Раздел 4. Гумбольдт

4.1 Эссенциализм: лингвокультурологическая теория В. Гумбольдта. Семь основных вопросов.

4.2 Вопрос о культурной или природной доминанте личности.

4.1. Следующим важнейшим этапом в развитии языкознания было учение Вильгельма фон Гумбольдта (1767-1835), считающегося основоположником теоретического языкознания.

В отличие от предыдущих рассмотренных нами авторов Гумбольдт прежде всего лингвист, а затем – философ, поэтому ему посвящено множество не только философских, но и лингвистических исследований [см., например: Шпет, 1927; Потебня, 1958; Постовалова, 1982; Звегинцев, 1984; Рамишвили, 1984; Язык и наука, 1995 и мн. др.].

Остановимся на некоторых идеях Гумбольдта в свете общей проблематики "язык – культура", "язык – народ". По своему мировоззрению и типу мышления Гумбольдт безусловно принадлежит к идеалистической, метафизической линии в философии. На ней основаны все его лингвистические идеи. Г.В.Рамишвили и В.А.Звегинцев [см. указ. соч.] стремились к тому, чтобы оградить Гумбольдта от обвинений в идеализме и метафизике, они подчеркивали, что его теории следует рассматривать в общем интеллектуальном контексте того времени. Дело в том, что интеллектуальный контекст Германии конца XVIII – начала XIX века был именно метафизическим, идеалистическим. В этом "романтическом" контексте закономерно было появление идей о "высших" и "низших" типах языков, обусловленных более или менее "продвинутым" (fortgeschritten) состоянием мышления и "национального духа". Предполагалось, что язык, как и "дух народа", движется от менее совершенного состояния к более совершенному. Эти идеи явно или неявно выражены у Фридриха Шлегеля (1772-1829), его брата Августа Шлегеля (1767-1845), Августа Шлейхера (1821-1868). Мысль Гумбольдта глубже и шире теорий этих последних.

Рассмотрим теорию Гумбольдта более конкретно по двум его произведениям: "О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития" (1820) [Гумбольдт, 1984, с.307-323] и его итоговому произведению "О различии в строении человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества" (1835) [там же, с.37-300]. Особенно важна его общая часть [с.46-84]. Кратко суть теории Гумбольдта сводится к следующим проблемам:

1) язык и мышление (их равноправие; взаимообусловленность);

2) язык как деятельность;

3) язык как "промежуточный мир";

4) "дух народа", язык как его эманация;

5) врожденность языка и воля к его порождению;

6) телеологизм в рассмотрении языка;

7) язык как материя культуры.

Рассмотрим каждую из этих идей подробнее.

1. Первый вопрос распадается на два: равноправие языка и мышления и их детерминизм. В первой его части можно согласиться с Г.В.Рамишвили. Общепринятым было "мнение, согласно которому мышление занимает доминирующее положение, а язык как его 'высшее' выражение лишь соответствует ему... Лишь Гумбольдту удалось восстановить равновесие между языком и мышлением" [Рамишвили, 1984, с.7]. Вторая часть проблемы – это детерминирующая роль языка в мышлении. Эта мысль Гумбольдта оказала наибольшее влияние на Б.Уорфа, и он, воспользовавшись одной из идей Э.Сепира, выдвинул теорию, известную под названием гипотезы Сепира-Уорфа. Вопрос о влиянии языка на мышление можно было бы назвать "большим гумбольдтовским вопросом". Сам он формулирует его так: "Способен ли каждый язык определять всеобщую или какую-нибудь одну исключительную культуру, или, быть может, существуют языковые формы, которые неизбежно должны быть разрушены, прежде чем они окажутся в состоянии достичь посредством речи более высоких целей? Последнее является наиболее вероятным" [Гумбольдт, 1984, с.313].

Гипотеза Сепира-Уорфа "в сильной форме" вызывает скепсис у большинства ученых. Она обсуждается "в слабой форме". Например, Д.Слобин пишет: "Слабый вариант просто утверждает, что некоторые аспекты языка могут располагать к выбору человеком определенного способа мышления или поведения, но этот детерминизм не является жестким, мы не находимся полностью в плену у своего языка" [Слобин, Грин, 1976, с.200]. Этот детерминизм (К.Поппер называет его "языковой тюрьмой" [см. Поппер, 1983]) приводит ученых к двум противоположным выводам. Одни, как М.Хайдеггер, предлагают отдаться на волю языка, другие, как К.Поппер и Р.Карнап, надеются вырваться из этой тюрьмы. История западной логики и науки – это не история ученых, ослепленных или введенных в заблуждение специфической природой своего языка, а скорее история долгой и успешной борьбы с теми из начальных ограничений, которые накладывает язык" [Слобин, Грин, 1976, с.211]. Это по сути один из основных тезисов лингвистической философии. Такой взгляд не разделяется некоторыми учеными, они предлагают найти компромиссное решение, вновь обращаясь к авторитету Гумбольдта.

2. С этой проблемой логически связано положение Гумбольдта о языке как деятельности. Знаменитая формулировка Гумбольдта такова: "Язык следует рассматривать не как мертвый продукт (Erzeugtes), а как созидающий процесс (Erzeugung)" [Гумбольдт, 1984, с.69]. Выше в той же работе он разъясняет: "Дело вовсе не в том, какое количество понятий обозначает язык своими словами... Главное воздействие языка на человека обуславливается его мыслящей и в мышлении творящей силой, эта деятельность имманентна и конструктивна для языка... Поможет ли язык прояснению и упорядочению понятий или нагромождает трудности на этом пути?" [там же, с.58].

Герменевтики, например, Х.Г.Гадамер, отвечали на этот вопрос однозначно положительно и возвели эту идею в абсолют. Сам Гумбольдт, как нам кажется, гораздо более скромен в своих предположениях: "Слово, которое одно способно сделать понятие самостоятельной единицей в мире мыслей, прибавляет к нему многое и от себя, и идея, приобретая благодаря слову определенность, вводится одновременно и в известные границы" [там же, с.318].

Этот второй тезис – по сути, развитие первого. Гумбольдт, во-первых, постулирует зависимость мышления от языка, а во-вторых, подчеркивает, что как мышление, так и язык процессуально и непрерывно развиваются. Выражаясь современным языком, он подчеркивает гносеологическую роль языка.

3. Третьей наиболее часто упоминаемой идеей Гумбольдта является мысль о языке как о промежуточном мире: "Язык – это мир, лежащий между миром внешних представлений и внутренним миром человека" [там же, с.304]. Эту мысль довел до логического конца М.Хайдеггер, придав языку такой же онтологический статус реальности, как и предметному миру. В каком-то смысле язык, по Хайдеггеру, не только помогает познать реальность, но и создает её. Более скептическая точка зрения, к которой склоняемся и мы, может быть такой: язык сообщает нам лишь о том, какими вещи нам представляются.

4. В.А.Звегинцев верно отметил, что гумбольдтовское понятие "духа народа" часто неверно истолковывалось в метафизическом и даже в мистическом духе. Фразу "язык народа есть его дух, и трудно представить себе что-нибудь более тождественное" следует толковать таким образом: "Язык народа находит свое воплощение в образе мыслей народа, а образ мыслей народа воплощается в его языке – и трудно представить себе что-нибудь более тождественное" [там же, с.359]. Толкование В.А.Звегинцева вполне удовлетворительное, но не бесспорное. Сам Гумбольдт специально разбирает слово "дух", выделяя 8 его значений. Он подчеркивает, что "в немецком языке в качестве господствующего сохранилось понятие "силы" (Kraft), подлинной сущности" [Гумбольдт, 1985, с.314-315]. Одно из значений, выделенных Гумбольдтом, можно с натяжкой толковать как "образ мыслей". Повторим, что в данном вопросе Гумбольдт не дал ясного толкования и не сформулировал мысли, выраженной В.А.Звегинцевым. Но заслуга Гумбольдта в том, что он натолкнул на нее. Неизвестно, насколько далек был Гумбольдт от Гегеля с его мистической идеей "национального духа", однако безусловным шагом вперед было следующее положение: "Мышление не просто зависит от языка вообще, оно до известной степени обусловлено каждым отдельным языком" [Гумбольдт, 1984, с.317].

Все же Гумбольдт не может согласиться с теорией Гоббса о языке как системе знаков: "Люди понимают друг друга не потому, что передают собеседнику знаки предметов..., а потому, что взаимно затрагивают друг в друге одно и то же звено в цепи чувственных представлений..., прикасаются к одним и тем же клавишам инструмента своего духа, благодаря чему у каждого вспыхивают в сознании соответствующие, но не тождественные смыслы" [там же, с.165]. Но знаковая теория Гоббса отнюдь не предполагает тождественность смыслов, напротив, как мы показали выше, Гоббс, скорее, считал значение слова индивидуально-ассоциативным. В этом смысле "клавиши инструмента нашего духа" есть ни что иное, как психологические ассоциации.

5. Понятие "духа" включает в себя его врожденность. Душа дается человеку богом, следовательно, язык дается ему также от рождения. В этом смысле взгляды Гумбольдта вполне метафизические и восходят к Декарту и Платону. Гумбольдт выражается по этому поводу недвусмысленно: "Язык есть "природный инстинкт" (Naturinstinkt), "интеллектуальный инстинкт разума" (Intellektueller Instinkt der Vernunft)" [там же, с.314].

"В каждом человеке заложен язык в его полном объеме, что означает, что в каждом человеке существует стремление... порождать язык..." [там же, с.78]. Тезис о врожденности языка, языковой способности отвергается эмпирической линией в философии. Идея врожденности языковой способности наиболее последовательно разрабатывалась Н. Хомским.

6. Из врожденности языковой способности, ее инстинктивного характера у Гумбольдта следует тезис о невозможности телеологического, т.е. целеполагающего, объяснения языка: "Язык следует рассматривать как непосредственно заложенный в человеке, ибо сознательным творением человеческого рассудка язык объяснить невозможно" [там же, с.313]. Вопрос о сознательности или несознательности возникновения языка, рациональности или иррациональности его развития всегда интересовал философов и лингвистов. Ясно, что какого-либо телеологического или каузального (причинного) толкования языка недостаточно для его объяснения. Данную проблему разбирает, например, Э.Косериу [Косериу, 1963, с.264-309]. Это довольно сложный вопрос, не останавливаясь на нем подробно, приведем лишь простой пример, касающийся СИ: окказиональная метафора при метафорическом употреблении личного имени – это фигура речи, сознательно придуманная говорящим для достижения стилистического эффекта. "Мертвые" языковые метафоры, составляющие структуру значения НИ, употребляются людьми бессознательно, поэтому не могут быть объяснены телеологически.

Если мы хотим исследовать СИ достаточно глубоко, мы должны, в конце концов, задаться вопросом, созданы ли они сознательно или возникли стихийно. Гумбольдт однозначно отрицает сознательное возникновение имен. Хотя этот тезис весьма спорный, заслуга Гумбольдта в том, что он поднял этот вопрос, вычленив самую суть проблемы.

Как видим, все эти шесть вопросов, поставленных Гумбольдтом, логически взаимосвязаны. Ответы на них довольно однозначны и недвусмысленны. Теория Гумбольдта составляет единое органическое целое, хотя многие ее положения спорны.

7. Наконец, идея, которая имеет непосредственное отношение к ЛС, это мысль Гумбольдта о языке как о непосредственной "материи культуры": "Мы не видим на месте культуры ничего, кроме языка" [Гумбольдт, 1984, с.49]. Другими словами – это единственное материальное проявление непосредственно духа и культуры как части этого духа. Правда, определение культуры, данное Гумбольдтом, довольно специфично: "Цивилизация есть очеловечение народов в их внешних учреждениях, обычаях и относящейся сюда части внутреннего духовного склада. Культура к этому облагороженному состоянию добавляет науку и искусство" [там же, с.59]. По Гумбольдту, духовную культуру нельзя изучить иначе, как из языка.

Изучение языка не может подменить собой изучение "духа". Эти процессы, хотя и параллельны и коррелируют между собой, два совершенно разных предмета исследования. Культуру не следует извлекать из языка, это можно делать лишь в крайних случаях, реконструируя недостающие звенья, как говорил об этом Лейбниц. Мы уже неоднократно упоминали, что язык отражает материальную культуру опосредовано. Более или менее непосредственно язык отражает культурные стереотипы сознания. Вообще же реконструкция культуры из языка может привести к смешиванию онтологического и психологического аспектов языка.

4.2. Мысли Гумбольдта о взаимовлиянии языка и культуры привлекают все большее внимание ученых. Р.М.Фрумкина считает, что суть "большого гумбольдтовского вопроса" заключается не в том, как язык влияет на мышление, а в том, что в конечном счете создало человека – природа или культура. Она утверждает, что лингвисты и психологи периодически склонялись к одной из парадигм решения этого вопроса – "природной" или "культурной". Н.Хомский, по ее мнению, больше склонялся к первой, хотя работа "Язык и мышление" учитывает и вторую [Хомский, 1974]. Ж.Пиаже был автором второй [Пиаже, 1994]. Далее Р.М.Фрумкина заявляет, что "со времен Б.Малиновского (видимо, имеется в виду работа [Malinovsky, 1937] – А.Ч.) стало ясно, что человека создает, прежде всего, культура, конечно, действуя в рамках, определенных природой, т.е. в рамках, ограничиваемых биологическими факторами" [Фрумкина, 1995, с.104]. Работы Выготского, по ее мнению, заставили всех признать, социальность понятия "значение", и теперь "доминанту современного состояния наук о человеке можно было бы назвать "Вперед к Гумбольдту!" [там же, с.105].

Этот вывод Р.М.Фрумкиной звучит несколько категорично. Фрейд считал, что, наоборот, природа действует в рамках ограничений культуры, и культура – лишь тонкая корка, скрывающая животную природу человека [см. Фрейд, 1990, 1991 и др.]. Фрейда многократно упрекали в излишней биологизации вопроса, но ведь у Выготского можно усмотреть противоположную крайность. Фетишизация гумбольдтовской доминанты культуры над природой также недопустима, как и биологизация сознания. Многое в окружающем нас мире склоняет к мысли, что и Фрейд во многом был прав. Выбор парадигмы, в конечном счете, в большой степени определяется психологическим миром самого ученого. Полной замены парадигмы не произойдет до тех пор, пока многое в этой проблеме остается за пределами доказуемости.

Соотношение врожденного и приобретенного, наследственности и среды в языке – это пока неразрешимая проблема, так же, как и роль подсознания в речевом поведении. Прорыв в этом направлении могли бы осуществить генетики, найдя языковой ген, или нейрофизиологи, поняв действие отделов мозга, ведающих языком. Но пока ждать этого не приходится. Психолингвисты вынуждены довольствоваться "принципом черного ящика" (например, в ассоциативных экспериментах) или метафизическими предположениями в духе Гумбольдта.

Контрольные вопросы к разделу 4

1. Что первично в формировании человека – природа или культура? Можно ли ответить на этот вопрос?

2. Каков основной вопрос, который пытается решить Гумбольдт?

3. В чем суть гипотезы Сепира-Уорфа?

4. Что такое телеология? Как она применима к языку?

5. Существуют ли низшие и высшие стадии развития языка?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: