Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Репетиции спектакля 8 страница




Данилова. Я хочу успокоить мужа.

Нет! Все гораздо острее. Она прилагает все усилия к тому, чтобы не закричать. На весь дом! По-бабьи!

Лавров. Для нее, вероятно, очень существенно, что Астров ночует в этом доме, это при ней впервые.

Конечно. Присутствие Астрова обостряет ее состояние, она даже не все слышит из того, что говорит профессор. У Чехова на поверхности не много, но очень много внутри. И мы должны обнаружить эту глубину. (Лебедеву.) Он ощущает себя жертвой людской и мировой несправедливости — это ведущее обстоятельство для Серебрякова во втором акте.

Басилашвили. У меня все время такое ощущение, что отношения между людьми на сценереакция на то, что происходит за сценой. Хотелось бы это выразить.

Правильное ощущение. Задачи — шире, чем кажется на первый взгляд.

Сцена объявления Войницкото и Елены.

Лавров. Надо играть всю сцену так, чтобы мы понимали: Елене мешает Войнщкий, она ждет Астрова, который может в любую минуту войти. Она все время его ждет, ищет, но показать этого не может. И сейчас она пытается прогнать Войниц-кого с его назойливыми объяснениями, но это не получается, и она вынуждена уйти сама.

У Войницкого должно быть активное «приставание» к Елене. Он совсем не реагирует на ее обидные слова, а она ему прямо говорит: «Мне с вами скучно».

Лебедев. Мне кажется, что в этом действии очень значительна рюль грозы. Она обостряет все не только в природе. Обнажаются все нервы у людей.

Да, конечно, гроза здесь не случайна, у Чехова вообще нет ничего случайного. Все нарастает в душах людей. Важен монолог дяди Вани, все его чувства обострены из-за грозы. Подстегнутый выпивкой, он предельно искренен здесь, и плачет, и не боится сентиментальности, даже пошловатой мечты о том, как Елена проснулась бы в его объятиях от грозы, если бы она была его женой. Все это — со слезами, с искренним желанием рассказать всем о своем отчаянии. Когда он говорит с Соней о том, что она напомнила ему покойную сестру, он вообще на грани истерики и уходит, чтобы не впасть в эту истерику при Соне.

11 февраля 1982 года

Репетиция второго действия.

(Басилашвили.) Почему вы вдруг снизили темп? Так хорошо вышли на сцену с профессором... Чем вы будете агрессивнее, тем больше вызовете наши симпатии. Здесь есть юмор, вы должны это чувствовать, когда Серебряков просит вас уйти,— «Он меня заговорит». Серебряков боится остаться наедине с вами, ему это невыгодно, страшно услышать правду. Никакой нивелировки в роли здесь допускать нельзя, вы идете к выстрелу в третьем акте, должно быть движение роли. Все заострите. (Шестаковой.) По внутренней линии у вас все верно, но вас совсем не слышно. (Лаврову.) В Астрове сильна тема гаерства, которая к концу пьесы постепенно исчезает. Но это очень важно — постепенно. В отношении к женщинам у него обычная психология мужчины, приближающегося к сорока годам.

Лавров. Примирение двух женщин произошло именно сегодня, сейчас. Это влияние Астрова. Соне необходимо с кем-то поделиться. А Елене надо как можно больше узнать об Астрове. Каждой до крайности надо поговорить.

Лебедев. Елена должна входить очень активно. Она думала, что здесь Астров, а Соня одна.

Сцена Сони и Елены. Данилова. Меня смущает, что в этой сцене много слезливости, такая трогательная картина примирения!

Никто вас на это не тянет. Но нельзя быть равнодушной, это событие — люди мирятся.

Повторение сцены.

Сцена двух женщин должна быть очень интимной. По существу, идет выведывание — неосознанное, внутренне подкрепленное благородными порывами, но все-таки выведывание.

Повторение сцены.

(Шестаковой.) Внезапно, вдруг киньтесь к Елене, поцелуйте ее, когда она говорит о таланте Астрова. (Даниловой.) Сядьте около пианино.

Данилова. Это для меня почти то же, что подойти к Астрову. Меня пианино волнует сейчас необычайно. Если я не отойду, я заиграю.

Попробуем по вашей логике.

Данилова. Я знала, что муж не разрешит играть.

Ничего вы не знали, вы уже вся в музыке, в предвкушении. Пусть Соня закроет рояль.

Данилова. Я ведь все вижу по ее походке, по выражению лица.

Видите, и все-таки ждете ее слова, все-таки надежда есть.

Басилашвили (Даниловой). Ты рвешь роль, жизнь в роли на кусочки. Тебе кажется, что надо все скорее кончать, потому

что роль трагическая. А мне кажется, что с момента примирения с Соней и разговора об Астрове все пошло в другом ритме. У Елены даже появилось право оправдать то, что Астров пьет. Да. пьет, потому что жизнь такая, а он талантлив! А я счастлива, и сейчас буду играть. И вдругнельзя! Это удар. До этого момента нельзя впадать в меланхолию. Надо искать состояние полной свободы.

Репетиция третьего действия.

Лавров. Как я должен говорить о сверчке, обо всем этом укладе жизни?

Иронически. И хотя вы всякий раз стремитесь сюда, вы понимаете, что это болото, тина, которая вас засасывает. Трагедия Астрова в том, что единственный выход — в этой жизни, а вы ее ненавидите. Тут даже не ирония, а горечь.

Лавров. А мой монолог о картах леса?

А вот тут вы загораетесь. Это единственная отдушина. Изменить ничего нельзя, но это его волнует, воспаляет.

Ш ест ако в а. Может быть, Соня настолько поглощена своим чувством, что не видит в Елене соперницу?

У Сони столь высоки моральные устои, что она твердо уверена: изменить мужу невозможно. Она понимает, что так думает и Елена, поэтому Елене можно довериться. (Даниловой.) Когда Астров говорит Елене «хитрая», «хищница», она вдруг осознает, что невольно разоблачила себя. Она будто увидела себя глазами Астрова в эту минуту. Она растеряна, сил на сопротивление у нее нет, и она взрывается эмоционально.

Лавров. У Астрова есть надежда на взаимность.

Конечно. Он как мужчина знает, что роман возможен, поэтому и ездит сюда так часто.

Лебедев. Весь второй актпопытка разрядить атмосферу, что-то изменить в жизни, а получается наоборотусугубляются все конфликты.

Басилашвили. Мой призыв к Елене бросить свою философиюэто я себя имею в виду?

Разумеется. Он считает, что ответить на его чувства ей мешают только предрассудки.

Басилашвили. Почему он так уверен в себе?

А почему нет? У него высокое, большое чувство.

Повторение отдельных сцен третьего действия.

В конце второго акта я хочу, чтобы звучала музыка, которая как бы живет в Елене. Та музыка, которую она собиралась играть. Она внутри Елены, в ее воображении. И мы ее услышим.

(Даниловой.) Сцена с Соней должна быть очень острой. Надо задать самый высокий градус предстоящего события — сейчас что-то произойдет! Вы не видите выхода из этого существования, и вдруг выход нашелся — поговорить с Астровым! Пусть о Соне,

¶но это выход! Надвигается перспектива зимы здесь, в деревне,— это очень страшно. Не просто скука, а конец жизни, смерть. Из петербургского шумного света вы попали в ловушку, как говорит профессор — «в ссылку».

Лебедев. Когда Соня соглашается на предложение Елены поговорить с Астровым, у нее должно быть большое смятение. Ни в коем случае нельзя пропускать вопрос Еленыона несколько раз спрашивает: «Где доктор?»

17 февраля 1982 года Сцена Елены и Сопи.

{Даниловой.) Должен быть такой ритм, чтобы мы поняли: невыносимо, страшно, смертельная тоска! Разница между любовью Сони и Елены только в том, что Соня может говорить о своей любви, а Елена вынуждена молчать. Но сила ее страсти не менее высока, в этом ужас ее положения.

Сцена столкновения Войницкого и Серебрякова.

Басилашвили. Я здесь должен прозретьувидел в Серебрякове все самое ненавистное для меня.

Такой человек, как дядя Ваня, не способный даже и букашку обидеть, дошел до убийства! Ведь он мог попасть в профессора. Войницкий прозрел, и не потому, что понял, как плохо Серебряков пишет об искусстве, а потому, что понял аморальность профессора. Все, что накапливалось в первых двух актах, выплеснулось здесь, он все бросил в лицо этому человеку. Его занесло, все вырвалось наружу. Огромное волнение от мысли! Серебряков ошеломлен: он первый раз в жизни слышит такое, он оскорблен. (Лебедеву.) Серебряков ожидал ответа от Сони на свое предложение продать имение, которое ей принадлежит, но дядя Ваня высказал все.

Басилашвили. Что значит для дяди Вани предложение профессора?

Самое ужасное, конец всему. Он даже не предполагал, что может такое услышать. Это взрыв. По действию Войницкий раскрывает миру чудовищность предложения Серебрякова. Но если бы не появился профессор, ваше состояние все равно должно было выплеснуться. После того, как вы увидели целующихся Елену и Астрова. А тут такой повод — это предложение! Должно быть несоответствие того тона, каким Серебряков излагает свои аргументы, и того градуса, с которого Войницкий начинает сцену.

19 февраля 1982 года Репетиция четвертого действия.

Басилашвили. Я тут неправильно существую. Почему я вдруг бросаюсь к Астрову? Он меня искал, все время за мной ходит, я его отгонял, а теперь сам к нему лезу.

¶Вы всё в себе разбередили, и теперь вам нужно, чтобы кто-нибудь вас слушал.

Басилашвили. Но я могу уехать, куда хочу, сделать с собой что угодно, застрелиться, отравиться, я свободен, меня никто в доме не удержит. Могу сесть на лошадь и уехать в поле. А я не уезжаю. Украл яд и не принимаю его.

Принять яд вы не можете.

Басилашвили. Не могу.

Не можете.

Басилашвили. Чего же я сейчас хочу от Астрова?

Лебедев. Чтобы он оправдал твое поведение. Добивайся от него оправдания. Ему нужно согласие, что жить больше нет смысла. Истыдно. Два раза стреляли не попал. Стыдно, бессмысленно. И не надо «красить» слова.

Басилашвили. Я «крашу» слова, потому что у меня нет действия.

Лебедев. Здесь должна быть очень большая оценка. Как жить еще целых тринадцать летдо шестидесяти? Нет сил жить, он не говорит, а воет!

Перед нами два друга, и вроде бы они должны быть здесь единомышленниками, союзниками. И вдруг выясняется, что они находятся на диаметрально противоположных позициях. И это непреодолимо. Почему Войницкий бросается к Астрову? Потому что Астров — единственный человек, который может его понять. А он не понимает. Кто-то же должен вас понять! По простейшей логике Астров должен извиниться за то, что произошло, но он не только не извиняется, а еще «нос» показывает, как будто не понимает, какую боль причинил своему другу. У Чехова — обратная логика. Ведь Астров понимает, что происходит с Вой-ницким. И — ни малейшего сочувствия. Даже наоборот. (Басилашвили.) Он вас называет шутом гороховым. Это вас должно на что-то подвигнуть.

Б а сил аш вили. Он обнимал Елену, это оке подлость!

И Астров вроде бы должен с этим согласиться — нехорошо получилось, а он издевается. Лучший человек — предал. Отнимает у вас морфий, а для вас это единственный выход. И никакой надежды не оставляет, наоборот. Вот что так распаляет дядю Ваню.

Лавров. Я говорю: «Наше положение безнадежно. Твое и мое». У нас обоих нет выхода. Нас ничто не спасет. Лишь, может быть, тогда, когда мы ляжем «в белых тапочках», нас посетят приятные видения.

Да, а ты кипятишься. Ну, кипятись, кипятись, а я подожду. Дядя Ваня по-детски врет, что не брал морфий. Отрицать всерьез — глупо.

Лавров. Дядя Ваня не может смириться с этим миром, а надо.

Басилашвили. Перед ним вдруг встала вся картина скан-

дала и выстрелапозор! Острое ощущение недавно пережитого стыда. Жить с этим почти невозможно. Необходимо кому-то это высказать, с кем-то поделиться.

Повторение четвертого действия.

(Басилашвили.) Попробуйте оторваться от Астрова: он вас не слушает.

Лебедев. Он непробиваем. Он не поймет, как тебе трудно прожить эти тринадцать лет.

Б а сил аш в и ли. А кому я это все говорю, если он непробиваем?

Миру.

Басилашвили. Но Астров оке здесь сидит. И не уходит.

Лебедев. Он ничего не принимает. Ты просишь лекарство, сердце болит, а он только посмотрел и не отреагировал. Как жить с такими людьми? Я бы взял стул, отодвинулся от него.

Басилашвили. Но я же могу уйти в другую комнату, в сад. Чего я тут сижу?

Лебедев. Но этот человек ближе всех.

Все уже было. Вы ходили по саду, по всем комнатам, весь день вы были один. За вами следили, боялись, как бы вы чего с собой не сделали. Астров вас застал в момент высочайшего градуса вашего существования. Все еще остро, горячо. Вы пытаетесь всеми способами пробиться к Астрову. Сначала вы его обвиняете, потом делитесь самым сокровенным, открываете ему душу. Но он непробиваем. Взвойте здесь! Это не просто слова и рассуждения о том, как прожить тринадцать лет, чем их заполнить. Не случайно здесь — «Воже мой!».

Басилашвили. Тут ремарка: «Судорожно жмет Астрову руку».

Какой же должен быть всплеск, чтобы к этому подойти! Ремарка прекрасна, надо ее слушаться. (Лаврову.) Вы надолго вооружились терпением: все выслушаю, но не уйду, пока не получу морфий. Это главное, и он готов ради этого выслушать все благоглупости. Но сам не заметил, как выключился, когда дядя Ваня раскрылся до конца. Пошел на сближение. А потом снова вернулся к лекарству: «Ты мне зубы не заговаривай».

Лавров. У Астрова задача не влезть в эти страдания.

Да, это очень важно, что Астров охраняет себя от этой интеллигентской неврастении, которой живет дядя Ваня, в которую он так погрузился. От этого Астров и тверже. Но сходство мыслей у них большое. Только Астров раньше понял всю безнадежность их жизни. Хотя он на десять лет моложе Войницкого.

Лебедев. У Астрова такая логика: у Войницкого неизлечимая болезнь, рак. А онврач. И он пытается убедить Войницкого, что жизньсплошная мука, ничего хорошего впереди нет.

У Чехова все время обратная логика — Астров должен бы сочувствовать Войницкому. а он смеется над ним, дразнит его.

¶Два друга оказываются на разных полюсах. Молодой Лстров уже давно пришел к тому, к чему сейчас так мучительно идет Вой-ницкий. Войницкий более наивный, что ли. Когда он, например, говорит, что не брал морфий, надо, чтобы это звучало наивно, по-детски, чтобы было ясно, что он взял морфий.

Повторение сцены Войницкого и Астрова.

Теория Астрова о том, что все вокруг чудаки, Войницкому еще не понятна. Ему просто стыдно. В его памяти всплывает вся дикая сцена с выстрелом, его «Бац!». Огромное впечатление на Войницкого должны произвести слова Астрова о безнадежности их положения. До конца спектакля он уже будет жить в этом ключе. Обреченность, надеяться не на что. На том и кончается спектакль. Последние судороги — морфий и прочее — это все «шлейф» третьего акта.

Лавров. Даже самоубийство Войницкого выглядело бы нелепо. И было бы бессмысленно. Но Астров своими словами просто пригвоздил его. Все безнадежно, он понял, что обречен, надеяться больше не на что.

Трофимов. А что происходит в сцене Вафли и няни?

Они оба поняли, насколько их жизнь зависит от решения других людей. У Вафли после разговора о продаже дома возникла острая тема приживала, он представил себе свою судьбу. Горечь от сознания полной зависимости от других. А у няни главное обстоятельство — «миновало, слава богу», все будет по-старому, вот уедут гости, и можно будет вернуться к лапше. Лапша для нее — символ нормальной жизни.

24 февраля 1982 года Репетиция первого действия.

(Лаврову.) А что, если всю эту первую сцену с няней, весь монолог Астрова вести на хорошем настроении? Появится ирония, самоанализ станет объемнее. Выиграет и драматизм. Астров не жалеет себя — наоборот, иронизирует. А настроение хорошее, его волнует красивая женщина, значит, не все еще потеряно, есть какой-то смысл в жизни.

Сцена Елены и Войницкого. Роль Елены репетирует Л. Малеванная.

(Малеванной.) Сцена, когда дядя Ваня объясняется ей в любви,— тупик для Елены. Она вообще в тупике: не может найти своего места, все надоело. Она мается, она в смятении.

Малеванная. Елена в принципе независима, свободна?

Да. Тягостное, отупляющее состояние — с дядей Ваней. Надо найти интонацию, тональность разговора с ним. Чтобы верно существовать в первом акте, надо нажить обстоятельства, определяющие ее предыдущую жизнь, до приезда сюда.

¶Репетиция первого действия. Ввод Л. Малеванной.

(Малеванной.) Когда она говорит, что мужу стало лучше, это извинение перед Астровым, которого зря вызвали. (Трофимову.) Когда Телегин объясняет Елене, что его прозвали «Вафлей» по причине рябого лица, он быстро и агрессивно взглядывает на Астрова — ясно, что именно Астров дал ему кличку. (Малеванной). Вы попали в неловкое положение перед Телегиным. Он каждый день вот уже два месяца обедает с вами за одним столом, а вы даже не запомнили его имя и отчество. Она чувствует большую неловкость. Надо это выразить пластически — уходит в глубину сада, подальше от стола, от всех.

Повторение сцены Елены и Телегина.

(Малеванной.) Надо нафантазировать предысторию этих сцен первого акта. Вы здесь уже два месяца. Они показали бессмысленность вашего решения уехать с мужем в деревню. Отсюда ваше томление и невозможность что-либо изменить в этой ситуации. Муж — профессор в отставке, жить в столице невозможно из-за отсутствия средств, деваться некуда, надо терпеть все.

Сапегин. Существует еще Харьков.

Это возникает потом, как крайний выход. Это еще хуже. А пока — полный тупик. И вот дядя Ваня за эти два месяца в энный раз объясняется в любви. Отт для нее как назойливая муха. И с мужем уже давно не о чем говорить. Главное здесь — маята. Это важно задать, чтобы потом возникла ее борьба с самой собой в чувстве к Астрову. Очень важное обстоятельство в первом акте — монолог Астрова о лесах. Здесь возникло то, что потом будет развиваться. Астров произвел на Елену большое впечатление.

Малеванная. Ее первые фразы очень незначительны. На что все это положить? Она хочет всех примирить?

Пет. Полная безнадежность. И обвинить некого. Это и есть маята. Сама себе как бы говорит: такова моя судьба, такова моя жизнь. Очень важно задать тягость в отношениях с дядей Ваней. Это уже вошло в обиход ее здешней жизни. Но деваться от этого некуда. Быть наедине с мужем — значит выслушивать его жалобы, из которых получается, что во всем виновата она, ее молодость, ее здоровье. Это все надо знать, чтобы верно существовать в первом акте. (Басилашвили.) Сейчас вы нашли в разговоре с Еленой правильный тон — негромко, без сантимента, искренне.

Басилашвили. Когда выходит Елена, она становится центром внимания всех.

Безусловно. Все сразу сместилось.

Б асилаш вил и. Тогда мне надо изменить позицию, я сижу далеко, ее не вижу.

¶Это буквальность. Важно, что вы все время ощущаете ее присутствие. Совсем не обязательно все время на нее смотреть.

Лебедев. Я хочу найти нелепость внешнего вида Серебрякова. Именно городская одежда в деревне и создает эту нелепость.

Чеховское описание почти напоминает человека в футляре.

Лебедев. Может быть, у него галстук бабочкой, будто на концерт собрался. Среди кур, цыплят...

Этот контраст интересен. И на это ложится — «ходит, как полубог». (Малеванной.) После слов «Это мучительно» резко ломайте темп. Ушла быстро, уже не в ленивом, прогулочном состоянии. (Басилашвили.) А если вам не уходить за Еленой в дом, а пойти на качели и покачаться на них? Пусть дядя Ваня свистит, Вафля в этом же ритме ему подыгрывает на гитаре. Так мы закончим первый акт.

25 февраля 1982 года Репетиция второго действия — всех сцен

с Еленой.

Главное в сцене с Соней — тема таланта, в связи с Астровым. Елена говорит об этом широко, убежденно, и не столько Соне, сколько себе самой. А потом задумалась о себе и трезво оценила: а я — «эпизодическое лицо». Когда вы буквально обращаетесь с этим к Соне, появляется умиленность и назидательность, и Соня вынуждена с вами соглашаться. Получается учительница средней школы, внушающая что-то своей ученице.

26 февраля 1982 года Сцена Елены и Сони.

Малеванная. Мне кажется, что Елена лжет себе самой. Юна подавляет в себе личность. Ощущение такое, что она не Соню хочет выручить, а спасти себя. Она не должна видеть Астрова, хотя ее к нему страшно тянет.

Она просто запрещает себе это.

Малеванная. Елена как бы гипнотизирует Соню.

Для себя она решает: это выход! А в монологе должно проявиться, что она врет себе самой. И понимает это. (Лаврову.) Когда вы рассказываете о вашей картограмме и замечаете, что Елена не слушает, не впадайте в обиду, постарайтесь сыграть иронию. Последняя стадия объяснения — крайнее возбуждение. Астров переходит на «ты».

После репетиции Лебедев предлагает новый характер существования Серебряковаон обвиняет всех, что они вовремя не позаботились о его безбедном существовании на старости лет и он, непрактичный человек, вынужден сам этим заниматься. Товстоногов с этим не соглашается. Серебряков выходит с предложением, которое, по его мнению, должно всех осчастливить. У не'го хорошее настроение, а не обида, он не упрекает, а предлагает выход.

¶27 февраля 1982 года

Репетиция третьего действия.

Лебедев. Дядя Ваня мне очень нужен для моего предложения продать дом?

Очень. Нужнее всех.

Лебедев. Но до этой сцены я все время говорю: «Уберите его от меня».

Это было раньше, но сейчас именно он тебе очень нужен. Тебе нужно его согласие, не формальное, а моральное.

Лебедев. Но я все время вижу, что с ним что-то происходит.

Скандал надо отодвинуть на последнюю минуту. Его не надо предрешать.

Басилашвили. Я говорю не по делу, не то, что нужно.

Войницкий не может говорить конкретно. Перед ним встала вся его пропащая жизнь...

Лебедев. Конфликт между нами тянется давно, я попадаю в самое больное место.

Скандал надо отодвинуть как можно дальше, но это не значит, что он возник внезапно. Почва для взрыва давно подготовлена. Всем ходом событий первых актов. «Пропала жизнь!» — к этому надо вести.

4 марта 1982 года Репетиция четвертого действия.

(Лебедеву.) Здесь ты больше всего приближаешься к характеру. Теперь я верю — это профессор с большим петербургским прошлым. А раньше получался просто смешной старик. Теперь есть характер.

5 марта 1982 года Прогон первого и второго действия. 8 марта 1982 года Прогон первого действия.

Центральная сцена первого акта — встреча Елены и Астрова. Здесь, по существу, завязка пьесы. В конце акта мы должны понять: Елена влюбилась. Первый акт в этой пьесе многие считают бездейственным, но это не так. Внешне ничего не происходит, но внутренних, душевных событий много, и главное событие — Елена влюбилась. Это должен понять зритель. (Трофимову.) Вы не просто играете на гитаре, а играете для того, чтобы заглушить ругательства дяди Вани в адрес профессора. Ему это неприятно, и он боится, что услышат все. (Малеванной.) Не пропускайте оценку своей бестактности по отношению к Вафле. Ей очень неловко: каждый день вместе обедали, а она перепутала его имя-отчество. Она достаточно интеллигентна, чтобы почувствовать свою оплошность. Вы легко это скидываете, а Вафля реагирует весьма болезненно. Надо оценить это — уже после монолога Вафли.

Басилашвили. Дядя Ваня должен очень сурово оценить поступок Елены: ему это не понравилось.

Возникает беседа о третьем акте.

Басилашвили. Я сам призывал Елену влюбиться в кого-нибудь, пусть не в меня. И вот я застал ее в объятиях Астрова. Сказал какие-то идиотские слова: «Я, Элен, все видел, все», а потом наступил шок, уже в сцене с профессором.

Одно дело — слова, теория, другое — чувство. Когда он так говорит, в нем все же живет надежда на то, что она полюбит именно его.

В а сил аш вили. Я могу по-разному слушать Серебрякова. Может быть, очень внимательно?

Да, и при этом ничего не понимать. Хочет уследить за мыслью, как бы сосредоточив все свое внимание на словах профессора, но ничего не слышит, переполнен своим, только что увиденным. Это будет верно и в другом отношении — то, что предлагает Серебряков, чудовищно. И в этом смысле Войницкий тоже ничего не понимает. Просит повторить. Вот оно что — продать дом! Все накопленное начинает выплескиваться. Горечь за всю свою жизнь. Наконец-то нашелся виноватый! Постепенно разгорается и доходит до высшей точки — до выстрела.

Басилашвили. Он понял одно: на старости лет его отсюда хотят выбросить. Никаких расчетов на будущее он знать не хочет, он в них просто не желает входить.

Товстоногов предлагает ввести Астрова в финал третьего действия.

(Лаврову.) Этого нет у автора, но я думаю, что его появление здесь не будет насилием над Чеховым. Ведь Астров не мог не слышать шума, который произвел скандал. Вы вышли и стараетесь понять, что здесь произошло. Мне кажется, что финальные слова дяди Вани: «Что я делал? Что я делаю?» — будут соотноситься с этим выходом Астрова.

Лебедев. У меня главная тема: уберите от меня этого сумасшедшего.

Лавров (Лебедеву). Ты напрасно с ним конфликтуешь заранее.

Это предрешает конфликт.

Лавров. Ты должен прийти и искать сочувствие к своему плану. Всех к этому подготовить.

Лебедев. Тогда я должен быть слепым и ничего не замечать. Я ведь вижу, что Иван ведет себя странно, и не знаю причину такого его поведения. Я же не могу знать, что он видел, как целовали мою жену.

Лавров. И все равноты хочешь наладить отношения.

Он, конечно, видит, что с Иваном что-то происходит, но берет себя в руки.

Лебедев. Если бы профессор выступил со своим предложением в другое время, все было бы иначе.

Если мы преждевременно зададим конфликт между профес-

¶сором и дядей Ваней, то мы его потеряем, как это и случилось сейчас.

Лебедев. Тогда я должен исключить дядю Ваню как объект моего внимания вообще. А я ему несколько раз говорю: «Чего ты от меня хочешь?»

Это уже в скандале. Дальше все идет правильно — когда дядя Ваня переходит в наступление. Там все верно. Я говорю только о вступлении, о самом начале пьесы.

Лебедев. Я сейчас много ору на дядю Ваню. У Чехова только в одном месте ремарка: «строго». Я пришел в великолепном настроении. И вижу какие-то расстроенные лица, что для меня очень неприятно. Особенно «выразительно» лицо дяди Вани. Я это вижу сразу. И не могу не понимать, что он будет против меня. Я уже во втором акте просил убрать его от меня.

Но здесь он ему нужен, нужнее всех. Он хочет уйти сразу, а ты его не отпускаешь. Ты же понимаешь, что без него ни один вопрос касательно имения решен быть не может.

Лебедев. У меня на ходу должны измениться приспособления. Я острю: «Повесьте ваши уши на гвоздь внимания», цитирую из «Ревизора», а никто не смеется. Я чувствую что-то неладное. Это ведь не лекция, не доклад.

Против этого никто не возражает. Но ты преувеличиваешь здесь первое впечатление от поведения дяди Вани, преувеличиваешь влияние его настроения на тебя. Конечно, тебя сбивает все это, но ты ведешь свою линию, свою тему и уверен, что твои доводы всех убедят. Конечно, тебя все время сбивают. Одно не исключает другого. (Басилашвили.) У нас сегодня была сдвинута кульминация. Она должна быть в том месте, где вы говорите о Шопенгауэре и Достоевском. А вы до этого уже взяли выше. И потому пропало слово: «Зарапортовался».

Лебедев. У меня есть фраза: «Я жалею, что начал этот разговор».

Эту часть ты играешь правильно: когда начинается скандал, ты уходишь на попятный.

Лебедев. У этой части есть начало. Я прихожу с конкретной, тщательно продуманной идеей и сразу вижу глаза Ивана Петровича.

Получается, что ты заранее его боишься и заранее знаешь его точку зрения.

Лебедев. Хорошо, исключим его совсем, пусть я буду слепой. Но я же не видел, как Елена целовалась с Астровым. Все состояние дяди Вани я принимаю на свой счет.

Басилашвили. Я могу сделать так, что ты не увидишь моего состояния.

Лебедев. Может быть, я не должен его сразу видеть?

Шварц. Но он же может ошеломить дядю Ваню своей идеей, обрадовать, изменить его настроение, которое и раньше не было радужным.

Лебедев. То, что не смеются на мои остроты, я могу оправдать, а явную враждебность с самого началанет. Сейчас попробую по-другому.

Расстроенный вид дяди Вани для Серебрякова привычен, он опускает это.

Повторение сцены. ЛебедевСеребряков игнорирует настроение Басилашвили

Войницкого.

Репетиция второго действия.

(Басилашвили.) Не «красьте» слова про грозу, не старайтесь создать «настроение». Говорите так, словно вы всех предупреждаете: «Вот пройдет гроза, всех освежит, а мне она не принесет ничего хорошего, никакого облегчения». Сразу появится конкретная жизнь, фраза станет живой. Не попадайте в «поэтический» тон. Слова все равно останутся поэтическими, добавлять поэзии ле надо, надо искать жизнь за словами. Жизнь в соответствии с характером.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных