийства селькоров и рабкоров” (Вып. 4, 1929), Т. Кремлева “Воры и воровки больших магазинов” (Вып. 4, 1929) и ряд других.

Итак, в 20—30-е годы появляются первые зачатки различных отраслевых социологии, и широкое распространение получило проведение эмпирических исследований. Эти годы с полным на то правом можно назвать периодом становления конкретных социологических исследований в СССР.

Необходимо отметить, что, несмотря на наличие в исследованиях, проведенных советскими социологами-марксистами, ряда недостатков (слабая разработанность программ, понятийного аппарата, частые нарушения в методике сбора первичной информации и др.), все же они имели большую научную ценность и внесли большой вклад в развитие социологии.

Таким образом, в 20-е годы интенсивно, правда, не всегда последовательно, шел поиск методического арсенала социологии. Благодаря ему накапливался и отрабатывался методический инструментарий науки, ее исследовательская база, шел активный процесс накопления опыта организации проведения социологических исследований, очень жаль, что данные поиски надолго были прерваны, тем самым было приостановлено развитие социологической науки. Предстоит еще изучение и оценка этого опыта в исторических исследованиях. Эмпирический материал, собранный в те годы, в своей основной массе является отражением своеобразия той эпохи. Конечно, к некоторым исследованиям необходимо подходить осторожно, например, к оценке исследований социально-классовой структуры деревни, так как они проводились в 1928—1930 гг. под флагом борьбы с правой оппозицией.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 Все

читать дальше Социологическая наука в условиях тоталитарного Советского государства >>

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: