Быть тебе счастливым!

Литературно - историческое расследование в библиотеке «Фолиант» МБУК ТБК, посвященное биографии Феликса Дзержинского - человека, имя которого носит одна из улиц города Тольятти. Фоторепортаж от 28.07.16.

28 июля 2016 года в библиотеке «Фолиант» для широкого круга читателей

прошло литературно-историческое расследование «Неизвестный «Железный Феликс»». Мероприятие было посвящено биографии Феликса Дзержинского (1877 -1926) - человека, имя которого носит одна из улиц города Тольятти.

В советское время портрет Дзержинского украшал стены кабинетов всех организаций, унаследовавших функции ЧК (ОГПУ, МГБ, КГБ, МВД), а памятник ему стоял в центре Лубянской площади, прямо напротив здания бывшего акционерного общества «Россия», предоставлявшего до революции страховые услуги. АО исчезло, памятник -тоже, а страх оставался долго, все время существования СССР.

В разные годы партией большевиков руководили люди разные. Некоторые из них были блестящими ораторами, другие отличались выдающимися организационными способностями, третьи выделялись потрясающей звериной жестокостью. Но Феликс Эдмундович Дзержинский занимает особое место в этой партийной иконографии. Ведь он стоял у истоков создания государственного аппарата принуждения, в самом начале разработки принципиальной схемы его механизма.

Аппарат принуждения государству был необходим всегда. Парадоксальность ситуации, а, может быть, и закономерность, состоит в том, что сам Дзержинский провел значительную часть жизни в ссылках и тюрьмах, страдая за свое несогласие с главенствующей на тот момент социальной системой. Но опыт, приобретенный «железным Феликсом» в те годы, был им учтен. И, в итоге, советская система подавления недовольств оказалась куда прочнее, жестче и эффективнее царской.

Нам, потомкам достались легенды о непримиримости и беспощадности Дзержинского к врагам. Но Железный Феликс не всегда был таким. Цитаты из его речей и просто фразы, оброненные им вскользь, свидетельствуют о неоднозначности натуры и своеобразном таланте. С одной стороны, они демонстрируют живость ума, определенную романтичность мировосприятия и здравость рассуждений, а с другой - входят в прямое противоречие с методами его работы. И получается, что именно борьба превратила некогда мягкого, романтичного юношу в жесткого реалиста, без колебаний отправлявшего на казнь тысячи людей.

Послушав информ-досье о Дзержинском и «Песню о чекистах» (муз. А. Астанина, слова Б. Пчелина) в исполнении Иосифа Кобзона, посмотрев документальный фильм «Кремлевские похороны. Феликс Дзержинский», читатели библиотеки попробовали отойти от мифологии и сложившихся стереотипов. Провели свое небольшое литературно-историческое расследование, поискали новые факты и детали в биографии человека, именем которого названа одна из центральных улиц города и подумали, кем на самом деле был этот деятель - героем или палачом?

Итак.

Быть тебе счастливым!

Когда Дзержинские при­несли крестить своего очередного сына, немоло­дой ксендз произнес: «Быть тебе Феликсом! Феликсом Щенсны!». На польском это означает - Феликсом Счаст­ливым. Священник знал, что говорил: незадолго до ро­дов мать младенца упала в погреб, и мальчик появился на свет преждевременно. К радости родителей, ребе­нок оказался здоровым.

Феликсу было всего пять лет, когда умер его отец. Его смерть стала первым серьезным потрясением для ранимого мальчика. Тот же самый ксендз утешал малыша: «Твой отец сейчас на небе­сах. А слезы могут опеча­лить его, поэтому не стоит так убиваться». Феликс так верил этим словам, что вознамерился тоже стать ксендзом. Все необходи­мые качества, а именно - умение слышать людей и сострадать им, у него име­лись. Даже когда старший брат Станислав звал его с собой поохотиться, он от­казывался: не хотел лишать жизни божьих тварей.

«По-польски говорить запрещено»

Испытывая сложности с воспитанием девятерых детей, мать мальчика от­правила его в Вильно к тете Соне - баронессе фон Пилау. Там он и пошел в пер­вый класс Императорской гимназии. Два года не го­ворящий по-русски ученик просидел в первом классе.

А последний, восьмой, он так и не окончил, получив на руки следующее свиде­тельство: «Дзержинский Феликс, имевший от роду 18 лет, вероисповедания католического, при удо­летворительном внимании и удовлетворительном же прилежании показал следующие успехи в науках: Закон Божий - «хо­рошо», логика, латинский язык, алгебра, геометрия, математическая геогра­фия, физика, история и французский - «удовлет­ворительно», русский и греческий языки - «неудов­летворительно»».

Причиной двоек стал не слабый интеллект, а по­стоянные трения с учите­лями. Началось с того, что вновь прибывший мальчик говорил лишь на родном польском, в то время как на стенах гимназии висело объявление: «По-польски говорить запрещено». Потому-то русский и гре­ческий языки им первое время игнорировались.

«Все вы, учителя, являетесь мерзав­цами...»

В старших классах Фе­ликс заметил, что нравится барышням из соседней женской гимназии. Лицом он походил на юного Рафа­эля: тонкие аристократиче­ские черты, прищуренные зеленоватые глаза, четко очерченная линия губ. По­скольку непосредственные контакты были затруднены, Феликс передавал барыш­ням записки через учителя словесности, причем по­следний ничего об этом не знал. Преподававший в обеих гимназиях педагог оставлял калоши в школь­ном гардеробе, и влюблен­ные прятали записки под стельку. «Канал» вскрылся, когда педагог почувство­вал неудобство при ходьбе. Адресаты были уличены и понесли наказание.

Однокашники вспоминают, что у Феликса было сильно развито чувство товарищества. Нередко он менялся с товарищами из бедных семей новыми бо­тинками или рубахой. А уж отдать завтрак голодному другу вообще не считал за поступок. Мировоззрение религи­озного юноши изменила дружба с братьями Мар­ком и Борисом Гольдманами, учившимися в той же гимназии. Именно они познакомили 16-летнего поляка с учением Маркса.

В 1895 году 18-летний Фе­ликс вступил в Литовскую социал-демократическую партию, активно пропаган­дируя идеи Маркса. Для гимназии с религиозным уклоном это было недопустимо. Кончилось все тем, что учитель Мазиков обви­нил Дзержинского

в краже книги. Оскорбленный такой низостью, Феликс со всем присущим ему юношеским максимализмом дал отпо­ведь: «Не только ты, Мазиков, сволочь, но и все вы, учителя, являетесь мерзав­цами...»

После такого демарша един­ственным выходом стало исключение из учреждения. Но по просьбе баронессы фон Пилау ее племянник получил не «волчий билет», а свидетельство о прослушанном курсе. После чего Феликс со всей стра­стью окунулся в водоворот революционной борьбы.

Зверское чувство

Последствия наступили очень скоро. По доносу Фе­ликс оказался в Ковенской тюрьме, а затем в Нолинской ссылке под Вяткой. Там он и познакомился с ссыль­ной студенткой Маргаритой, дочерью саратовского священника. Марго была старше Фе­ликса на четыре года, но это нисколько не помешало их чувствам.

«...Мне хочется с ней говорить, видеть ее се­рьезные, добрые очи, спо­рить с ней. Если она дома, мне трудно читать, сосре­доточиться, все думается о ней, - писал Дзержинский в дневнике. - ... Как жалко, что она не мужчина. Мы могли бы быть тогда дру­зьями, и нам жилось бы хо­рошо... поддерживая друг друга, могли бы с огромной пользой прожить это время. Женщин же я, право, боюсь. Боюсь, что дружба с жен­щиной непременно должна перейти в более зверское чувство. Я этого допускать не смею...»

В январе 1899 года Дзер­жинский признался де­вушке в любви, и она отве­тила ему тем же. Вот только продолжения романа не последовало. Неуравнове­шенный Феликс выкинул из дома полицейского, за что был сослан в далекое село Кайгородское.

«Ты видишь во мне фанатика, а между тем я просто жал­кий мальчуган, - писал он невесте. - Я могу совсем разбить твою жизнь и тем разобью окончательно и свою собственную...»

В июне Николаева все же добилась разрешения посе­тить Кайгородское. Но уже в августе Дзержинский бежал из ссылки, а Марго осталась там до окончания срока. Когда же она разыскала его, Феликс был с ней холоден: «Я за это время, которое прошло после последней нашей встречи, решительно изменился и теперь не на­хожу в себе того, что некогда было во мне, и осталось только воспоминание, которое мучает меня».

Причиной охлаждения чувств к Николаевой стала первая любовь Феликса - Юлия Гольдман. В феврале 1900 года Дзержинского поместили под арест в Вар­шавскую цитадель, где его неожиданно посетила «дво­юродная сестра». Там, на свидании, они признались в чувствах друг к другу. В ссылке молодые открыто жили вместе, что позволило революционерам считать Юлию официальной женой Дзержинского. Однако за­регистрировать брак они не успели: спустя два года, уже в Швейцарии, Юлия простудилась, и недуг пере­рос в туберкулез. От него она и скончалась на руках Дзержинского.

Единственной и офици­альной супругой «рыцаря революции» стала Со­фья Мушкат. Товарищи по борьбе знали ее под клич­кой Чарна. С 33-летним Дзержинским, уже ставшим легендарной личностью в подпольных кругах, 22-лет­няя Чарна познакомилась в Варшаве на конспиратив­ной квартире. Дочь мелкого чиновника, Софья слепо ве­рила в идеалы свободы, равенства, братства. Узнав, что в Кракове товарищу Юзефу (кличка Дзержинского) ну­жен помощник для работы с документами, Чарна вы­звалась стать таковой. А он поначалу и не замечал влю­бленных глаз красавицы...

Совместная работа и идеалы сблизили их, и осе­нью 1910 года Софья стала женой Феликса. А через месяц ее арестовали. Их сын Ян родился уже в тюрьме.

В 1910-1911 годах Дзержинский поддержал ленинскую позицию, выступив против Плеханова с его легальными методами борьбы. В 1912 году он вновь арестован, на этот раз к злостному бунтовщику и беглецу применили более действенные репрессии - сначала три года каторги (Орловский централ), затем еще шесть в Бутырке, где он, возможно, сидел бы аж до 1922 года, если бы не Февральская революция.

Супруги снова встретились, когда Яну было восемь лет.

В 1917 году партия срочно нуждалась в человеке, который сможет создать и возглавить особый орган, карающий и беспощадный, и это дело было поручено «железному» Феликсу. В декабре 1917 года возникла реальная угроза всероссийской забастовки госслужащих. Совнарком отреагировал на нее созданием Всероссийский чрезвычайной комиссии по борьбе с саботажем. Вот ею и руководил Дзержинский (в 1922 году ее переименовали в ОГПУ) до самой своей смерти.

Поэтому на перроне в Москве жену и сына встречал уже не товарищ Юзеф, а всесильный председатель ВЧК. Повинуясь супружескому и отцов­скому долгу, Дзержинский поселил их в своей квар­тире в Кремле, но от бы­лой страсти не осталось и следа.

Красный террор

Неутомимая любовница по имени Рево­люция окончательно и бес­поворотно забрала его к себе, она же его и сгубила. ЧК участвовала в массовых репрессиях, а ее глава нередко становился инициатором акций по процентному уничтожению населения и полному истреблению представителей «паразитических классов».

Лишь однажды он прекратил выполнение своих обязанностей, подав в отставку. Случилось это после убийства Мирбаха, германского посла, совершенного с целью срыва мирных, а фактически капитулянтских, переговоров в Бресте. В этот момент Дзержинский занял троцкистскую позицию, в чем позже неоднократно каялся. Во всем остальном «железный» Феликс Совнарком устраивал: и чистки производил, и заложников брал, и расстреливал их. Ничего страшного в своей деятельности Феликс не видел.

Гражданская война закончилась, и последствия этой преступной братоубийственной бойни открылись во всем ужасе. Промышленность была разрушена, всюду царила разруха, страна оказалась наводненной беспризорниками. Пять миллионов уцелевших детей остались без родителей, а число погибших счесть невозможно и сегодня.

Феликс Дзержинский стал инициатором важной государственной программы по выращиванию пострадавшего в войне поколения, которое следовало не только накормить, одеть и обуть, но и воспитать в духе нового общественного строя. С этой целью по всей России создавались детдома, спецприемники и детские коммуны. Этот проект можно назвать одним из самых успешных в советской истории.

Мало кто сегодня помнит о том, что Дзержинский стал одним из главных зачинателей массового спорта в СССР. Мало того, общество «Динамо» можно смело назвать его детищем. -

Помня о собственном прошлом, насыщенном колебаниями и отклонениями от линии партии, Дзержинский часто заступался за большевиков, допускавших подобные идеологические огрехи.

20 июля 1926 года во время партийного пленума 1926 года он настолько эмоционально спорил со своими бывшими соратниками и друзьями Пятаковым и Каменевым, что его сердце не выдержало, и к вечеру Железный Фе­ликс скончался от сердеч­ного приступа. «И у таких людей, оказывается, есть сердце...» - поговаривали в некоторых кругах.

Вполне возможно, если бы он прожил дольше, то разделил бы участь многих членов ЦК ленинского набора, и ему припомнили бы все его «троцкизмы» и прочие «рыкизмы-пятакизмы-каменизмы» в 1937 или 1938 году. В каком-то смысле ему даже повезло, по крайней мере, в смысле историческом. До репрессий 1937 года Дзержинский не дожил. Он стал советской иконой, символом несгибаемости, его именем называли заводы, фабрики, школы, дивизии, пароходы, города и улицы…

…Что сказать в заключение?

Вполне допускаю, что попытка непредвзято разобраться в том, как действительно жил, чем дышал и как закончил свою жизнь человек, на примере которого воспитывалось несколько поколений и чье имя носит одна из улиц города Тольятти, встретила некоторое сопротивление у части читателей. Цели романтизировать или, наоборот, снизить образ Феликса Дзержинскогоне было. Времена при жизни этого человека, конечно, были сложные. Но с временами всегда так: спустя годы они могут быть названы «грозовыми», «роковыми», «лихими»…Однако такими их делают сами люди! Люди, которые живут не теми идеалами, обманываются иллюзиями и закрывают глаза на очевидные вещи.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Велидов А. С. Похождения террориста. Одиссея Якова Блюмкина. - М.: «Современник», 1998.

2. Дзержинский Феликс Эдмундович // Политические партии России: Энциклопедия. - М.: «РОССПЭН», 1996.

3. Дзержинская С. С. В годы великих боёв. - М.: «Мысль», 1975.

4. Дмитриев Ю. Первый чекист. Дзержинский: Эпизоды героической жизни. - М.: «Мол. гвардия», 1968. - 224 с.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: