Провал проекта Европейского оборонительного сообщества

Нестабильность на международной периферии стимулировала желание американской администрации укрепить позиции союзников США в Западной Европе. События в Восточной Азии и Латинской Америке проецировались на европейскую ситуацию и на нее влияли. СССР был заинтересован в срыве создания ЕОС и уповал на колебания Франции в вопросе о ратификации соответствующего договора, подписанного в 1952 г. Стремясь привлечь Париж на свою сторону, советская дипломатия вела себя сдержанно во вьетнамском вопросе и даже способствовала достижению компромисса французской стороны с вьетнамской на щадящих для Парижа условиях.

Срыв ратификации договора о ЕОС казался Москве важной задачей. Ради ее осуществления еще в феврале 1954 г. на берлинском совещании министров иностранных дел четырех держав советская делегация огласила план, в соответствии с которым предполагалось, не распуская действующие в Европе межгосударственные структуры, создать в дополнение к ним новые, на общеевропейской основе. В таких структурах предполагалось участие Германии, представленной двумя автономными (западной и восточной) частями. Такую «двуединую» Германию намечалось включить в новые структуры европейской безопасности, в основу деятельности которых предлагалось положить принцип мирного сосуществования стран с разными социально-политическими укладами и их невмешательства во внутренние дела друг друга. Советский проект страдал недостатками, но он был вариантом альтернативного решения германского вопроса по сравнению с планом ЕОС, против которого выступали во Франции и левые, и правые, и голлисты.

После того как западногерманский бундестаг в марте 1953 г. ратифицировал Боннский и Парижский договоры, Франция оставалась последней страной, от которой зависело их вступление в силу. Французы колебались. США усиливали давление на них. Идеи «нового взгляда» и «массированного возмездия» предполагали, что европейские страны станут принимать на себя большую долю ответственности за свою оборону в смысле формирования воинских контингентов и наращивания обычных вооружений. Поэтому воссоздание в той или иной форме германской армии казалось Вашингтону необходимым. Многочисленные сухопутные войска европейских стран должны были позволить Соединенным Штатам сократить собственные контингенты. Отстаивая эту логику, американские военные заявляли о предстоящей «передислокации» американских сил из Европы, порождая панику в европейских антикоммунистических кругах. Пытаясь смягчить эффект заявлений военных, американские дипломаты, наоборот, старались при случае подчеркнуть, что США сохранят присутствие в Европе.

В апреле 1954 г., пытаясь оказать поддержку проекту ЕОС, Великобритания подписала соглашение о сотрудничестве со странами ЕОС в рамках НАТО, косвенно подключившись к структуре «единой европейской армии».

Ситуация во Франции, тем не менее, не благоприятствовала ратификации. Женевские соглашения по Индокитаю были расценены депутатами и общественностью как унижение Франции. Патриотические эмоции захлестнули общество. Пришедшее к власти в июне 1954 г. правительство радикала Пьера Мендес-Франса понимало, что начать разговор с депутатами о перевооружении Германии даже и рамках ЕОС значило бы быть немедленно отправленным в отставку. Маневрируя и выжидая, французский кабинет все же попытался внести 30 августа 1954 г. вопрос о ратификации Парижского договора о ЕОС в повестку дня текущей сессии национального собрания. Большинством голосов это предложение было отклонено, овых попыток правительство не предпринимало. Вопрос о ЕОС был, таким образом, фактически решен отрицательно.

Хотя противники впоследствии обвиняли П.Мендес-Франса в пособничестве СССР, на самом деле санкционированный им отказ национального собрания обсуждать договор о ЕОС способствовал укреплению позиция НАТО в Европе, потому что провал проекта «единой европейской армии» означал крах идеи военно-стратегического партнерства на чисто европейской основе. Взаимодействие в рамках Североатлантического договора, то есть при участии США, становилось единственным вариантом такого рода сотрудничества западных стран. Стратегия укрепления многосторонних союзов с участием США и ведущих западноевропейских держав стала приобретать возрастающее значение в американской политике во всех частях мира.

Подготовка и заключение Манильского пакта

Восточная Азия в этом смысле была особенно важной. Приобретя новых партнеров в этом регионе, США были вынуждены принять на себя основную тяжесть ответственности за их безопасность. Это не только отвлекало ресурсы, но мешало их концентрации на более важных, с точки зрения американских военных, направлениях. Американские партнеры оставались слабо интегрированными между собой. Министерство обороны США весной 1954 г. в докладе, представленном в СНБ, выдвинуло идею «коллективного и эффективного» взаимодействия некоммунистических стран Восточной Азии посредством создания многостороннего союза.

Предполагалось, что в блоке объединятся и развитые, и молодые государства. Участие последних было особенно важным, так как, по мнению Британии, речь шла прежде всего о создании блока азиатских стран, а не о союзе европейских держав для Азии. Британская дипломатия прилагала усилия, чтобы привлечь страны, ранее входившие в состав Британской империи, – Индию, Бирму, Цейлон. США, рассчитывая на антикоммунизм Сукарно, пригласили к участию Индонезию. Но эти страны отказались присоединиться к блоку. Зато интерес к нему высказал Пакистан, желавший получить военные гарантии против Индии. Конфронтация с Индией не входила в планы организаторов, но Пакистан обещал привлечь к участию в союзе Цейлон, что казалось привлекательным с учетом стратегического значения этого острова. Однако привлечь Цейлон не удалось, а на вступление Пакистана инициаторы блока уже согласились.

Договор был подписан в Маниле 8 сентября 1954 г. (отсюда его название – Манильский пакт). К нему присоединились пять развитых стран (Австралия, Британия, Новая Зеландия, США, Франция) и три развивающиеся (Пакистан, Таиланд, Филиппины). Манильский пакт должен был бы противодействовать тенденции к сращиванию регионального национализма с коммунизмом в том виде, как это проявилось в Китае, Северной Корее и Северном Вьетнаме. Задача состояла в вычленении националистической составляющей общественного брожения в ЮВА и закреплении ее на некоммунистических позициях.

В случае возникновения в регионе угрозы миру и стабильности страны пакта обязались вступать в консультации друг с другом о принятии индивидуально или коллективно мер для противодействия прямому вооруженному нападению или подрывным действиям извне с целью нарушения их территориальной целостности и политической стабильности. Но эффективность блока была сомнительной.

Во-первых, преобладание среди членов пакта неазиатских стран не позволяло ему стать силой, консолидирующей национализм. Концепция пакта конкурировала с обсуждавшимися тогда идеями афроазиатской солидарности и неприсоединения. Обе они были более привлекательны для освободившихся стран как свободные от ассоциаций с неоколониализмом, возникавших при упоминании об объединении под руководством европейских держав и США. Во-вторых, США дали понять, что они не готовы выделять средства, которые могли бы служить дерадикализации местного национализма, насыщению его ожиданий и их канализации в умеренно-соглашательское русло. Значение пакта ограничивалось только военным взаимодействием.

Американские политики считали революционные тенденции в регионе результатом экспорта коммунизма, а не выражением националистического нетерпения. Манильский договор виделся из Вашингтона как средство противостояния коммунистическому – прежде всего китайскому – вмешательству во внутренние процессы в малых странах. Но сами азиатские страны видели в китайской революции торжество идеи антииностранного освобождения и символ величия азиатского государства. В Азии Китай не воспринимался как марионетка Москвы.

Текст Манильского договора звучал двусмысленно. Антикоммунистический настрой США нашел в нем слабое отражение. В преамбуле ключевым стало подтверждение права наций на самоопределение. Эта задало документу тон декларации о примирении бывших колоний с бывшими метрополиями (из трех азиатских стран-участниц не терял независимости только Таиланд), а не заявления соратников по предстоящей борьбе. После такой преамбулы упоминание о «любом потенциальном агрессоре» невольно приобретало оттенок многозначности: посягательства на независимость молодых государств могли исходить (и исходили) не только со стороны коммунистических, но и развитых стран. В Индонезии лишь в 1949 г. закончилась освободительная война против Голландии, а Франция всего за несколько месяцев до подписания Манильского пакта согласилась вывести свои войска из Индокитая, где до этого она вела войну в точности против тех принципов, уважение к которым было зафиксировано в преамбуле.

Помимо скрытого осуждения колониализма текст преамбулы договора позволял интерпретировать его и как выражение обязательства США противодействовать вмешательству в дела региона со стороны внешних, нетихоокеанских держав – в том числе Британии и Франции. В том виде, как он был подписан, Манильский пакт казался антикоммунистическим документом не более чем антиколониальным.

Эта двусмысленность была очевидна для США. Поэтому Вашингтон сопроводил договор специальной оговоркой. В ней говорилось, что американские обязательства будут иметь силу только при коммунистической агрессии, а в других случаях США обязуются вступать только в консультации о принятии необходимых мер. Эта оговорка еще более подрывала эффективность договора.

Наконец, особым протоколом действие договора было в одностороннем порядке распространено на Камбоджу, Лаос и территорию Южного Вьетнама. В принципе США (но не Британия и Франция) рассчитывали на присоединение этих трех новых членов в будущем. Но немедленно это сделать было невозможно, так как Женевские соглашения 1954 г. по Индокитаю запрещали участие бывших французских колоний в военных блоках. Манильский пакт не мог стабилизировать регион.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: