Маслоу Абрахам Гарольд. 10 страница

изнурительная работа. И все-таки он может справиться с ней и

продолжать жить, оберегая себя от опасных импульсов своего

подсознания, своего неосознанного <Я>, своего реального <Я>. Он

отгородится от своего неосознаваемого. Похожее описано в одной басне

про некого древнего правителя. Однажды его оскорбил один человек, и

правитель, узнав, в каком городе живет его обидчик, повелел истребить

всех жителей этого города. Он просто хотел быть полностью уверен в

том, что обидевший его не избежит наказания. Таким же решительным

образом поступает и компульсивно-обсессивный невротик. Он отвергает,

он уничтожает в зародыше все свои неосознаваемые импульсы, чтобы быть

абсолютно уверенным, что они не выплеснутся наружу.

Я клоню к тому, что именно в этой части души, которой мы обычно

чураемся и которую стараемся держать в узде, в нашем неосознаваемом, в

нашем глубинном <Я> - именно там живет наша способность играть,

радоваться, фантазировать, смеяться, заниматься пустяками, одним

словом, быть спонтанными, и, что особенно важно, креативными. Что есть

креативность, как не особого рода интеллектуальная игра, индульгенция,

выдаваемая нашим глубинным <Я>, на то, чтобы быть самим собой,

сочинять и придумывать, быть раскованным, свободным, чтобы, в конце

концов, хоть наедине с собой быть сумасшедшим. (Если идея не выглядит

сумасшедшей, значит, в ней недостает новизны.)

Компульсивно-обсессивный человек отказывается от своей врожденной

креативности. Он отказывается от поэзии в своей душе. Он отказывается

от праздника воображения. Он подавляет всю свою здоровую <детскость>.

Все вышесказанное применимо к понятию <социальная адаптированность>, к

тому, что хорошо передается выражением <идти в ногу>, то есть быть в

ладу с миром, быть реалистичным, здравомыслящим, зрелым и

ответственным. Однако меня тревожит, что некоторые необходимые аспекты

этой адаптированности заставляют нас закрыть глаза и не замечать того,

Креативность

что действительно угрожает лучшей приспособленности. Я имею в виду,

что расхожий здравый смысл диктует нам стараться ладить с миром

вопреки, а зачастую и в ущерб ладу с нашей собственной физической,

биологической и социальной реальностью. Зачастую в угоду требованиям

внешнего мира мы отказываемся от своего глубинного <Я>. Обычно это не

принимает форму острого конфликта, как в случае

компульсивно-обсессивного невроза, но меня беспокоит, что

выкристаллизовавшееся в последнее время понятие <социальная

адаптированность> все смелее и настойчивее призывает нас не обращать

внимания на эту опасность, как и на свое внутреннее <Я>. А ведь

получается так, что с точки зрения лучшей адаптированности нашими

главными врагами становятся наша нежность, наши фантазии, наши эмоции,

наша <детскость>. Я пока не затрагивал еще одну сторону этого же

вопроса, которая заинтересовала меня в ходе исследования креативных

людей (равно, как и при исследовании некреативных). Так получалось,

что моими испытуемыми оказывались в основном мужчины, и я не мог

пройти мимо панической боязни всего, что мужчина может назвать

<женским> или <женственным>, и что тут же заслуживает звания

<гомосексуального>. В суровом мужском кругу <женственным> считается

практически все, что может иметь отношение к креативности:

воображение, фантазия, легкость, поэзия, музыка, нежность,

сентиментальность, романтизм, - и все эти свойства, качества и явления

обычно рассматриваются мужчинами как несовместные с маскулинностью и

даже каким-то образом угрожающие ей. Все качества, которые можно

отнести к категории <слабостей>, подлежат подавлению в процессе

взросления мужчины и его адаптации к миру. Но могу вас уверить, что

очень многое из того, что мы привыкли считать <слабостями>, на самом

деле таковыми не являются.

И сейчас, обсуждая все эти неосознаваемые процессы, которые

психоаналитики называют <первичными> и <вторичными>, я могу, как мне

кажется, внести свою лепту в решение этого парадокса. Как ни сложно

расставлять по полочкам клочки хаоса, как ни трудно быть рассудочным в

отношении мистического, но мы должны пытаться сделать это.

Первичные процессы, процессы несознаваемого познания, мировосприятия,

интересующие нас в первую очередь, не подчиняются законам здравого

смысла и логики, на которых воздвигается здание <вторичных процессов>,

в которых мы логичны, разумны и реалистичны. Если вторичные и

первичные процессы существуют сами по себе, расщеплены, то страдают и

те, и другие. Крайнее выражение такого развода или абсолютного

отделения логики, здравого смысла, рациональности от глубинных пластов

личности дает нам компульсивно-обсессивный тип личности,

компульсивно-рациональный человек, человек, который разучился жить в

мире эмоций, который не знает, влюблен он или нет, потому что любовь

алогична, который не может позволить себе рассмеяться, потому что смех

нелогичен, нерационален, неразумен. Если человек настолько расщеплен,

мы имеем дело с болезненной

Эмоциональные преграды, креативности

рациональностью и одновременно - с болезненными первичными процессами.

Вторичные процессы, огражденные и дихотомизированные, можно

рассматривать как конструкции, порожденные страхом и фрустрацией, как

систему защитных сооружений, как учреждение для угнетения и слежки,

как сложнейшее хитросплетение тайных переговоров с фрустрирующим и

опасным миром предметов и отношений, который один может удовлетворить

человеческие нужды, но требует слишком дорогой платы. Такое сознание,

такое Эго, или сознательное <Я>, воспринимает мир через призму своей

болезни, творит свои болезненные законы и живет по ним, считая их

всеобщими законами природы и общества. Это своего рода слепота.

Компульсивно-обсессивный человек не только лишает себя простых

человеческих радостей, он когнитивно слеп ко многому, что сокрыто в

нем, в других людях и даже в природе. Если такой человек станет

ученым, он многого не сможет увидеть в изучаемой им природе. Да, такие

люди способны делать работу, но мы, как психологи, обязаны в первую

очередь спросить о них самих: какой ценой дается им это? Насколько эта

работа добавляет им несчастья? - А потом обязательно и об этой работе:

что это за работа? Нужно ли ее делать?

Мне довелось знавать одного человека, который мог бы послужить

образцом компульсивно-обсессивной личности. Это был один из моих

преподавателей, и он отличался весьма характерным способом хранить

свои вещи. Он тщательно собирал все прочитанные им за неделю газеты и

аккуратно подшивал их. Каждая такая недельная подшивка перевязывалась

красной ленточкой и укладывалась в месячную стопку, которая в свою

очередь перевязывалась желтой ленточкой. Его жена рассказывала мне,

что он выработал недельное расписание того, что он будет есть на

завтрак. Например, в понедельник это будет апельсиновый сок, во

вторник - овсянка, в среду - чернослив и так далее до конца недели, и

не дай бог жене что-нибудь перепутать в этом раз и навсегда

установленном порядке и подать ему чернослив в понедельник. Он хранил

все использованные им бритвенные лезвия, аккуратно упаковывая их в

мешочки и снабжая ярлыками. Когда он появился в лаборатории, - я

прекрасно помню этот день, - то первым делом снабдил ярлыками и

этикетками все, что там было. Он все стремился организовать и

упорядочить, ему хотелось ко всему приклеить соответствующий ярлык. Я

помню, как он в течение нескольких часов приспосабливал ярлычок к

миниатюрной лабораторной вещице, на которой совсем не было места для

ярлыка. А однажды я откинул крышку фортепьяно в его лаборатории и на

внутренней стороне крышки обнаружил наклейку, на которой значилось:

<Фортепьяно>. Что сказать, такой человек действительно в беде. Он

невозможно несчастен. Этот человек заслуживает того, чтобы сказать:

<Да, он работает, но что это за работа! Нужна ли она кому-нибудь?>

Иногда нужна, а иногда не нужна. К сожалению, многие наши ученые

относятся именно к этому типу людей. Такого рода мелочность и

скрупулезность иногда могут оказаться полезны-

Креативность

ми в науке. Такой человек в состоянии, например, потратить двенадцать

лет своей жизни, ковыряясь с микродиссекцией ядра одноклеточного

организма. Нет слов, такого вида деятельность требует терпения,

настойчивости, упрямства и неистребимой жажды постижения истины,

которыми обладают очень немногие люди.

Первичные процессы в таком раздвоенном, ограниченном, полном страха

восприятии - болезненны. Но эта болезненность не закон! Наше

внутреннее, глубинное восприятие всегда смотрит на мир сквозь призму

желаний, страха и удовлетворения желаний. Здесь полезно вспомнить, как

смотрит на мир, на себя и на окружающих людей маленький человек. Его

способ восприятия прямолинейно логичен, в том смысле, что его

мироощущение не знает запретов и противоречий, не дробится на

восприятия разновеликих сущностей, не имеет нужды расщеплять,

противопоставлять и взаимоисключать. Первичным процессам ребенка не

нужен Аристотель и его логика. Они независимы от контроля, табу,

дисциплины, ограничений, отсрочек, планирования, учета возможностей и

вероятностей. Они не принимают законов времени и пространства,

причинно-следственных связей, закона вероятности, законов общества и

законов вселенной. Такой мир не имеет ничего общего с физическим

миром. Он может преобразовывать объекты, сливать несколько явлений в

одно и придавать одной вещи несколько сущностей, как это бывает в

сновидениях. Когда нечто угрожает нашему сознанию, то он

трансформирует опасные объекты, подменяет их, подставляет на их место

другие. Он подменяет настоящие объекты на иные, безопасные, и

перенаправляет на них наши эмоции. Он может темнить и скрываться за

маской, он предельно символичен. Он всемогущ, всеведущ, вездесущ. (Не

забывайте о сновидениях. Все, о чем я говорю, относится к

сновидениям.) Это недействительный и недействующий мир, ему ничего не

стоит произвести вещь, явление или поступок без реального делания,

одним вздохом фантазии. Большинство из нас знает этот мир, порождаемый

первичными процессами, - бессловесный, сверхконкретный, почти

осязаемый, и как правило зримый. Это предоценочный, предморальный,

пред-этический, предкультурныймир. Он предшествует добру и злу.

Цивилизация понуждает человека к дихотомизации, и только потому, что

этот мир отделяется от реального, сознательного, вторичного мира, он

оценивается как ребяческий, незрелый, сумасшедший, опасный, пугающий.

Вспомните мой пример, человека, который полностью подавил свои

первичные процессы, полностью оградился от своего подсознания. Этот

человек болен в том смысле, который я описал.

Человек, у которого полностью разрушены вторичные процессы - механизмы

контроля, рассудочного мышления, порядка, логики, будет, пожалуй,

шизофреником. И он тоже очень и очень болен.

У здоровых же людей, особенно у тех, которые отличаются высокой

креативностью, обнаруживается способность сплавлять и синтезировать

свои вторичные и первичные процессы, свое сознательное и

бессознательное, свое

Эмоциональные преграды креативности

1U1

глубинное <Я> и сознающее <Я>. Они делают это изящно и полноценно. И

опыт этих людей дает мне право заявить, что такое слияние возможно,

хотя и не очень распространено. Хорошим помощником в этом деле может

послужить психотерапия, лучше сказать - глубинная и продолжительная

психотерапия. В результате слияния первичные и вторичные процессы

взаимообогащают друг друга и меняют характер протекания и первых и

вторых. Бессознательное перестает страшить человека; человек вступает

в новую жизнь, и это жизнь в согласии со своей сущностью, с ребенком в

душе, со своими фантазиями, со своим воображением, со своими

желаниями, со своей <женственностью>, со своим поэтическим и безумным

началами. Такой человек, как однажды чудесно выразился один

психоаналитик, <чтобы укрепить свое Эго, позволяет себе

регрессировать>. Это добровольная, сознательная регрессия. Именно у

такого человека имеется в распоряжении креативность, доступная, легко

реализуемая креативность, которая нас интересует.

Компульсивно-обсессивный человек, описанный выше, при крайней

выраженности своего синдрома, не в состоянии играть. Он не может

<расслабиться>. Он может, к примеру, сторониться веселых сборищ и

вечеринок, - ведь он разумен, а что может дать ему такое

неинтеллектуальное, а зачастую просто дурашливое мероприятие, как

вечеринка? Он, как правило, абсолютный трезвенник, потому что алкоголь

может помешать ему контролировать ситуацию, что ни в коем случае не

приемлемо для него и представляет великую опасность. Он должен

контролировать себя всегда и везде. Трудно представить его под

гипнозом. Его, скорее всего, страшит мысль даже об анестезии или о

потере сознания. Ему всегда нужно соответствовать своему представлению

о себе, быть упорядоченным, сознательным и рациональным, - даже там,

где это выглядит нелепо, например, на вечеринке. Именно это я имел в

виду, когда говорил, что человек, живущий в ладу со своим

бессознательным, способен <расслабиться>. Он может позволить себе быть

слегка взбалмошным, немного сумасшедшим, делать глупости, он

откликается на розыгрыши и мистификации и способен получать

удовольствие от них; он способен радоваться своей дурашливости,

<укрепляя таким образом свое Эго>, как сказал этот мой знакомый

психоаналитик. Он способен к сознательной, добровольной регрессии - и

не стремится постоянно соответствовать умозрительному образу и

контролировать себя. (Не знаю, кстати ли, но мне вспомнился человек,

который всегда умудрялся так торжественно сидеть в кресле, словно

выполнял важную работу.)

Мне кажется, что сейчас я уже могу больше сказать об открытости перед

бессознательным. Психотерапия, работа над собой и самопознание -

трудный процесс, и он труден именно потому, и это стало совершенно

очевидно для всех, что сознательное и бессознательное в человеке

разделены. Как добиться, чтобы эти два мира, мир нашего тела и мир

нашей реальности, были друг с другом в ладу? Как правило, психотерапия

-процесс постепенного, шаг за шагом, знакомства человека с его

бессознательным при содей-

Креативность

ствии ведущего эту очную ставку специалиста. Обнажается первый пласт,

человек привыкает к своему бессознательному, усваивает его, знакомится

с ним, и бессознательное уже не кажется ему таким уж опасным или

ужасным. Затем идет следующий пласт, за ним еще один, и вновь и вновь

повторяется ритуал знакомства с тем, что так страшило его и что на

поверку не может вызывать опасений. Он боялся своего бессознательного,

потому что смотрел на него глазами ребенка, живущего в нем. Это

ребенок в нем что-то перепутал. Но взрослый тут же вступился на его

защиту и репрессировал то, что напугало ребенка, взрослый изгнал это

пугающее бессознательное и отгородился от него так надежно, что сквозь

оборонительные рубежи не смогли проникнуть ни доводы научения, ни

аргументы опыта, ни уговоры воспитания, и это обиженное нечто таилось

там, покуда его не освободили нарочито специальным образом. Тут нужно

сказать, что сознание должно набраться мужества и сил, чтобы

осмелиться предложить дружбу тому, что оно считало своим врагом.

Прямую аналогию вышеописанному можно обнаружить в отношениях между

мужчиной и женщиной. Мужчина бессознательно, по тем же самым причинам,

по которым он боится своих первичных процессов, опасается женщины и

потому стремится подчинить ее себе, доминировать над ней. Вспомните,

психодинамическая теория считает, что подобное отношение мужчины к

женщине во многом определяется тем фактом, что женщины пробуждают в

мужчинах ту бессознательную женственность, которая присуща им,

пробуждают в мужчинах мягкость, нежность и тому подобные качества. И

потому извечное противостояние мужского и женского, стремление мужчин

главенствовать или даже унижать и угнетать женщин, - все это можно

рассматривать как неуклюжую попытку мужчин взять под контроль свое

бессознательное. Между напуганным господином и обиженным рабом

невозможна истинная любовь. Только когда мужчина сам станет достаточно

сильным, достаточно уверенным в себе, достаточно цельным, только тогда

он сможет стерпеть, а впоследствии и приветствовать самоактуализацию

женщины, ее стремление к вочеловеченности. Но так же верно и обратное

- никакой мужчина не может самоосуществиться без поддержки сильной

женщины. Поэтому сила мужчины и сила женщины являются условием и

предпосылкой друг для друга, они не могут существовать друг без друга.

Они также и причина один для другого, ибо женщина воодушевляет и дает

силы мужчине, а мужчина - женщине. И наконец, они награда друг для

друга. Если вы хороший мужчина, то хороша будет и ваша женщина, она

будет именно такой, какую вы заслужите. А потому, возвращаясь к теме

здоровья первичных и вторичных процессов, можно сказать, что здоровая

фантазия и здоровая рациональность нуждаются в помощи друг друга, и

только и при их слиянии можно говорить об интегрированной личности.

Так случилось, что первые сведения о первичных процессах были получены

учеными при изучении сновидений, фантазий и невротических на-

Эмоциональные преграды креативности

рушении, затем знания о них расширились за счет изучения психотических

состояний и душевнобольных людей. Очень постепенно и очень медленно из

наших познаний об этом предмете выветривается душок патологического,

иррационального, незрелого, примитивного - в неприятном смысле всех

этих слов. Совсем недавно, с тех пор, как мы приступили к наблюдениям

за здоровыми людьми и к их исследованию, с тех пор, как нас

заинтересовали процессы творчества, игры, эстетического восприятия,

здоровой любви, здорового развития и становления, здорового обучения,

мы начали понимать и постепенно приходить к убеждению, что в каждом

человеке живет как поэт, так и инженер, что в каждом из нас есть

рациональное и иррациональное начала, взрослый и ребенок, мужчина и

женщина, что каждый человек пребывает в своем внутреннем мире и в мире

своего понимания окружающего. Исподволь мы пришли к пониманию того,

что ограничиваем себя, пытаясь ежедневно и ежечасно быть только и

исключительно рациональными, только <научными>, только логичными,

только практичными, только ответственными. Лишь сейчас мы начинаем

понимать, что интегрированная личность, вочеловеченный человек, зрелая

личность должна быть в ладу со своей логикой и со своими чувствами.

Похоже, что мы наконец-то осознали, что нельзя принижать

бессознательную сторону человеческой натуры, относя ее проявления к

разряду болезненных, а не здоровых. Так предпочитал думать Фрейд, но

мы сейчас думаем иначе. Мы уже понимаем, что говорить о полном

здоровье можно только в том случае, когда человек в ладу с собой во

всех отношениях. Мы больше не можем противопоставлять бессознательное

сознательному как дурное хорошему, как низшее высшему, как эгоистичное

альтруистичному, как животное человеческому. Это противопоставление

можно проследить на протяжении всей человеческой истории, особенно

истории западной цивилизации, и особенно истории христианства. Мы не

вправе и дальше делить нашу сущность на пещерную и цивилизованную, на

бесовскую и святую. Сейчас мы должны рассматривать попытки такого

членения как неоправданную дихотомизацию, необдуманное <или-или>, мы

должны понимать, что в результате подобного расщепления создаются

предпосылки для появления двух больных <или>, то есть больного

сознания и больного подсознания, больной рациональности и больных

импульсов. (Посмотрите какую-нибудь телевикгорину, и вы согласитесь со

мной, что рациональность может быть нездоровой. Я знал одного

бедолагу, специалиста по древней истории, который решил заработать

кучу денег на одной из таких викторин. Он рассказал мне, что для того,

чтобы быть уверенным в победе, он заучивал все подряд статьи из

Кембриджской энциклопедии. В результате он вызубрил ее от первой

страницы до последней, и сейчас знает все даты и все имена,

приведенные там. Бедный парень! О. Генри в одном из своих рассказов

показал такого человека, который рассудил, что поскольку в

энциклопедии собраны все знания, то незачем ходить в школу, достаточно

просто выучить энциклопедию. Так он и поступил. Сначала он узнал обо

всем, что

Креативность

начинается с буквы А, затем познал все, что начинается на Б, и так

далее. Чем не пример больной рациональности?)

Когда мы окончательно преодолеем эту склонность к дихотомии, научимся

объединять части своей сущности в одно мировосприятие, приводить их к

изначальной цельности, как это происходит у здорового ребенка или у

здорового взрослого или у особо креативных людей, тогда мы поймем, что

сама склонность к подобному расщеплению, само стремление

противопоставить - патологичны. Только тогда закончится гражданская

война, которая ведется внутри многих из нас. Самоактуализированные

люди уже закончили ее, они психологически здоровы. Психологическое

здоровье - это первое, на что обращаешь внимание, наблюдая за такими

людьми. Если отобрать из всего населения один процент или долю

процента самых здоровых в психологическом смысле людей и исследовать

их, то окажется, что все они сумели, кто с помощью специальной

терапии, а кто самостоятельно, добиться слияния двух внутренних миров,

двух принадлежащих им вселенных и здоровы оттого, что уютно чувствуют

себя в каждой из них. Для меня здоровым будет человек, обретший

здоровую инфантильность. Довольно трудно подобрать для этой

характеристики подходящее название, потому что инфантильность обычно

воспринимается как антоним зрелости. Если я скажу, что зрелость

предполагает здоровую инфантильность, это будет похоже на парадокс,

хотя на самом деле здесь нет противоречия. Может быть, стоит вновь

вернуться к примеру, который я уже приводил, к примеру о вечеринке.

Большинство зрелых людей умеют радоваться, умеют получать

удовольствие. Мне кажется это бесспорным. Такие люди могут

регрессировать по своему желанию, ребячиться, они умеют обращаться с

детьми, не стесняются встать с ними на равную ногу. Думаю, не случайно

дети любят именно таких людей и тянутся к ним, - потому что эти

взрослые люди умеют снизойти к их мировосприятию. Бессознательная

регрессия - очень опасное явление. Сознательная регрессия, напротив,

говорит о психологическом здоровье человека.

Я не могу дать вам практических советов, как достичь подобного

слияния. Единственный проверенный способ из всех известных мне, при

помощи которого можно добиться каких-то результатов, это психотерапия.

Наверное, можно воспользоваться самоанализом или попытаться как-то

иначе постичь самого себя. Все, что может помочь человеку лучше

познать глубинные пласты своего <Я>, так или иначе будет

способствовать развитию его креативности, потому что примирит его с

миром, где зарождаются его фантазии, научит его вольнее относиться к

абстрактному, поможет оторваться от земли и под полными парусами

направиться прочь от здравого смысла. Здравый смысл велит нам жить в

реальном мире, а креативность противоположна реальному, она стремится

создать иной, идеальный мир. Чтобы человек мог приблизиться к этой

цели, он должен уметь воспарить, погрузиться в свое воображение,

отдаться своим фантазиям, потерять рассудок, <помешаться>.

Единственное, что я могу предложить в качестве практического совета

лю-

Эмоциональные преграды креативности

дям, которые берутся управлять творческим персоналом, - старайтесь

найти в общей массе своих сотрудников творческих людей, берегите их и

лелейте.

Именно так я попробовал однажды изложить свои рекомендации руководству

одной из компаний, и думаю, что смог помочь. Я дал им приблизительное

описание первично-креативной личности. Исходил я из того, что

понастоящему креативные люди, как правило, создают помехи, вносят

беспокойство. Я составил список тех характеристик человека, которые

гарантируют беспокойную жизнь окружающим. У меня получилось, что

креативные личности не желают подчиняться общим правилам, они

эксцентричны, их часто называют недисциплинированными,

необязательными, <неспособными к наукам>, исходя из специфического

определения науки. Их более компульсивные коллеги склонны пенять им за

ребячливость, безответственность, необузданность нрава, безрассудство,

излишнюю рискованность, некритичность, распущенность, горячность и так

далее и тому подобное. В целом это походило на описание бездельника,

или человека богемы, или чудака. Ноя утверждаю, что в первой фазе

творческого процесса необходимо ощущать себя бездельником, необходимо

быть похожим на представителя богемы, необходимо почувствовать привкус

сумасшествия на языке. Техника <мозгового штурма> как успешный пример

творческой деятельности может помочь нам в составлении рецепта

повышения креативности, - согласно этой технике люди должны позволить

себе все вышеописанные качества на ранних этапах решения проблемы. Они

должны позволить себе стать некритичными. Их задача состоит в том,

чтобы продуцировать самые невероятные, самые сумасшедшие идеи. И

тогда, в мгновение высочайшего эмоционального взрыва, в момент вспышки

энтузиазма, они смогут написать гениальное стихотворение, или вывести

формулу, или найти математическое решение, или создать теорию, или

схему эксперимента. После этого, но только после этого, для них

приходит пора стать <вторичными> - более рациональными, более

взвешенными, упорядоченными и критичными. Если вы будете рациональным,

взвешенным и упорядоченным на первой стадии творческого процесса, то

вы не придумаете ничего нового. Сама идея <мозгового штурма>, как мне

представляется, заключается именно в этом - отключить внутреннего

цензора, позволить себе вольно обращаться с абстрактным, свободно

плыть по волнам ассоциаций, позволить идеям захлестнуть себя и

письменный стол, и только затем, только после этого, взяться за труд

разделить полученный материал на негодный, бесполезный и пригодный,

нужный. Если вас страшит безумие такого рода, то вас никогда не озарит

блеск воистину новой идеи.

Понятно, что богемные развлечения такого рода не стоит продлевать до

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: