Представленный предмет

Представленным предметом любой истории есть ее ощутимая реальность. Например, предметом сказки о Джоне и волшебной фасолине, являются последствия продажи коровы за пять заколдованных фасолин. Если ты слышал, что все фабулы уже были рассказаны, то мнение это не могло касаться предмета, потому что благодаря неисчерпаемому разнообразию мира, количество предметов тоже неисчерпаемо.

Предмет повести в огромной степени зависит от того, в какой вид авторской прозы он помещается. Если твою работу можно отнести к какому–то хорошо известному литературному течению, ты должен ориентироваться в его современных направлениях. Солидное знание повестей, принадлежащих к тому же самому виду, что и твоя, очень важно. Важно также, чтобы знать, что люди думают о таких книжках — мода характерна тем, что часто меняется, поэтому стоит держать руку на ее пульсе. И не только в том, что касается прозы, потому что до того, как данное произведение появится в книжных магазинах, идеи его успеют устареть как минимум на два — три года. Поэтому надо читать газеты, литературные журналы, подписаться, например, на журнал, посвященный научной фантастике, записаться в Общество авторов романсов. Надо знать, о чем думают, разговаривают и пишут другие.

Старайся следить за новыми течениями: в политике, в обществе, в науке. Подружись с Майклом Крайтоном, и постарайся узнать, каким образом он умудряется раньше других ориентироваться в том, что сегодня самое модное.

Если хочешь увеличить свои шансы заработать большие деньги, возьми какую–нибудь из «горячих тем», и безжалостно ее эксплуатируй. Может, так ты не обеспечишь себе место в галерее литературной славы XX века, зато не исключено, что найдешь читателей.

«Вот рецепт, как добыть Оскара: показать героя, побеждающего препятствия, на фоне обстоятельств, которые позволяют зрителям освободиться от неприятного чувства вины».

Стив де Суза

Путеводная нить

«Горячая тема» может привлечь внимание издателя. Но отдельной проблемой является поддержание высокой температуры, и здесь появляется путеводная нить. Я использую слово «нить», потому что это что–то, что помогает потерявшемуся автору найти правильную дорогу, так же, как обычная хлопчатобумажная нитка, протягиваемая от дерева к дереву, помогает найти дорогу в заколдованном лесу. Путеводная нить — это некая объединяющая идея, определенная мысленная линия, которая тянется сквозь целую повесть, и на которую вешаются, как бусинки, отдельные события фабулы. Количество таких нитей ограничено, вот список встречаемых наиболее часто:

любовь,

выживание,

вина,

жадность,

жажда славы,

месть,

справедливость,

искупление вины,

власть,

свобода,

познание себя,

тщеславие

Какова путеводная нить сказки о Джоне и волшебной фасоли? Это зависит от рассказчика, но с уверенностью можно сказать, что жадность. Большинство повестей содержит несколько путеводных нитей, которые в такой ситуации должны сплетаться между собой, т.е. изящно соединяться друг с другом.

Может, проще всего будет показать это сплетение нитей на примере какой–то конкретной истории. Вот она, авторства американского писателя Леонарда Михаэльса.

Рука.

«Я ударил сына. Злость моя была сильна. Как справедливость. Потом я обнаружил, что рука онемела.

— Слушай, я должен тебе объяснить определенные сложные вещи, — сказал я сыну.

Я говорил, полон внимания и заботы, в основном об отцах. Он спросил, не хочу ли я, чтобы он меня простил.

— Да, — сказал я.

— Нет, — ответил он.

Как в игре «кто кого».

Здесь мы имеем классическую, хотя и короткую, фабулу. Хотя эта история не является совершенно самостоятельной (она входит в состав сборника подобных новелл), показывает от начала до конца процесс определенного изменения, которое при ближайшем рассмотрении содержит в себе все восемь пунктов дуги. Стазис, первый импульс — удар по ребенку, цель — стремление к самооправданию, неожиданность, которой является онемение руки, решающий выбор — просьба о прощении, кульминационный пункт — отказ в прощении, поворот — перемена ролей: отец из доминирующего становится доминируемым, развязка.

Предмет повествования определить легко: сначала отец бьет ребенка, а потом между ними происходит разговор. Если же говорить о путеводных нитях, то возможны разные интерпретации. По–моему, это могут быть чувство вины, и власть.

Теза

На третьем и самом важном уровне различения, мы имеем тезу. Это она гарантирует книге внимание издателя, и облегчает публикацию. Читатель может распознать тезу, либо нет — и в зависимости от этого будут развиваться дискуссии и споры о книге, если она будет напечатана. Из всех трех тематических уровней произведения, именно о тезе чаще всего забывают писатели.

Чем она является? Проще всего ее можно определить, как «то, что автор жаждет сказать на тему путеводительной нити, и что можно определить одной фразой».

«Импульсом для написания книги есть длящийся одно мгновение всеобъемлющий образ жизни».

Ангус Вилсон

Говорят, что Винстон Черчиль, будучи однажды в ресторане, отослал обратно на кухню пудинг, со словами: «Прошу забрать этот пудинг — в нем нет темы». Привередливый читатель может то же самое сказать о повести, в которой нет тезы. Всеобъемлющий образ жизни необязательно должен быть сразу глубоким, но он не должен быть слишком запутанным. Пудинг, который состоит из риса, а частично из ревеня с ягодами, слишком запутан. Кроме того, большинство из нас не ищет ни в повестях, ни в пудинге глубины. Мы ищем то, что понятно.

Присмотримся ближе к нашему определению тезы.

Теза — это то, что автор (то есть ты, а не общество, не достигнутая тобой мудрость и не традиция) — жаждет сказать на тему путеводительной нити — например, что ты можешь сказать о жадности? (А что Леонард Михаелс говорит о власти и чувстве вины?)

Теза — это то, что можно определить одной фразой — если то, что ты хочешь сказать, требует долгих и сложных объяснений, может быть, стоит посвятить своей тезе еще немного внимания. Не исключено, что это окажется трудным делом, и что прийдётся тебе пару месяцев думать об этом (знаю, знаю, естественно, что ты думаешь все время); может, только в момент окончания своей повести ты поймешь, чем является ее теза. Очень много книг, в принципе, имеют характер обширной дискуссии между отдельными частями авторского «я». Части эти могут в конце концов остаться при своем мнении, либо объединиться, но так или иначе, должен появиться какой–то вывод.

«Повесть — это спор, выраженный с помощью литературного воображения».

Анжела Картер

Ни в коем случае не пренебрегай этим вопросом. Если «пришпилишь» свою тезу, либо создашь что–то вроде «вдохновенного послания», это без сомнения оплатится. Четко сформулированная теза может придать соответствующую остроту всей книге. Повесть может быть действительно спором, но она не должна стать хаотическим скандалом.

Независимо от того, насколько сложную историю ты рассказываешь, ее всегда можно подытожить одной фразой (правда, в некоторых случаях она будет достаточно длинной), не боясь, что такая манипуляция приведет к исчезновению ее многомерности. Кажется, Эйнштейн сказал, что тот, кто не может объяснить свою работу восьмилетнему ребенку, является шарлатаном.

Быть может, те, кто говорит об ограниченном количестве фабул, имеют в виду именно тезу. Но речь не идет о том, чтобы твоя теза была оригинальной или глубокой; речь идет о том, как ты ее представишь. Вот несколько вечных охотно используемых тез:

Преступление не оплачивается

Любовь преодолеет каждое препятствие

Победитель забирает все

Добро всегда побеждает

Нет ничего худшего, чем ненависть отвергнутой женщины

Всё тайное становится явным

Теза (а в определенной степени и путеводная нить) не вписывается в скелет повести и проявляется только в процессе повествования. И здесь выходит на сцену личность автора: даже самая простая история, при сохранении более менее той самой восьмипунктовой дуги, может быть представлена в самом разном свете — чтобы в этом убедиться, достаточно прочитать репортажи с одного и того же события в нескольких газетах. Два журналиста, с разными взглядами и убеждениями, представят два совершенно разных взгляда, совершенно не искажая при этом фактов.

Теза зависит не только от способа повествования, но так же и от интерпретации читателя. Поэтому смысл вашей истории всегда будет предметом открытой дискуссии — за что особенно благодарны должны быть критики, потому что в противном случае большинство из них потеряло бы работу. Каков, например, смысл истории, рассказанной Леонардом Михаэлсом? Что чувство вины, которое превращается в самооправдание, может повернуться против виновного? Что внешняя беззащитность в конце концов побеждает? Если читатель поймет данное повествование иначе, чем автор, это не так важно; важно, чтобы сам автор понимал смысл своих поступков. Благодаря этому его работа, даже если не добьется огромного успеха, будет убедительной.

Не каждая повесть обладает хорошо распознаваемой тезой. Так может быть потому, что автору не удалось передать тезу способом, понятным для читателя, или сама теза с самого начала была непонятной. Такого рода книжки, как скверного качества «фаст фуд»: на первый взгляд вкусно, но в реальности мало полезно. Они так же могут оставить после себя чувство неудовлетворения, причем не из–за недостаточно большого объема, а потому, что их поверхностная привлекательность не кроет в себе никакого конкретного содержания. Спрос на литературную дрянь ширится так же, как спрос на дрянь гастрономическую, потому что на обоих можно заработать неплохие деньги. Независимо от того, какой вид писательства тебя привлекает, не сопротивляйся. Пытаясь «на силу» втиснуть смысл в свои произведения, ты не будешь натуральным. Даже дрянь по–своему монолитна.

Сообщение тезы относится к задачам фабулы. Главная причина неудач повестей — это их неоднородность. К счастью, первая попавшаяся цепочка событий, единственным смыслом которых является усиление драматизма повествования, может с горем пополам исполнять функцию фабулы, но такая фабула не имеет шансов пережить того, кто ее придумал.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: