Люблю мое молчанье...

Сологуб Федор Кузьмич 17 марта 1863 года – 5 декабря 1927 года

История жизни

Детство Федора Тетерникова прошло там, где были взращены многие герои любимого им Достоевского - на самом дне жизни. Отец - незаконный сын полтавского помещика, крепостной. После отмены крепостного права Тетерников осел в Петербурге и занялся портняжным ремеслом, но жизнь его вскорости оборвала чахотка. Мать Федора, оставшись с двумя детьми (четырех и двух лет) на руках, поступила в услужение Федор и его сестра были почти воспитанниками в семье рано почившего коллежского асессора, где было принято читать, музицировать, посещать театры. Вместе с тем дети служанки строго должны были знать свое место. Мать трудилась в поте лица, вымещая на детях усталость и раздражение. Поэтому лирический герой самых первых стихотворений Тетерникова - босоногий поротый мальчик (пороли и били его и в школе, и дома, хотя было не за что - хорошо учился и выполнял всю заданную работу по хозяйству).
Мать по-прежнему имеет право выпороть кормильца семьи, а он озлоблен и порет своих бездарных учеников. Пьянство, обжорство, сплетни, грязные связи - все, что принято в качестве развлечения в провинциальном городе, не обходит стороной Федора. Но с этой бесплодной жизнью он умудряется сочетать и литературное творчество (в 1884 г. удалось опубликовать стихотворение "Лисица и еж" в петербургском журнале "Весна"), мечтать о литературных заработках, о написании новаторского учебника по математике, о том, как он вдохнет в души своих учеников свет и любовь. Однако мрачная жизнь со всех сторон обступает провинциального мечтателя. Босоногий учитель, выросший из босоногого мальчишки, ощущает себя винтиком в "машине общего труда".

Ощущение тяжести и беспросветности жизни - "больные дни", "босоногость", "неотвязная нужда", "бесцветное житье" - в конце концов преображается в стихотворениях конца 80-х гг. в полуфольклорные фантастические видения - "лихо неминучее", "злую мару" (это славянская ведьма, высасывающая по ночам кровь у спящих). Появляются мотивы смерти, но это не переход в лучший мир, а желание спрятаться, скрыться от этого мира.

Переломным в судьбе Тетерникова можно считать 1891 г., когда он познакомился с Николаем Максимовичем Минским, философом и поэтом-символистом, который заинтересовался его творчеством всерьез. Одновременно произошли серьезные изменения в жизни Федора: в 1892 г. он стал учителем математики Рождественского городского училища в Петербурге, потом перешел в Андреевское училище, где позже стал инспектором. Теперь покончено с гнусной провинцией: тяжкий жизненный опыт переплавится в прозу (прежде всего это будет роман "Тяжелые сны", 1883-1894). Тетерников становится сотрудником "Северного вестника", Минский вводит его в круг "старших символистов". Теперь литературная судьба Тетерникова навсегда связывается с именами 3. Гиппиус, К. Бальмонта, Д. Мережковского. Там ему и придумали псевдоним "Сологуб", ставший новым именем поэта. Мандельштам удивлялся Сологубу, сменившему "настоящую и "похожую на него" фамилию Тетерникова на нелепый и претенциозный псевдоним". Конечно, Мандельштаму, не тяготившемуся своей богемной бедностью, трудно было понять босого кухаркиного сына, наконец-то напялившего на себя графское имя (пусть и с одним "л" - чтобы отличаться),- Акакия Акакиевича, справившего свою шинель. Здесь самое время вспомнить, что Сологуб более других своих современников "вышел из гоголевской "Шинели"", что сквозь его символистскую поэзию просвечивала глубокая духовная связь с русской классикой, с ее прозаическим поэтом - Некрасовым.
Лирический герой поэзии Сологуба - это во многом маленький человек Гоголя, Пушкина, Достоевского и Чехова. В его поэзии легко находимы истеричная бедность, извечный страх перед жизнью, любовь-ненависть, собственная малость, униженность, скорбность. Есть и образы, прямо заимствованные из Достоевского: так, в стихотворении "Каждый день, в час урочный..." (1894) запечатлена Настасья Филипповна. Вот стихотворный сюжетный рассказик "Кремлев" (1890-1894) - об извечной драме бедности и любви. Предтечи героев этой поэмки - герои "Домика в Коломне" и "Медного всадника". Подробно, со вкусом Сологуб описывает причины, толкнувшие Кремлева на преступление. Дело подходит к развязке поэмы, и вдруг выясняется -
...что в ней трагического нет.

Отсутствие раскаяния, наказания - от бессмыслицы и тошнотворности мира, где даже преступление, совершенное во имя любви, оборачивается тоскливой мещанской драмой.
Начинаются 90-е гг. XIX столетия - вся российская интеллигенция бредит Шопенгауэром. Современники, пережившие вместе с Сологубом этот период русской идеалистической мысли, лучше понимали его:
"Здесь нерв, душа, тоска творящей личности. Вся драма жизни и весь трагически-неудачный роман с "инобытием" разыгрываются на роковом пороге" - таким видели критики философский стержень его творчества. Ощущение бытия как непреходящего страдания ("злобного мрака людских страданий"), острое, гнетущее подозрение, что смерть - это всего лишь уход неизвестно куда, заставляет содрогающуюся от ужаса душу противопоставить этой "безлепице" "творимую легенду", иные миры, куда душа попадает после смерти. Об этом - цикл "Звезда Маир" (1898); свет звезды Маир - на прекрасной земле Ойле, где течет река Лигой.

Презрительное отношение к жизни становится художественным фактором творчества Сологуба. Оно приводит его к культу смерти, исчезновения; жизнь все более и более представляется путем страдания. Стихотворение 1895 г. "Мне страшный сон приснился..." чудовищным образом предваряет восприятие жизни, характерное для писателей-экзистенциалистов XX в.

Завершенный в 1894 г. роман "Тяжелые сны" удивительным образом сочетает в себе ведущие традиции русской литературы (учитель гимназии - автобиографический образ - противопоставлен гнусному провинциальному обществу) и мотивы декаданса: стремление к уходу от жизни, восприятие жизни как омерзительной круговерти, не имеющей ни цели, ни смысла, которая если и приносит радость, то в извращенных болезненных формах.
Извечное учительство русской литературы всегда было чрезвычайно близко Сологубу, поскольку в своей бытовой жизни он так и остался во многом гимназическим учителем - строгим, язвительным, обидчивым... (преподаванию было отдано 25 лет жизни). Многие мемуаристы отмечают его неуживчивость, надменность (истоки которой - в провинциальной застенчивости), гипнотическое воздействие на окружающих, постоянное желание (и умение) прочитать нотацию.
Тонкий, сверхвосприимчивый Андрей Белый артистично описывает облик и манеру поведения Сологуба (они знали друг друга много лет): "...выходил старичок, лысый, белый, с бородкой седою и шишкой у носа прямого, в пенсне; ему было лишь сорок три года; казался же древним; он вел себя жутковато; усаживал в кресло и ждал, что гость скажет, разглядывая свои пальцы: в глаза не глядел. "Лучше вы нарисуйте штаны Пифагора: и не ерундите",- как бы давал он почувствовать, едко ощерившись: и из усов, белых до желтизны, торчал зуб;- и - чернело отсутствие зуба; а взгляд, оторвавшись от пальцев, ел, как кислотою, лицо; так глумился, улыбку в усах затаивши, учитель Тетерников, что он писателя приготовишкою сделал..."
Несмотря на саркастическое отношение к идее изменения жизни к лучшему посредством какой-либо деятельности, в Сологубе порой побеждало свойственное его натуре стремление научить, настоять, навязать свою точку зрения, что нередко приводило его к участию в общественной деятельности (которой он был абсолютно чужд, как философ). Так, в 1903 г., став сотрудником издания "Новости и биржевая газета", Сологуб немало статей посвятил школьной тематике, проблемам усовершенствования образования в России.
Одна из серьезнейших тем его прозаического творчества - непереносимые для него, как и для Достоевского, детские страдания. Дети в прозе Сологуба, как правило, выступают невинными жертвами извращенных мучительств, а палачами - взрослые, нередко - учителя (например, рассказ "Червяк").
Роман "Мелкий бес" (1892-1902), опубликованный в журнале "Вопросы жизни", принес Сологубу всероссийскую известность. Герой романа Передонов (естественно, учитель провинциальной гимназии) и жуткое порождение его больной фантазии - Недотыкомка - стали любимыми персонажами литературной критики. В статье "Навьи чары мелкого беса" К. Чуковский заметил о Передонове: "Его, как и Сологуба, как некогда Гоголя, тошнит от мира",- употребив слово "тошнота" по отношению к жизни за 24 года до "Тошноты" Сартра, романа, ставшего художественным изложением мироощущения экзистенциализма.
А. Блок, посвятивший писателю статью "Творчество Федора Сологуба" и несколько строк в статье "Безвременье", отмечает сологубовское видение "хаоса преисподней", "дьявольского лика", который зрил писатель в человеческой пошлости, в мерзости быта. Недотыкомка - это "ужас житейской пошлости и обыденщины", материализовавшийся в полуфольклорную нечисть, ставшую вечной спутницей безумного учителя.
Жизнь, столь нелестно обрисованная Сологубом в романе, поспешила отомстить ему. В 1907 г. умирает его сестра Ольга Кузьминична, которую он чрезвычайно любил и почитал, с которой никогда не расставался. Мемуаристы отмечают ее незаметность и чрезмерно почтительное отношение к ней брата. Одновременно на службе писателю предложили подать в отставку. В стихотворениях этого периода появляется новая метафора жизни - "Чертовы качели" (название знаменитого стихотворения 1907 г.). Чередование темных и светлых периодов жизни вызывает у Сологуба желание уйти, скрыться, спрятаться.

В 1908 г. выходит сборник стихотворений "Пламенный круг", воплотивший весь математический символизм Сологуба, его стремление увидеть во всем знак, чертеж, конструкцию. Поэт говорил, что начни он с начала жизненный путь, то сделался бы специалистом по математике или теоретической физике. Вообще сборники не являли собой его, не отражали его творческий путь - он формировал их сам, по тематическим принципам, вероятно, здесь были замешаны и финансовые соображения. По словам Мандельштама, Сологуб "продавал стихи по разным ценам - если получше, то подороже,- разделив их на три, что ли, сорта". Скорее всего, это одна из многочисленных баек о поэте, но в ней выражено его ироническое отношение к традициям русской культуры (позорно торговать поэзией), нечто передоновское в его личности. Интересны в этом смысле "ролевые" стихи Сологуба, в которых его лирический герой ощущает себя собачкой (цикл "Когда я был собакой"), мещаночкой, соблазненной или брошенной девушкой из простонародья. Ощущение своей малости, заброшенности, ненужности перед лицом чуждого Космоса не покидало поэта, вынуждало его постоянно учиться жить в этом враждебном, тяжелом мире.
Сборник "Пламенный круг" еще более, нежели предыдущий ("Змий", 1907), выражает в символических образах философские концепции автора. Он состоит из нескольких сюжетных циклов, выражающих "вечное возвращение" философии Шопенгауэра и "вечное учительство", присущее Сологубу - ученику Чехова, Достоевского, Гоголя. Он делится с читателем своим жизненным опытом, своей брезгливостью и тошнотой и объясняет, как это выдержать, как через это пройти... Названия циклов выражают этапы духовной жизни экзистенциального сологубовского человека: "Личины переживаний" - "Земное заточение" - "Сеть смерти" - "Дымный ладан" - "Преображения" - "Тихая долина" - "Единая воля" - "Последнее утешение".
Между тем, в том же 1908 г., жизнь Федора Кузьмича снова вошла в светлую полосу - он счастливо женился на Анастасии Яковлевне Чеботаревской. Это высокообразованная женщина, писательница, литературный критик, переводчица Метерлинка, Стендаля, Мопассана, Мирбо. Сологуб сменил квартиру, внешность (обрился), образ жизни (Чеботаревская - хозяйка светского салона - визиты, вечера, кипение общественной жизни). Вместе с мужем Чеботаревская писала пьесы, ими издавался журнал "Дневники писателей", они путешествовали, носились с различными замыслами, имели широкий круг знакомств.
Роман-трилогия Сологуба "Навьи чары" появился в альманахе "Шиповник" (1907-1909). Критика с подозрением отнеслась к этому варианту "Бесов": смесь эротики и черной магии с идеалами социалистов и социал-демократическим движением. В 1911 г. Анастасия Чеботаревская издала любовно ею составленный сборник статей "О Федоре Сологубе" (СПб.: Шиповник, 1911), где среди авторов фигурировали Иванов-Разумник, Л. Шестов, 3. Гиппиус, И. Анненский, М. Гершензон, М. Волошин, Андрей Белый, Г. Чулков и др. Активная общественная и литературная деятельность, публицистика и выступления, поездки по России, путешествие за границу вместе с женой, совершенное в 1914 г.,- все это наполняло жизнь Сологуба до краев.
После Октябрьской революции (которую он, в отличие от Февральской, воспринял весьма скептически) положение изменилось. Появились материальные трудности, печатать стали мало, и писатель почти целиком переключился на переводы. У жены развивалось психическое заболевание (неспроста: "затаскали по допросам",- полагает современный исследователь В. Ерофеев) - она не выдержала резкой перемены, происшедшей с окружающим миром. В 1920 г. Сологуб просил у Ленина разрешение на выезд за границу, но не получил его. В сентябре 1921 г. произошла трагедия: Анастасия покончила с собой, утопившись в реке, и лишь спустя месяцы труп был найден. Последняя встреча Сологуба с мертвой женой описана в "Сумасшедшем корабле" О. Форш: "На минуту окаменел. Его лицо желтой слоновой кости стало белым. Но поступью патриция времен упадка он важно прошествовал к трупу и, сняв с ее руки обручальное кольцо, надел на руку себе. Потом он опять жил, потому что он был поэт, и стихи к нему шли. Но стихи свои читал он несколько иначе, чем при ней, когда объезжали вместе север, юг и Волгу и "пленяли сердца". Он больше пленять не хотел, он с покорностью своему музыкальному, особому дару, давал в нем публичный стихотворный отчет, уже ничего для себя не желая. Входил он к людям сразу суровый, отвыкший. От внутренней боли был ядовит и взыскателен. Смеялся же беззубо, не по-стариковски, а по-детски или как лысый японский идол". Смерти жены посвящены многие стихотворения 1921 г. ("Унесла мою душу...", "Не глядится никто в зеркала...", "Безумное светило бытия..." и др.). Как ни странно, Сологуб со своим почти любовным отношением к смерти не собирался последовать за женой, он намерен был до конца тянуть каторгу жизни. Он еще в молодости научился наслаждаться страданиями.

В конце жизни Сологуб занялся общественной деятельностью при Союзе ленинградских писателей, сделался даже председателем правления. Его снова печатают, широко отмечают 40-летие литературной деятельности. Вскоре изнуряющая болезнь сделала свое дело, 5 декабря 1927 г. скончался этот певец "мертвых и навек утомленных миров", как сказал о нем И. Эренбург.

Люблю мое молчанье...

Люблю мое молчанье И сказочным обманом
В лесу во тьме ночей Раскинусь по полям.

И тихое качанье
Задумчивых ветвей.
Люблю росу ночную
В сырых моих лугах
И влагу полевую
При утренних лучах.
Люблю зарею алой
Веселый холодок
И бледный, запоздалый
Рыбачий огонек.
Тогда успокоенье
Нисходит на меня,
И что мне всё томленье
Пережитого дня!
Я всем земным простором
Блаженно замолчу
И многозвездным взором
Весь мир мой охвачу.
Закроюсь я туманом
И волю дам мечтам,

Судьба

Судьба была неумолима,
Но знаю я, вина — моя.
Пройдите с отвращеньем мимо,
И это горе вызвал я.

Я знал святое превосходство
Первоначальной чистоты,
Но в жизни воплотил уродство
Моей отравленной мечты.

Когда откликнулись впервые
Друг другу птичьи голоса,
Когда на сказки заревые
Смеялась первая роса,

Когда от счастья задрожала
Еще невинная змея,
Вложил отравленное жало
В лобзанья уст змеиных я.

Я был один во всей природе,
Кто захотел тоски и зла,
Кто позавидовал свободе,
Обнявшей детские тела.

Один, жестокий и надменный,
На мир невзгоды я навлек.
Несовершенства всей вселенной
В веках лишь только мне упрек.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: