Две гранд-дамы французского Возрождения: Дама Оленя и Мадам Змея

Их имена овеяны множеством легенд и связаны воедино, ибо эти две женщины самозабвенно любили одного мужчину. Любовный расклад был таков: король Франции Генрих II, его возлюбленная Диана де Пуатье, его супруга Екатерина Медичи. Но людская память о Диане и Екатерине оказалась полярной.

Диану запомнили как создательницу эпохи французского Ренессанса, ибо она покровительствовала искусствам и развивала культуру. Екатерину же посчитали разрушительницей страны, ибо, интригуя, убивая и отравляя врагов, она настолько восстановила против себя нацию, что ее последнего сына-короля зарезал монах-фанатик на глазах парижан, весьма обрадовавшихся такому событию.

Так что недаром Диану де Пуатье люди назвали Дамой Оленя, подчеркивая совпадение ее имени с прекрасной богиней Дианой-охотницей, а вот Екатерина Медичи получила зловещее прозвище – Мадам Змея.

1526 год начинался в Париже под знаком уныния. Несколько месяцев назад король Франции, сумасбродный Франциск I, обожавший охоты и турниры, затеял войну с Испанией. Мечтал отличиться на военном поприще, но… попал в плен. Испанцы потребовали выкуп. Для сбора денег пообещали отпустить короля, если он пришлет в Испанию заложников – своих сыновей: 8-летнего наследника-дофина Франциска и его младшего брата Генриха, которому не было и 7 лет.

Неизвестный художник. Портрет Екатерины Медичи

В марте 1526 года парижский двор отправился к испанской границе, чтобы забрать короля и отдать испанцам маленьких пленников. Дорога была ужасной, погода промозглой. Принцы кашляли. Придворные дамы не выходили из карет. И чтобы скрасить путь, кавалеры пытались флиртовать с единственной красавицей, не боявшейся простудиться. Диана де Пуатье была главной фрейлиной королевского двора. Сам Франциск пытался ухаживать за ней, но получил отказ. Монарх нарисовал портрет красавицы – грациозная осанка, точеное лицо, брови вразлет и карие глаза, в которых светились ум и тайна, – и подписал: «Ее лик прекрасен. Ее общество приятно». Но на большее даже любвеобильный король не решился – Диана с первых дней при дворе держалась отстраненно, ее даже прозвали Ледяной Девой. 29 марта 1515 года она вышла замуж за друга отца – 56-летнего Луи де Брезе, великого сенешаля Нормандии. И все ждали, что 15-летняя красавица заведет себе любовника. Но та родила мужу двух дочек и наотрез отказалась от любого постороннего ухаживания. Вот и теперь, пересев из кареты на выносливого коня, 26-летняя Диана равнодушно выслушивала комплименты своей красоте, источаемые придворными вертопрахами, скачущими по обе стороны от нее. Она только удивлялась про себя: неужели никого не волнует, что в заложники придется отдать крошечных детей, провинившихся разве что тем, что их бесшабашный отец-король захотел повоевать.

К утру 21 марта придворный кортеж добрался до пограничной реки Бидассоа. Здесь и должен был состояться обмен короля на принцев-заложников. Прищурившись, Диана увидела, как от испанского берега отплыла барка. Все возликовали: на борту стоял король. Детей тут же стали спешно сажать в барку с французской стороны. Придворные засуетились вокруг дофина – последние наставления и объятия. Как же – будущий король! К крошечному Генриху никто и не подошел. Он стоял один, мужественно сдерживая слезы. У Дианы сердце защемило. Она кинулась к мальчику, прижала к груди и поцеловала: «Ты должен держаться! Мы будем тебя ждать!» Потом она узнала, что испанцы бросили детей в тюрьму. Их бьют и морят голодом. По ночам Диане снился Генрих с огромными затравленными глазами. И она начала молиться за него, как за собственного сына.

Только летом 1530 года Франциск I смог выкупить принцев. В честь их возвращения и женитьбы короля устроили турнир. Франциск и дофин склонились перед новой королевой. Но Генрих преклонил свой стяг перед… Дианой де Пуатье. Двор ахнул: ведь ей уже 31-й год, а принцу нет и двенадцати! Но видно, в плену взрослеют быстро – свой поединок юный рыцарь выиграл.

А через три месяца случилось непоправимое – умер Луи де Брезе, великий сенешаль Нормандии. И Диана надела вдовьи одежды – черные с белым. Теперь это ее наряд на всю жизнь…

Летом 1531 года двор разъезжал по Луаре. В знаменитом розарии замка Шенонсо король поманил к себе Диану. Та подошла легко и грациозно. Король дивился – на 32-м году жизни Диана цветет, как юная девушка. После смерти мужа она вернула девичью фамилию, хотя траура не сняла. Но, черт возьми, как притягательна эта женщина в своем чернобелом одеянии!

«Проклятый плен слишком мрачно подействовал на Генриха! – проговорил король. – Ему всего 13-й год, а он выглядит вдвое старше. Но главное, в плену мальчик разучился улыбаться. Но я видел, как он смотрит на вас… Капелька живого флирта – вот все, что я прошу!»

Диана де Пуатье

Диана вдохнула аромат роз. Капелька флирта – разве это предосудительно? Всего лишь игра в рыцаря и прекрасную даму. Юный Генрих поднесет розу Диане. А она засушит ее в любимом томике стихов…

И вот уже Генрих строчит восторженные сонеты и поднимает штандарты черно-белых цветов своей дамы сердца. А по ночам Генрих снится Диане. И во сне она забывает, что уже – вдова и что ее дочь Франсуаза старше этого странного юноши…

Между тем король осуществлял свои планы относительно сына. В 1533 году из Италии приехала невеста – Екатерина Медичи, наследница богатейшего банкирского дома. 14-летняя девочка обожающе взирала на юного красавца жениха. Сама она была малоросла, некрасива, зато хорошо говорила по-французски, быстро все схватывая. На самом деле Екатерина была наполовину француженкой: ее отец, итальянский герцог Урбинский из рода Медичи, женился на французской принцессе Мадлен де ла Тур д′Овернь, которая приходилась родственницей не только королю Франциску, но и Диане де Пуатье. Не потому ли Диана сразу же приняла участие в судьбе девочки?

Надо признать, что это было нелегко. Сразу же угадав страсть Генриха к Диане, проницательная Екатерина возненавидела соперницу. Хотя стоит сказать, что она возненавидела практически всех при дворе. Дело осложнялось еще и тем, что родственник Екатерины, папа римский Климент, пообещавший богатейшее приданое за внучатой племянницей, обманул французов, не дав ни флорина. Двор в открытую заговорил о том, что «маленькую банкиршу, которая обанкротилась», стоит отправить обратно. Но Диана понимала, что это бесчеловечно: мало того что девушка будет опозорена, она еще и вернется в дом дяди, который ненавидит племянницу. Что ж, когда девочка родилась 13 апреля 1519 года, все пророчили ей жизнь в счастье и роскоши. Но родители умерли, и все повернулось по-иному – 6-летняя Екатерина оказалась в доме дяди на правах приживалки. Не потому ли Диана употребила все свое влияние, чтобы защитить Екатерину от нападок, настроить короля Франциска на доброе отношение к его будущей невестке? Вот только Екатерина ничего этого не оценила. На свое счастье, она уже в детстве научилась хитростям и лицемерию, так что, улыбаясь Диане, помогавшей ей на каждом шагу, умненькая флорентийка мечтала только об одном – как бы умертвить соперницу. Диана знакомила девочку с нужными людьми, уплачивала ее долги и давала средства, исправляла ошибки манер, правил и этикета, допускаемые Екатериной на каждом шагу, знакомила друзей со своей «приезжей родственницей», но ничего не помогало – двор не желал принимать «маленькую банкиршу». И вовсе не потому, что предки Екатерины когда-то вышли из сословия торгашей, а потому, что сама девочка вела себя вызывающе: когда нужно, умела пресмыкаться и втираться в доверие, но, когда понимала, что человек ей уже не нужен, отбрасывала его безжалостно. А предательства не прощают – как в простой семье, так и при дворе монарха.

Впрочем, и у злобной гордячки Екатерины нашлась ахиллесова пята – она влюбилась без памяти в Генриха с первого взгляда. Но разве могла она, некрасивая и низкорослая, разжечь его супружескую страсть? Король понял это и взял дело в свои руки. Генрих получил строжайший приказ: жениться! Франциск в прямом смысле стоял за его спиной. Он даже сам повел новобрачных в спальню и приказал: «Давайте, дети!» И «дежурил» у постели, пока «дети» не стали мужем и женой.

Но уже наутро Диана нашла «рыцаря Генриха» на привычном месте у дверей своих покоев. Юная супруга не излечила его от романтических вздохов. Напротив, разгоряченный брачной ночью, он смотрел на Диану с истинной страстью.

Что она должна была предпринять? Как себя вести? Каждый вечер Диана молилась: пусть уляжется тяжелая страсть Генриха! Пусть и он, и она сама обретут покой. И пусть наладятся отношения с Екатериной, ведь эта бедная девочка и сама страдает, видя мужа подле другой. «Пусть Екатерина поймет, что всему в этой жизни свое место. Мне – любовь без надежды на замужество, ей – замужество, увы, без любви. Но поскольку нас теперь трое, нам лучше образовать союз и держаться вместе», – думала Диана, обращаясь к Богу с молитвой. Но видно, Бог не слышал ее молитв. Или у Бога были другие планы?..

В августе 1536 года внезапно умер старший сын короля, и 17-летний Генрих стал наследником-дофином. Теперь он, на которого никто и внимания не обращал, оказался в центре дворцовой жизни. А месяц спустя двор отправился в замок Экуан – взглянуть на знаменитые витражи о любви Психеи и Амура. Так уж вышло, что Генрих и Диана любовались витражами вместе. И, осмелев, юноша обнял Диану. Та смутилась, но Генрих шептал, как в лихорадке: «Я выжил в плену, только чтобы вернуться к вам!» Они стояли у двери, распахнутой в сад. Луна сияла над головой. И Диана подумала: завтра встанет солнце, безжалостно осветит их разницу в возрасте. Но пока на небе луна, разве они не могут быть счастливы?..

В ту ночь Диана впервые поняла, что еще не любила по-настоящему. Она уважала старого доброго сенешаля, но любви не было. И вот она пришла…

…Екатерина отчаялась дождаться Генриха в опочивальне. Она столько лет замужем, король-свекор требует наследника, но откуда?! Генрих дни и ночи торчит у проклятой Дианы!

Вдруг скрипнула половица. Быть не может – Генрих пришел! «О, дорогая, надеюсь, я доставил вам удовольствие? – только и выдохнул он, исполнив свой супружеский долг. – Диана ругает меня. Говорит, я должен заходить к вам каждую ночь, пока вы не даруете нам наследника». Генрих равнодушно чмокнул жену и удалился.

Екатерина зарыдала в подушку. Какой стыд! Муж приходит к ней по настоянию любовницы!.. Чем эта ведьма его приворожила? Но не всегда будет ее верх – время бежит! Скоро Диана состарится и сморщится, а Екатерина расцветет. Недаром же лучшие знахари, которых она собрала во дворце, готовят ей приворотные зелья и притирания омоложения. Она станет красавицей! Надо только подождать…

19 января 1544 года на 11-м году брака родился первенец Екатерины и Генриха. Конечно, его назвали в честь деда – Франциском. Но и рождение сына не изменило привычек «рыцаря Дианы». Да и не могло изменить: Екатерина была всего лишь навязанной династической супругой, Диана же – всей жизнью. Уезжая от нее даже на день, Генрих слал бесчисленные письма. И в этих сумбурных посланиях угрюмый и необщительный Генрих становился многословным и пылким романтиком: «Я умоляю Вас помнить о том, что я знал только одного Бога и только одну Подругу…» «Больше всего в жизни я хочу постараться стать Вам полезным, ведь я не могу долго прожить не видя Вас…»

Ответом на эти письма стал девиз, который взяла себе Диана: «Sola vivit in illo» – «Живу только в нем».

Неудивительно, что, когда в 1547 году умер Франциск I, новоявленный король Генрих II преподнес своей фаворитке земли, драгоценности и даже самый роскошный замок на Луаре – легендарный Шенонсо. Будто Диана, а не Екатерина королева Франции. Фактически так и было: Диана владела не страной, но сердцем короля.

В то утро Диана проснулась раньше Генриха. Он мирно дышал рядом – молодой, прекрасный. Он так загорается, когда видит Диану обнаженной. Но ведь скоро ей стукнет 50 лет. Что потом? Никакая магия не остановит время. Это только чудачка Екатерина надеется на всяких знахарей, магов, астрологов. А впрочем, – Диана приподнялась на кровати – есть же истинные волшебники! Художники, скульпторы, поэты – вот кто сможет остановить время и навечно запечатлеть ее красоту в стихах, полотнах, скульптурах! Она станет нимфой королевского дворца Фонтенбло и покровительницей искусства. Когда-то при рождении старая ворожея нагадала: «Та, что родится в последний день 1499 года у Жана де Пуатье и которую назовут Дианой, будет править всеми!» Отличное пророчество. Но ко всяким там «правлениям» Диана не стремилась. А вот если потомки назовут ее патронессой и вдохновительницей искусств и скажут, что во времена прекрасной Дианы начался золотой век французского Возрождения – это станет вершиной жизни Дианы де Пуатье.

С тех пор так и повелось. Диана приглашала лучших архитекторов, чтобы они строили новые дворцы и реставрировали старые; лучших живописцев, чтобы они расписывали своды этих дворцов, помещая на стенах ее, Дианины, портреты; лучших поэтов и музыкантов, чтобы и они прославляли ее с Генрихом любовь.

Между тем королевская жизнь по-прежнему шла «на троих». Екатерина исправно рожала. Диана воспитывала королевских отпрысков. Обе женщины всегда держали себя в рамках приличий. Пока в конце 1558 года Екатерина не вмешалась в один политический расклад, который затеяли Генрих с Дианой. Ах, эта проклятая политика!.. Король накричал на жену. Та, глотая слезы, сделала вид, что взялась за книгу. «Что вы читаете, Мадам?» – желая помириться, спросила Диана. И тут бывшая тихоня взорвалась: «Я читаю историю Франции и вижу, что здесь всегда потаскухи управляли королями!» Диана не сдержалась: «Не стоит кричать о потаскухах, Мадам! И так все видят, что ваши дети мало похожи на Генриха!»

Это было несправедливое обвинение. И Диана отлично знала это, но так захотелось хоть раз ударить побольнее эту неблагодарную правительницу. Ведь сколько раз Генрих хотел развестись, но именно Диана не позволяла! И вот теперь соперницы стояли друг против друга, уперев руки в бока, как базарные торговки. Они забыли, что 25 лет придерживались хороших манер ради своего единственного мужчины. И вот запас манер закончился…

Диана решила покинуть двор. Генрих пришел в ужас: «Я не могу жить без Вас!» Действительно, сколько он себя помнил, он не мог без Нее жить. Что он сказал жене – тайна, но Екатерина снова начала улыбаться сопернице. Обрадованный примирением, Генрих решил устроить рыцарский турнир. Нашелся и повод – дочь Генриха и Екатерины выходила замуж.

На третий день праздника, 30 июня 1559 года, король выехал на гарцующем жеребце со странным именем Беда. Оруженосец надел на голову монарха огромный золотой шлем. Диана ахнула. Она вдруг вспомнила давнее пророчество, сделанное старой гадалкой. Как там начиналось? «Та, что родится в последний день 1499 года и которую назовут Дианой… – и дальше, – спасет Снежную голову, а потом потеряет Золотую. И теряя, и приобретая, она прольет много слез. Но радуйтесь – всеми будет править она!» И жизнь показала, что гадалка не ошиблась. В судьбе Дианы действительно оказалось много и радостей и потерь. И Снежная голова нашлась. Когда Диане исполнилось 25 лет, ее папаша, Жан де Пуатье, оказался втянутым в заговор против короля Франциска. И только заступничество четы Брезе уберегло седую голову отца от плахи. Но Золотой головы, которую нагадано потерять, Диана не встречала. И вот – Генрих в золоченом шлеме!..

Диана закричала что есть мочи: «Остановитесь, сир!» Но король уже понесся на соперника – молодого капитана Монтгомери. Копье капитана сломалось. И тут Беда резко рванул вперед, и обломок копья, приподняв золотое забрало шлема, вонзился прямо в глаз Генриха.

Истекающего кровью короля понесли во дворец. Диана в отчаянии сжимала поручни помоста и повторяла: «Та, которую назовут Дианой, потеряет Золотую голову!..» Екатерина же лишилась чувств. А придя в себя, вспомнила предсказание своего астролога Луки Горико: «Король должен избегать боев на 41-м году жизни». Вспомнила она и катрен известного врача и предсказателя Нострадамуса:

Молодой лев одолеет старого

На поле битвы, один на один.

В золотой клетке глаз ему выколет,

И умрет тот жестокой смертью.

Ну разве могла не исполниться такая лавина пророчеств?!

Король Генрих II скончался 10 июля 1559 года. На престол взошел его сын Франциск II. На ближайшей аудиенции новый монарх процедил, презрительно глядя на фаворитку отца: «Вследствие пагубного влияния вы удаляетесь от двора!» А Диана вдруг вспомнила, как этот вечно больной юноша мучился страшной сыпью. Все боялись подходить к нему, и только у нее хватало мужества менять ему повязки. Теперь за его троном стояла Екатерина, получившая почетный титул Королевы-матери, и улыбалась. Все шло прекрасно – наконец-то она удалила соперницу! Вот только через день после коронации сына Екатерина ужаснулась, смывая румяна: ей всего 40, а зеркало показывает сморщенную старуху. И никакие магические притирания не помогают…

А Диана, уехавшая в свой замок Анэ, и на седьмом десятке притягивала взоры мужчин. В ночь на 25 апреля 1566 года Диана де Пуатье заснула, с улыбкой вспоминая своего Генриха. Больше она уже не проснулась. В церкви Анэ ей поставили памятник из белого мрамора, как истинной античной богине. И вот уже пятый век в день ее упокоения таинственные поклонники приносят к этому памятнику две белые розы – одну от себя, другую от Генриха. Недаром же он когда-то написал возлюбленной: «Моя любовь охранит Вас и от времени, и от самой смерти».

Екатерина Медичи пережила подругу-соперницу на 23 года. Казалось, это будут сладостные времена после смерти ненавистной Дианы. Но нет… Времена оказались кошмарными. Изо всех сил Екатерина интриговала, подсиживала, подкупала, травила. Да чего только она не делала ради того, чтобы властвовать! На троне по очереди побывали три ее сына – Франциск II, Карл IX, Генрих III, но, стоя за их тронами, тайно правила их мать. Вот тогда-то двор в страхе и презрении окрестил ее, звавшуюся некогда Катериной Марией Ромолой ди Лоренцо ди Медичи, просто Мадам Змеей.

Времена ее правления стали роковыми для Франции. Непомерными тратами она разорила королевскую казну, огромными налогами довела страну до нищеты. Современник Екатерины, известный французский гуманист, мыслитель Жан Боден, охарактеризовал времена Медичи так: «Если государь слаб и зол – то он создает тиранию, если жесток – организует бойню, если распущен – устроит бордель, если жаден – сдерет с подданных шкуру, если неукротим – высосет кровь и мозг. Но самая страшная опасность – интеллектуальная непригодность государя».

Мадам Змея скончалась 5 января 1589 года. А через несколько месяцев ее младшего сына, Генриха III, заколол религиозный фанатик. И вся династия Валуа канула в Лету. На трон взошел первый Бурбон – Генрих IV Гасконский. Вот тогда-то и стало ясным распределение ролей в истории: Диана Пуатье создавала времена Возрождения, Екатерина Медичи их разрушила.

Украденная Мадонна

В истории Раннего Возрождения много легендарных красавиц, без которых эпоха вообще не состоялась бы. Но одна особенно будоражит наше воображение, потому что спустя века мы можем увидеть ее нежную красоту. Юная Лукреция ди Бути смотрит на нас с картин своего возлюбленного супруга – великого художника Филиппо Липпи…

Ф. Липпи. Мадонна с Младенцем и двумя ангелами. Ок. 1465

Лукреция закрыла глаза и порывисто вздохнула. Она сделала это! Или все же это сон? Сейчас она очнется, и все станет как прежде. Она откроет глаза и увидит серые стены монастыря. Отец определил ее туда по достижении 15 лет. Сейчас ей почти 18. Через несколько месяцев она стала бы послушницей, а потом и монахиней. И все ее имущество отошло бы монастырю. Но она сбежала!..

Пышная религиозная процессия медленно двигалась по главным улочкам Прато. Конечно, этот небольшой городок с процветающей соседкой Флоренцией не сравнить, но и у него есть свое сокровище, своя Святая Реликвия – пояс Богоматери Пречистой Девы Марии. Раз в год с величайшим почетом реликвию проносят по улицам. На процессию выходят все горожане, приезжают паломники из Флоренции, даже из самого Рима. Народу собирается столько, что не протолкнуться. В этой-то суматохе Лукреция и ускользнула из-под бдительного ока монахинь, смешалась с толпой, а потом сбежала. Это оказалось так просто – ОН подал ей руку, и она пошла за ним.

Монастырь никогда не был ей по сердцу. Но она покорилась отцовской воле. Смирилась с тем, что никогда не быть ей ни женой, ни матерью. Что поделаешь, на все воля Божья…

И вдруг – Филиппо! Она увидела его случайно. Хотя в их монастыре он работал уже год. Мать настоятельница пригласила его, известнейшего художника из Флоренции, написать образ для главного алтаря и сделать настенные росписи. Матушка мечтала, что монастырь Святой Маргариты прославится своими росписями, как монастыри самой Флоренции. Однако всех сестер настоятельница предостерегла – почтенный фра Филиппо Липпи, хоть и принадлежит сам к братству монахов-кармелитов, но жизнь ведет весьма вольную. Нет, он не выпивает и не безобразничает, но больно любит приударить за женским полом. Так что, пока фра Филиппо будет расписывать те или иные помещения, монахиням туда путь заказан.

Лукреция никогда не выходила из воли старших: сначала – отца, потом – настоятельницы. Она всегда держалась в тени, тихо выполняла любую работу. Может, потому настоятельница и послала ее с какой-то просьбой к флорентийскому художнику. Лукреция вошла, озираясь, боясь увидеть страшного зверя, бросающегося на бедных женщин. А увидела мягко улыбающегося мужчину – не красавца и не урода, но с такими ясными и зовущими глазами, что девушка даже забыла, зачем пришла…

Он так измучился в этом монастыре… Низкие своды, крошечные комнатки. Так мало света! За серыми стенами в Прато бушевала весна, виноградники на склонах стояли пронизанные светом, солнце золотилось в полуденной дымке. А в этом монастыре – сплошная тьма.

Он раздумывал, как бы положить на фрески побольше солнечных бликов.

Написать что-то солнечное, струящееся, изящное, как золотистые женские волосы. Поднял голову от рисунка и увидел…

Она стояла рядом, мило переминаясь с ноги на ногу, и наголовный платок медленно сползал с ее волос, открывая золотой водопад. И в ее взгляде было столько тепла и света, сколько может быть только в чистейшем взоре Богоматери.

Филиппо сразу понял, что она – Мадонна, и только его. Потом он узнал, что она – Лукреция ди Франческо Бути, дочь флорентийского гражданина, синьора Франческо Бути, и пока не Христова невеста. И художник сразу решил, что она ею не будет, чего бы это ни стоило. Он видел ее не в монашеской рясе, а в красивом платье. И еще он видел ее с младенцем на руках. Со своим младенцем.

Конечно, вряд ли Мадонна была бы к нему столь милостлива. Он ведь никогда не был праведником. Да и как он мог им стать? Сирота, с раннего детства сам пробивающий себе дорогу. Мать умерла после его родов. Через два года умер и отец. Так что, сколько Филиппо себя помнит, он всегда принадлежал монастырю дель Кармине. Монахи его воспитывали, монахи и учили. Да только говорили, что он туп до крайности. А он каждую свободную минуту рисовал угольками. Все книги, что попадали в руки, испортил картинками на полях. Однажды на монастырском мощеном дворе нарисовал зеленой землей громадную картину – папа вручает устав монастырю кармелитов. Это и решило дело. Настоятель купил послушнику краски и велел срисовывать на доски все те живописные фрески, что были в монастыре и окрестностях. Вот так – самоучкой – и осваивал Филиппо азы живописи. Благо осваивать было с чего. Ведь монастырскую капеллу только что расписал великий, и уже безвременно покойный, Андреа Мазаччо.

Филиппо работал столь ревностно, что все вокруг начали толковать – в одержимого Липпи вселился дух самого Мазаччо. Кармелиты решили не рисковать – зачем им такие разговоры? Своего юного брата они отослали в Неаполь. С тех пор и начались его странствия по городам и весям. И в этих странствиях как-то забылось, что он – монах чуть не с рождения, недаром же его зовут «фра» – святой брат. А поскольку о работах его говорили, что созданы они так изящно и прекрасно, что лучше не сделаешь, Филиппо получил покровительство сильных мира сего – и семейства Медичи, и самого папы римского. Так что жил Филиппо в свое удовольствие, зарабатывал немало, увеселений и компаний не чурался.

И вдруг – монашка! Сколько женщин он видел, ни разу не встречал такой величайшей прелести и чистоты. Свет земной и небесный! Филиппо уговорил настоятельницу позволить ему писать портрет Лукреции, добился разрешения поместить ее в виде фигуры Богоматери на свои росписи. Он перестал есть и спать, рисовал как одержимый. Она позировала ему целыми днями. И вот он похитил ее из монастыря. Украл у этих никчемных монашек их самое драгоценное сокровище!

…Синьор Бути бушевал. Разыскав беглецов, он львиным рыком заявил, что не даст за своей вероломной дочерью ничего. Все отойдет монастырю, как и договаривались.

Пока синьор Бути буйствовал, Филиппо лишь плечами пожимал. Неужели он, живописец, не может обеспечить любимую? Да он уже получил множество заказов. Об этом Филиппо и сказал разъяренному папаше, когда тот наконец перестал кричать. Лицо синьора пошло пятнами, и он повернулся к дочери. Неужели та не понимает, что обесчестила свою семью? Да и себя тоже! Ведь этот похотливый старик – ему же пятьдесят лет! – всегда бегал за юбками. Всей Флоренции известно, как однажды Козимо Медичи, напрасно дожидающийся от Филиппо обещанной картины, запер его наверху своего загородного дома. Так этот сластолюбец, чтобы не пропустить очередное свидание, разодрал простыни на веревки и по ним спустился вниз. Бедный Козимо еле нашел потом своего живописца у какой-то белошвейки. Неужели Лукреция хочет связать жизнь с таким животным?! К тому же он – монах. Он же не сможет на ней жениться!

Отец ушел, оставив одни проклятия. Будто мало им других бед!

«Бог не осудит нас! – прошептала Лукреция. – Он поможет тебе что-нибудь придумать. Ты придумаешь!» Лукреция сжала веки, чтобы сдержать слезы. Ее Филиппо – не старик. Да он моложе всех самых молодых! И он не сдастся! Нашел же он выход, когда его похитили разбойники и продали в рабство. Полтора года он работал на хозяина, терпел голод и побои. Но однажды ему в голову пришла мысль – использовать свой дар. Он нарисовал портрет хозяина, правда, углем, красок у него не было. И хозяин был так поражен его талантом, что отпустил художника. «Ты придумаешь! – повторила Лукреция, как заклинание. – Ты же художник!»

Он был художником. И ему не надо было придумывать. Он послал в родной монастырь покаянное письмо, а Медичи – свои картины. Те, где Богородица с чистым обликом Лукреции благословляла мир.

И случилось невероятное – любовь победила все преграды! По ходатайству Медичи папа Пий II в 1461 году, спустя пять лет после побега влюбленных из монастыря Святой Маргариты, снял монашеский сан с Филиппо и разрешил ему вступить в законный брак со своей возлюбленной.

Весельчак и жизнелюбец Липпи оказался прав – он воочию увидел свою жену не только в нарядных платьях, но и с младенцем на руках, и даже с двумя младенцами. В 1457 году родился их первенец, названный матерью в честь любимого мужа – Филиппино (то есть маленький Филиппо). Теперь отец рисовал его рядом с матерью то в виде Младенца Иисуса, то – святого ангела. Интересно, что сын тоже стал очень известным художником, но имя уменьшительное не выправил. Так и остался в истории – Филиппино Липпи, в отличие от большого – Филиппо. В 1465 году Лукреция родила дочку Александру. И теперь счастливый отец рисовал уже целое семейство – поразительно изящную Мадонну и счастливых, здоровых, вполне упитанных ангелочков. И этот трогательный облик юной матери со своими детьми (далеко не религиозный, а обаятельно-светский) вот уже шестое столетие покоряет зрителей ведущих музеев мира в Риме, Лондоне, Париже, Нью-Йорке, Берлине, Мюнхене и, конечно, Флоренции.

В 1469 году, когда Лукреции было 31 год, Филиппино – 12, а Александре – всего 4 года, Филиппо Липпи не стало. Было ему около 63 лет, но он был по-прежнему полон сил – отправился в город Сполето расписывать местный собор. И по-прежнему он оставался жизнелюбом в полном смысле этого слова. То есть любил жизнь и, конечно, женщин. Правда, теперь никто не распространялся о его похождениях, ибо синьору Лукрецию уважали все. Когда же он умер, поползли слухи, что в Сполето Филиппо отравил какой-то родственник его очередной пассии. Но слухи эти быстро оборвались. Ибо и Лукреция, и дети так горевали по мужу и отцу, что ни у кого язык не повернулся сказать что-то, порочащее Филиппо.

Сначала Козимо, потом его внук Лоренцо Медичи ездили за прахом своего авантюрного монаха-художника. Но сполетцы не разрешили перевезти его во Флоренцию. Так и остался Филиппо там – в соборе. Говорят, до сих пор иногда посреди мраморных плит раздаются тяжелые вздохи. Говорят, это старый художник вздыхает о своей Мадонне.

Вот только где она – мы не знаем. Знаем, что 12-летний Филиппино пришел в мастерскую к ученику своего отца – великому Сандро Боттичелли. Больше идти ему было некуда. А значит, его матери, Лукреции, уже не было на этом свете. Она, как всегда, ушла за мужем. Или он снова украл ее. Это же так просто: он подал руку – и она пошла за ним.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: