Отцовское воспитание

Мой отец был очень серьезным и строгим человеком, хотя к сестрам относился мягче. Всю свою жизнь он прожил на селе, не считая службы в армии. На юге был один раз, уже после 40-а, в санатории в Пицунде в марте месяце. А какой был труженик. Я тоже не боюсь ни тяжелой и ни грязной работы, но до него мне как до Китая задним ходом.

Мне уже было 27 лет, я взял недельный отпуск и отправился на историческую родину, помочь отцу в лесу. Он в одиночку заготовлял лес для собственных нужд: сруб для новой баньки и на дрова. Из средств механизации – бензиновая пила и талевка, чтобы подтягивать к месту кряжевания и погрузки, особо большие лесины. Вот и позвал подсобить. После рукопожатий и разговоров за ужином, он обычно проговаривал следующее:

- Ну, что сынок, наотдыхался там в городе. Теперь и поработай, помоги отцу.

По приезду на место, отец с топором обходил делянку, помечая деревья, а я валенками обтаптывал снег возле них. А это по пояс, потому как почти февраль. Такая вот разминка у нас. Потом он брал пилу, я длинный шест со стальным наконечником на конце в виде вилки и упирался им в дерево. Отец подпиливал сосенку или ёлку, а я толкал дерево в нужном направлении. Специализация эта у лесовиков называется «толкач». Шест нужно наставлять себе в плечо, чтобы в случае внезапного порыва ветра, а на высоте 20-25 метров ветер ведет себя не так как возле земли, лесину не запрокинуло на толкача, или если это ель, то она будучи кручённой (древесные волокна расположены по спирали) тоже может соскочить со спила и завалиться не туда куда ты ее направлял. Так вот с плеча то шест в таком случае соскользнет, обычно поцарапав или не страшно (не смертельно) повредив руку, а вот если упереть в грудь или в живот, то все: смерть. Даже в современное время при наличии связи и вертолетной медицины.

Свалив несколько деревьев, отец оставлял меня отрубать топором у них сучья, а сам отправлялся валить дальще, один. Вообще-то по технике безопасности, принятой у заготовителей леса, работать вальщику одному без толкача нельзя. Даже когда мужики собираются заготовлять для себя, то объединятся в 2-3 человека, так удобнее, веселей, да и техника какая-нибудь найдется. Но отец, за последние несколько лет так привык не на кого полагаться, что ловко подпиленное дерево, сначало застывыло на месте, а потом толкаемое заранее упертым в землю, выверенным по направлению ветра и вовремя подхваченным отцом шестом валилось в нужном направлении. А я, отрубив сучья метил стволы для раскряжевки. Ни какой рулетки, длина кряжа вымеряется по длине топора в несколько топорищь (длина топора 60-70 см* на 7-8 раз получается4-6 метров) и ставится зарубка. Потом отец проходит с пилой и распиливает по отмеченному. А я крючком выкатываю получившиеся кряжи к месту погрузки.

Грузили мы на лошадку. Вернее на сани с подсанками. Это такие уменьщеные сани, зацепленные верёвочными тягами позади основных саней, чтобы удобнее было тащить длинномер. На сани с подсанками крепилась самодельная деревянная колода на три бревна. Бревна закатывались на сани с помощью ваг. Это тоже шесты, только покороче. И лаг, это ваги, но положенные для удобства закатывания одним концом на сани, а другим на землю. Вот вагами по лагам бревнышки на сани и закатывались. Положили три бревна, лошадке и хватит. Привязал покрепче и в путь к месту складирования. Отец уезжал, а я продолжал сбривать сучья и выкатывать заранее распиленные кряжи.

Мы не обедали. Минут 15 попьем чаю с бутербродами и вареными яичками и все. Световой день ещё не больно- то долгий. Отемнаешь в лесу, кобылка забеспокоится, да и сам в потемках что-нибудь забудешь прибрать или на что-нибудь наткнешся. И так шесть дней.

В субботу после работы, после баньки и ужина, стал аккуратно выспрашивать, мол, поедем ли завтра на работу.

-Я по воскресеньям не работаю. – отвечал отец. На видном месте в большой комнате уже 7 лет висела забранная с чердака икона.

- Тогда я схожу к ребятам в гости? – это уже я, и заметье в 27 лет.

- Ну, сходи.

Быстренько собравшись, ухожу.

Квартира была большая, двухуровневая. По какому-то волшебному замыслу, когда-то совхоз был в передовых, были построены четырехквартирные двухэтажные коттеджи, сейчас бы их назвали танхаузами. Родители у приятеля куда-то на пару дней отъехали. Пили спирт. Просто водка была в то время точно из такого же спирта, только дороже, даже в некрасивой бутылке. В общем набравшись с приличием, и не зацепив ни какой подружки, а они были лет на 10 меня моложе, наверное стеснялись, я направился домой. И надо же было такому случиться, что переступив порог, расслабился и пошатнулся на шкаф для верхней одежды. Шкаф загромыхал. Время 4 часа утра. Отец вставал обычно в шесть, затопить печь, поставить запариваться корма для скотины и наставить мелкой картошки для неё же. Ну и что бы тепло было, зима ведь. А тут я его этим грохотом разбудил. Заснуть он, конечно, уже больше не смог, а я, завалился как говорят без задних ног.

Прошло 3 часа. Чувствую, как кто-то трогает меня за большой палец на ноге. Отец. Мозг начинает в аварийном режиме напрягаться, еще через несколько секунд слышу негромкое:

- Вставай, одевайся.

Причем, если бы это была мать, мозг вообще бы не включился. Сколько раз раньше она будила меня:

- Миша, вставай, Миша вставай.

Минут 10, а то и 20 проходило. А тут другое дело. Начинаю работать на передачу:

- Куда так рано? Ты же сказал: «По воскресеньям не работаем.»

-Это я не работаю, а ты не крещенный. Иди, запрягай кобылу.

Завтракать не хотелось. Хлебнув ковшиком воды, оделся и вышел. Темно. Лошадь в хлеву первое время была в ступоре. Она прекрасно знала, что по воскресеньям не работает (наверное тоже крещенная). Когда она очухалась (дошел перегар), то попыталась прихватить меня зубами за ляжку. Излюбленный их приемчик. Болевые ощущения покруче самого хорошего лоукика. Но я уже подтягивал черезседельный ремень. Закончив, встал у крыльца напротив кухонного окна. Поспали еще минут пяток, стоя вместе с лошадью. Наконец отец выглянул в окно, видимо в норматив по времени я уложился, дал задание:

- Поезжай за Медведовку (это речка в лесу такая) возить плахи (расколотые на две половины чурбаны). Складывать будешь в костры по краю поля. У отца было свое поле.

Поехал. Туда километра три. Перед речкой затяжной спуск, потом резкий подъем и погрузка. Плахи тяжелые, сырые. Завязал и обратно. Теперь резкий спуск и затяжной подъем. В поле надо для начала расчистить снег, уложить лаги из вершинника по ширине чурок, вбить в замерзшую землю с помощью пешни (это отрезок дюймовой трубы с приваренным на конце утяжеленным наконечником) и кувалдочки толстые колья, чтобы образовалась стенка костра.

На втором рейсе ровно на половине подъема сложенные плахи развязались. Если сложить их тут же на сани обратно, то кобыла не возьмет с места. Дорога накатана, по ней волоком таскают в хлыстах за трактором лес. Прекрасная, между прочим, для конькового бега на лыжах трасса, причем в виде жёлоба. А у лошади ни шипов, ни гусениц. Скидываю вниз по склону к ровной площадке весь груз. Складываю его снова на сани. Голова от каждого наклона трещит страшно. Завязываю более усердно. Напряжение отзывается новым отголоском по мозгам.

До 12 часов я твердо был убежден самым серьезным образом, что пить больше в жизни не буду. Ближе к трем часам дня, когда в голове стало что-то проясниваться – решил, что пить не буду, но только при отце в деревне.

Домой я приехал в 7 вечера. Распряг бедную лошадь, принявшую вместе со мной наказание. Отец обряжал скот, сказал чтобы я задал кобыле сена и дал чашку овса (после работы положено), но не поил, так как через час сам напоит. Если разгоряченную лошадь напоить сразу, она может обезножить. Представляю как ей трудно, томимой жаждой жевать сухое сено.

Справившись с лошадью, переоделся в домашнее, сходил ополоснулся в теплую баньку и за ужин. Отец уже поджидал за столом. Перед ним стояла трехлитровая стеклянная банка с самодельно закатанным телячьим мясом, заварной чайничек со своим чистейшим самогоном и маленькая кофейная чашечка из которой он этот самогон употреблял. Показывая рукой на все это по его уразумению изобилие, он говорил:

- Вот сынок, а хорошо иметь домик в деревне.

Это он так в очередной раз уговаривал меня перенять после него хозяйство. Я молча ел. Когда с ужином было закончено уже наполовину, отец обернулся назад и,погромче обратился к смотревшей в большой комнате телевизор матери:

- Мать, а мать, подай-ка нам рюмку там поменьше. Сын то у нас вроде как с похмелья.

Это был первый случай.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: