Героиня мыльной оперы

В конце XVIII – начале XIX века ее имя гремело на подмостках обеих российских столиц. Изо всех российских певиц того времени она единственная вошла в мировую Энциклопедию музыки и театра. Звали эту талантливейшую певицу-красавицу по-разному: на афише значилась Лизавета Уранова, а в жизни – Елизавета Семеновна Сандунова (1772–1826). Но что самое поразительное – сегодня весь мир знает ее не как певицу, а как основательницу одной из главных достопримечательностей Москвы – легендарных Сандуновских бань. Невероятнейшая биография!

Елизавета Семеновна Сандунова

Молодой тенор Метальников подловил у проходной Петровского театра Евлампию Прохорову да и зашептал на ухо: «Скажи нашим юным певуньям, бабушка, начальство на завтра банный день назначает!» Прохорова, исполнявшая роли благородных старух, аж крякнула от удовольствия – вот вовремя! А то от новых декораций пыль столбом, от накрахмаленных костюмов тело чешется, да и на майских улицах Москвы жарища. Конечно, ежели кто богат, в собственной бане городскую пыль смыть может. Да простому люду откель свои баньки взять? А общественные-то пару лет назад в одну ночь сгорели. Одно «помойное заведение» на реке Неглинной и осталось. Народ туда затемно очереди занимает. «С утра женскому полу назначено, а с полудня – мужескому, – сладко прошептал молодой тенор. – Ну уж а я пораньше прибегу. Подгляжу за красавицами, особливо за новенькой певицей – Лизонькой Сандуновой!»

«Цыц, охальник! Елизавета Семеновна – столичная штучка. Любимица самой императрицы Екатерины Великой!» – зашипела Прохорова, поведя глазами. Тенор обернулся да ахнул – на лестнице стояла та самая столичная штучка. Лихо подкрутив ус, театральный повеса кинулся поцеловать ручку. Да только натолкнулся, как на стенку, на холодный взгляд красавицы.

Хороша, ничего не скажешь! Но неприступна. Только и осведомилась бархатным голосом: «Мы, кажется, не представлены?» Ну прямо дворцовый церемониал!

«Я – ваш партнер, тенор Метальников! – ухмыльнулся театральный ловелас. – А поскольку вы в оперной труппе самая молодая будете, то вам, несравненная, почетная обязанность выпадет – журавлем воду для наших почтенных матрон качать!»

Старуха оттеснила насмешника: «Не слушайте его, красавица наша! Чтоб воду качать, девчонки из хора есть. Зато помоемся всласть!» И старуха сладко зевнула.

Сандунова натужно улыбнулась и выскользнула из театра. Вот как жизнь повернулась! В Санкт-Петербурге Лизонька оперной примой была, а в Москве ей предлагают воду для театральных старух таскать!..

А ведь было время… Лиза зацокала каблучками по мостовой – не хочется брать извозчика, когда идешь, все ярче вспоминается…

Семь лет назад, в январе 1787 года, 15-летняя Лиза впервые спела в концерте на Эрмитажной сцене, и не что-нибудь, а сложнейшую арию из оперы Паизиелло «Служанка-госпожа». Придворные громко, ничуть не заботясь о чувствах исполнителей, обсуждали певиц. Лизой все восхитились – меццо-сопрано, редкое по красоте и силе с диапазоном в 3 октавы. Сама императрица пожелала ее пред свои светлые очи. Высокая, грузная, но все еще обаятельная, Екатерина Великая стояла в Голубой зале, одетая по-домашнему в расшитый жемчугами капот, ведь и сам Эрмитажный театр считался «домашним». Живые глаза императрицы жадно впились в молоденькую певицу, которая присела в нижайшем реверансе, опустив очи долу. «Как тебя зовут, милая?» – с улыбкой осведомилась императрица. Лиза заалела, как маков цвет, и еле слышно выдавила: «По афише – Лизонька… А фамилии нет…» Императрица удивленно повернулась к стоявшему рядом князю Безбородко: «Ты у меня за театрами надзираешь. А ну, растолкуй, как это – нет фамилии?» Князь вытер мгновенно выступившую от страха испарину и промямлил: «Так ведь сирота неведомо чья… Ни отца, ни матери…» И тут Лиза кинулась на колени перед доброй императрицей: «Вы – моя единственная матушка… Другой не знаю!» Екатерина подняла девушку: «Тогда я тебе и фамилию дам. Вот недавно астроном-англичанин сэр Уильям Гершель открыл новую планету – Уран называется. А я открыла тебя. Будь же с этого дня Урановой!»

Через пару месяцев императрица вновь распорядилась: «Уранову – в мою ложу!» Лиза вошла да и обомлела: матушка-государыня ей улыбается и коробочку маленькую протягивает, а там в синем бархате кольцо с большим бриллиантом лежит и радужными гранями переливается. А Екатерина и говорит: «Вот пела ты, Лиза, о любви да о муже. И я решила тебе перстень волшебный подарить с моим наказом: никому, кроме жениха, не отдавай. Тогда и у тебя любовь будет!»

С тех пор вся жизнь Лизы на взлет пошла. К январю 1790 года она уже выучила под руководством приглашенного из Европы композитора Мартин-и-Солера сложную и весьма выигрышную партию Амура в его знаменитой опере «Дианино древо». Одно плохо – вертится вокруг светлейший князь Безбородко: то щечку ущипнет, а то липкими губами норовит чмокнуть. Но только к чему Лизе старый селадон?! Ведь она влюблена в актера и певца Силу Николаевича Сандунова.

Правда, Сила тоже не юн – 34 года, зато весел, горяч и авантажен – глаза жгучие, притягательные, волосы как вороново крыло, – недаром выходец из родовитой грузинской семьи Зандукели. В 25 лет приехал в Москву, попал в театр да и не смог жить без сцены. С родными повздорил, фамилию по-русски переиначил. Сначала играл в Москве, а с 1783 года в Петербурге. Публика от него в восторге, играет ли он веселого пронырливого слугу Скапена или поет завораживающим басом в комических операх. Ну как такого не полюбить? Вот кому Лиза императорский перстень отдаст.

Но перед премьерой «Дианиного древа» Безбородко пожаловал в актерскую гримерку. Лиза едва успела прикрыться амуровой туникой. Да что прикроешь лоскутком ткани размером с ладошку?..

«Не пугайся, мой амурчик! Я добр, я щедр. Я тебе денег дам!» – страстно зашептал князь да и сунул за корсаж девушки толстенную пачку ассигнаций. Лиза вскрикнула, отпихнула сиятельного сластолюбца и, не глядя, бросила деньги в горевший старый камин…

На другой день наступила расплата. Явившись в театр, Сила Сандунов узнал, что играет в последний раз. Прямо в кулисах его подхватили два дюжих молодца, вытащили на улицу и запихнули в карету. Кучер гикнул, кони понесли. Сандунов в ярости повернулся к одному из похитителей: «Что сие значит?» – «Высылка вас в Херсон!» – последовал ответ.

Вечером шла опера «Федул с детьми» по пьесе самой государыни. Лиза запела арию героини – о том, как приезжал в деревню молодой вертопрах, «серебром дарил», «золото сулил», пытался соблазнить невинную девушку. «Но я в обман не отдалась!» – гневно пропела Лиза и, упав на колени перед императорской ложей, протянула государыне написанную ночью «жалобную петицию».

Наутро юную певицу вызвали в малые эрмитажные покои. Екатерина сидела за столом в приемной и что-то быстро писала. Лиза кинулась ей в ноги: «Матушка! По вашему совету я дареный перстень хотела жениху отдать. Да разлучили меня с любимым!»

Екатерина оторвалась от письма: «Силу твоего в Петербург вернут. И вашу свадьбу я разрешаю. Но о проделках Безбородко вам придется забыть. Я своего канцлера ценю!»

Свадьба состоялась 14 февраля 1791 года в придворной церкви Зимнего дворца. Однако сановный развратник не оставил ее в покое. Открыто не преследовал, но и новых ролей обоим Сандуновым не давал. Зато завалил новобрачную подарками. Однажды прислал шкатулку с бриллиантовым гарнитуром: ожерелье, кольцо, браслет, сережки. Сила побуйствовал, а потом рассудил, что бриллианты можно взять за моральный ущерб. К тому же Сила уже решил – они оставят властолюбивую столицу и уедут в спокойную Москву.

В 1794 году Первопрестольная встретила Силу Сандунова с распростертыми объятиями. Петровский театр тут же назначил актеру хорошее жалованье, а вскоре он получил и обязанности режиссера. Лизу тоже приняли вполне доброжелательно, но и только – в Москве были и свои певицы…

…Лиза оторопело оглянулась: куда она забрела, вспоминая петербургские годы? И как попасть на ту квартиру, что они теперь снимают? Все чаще Лиза становится совсем беспомощной – она же близорука, вот и путает то новых товарок в театре, то улицы-переулки. Словом, на квартиру Лизавета вернулась чуть не плача. Но неугомонный Сила ей быстро настроение поднял: «А я дом купил – в двух шагах от театра прямо на Неглинке, рядом со знаменитыми воронцовскими садами. А записать хочу на твое имя».

Ах, не умерла любовь! Наутро и отправились дом смотреть. Он оказался огромен. Двухэтажный особняк с мансардой стоял прямо на берегу реки Неглинки, а рядом еще и большущий пруд вырыт. Лизу и осенило – вот где новые бани устроить можно. Да только их участка для того не хватит, надо у соседей землю покупать. Сандуновы посоветовались и решили продать княжеские бриллианты. Но денег все равно не хватило. Тогда-то Лиза и заложила кольцо, подаренное «матушкой». Так на высочайшие подарки и начали возведение новых московских бань.

Больше десяти лет Сандуновы дело налаживали. Водопровод провели – чудо техники по тому времени. Только в 1806 году бани открылись. Зато там и опытные банщики, и лекари-костоправы, и травники. В «простонародном» отделении большие и чистые раздевальные залы. В «дворянском» – зеркала с мягкими диванами и буфет с огромным выбором вин и напитков. «Пусть люди не просто моются, но общаются всласть!» – решила Лиза. И ведь права оказалась – уже на другой год в «дворянских» залах образовался своеобразный «банный» клуб. С тех пор Сандуны держат марку. Кто только там не парился, не беседовал – и Пушкин, и Денис Давыдов, позже Шаляпин, Чехов – да вся русская интеллигенция.

Жить бы без хлопот и радоваться, да только стал Сила у друзей неделями пропадать, к жене интерес потерял. Расстроенная Лиза решила меры предпринять – сама пошла в Сандуны из серебряной шайки помыться. Раз вся Москва говорит, что серебро – заговоренное, неужто не поможет оно хозяйке?!

Сняла Лиза отдельный кабинет, набрала полную шайку горячей воды да и услышала разговор в соседнем кабинете: «Говорят, хозяин бань, актер Сандунов, теперь целыми днями в особняке дворянки Столыпиной просиживает. Да не саму Столыпину привечает, а ее дворовую девку Лизавету Горбунову».

Наутро Лиза приказала слугам собираться: «В Петербург уедем!» Так что, когда через день вернулся Сила домой, там было пусто – ни жены, ни слуг.

В Петербурге Елизавета Семеновна Сандунова вновь стала петь на императорской сцене – и опять с фурором. Тем временем изменщику Силе пришлось-таки оставить сцену – любовь с дворовой девкой не прошла незамеченной для театрального начальства. Да и со здоровьем начались проблемы. И в 1820 году Силы Николаевича не стало.

Как-то Елизавета Семеновна приехала по делам в Москву. И сильно простудилась. Верные слуги отпаивали хозяйку липовым чаем. Поправившись, Сандунова решила себя побаловать – пошла в ювелирную лавку. Склонилась над витриной и ахнула – в синей бархатной коробочке светился тот самый перстень с бриллиантом. Домой она вернулась сияющая. Но уже к вечеру загрустила: «Вот нашлась потеря, да уж Силы нет. Некому подарить!..»

В ночь на 22 ноября 1826 года Сандунова легла спать, надев на безымянный палец вновь обретенный перстень. Как оказалось, в последний раз: к утру ее нашли бездыханной.

«Екатерина третья»

Россия знает Екатерину I и Екатерину II, но на троне могла бы появиться и Екатерина III – дочь императора Павла I. И то, что она не стала добиваться власти, заслуживает особого внимания. Иначе история могла бы повернуться по-иному…

Катенька была баловнем в царской семье. Ее обожали отец и старший брат – будущий Александр I. Современники отмечали, что «она умна, талантлива, красива, с живым энергичным характером и редкой способностью обаятельно действовать на окружающих». Но была у девочки и неприятная черта – непомерная амбициозность: девочка мечтала о власти.

А почему бы и нет? Правила же когда-то ее бабка – Екатерина и, между прочим, прослыла Великой. Разве Катенька не может стать такой же? Недаром же отец, Павел Петрович, частенько заговаривает с ней о том, что с недоверием относится к сыновьям, особенно к любимцу бабушки Александру. Зато все чаще превозносит ум и практическую сметку своей любимицы. Изумленный австрийский посол Сен-Жюльен даже написал в своем донесении, что русский император «подает надежду честолюбивой душе своей дочери», а юная великая княжна Екатерина Павловна ведет себя так, словно «подготавливается к тому, чтобы последовать примеру своей бабушки Екатерины II и рано или поздно занять императорский трон России».

Ф. Флейшман. Портрет Екатерины Павловны

Действительно, юная Екатерина начала воодушевленно изучать мужские науки – историю и экономию, интересоваться политикой и общественной жизнью. В 13 лет она выглядела гораздо старше, а главное – серьезнее, чем повесы-сыновья Павла. И однажды Павел тайно объявил дочери, что желает оставить престол ей и ее будущему мужу. Катенька вскинула на батюшку блестящие от радости глаза. Она даже не поинтересовалась, кто станет ее мужем. Какая разница? Она же станет императрицей!

Юный принц Евгений Вюртембергский, выписанный из Германии, был красив и галантен. Правда, говорил об одних нарядах и балах, не интересовался ни политикой, ни военным делом и даже ухитрился опоздать на утренний смотр, который устраивал войскам Павел I, помешанный на армейской дисциплине. Катенька пришла в ужас. А ну как легко меняющий свои привязанности Павел передумает оставлять трон ее будущему супругу? Да и принц Евгений почему-то не спешил делать княжне предложение. И юная Екатерина Павловна решила прояснить ситуацию.

В свите великих княжон состояла молодая фрейлина – баронесса Екатерина Филипповна Буксгевден. Сведущие люди говорили, что она обладает пророческим даром. К ней и решила обратиться Екатерина. И вот однажды ночью молодую фрейлину подняли с постели и тайно провели в покои великой княжны. Та взволнованно вскинула на гадалку темные глазищи и капризно приказала: «Желаю узнать о своей судьбе!»

То, что произошло потом, напугало юную княжну на всю жизнь. Баронесса Буксгевден зашептала что-то, закачалась в такт своему шепоту, голова ее странно затряслась, и фрейлина вдруг заговорила совершенно не свойственным ей грубым и резким голосом: «Кто хотел пророчества, тот его и получит! Не о замужестве речь идет, а о власти. Но не о власти надо думать! Пожар войны настигает Россию. И ни маленький, ни чистая, ни постоянный не спасут страны. Спасет только защитник. Ему и власть должно отдать!»

Ошарашенная, Екатерина испуганно уставилась на фрейлину и, наконец, опомнившись, кликнула служанку. Та быстро увела пророчицу вон. А Екатерина решила докопаться до смысла: кто же такие – «маленький, чистая и постоянный»? Спустя какое-то время любознательная девочка наткнулась на книгу «Толкования греческих имен». Там она и прочла: имя Екатерина означает – «чистая», имя Павел – «маленький», имя брата Константина – «постоянный». А вот имя старшего брата Александра означает «защитник». Выходит, вот о ком говорила предсказательница. Ни Павел, ни Екатерина, ни Константин не спасут Россию. И только Александр защитит. Значит, именно он, старший сын Павла, и должен править.

С тех пор в характере княжны произошла разительная перемена. Она оставила свои претензии на российский трон. Может, сама сцена пророчества произвела на княжну неизгладимое впечатление и, напугав, заставила поверить предсказанию. Но может, она просто повзрослела и взглянула на жизнь взрослыми глазами – не ей, девочке, тягаться с наследником-братом.

Но с принцем Евгением Катеньке не повезло. Легкомысленному юноше русская невеста казалась слишком серьезной и самонадеянной. «Мрачная и скрытная, но преждевременно развитая и сознававшая это, она отталкивала меня своей чопорностью», – написал он в письме на родину. Словом, может, и хорошо, что помолвка разладилась.

Но появилось новое увлечение – князь Петр Иванович Багратион. Герой русской армии знал княжну Екатерину с раннего детства – именно его драгунский полк охранял царскую семью. Однако, проявляя чудеса храбрости в битвах, Багратион оказался необычайно робок с женщинами. Вот и Катеньку обожал издали – только слал послания. Одно из них и попало в руки Александра I. «Багратион, конечно, герой, – недовольно процедил царственный братец, – но тебе, сестра, нужна достойная партия. Любовь или власть – что выберешь?» Катенька зарделась: «Власть!»

И начались поиски достойного претендента. Сначала Катенька решила, что им станет император австрийский Франц, потом потребовала от брата сосватать ее с… Наполеоном Бонапартом. Тот как раз собирался развестись с Жозефиной и подыскивал супругу императорских кровей. До войны 1812 года было еще шесть лет, так что Александр I послал депешу в Париж, прося русского посланника разведать обстановку. Ради любимой сестрицы император готов был даже помириться с «корсиканским выскочкой». И возможно, если бы судьба поспособствовала в сватовстве, не было бы и войны с французами. Но судьба и тут всего лишь поманила властью Екатерину Павловну. В планы Наполеона не входило родство с будущим соперником на поле брани. И тут Катеньке подоспело предложение совершенно невероятное – в Петербурге объявились заговорщики, предложившие Екатерине Павловне сместить брата Александра и самой взойти на престол.

Вот это было искушение – великое и обольстительное: стать Екатериной III, осуществить детскую мечту! Екатерина Павловна даже заболела нервной горячкой – тяжело даются судьбоносные решения. Но она справилась с гордыней и честолюбием – и отказала заговорщикам. Однако кто знает, ответила бы она отказом, если бы не помнила старое предсказание: Россию в войне спасет только «защитник»? А война надвигалась. И Катенька, до сих пор переписывающаяся с генералом Багратионом, понимала это лучше других.

Возможно, за то, что Екатерина поступила правильно, не предав брата, судьба наконец-то преподнесла ей дар. Принц Георг Ольденбургский, состоявший на службе при дворе, попросил ее руки. Георг не был ни остроумен, ни красив, не умел блистать в обществе, но зато оказался скромен, уступчив и влюблен до полусмерти. С женой во всем соглашался, недоброжелателям серьезно объяснял: «Сам император Александр I во всем советуется с Екатериной Павловной. Отчего же и мне не слушать мудрых советов?»

Александр действительно и дня не мог прожить без обожаемой сестрицы. И когда молодые переехали в Тверь, где устроили свой небольшой «принцессин двор», слал по три письма ежедневно. Принц Ольденбургский стал провинциальным генерал-губернатором, а Катенька соответственно провинциалкой. И что удивительно, она не тяготилась этим – напротив, активно занималась делами губернии и благотворительностью. Наконец-то ее кипучая натура нашла себе выход.

Отечественная война 1812 года раскрыла Екатерину Павловну с наилучшей стороны. Принцесса Ольденбургская оказалась одной из немногих, кто не пал духом, когда французы вошли в Москву, она доверяла прозорливости Кутузова, которого ставка императора Александра терпеть не могла. И в том, что старый фельдмаршал остался во главе армии, которая привела наши войска к победе, есть вклад и Екатерины Павловны. Но есть и еще один вклад – именно принцесса Ольденбургская первая написала царственному брату о создании народного ополчения. Сама она составила из своих крепостных мобильный отряд и пообещала его участникам выдать вольную после победы. И надо сказать, обещание выполнила.

Вместе с мужем Катенька организовала множество лазаретов, где сама ухаживала за ранеными. Уговорила и мужа посещать больных. И кто бы мог предположить, что в одном за лазаретов герцог Ольденбургский заразится тифом? Это было совершенно невозможно – но он умер!

Екатерина Павловна окаменела от горя. Она и предположить не могла, что ни дня не может прожить без своего тихого, во всем подвластного ей супруга. Он всегда был рядом, под рукой. Всегда готов помочь, выслушать, ободрить. И вот его нет. Она не любила мужа романтической любовью. Но жить без него оказалось невероятно трудно.

Едва война закончилась, Екатерина Павловна уехала в Европу. Как и прежде, она посылала письма обожаемому брату, пыталась даже играть роль некоего «российского осведомителя». Но это получалось плохо. Зато снова случилась любовь. И как ни странно, снова к принцу Вюртембергскому, правда, не к Евгению, а его брату. Родственники с обеих сторон были против «повторения брачных игр», как назвал это событие Александр. Он даже написал сестре: «Сей брак является для принца просто выгодной политической комбинацией». Но своевольная Екатерина никого не слушала: в этом браке она увидела перст Божий. Наконец-то она все-таки получила пусть не императорский – но трон!

Увы, ненадолго. 28 декабря 1818 года Екатерина Павловна скончалась от рожистого воспаления. Ей было всего-то 30 лет. Власть оказалась губительна. А может, Катеньке просто не нужно было стремиться к власти?..

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: