Понятие и виды переводческих ошибок

Перевод – явление многоаспектное, он бывает разных видов (устный и письменный) и может подразумевать работу с текстами разных стилей и жанров. В связи с этим существуют классификации ошибок в устном и письменном переводе. Можно говорить о понятии и типологии ошибок в художественном или техническом тексте, можно строить классификацию лексических, либо грамматических ошибок в переводе (т.е. ошибок, связанных с переводом, например, фразеологизмов или каламбуров или видового значения глагола – т.е. по типу исходной единицы). Классификации ошибок могут быть ориентированы на оценку перевода, а могут предполагать анализ не столько результата перевода, сколько процесса перевода и отражать возможные причины появления ошибок.

В рамках настоящего доклада, мы попытаемся осветить существующие в науке представления о том, что называется ошибкой в переводе и представить наиболее значимые и практичные, на наш взгляд, классификации ошибок, применимые ко всем жанрово- стилистическим разновидностям текстов в любом виде переводе.

В научной и учебной литературе нам не удалось найти ни одного формального определения переводческой ошибки. Однако анализ существующих классификаций и рассуждений на этот счет позволяет выстроить следующую цепочку умозаключений, приводящих к освоению этого понятия.

Ошибка обычно определяется как неправильность, непреднамеренное отклонение от нормативного, стандартного, правильного, отступление от правил, нарушение требований. Следовательно, для того чтобы понять, что такое переводческая ошибка (ошибка в переводе) необходимо ответить на вопрос о том, что такое правильное в переводе, решение каких задач должен обеспечивать безошибочный перевод. Перевод в самом общем виде определяют как передачу содержания текста на одном языке средствами другого языка. Это определение сфокусировано на одном из основных требований к переводу – передавать содержание оригинала. Нарушение этого требования, бесспорно, воспринимается как ошибка. Поясним здесь, что под содержанием текста в переводческом смысле принято понимать совокупность

элементов семантики и структуры текста, фиксируемых получателем и участвующих в формировании смысла текста, который в свою очередь не сводится только к значениям, реализованным в тексте, но представляет собой глобальное целостное понимание текста, основанное в т.ч. на фоновых знаниях, представлениях о положении дел в реальном мире, знаниях предметной области о которой идет речь, знании ситуации общения. Большинство авторов, таким образом, понимают ошибку как необоснованное отступление от нормативного требования эквивалентности (т.е. содержательного соответствия перевода оригиналу – Швейцер), как меру несоответствия перевода оригиналу (Миньяр-Белоручев), меру дезинформирующего воздействия на читателя (Комиссаров).

«Содержательные», смысловые ошибки, о которых шла речь выше, делятся на два принципиальных вида – буквализмы и вольности. Определение этих давно устоявшихся в теории перевода понятий можно найти в любом терминологическим словаре, вся история переводческой мысли может рассматриваться как попытка найти способ балансирования между этими двумя крайностями в переводе.

Буквализм – ошибка переводчика, заключающаяся в передаче формальных или семантических компонентов слова, слова, словосочетания или фразы в ущерб смыслу или информации о структуре (Миньяр-Белоручев, 1999), передача коммуникативно нерелевантных элементов оригинала, что приводит к нарушению нормы и узуса ПЯ, либо оказывается искаженным действительное содержание оригинала (Комиссаров, 2002).

It is a good horse that never stumbles. Это хорошая лошадь, которая никогда не спотыкается. Вольность – передача ключевой информации без учета формальных и семантических

компонентов исходного текста. In the West cut diamonds outnumber cars На Западе бриллиантов больше чем сотовых телефонов. (Здесь и далее примеры из студенческих переводов статьи «Diamonds are forever»,

повествующей о том, как монопольное положение компании De Beers на рынке бриллиантов и ее удачная маркетинговая стратегия поддерживают высокий спрос и высокие цены на бриллианты в мире).

Выделение вольностей и буквализмов - наиболее традиционный и вместе с тем, узкий подход к пониманию переводческой ошибки. С одной стороны, он свидетельствует о нарушении только лишь одной из норм перевода – нормы эквивалентности, а с другой – практически непригоден для оценки качества перевода, не дает представления о степени дезинформирующего воздействия перевода.

В методических целях, для оценки качества перевода используется более широкое понятие переводческой ошибки. Оно основано не только на учете нарушений в передаче содержания ИТ, но и на учете ошибок, связанных с «адаптацией этого содержания к новым лингвоэтническим условиям». Другими словами, второй тип ошибок – это т.н. ошибки выражения, представляющие собой как вынужденные (спровоцированные оригиналом), так и невынужденные нарушения нормы и узуса ПЯ.

Во многих ВУЗах, занимающихся подготовкой переводчиков, используется следующая классификация ошибок, основанная на работах Л.К. Латышева:

Ошибки в трансляции исходного содержания - функционально не мотивированные отклонения от содержания оригинала, различающиеся по степени дезинформирующего воздействия

Искажения - субъективно обусловленное отклонение содержания перевода от оригинала, в результате которого воздейственный потенциал ПТ не соответствует воздейственному потенциалу ИТ (вводит в заблуждение получателя относительно предмета сообщения, вызывает неадекватные представления).

Invented by one of the richest companies in the world, Diamonds are Forever is a slogan which does not bear close examination.

Открыто одной из самых богатых компаний мира, "бриллианты навсегда" – девиз, который не нуждается в изучении.

Неточности – отклонения от содержания оригинала, характеризующиеся меньшей степенью дезинформирующего воздействия;;немотивированное опущение или добавление информации, не искажающее полностью содержание оригинала, но требующее уточнения.

They are almost untradeable as a commodity. Their resale value is significantly lower than their original cost, and nowadays they can easily be substituted in all their industrial uses.

Они почти не используются как товар. Стоимость их перепродажи значительно ниже, чем их начальная стоимость и в наше время они могут быть легко заменены во всех промышленных областях.

Неясности - функционально-содержательный изъян перевода, затемняющий смысл высказывания, достаточно четко выраженный в исходном тексте, часто возникают из-за неудобоваримости синтаксических конструкций. Может быть связан с неудачным выбором слова или структуры фразы, либо обусловлен неадекватным использованием или неиспользованием переводческого приема.

In fact, without the tradition and romance which have always given diamonds their sentimental value, they would be almost worthless.

Т.е. без традиций и романтики, которые дали бриллиантам их основанную на чувствах стоимость, они могли бы почти ничего не стоить.

Ошибки в адаптации содержания и форм его выражения к новым лингвоэтническим условиям восприятия, их причина - неумение компенсировать расхождения ЛКК носителей ИЯ и ПЯ, т.н. языковые ошибки, ошибки в оформлении текста на ПЯ. Классифицируются по видам единиц языка и речи.

Лексическая ошибка — ошибка, связанная с неправильным использованием основного или контекстуального значения слова, а также нарушение норм сочетаемости слов в ПЯ.

World supply of diamonds has consistently outstripped demand, so logically diamonds should be cheap.

Мировые предложения бриллиантов значительно превышают спрос, в соответствии с этим бриллианты должны быть дешевы.

Грамматическая ошибка — нарушение грамматических (в т.ч. синтаксических) норм языка перевода, не приводящее к искажению смысла оригинала.

If the Prime-Minister's speech made few new points on Britain's economic plight, it was a skilful exercise in rhetoric

Если речь премьер-министра не содержала ничего нового о бедственном положении британской экономики, она все же была примером искусной риторики (Комиссаров).

Стилистическая ошибка – использование слова, конструкции или стилистического средства, не соответствующих по своим функционально-языковым свойствам той жанрово- стилистической разновидности текстов, к которой принадлежит перевод.

Diamonds are neither valuable nor rare. Бриллианты не ценны и не раритетны. Орфографическая ошибка — ошибка в правописании слов ПЯ. Пунктуационная ошибка — несоблюдение правил пунктуации ПЯ. Удачные переводческие решения повышают оценку перевода. Причиной как переводческих, так и языковых ошибок могут стать буквализмы (чаще)

и вольности. Такая система (при условии оценки «стоимости» каждого вида ошибок относительно

искажения) позволяет установить сколько и каких ошибок допускается в переводе текстов

определенного объема. На 2 тыс. знаков (1 машинописная страница) отлично – содержание и стиль переданы полностью, нормы ПЯ в основном соблюдены: допускаются незначительные языковые ошибки, общим «весом» 1,5 полной ошибки). Удовлетворительно: до 4-х полных ошибок, в т.ч. 2 смысловые.

Недостатком данной классификации нам видится отсутствие учета качества текста перевода именно как текста, его текстовой целостности, логичности, непротиворечивости. Не секрет, что зачастую переводы содержат ошибки, которые обнаруживаются и без обращения к оригиналу, но которые и не относятся к языковым ошибкам. Это логические ошибки. Часть ошибок этого типа могут быть соотнесены со смысловыми ошибками в предыдущей классификации, однако их выделение осуществляется иным способом. Классификация логических ошибок, предложенная Д.М. Бузаджи, МГЛУ, в переводе ценна для редакторов, работодателей, которые не имеют возможности оценить соответствие перевода оригиналу, а также для самих переводчиков, которые получают представление о механизме возникновения подобных ошибок и способах их профилактики.

Данная классификация основана на понимании того, что «осмысленный текст прошит логическими связями двух типов: с одной стороны, между частями текста как речевого произведения, а с другой, между элементами описываемой в тексте ситуации» (Бузаджи, 2007). Первый тип логичности называется понятийной логичностью, а второй – предметной логичностью. Б.Н. Головин так определяет эти типы: «Предметная логичность состоит в соответствии смысловых связей и отношений единиц языка в речи связям и отношениям предметов и явлений в реальной действительности. Логичность понятийная есть отражение структуры логичной мысли и логичного ее развития в семантических связях элементов языка в речи» (Цит. по Бузаджи, 2007).

1. Ошибки, нарушающие предметную логичность. Общей причиной нарушений предметной логичности является нежелание или неумение переводчика сопоставить смысл своего текста с описываемой в оригинале действительностью.

1.1. Общие логические нарушения - погрешности против фоновых знаний читателя о мире вообще;;

At two hundred and forty-seven feet, its wing span is fifty-two feet longer than that of a seven forty-seven jumbo jet.

На высоте 75 м размах крыльев этого самолета на 16 м больше, чем у «Боинга 747» / При (величине в) 75 м размах крыльев этого самолета на 16 м метров больше, чем у «Боинга 747».

1.2. Специальные логические нарушения - погрешности против логики той предметной области, которая описывается в данном тексте;;

The current is always switched at zero phase angle to prevent RFI. PULSER cannot control 3-phase loads, as one phase is regulated.

Во избежание радиопомех ток подается по нулевой фазе / Ток всегда переключается в нулевой фазе, что предотвращает появление электромагнитных помех.

1.3. Частные логические нарушения - нарушения логики в рамках того или иного отрезка текста.

Девушка описывает, как она, истекая кровью, приехала в больницу:

The people, the folks who let me go ahead of them in the emergency room. What the police insisted.

I mean, they gave me this hospital sheet with “Property of La Paloma Memorial Hospital” printed along the edge in indelible blue (Ch. Palahniuk. “Invisible Monsters”).

Люди, толпившиеся перед кабинетом оказания неотложной помощи, расступились, как по команде, и пропустили меня вперед. Полицейские вручили мне лист, на котором у

самого края сверху несмываемыми чернилами было написано: «Мемориальная больница Ла- Палома» (Ч. Паланик. «Невидимки». Пер. Ю. Волковой).

Когда переводчик сталкивается с тем, что то или иное место в оригинале ему не до конца понятно, он либо переводит дословно и на все претензии невозмутимо отвечает, что «там так написано», либо генерализирует или вовсе пропускает непонятную фразу, вместо того, чтобы пытается восстановить смысл на основании логики контекста, описываемой ситуации и дать читателю полноценный перевод. Однако «восстановление смысла» – это не гадание на кофейной гуще, и все свои предположения, насколько бы верными они ни казались, переводчик должен перепроверять как лингвистическим, так и логическим анализом. В противном случае элементы ситуации оказываются связанными, но совсем не тем способом, как это было в оригинале и, чаще всего, более широкий контекст вступает в противоречие с «логично» выстроенным отрезком текста.

Ошибки второго вида – нарушения понятийной логичности - появляются тогда, когда автор перевода не задумывается, насколько выбранные им языковые средства подходят для решения данной переводческой задачи или насколько перевод логически непротиворечив в языковом плане.

Одно из самых типичных нарушений понятийной логичности в переводе – это искажение структуры актуального членения под влиянием порядка слов в исходном тексте.

(Статья «Vitamins and Good Sense», автор которой призывает не доверять выводам одного из исследований, показывая что оно было проведено непоследовательно).

Researchers from Copenhagen University Hospital set out to determine whether the antioxidant supplements lengthen one's life. That's difficult to answer, since most people taking vitamins are healthy. So the researchers identified antioxidant clinical trials large and small, as long as they reported at least one death. Any death counted, whether from heart disease or cancer, kidney failure or hip fractures, murders or suicides. Out of 747 antioxidant trials reviewed, 68 met the bill.

Исследователи копенгагенского университета намереваются выяснить, продлевает ли антиоксидант человеческую жизнь. Трудно ответить на этот вопрос, т.к. большинство людей принимающих витамины здоровы. Исследователи разделяют клинические испытания антиоксиданта как мелкие и крупномасштабные, т.к. пока зарегистрирована только одна смерть. Принимается во внимание любая смерть, либо это заболевание сердца или рак, болезнь почек или перелом ноги, убийство или суицид. Из 747 рассмотренных антиоксидантных проб, 68 прошли.

Многие нарушения понятийной логичности выражаются в неправильном или неудачном словоупотреблении. Переводчик не учитывает ближайшего окружения слова, в результате чего между вполне приемлемыми по форме и содержанию высказываниями или их частями подчас возникает конфликт.

Dillinger escaped by threatening his jailor with a pistol made of soap and shoe polish. His jailor was a woman. (K. Vonnegut. “Jailbird”)

Диллинджер сбежал, угрожая охране пистолетом, который вылепил из мыла, покрасив гуталином. Охрану несла женщина. (К. Воннегут. «Рецидивист». Пер. А. Зверева. Изд-во «Вариант»)

Ошибка в том, что слово охрана употреблено в соседних предложениях в двух разных смыслах. Изменение содержания понятий в процессе доказательства – известная логическая ошибка. В нашем случае она приводит к тому, что в голове читателя проносится образ женщины, которая несет на себе охранников.

Типичные ошибки понятийной логичности связаны с неумением учитывать расхождения в синтаксических структурах двух языков:

1) Когда она вошла в класс, учительница увидела, что дети пишут.

2) Не started back and fell against the railings, trembling as he looked up.

Взглянув наверх, он отпрянул и, весь дрожа, прислонился к ограде / Он отпрянул и прислонился к ограде, дрожа всем телом, после того, как взглянул наверх.

3) Ты единственная женщина, какую я когда-либо любил / До тебя я никогда никого не любил.

Во избежание подобных ошибок переводчику необходимо исходить из презумпции логической адекватности оригинального текста и его автора. Другими словами, при переводе важно помнить, что:

автор описывает определенный мир, выстроенный по не меняющимся на протяжении повествования законам (этот мир может как совпадать с реальной действительностью, так и быть вымышленным) и автор в достаточной мере владеет языком оригинала и принципами логического мышления, чтобы текст выражал его мысли с той мерой ясности и непротиворечивости, которую он сочтет нужной.

Таким образом, к собственно переводческим ошибкам, переводческим ошибкам в узком смысле, относятся ошибки, приводящие к несоответствию содержания перевода оригиналу. В широком смысле в понятие переводческая ошибка, помимо этого включаются ошибки, снижающие качество перевода как самостоятельного текста и нарушающие другие нормативные требования к переводу, не связанные с эквивалентностью. Это ошибки, представляющие собой нарушения нормы и узуса ПЯ, а также логические недостатки ПТ.

Традиционными видами переводческой ошибки являются буквализмы и вольности, их выделение ориентировано на определение причины неправильности перевода. Чаще всего используется классификация ошибок на смысловые (ошибки трансляции содержания ИТ, ошибки понимания и языковые. Смысловые ошибки делятся на искажения, неточности и неясности, а языковые – на ошибки лексического, грамматического, стилистического, орфографического и пунктуационного характера. Кроме того, текст перевода может быть охарактеризован в логическом плане, как содержащий или не содержащий логические ошибки предметного или понятийного типа.

ПЕРЕВОД БИБЛИИ

Библия, являясь центральным текстом христианства, и по настоящее время остается одной из неразгаданных тайн человечества, несмотря на то, что этот текст во все времена привлекал и привлекает к себе самое активное внимание ученых различных научных направлений. Самые современные исследования, приоткрывая одну завесу загадки Библии, вместе с тем наталкиваются на множество других. Совершенно очевидно, что данное обстоятельство объясняется уникальностью самой природы Библии (боговдохновенного творения) и как следствие многоплановостью ее формы и содержания.

Библию по праву можно считать самой древней из существующих священных книг: она старше более чем на четыре столетия Авесты Заратустры (Священное Писание Аравии), более чем на пять столетий Веды индейцев и книги Конфуция, письмена Будды и Коран моложе Библии примерно на десять веков.

Монтиеро Уильямс, широко известный профессор санскрита, родного языка Индии и языка Вед, в течение 42 лет изучавший восточные книги в сравнении с Библией, отметил: «Соберите их (восточные книги) в стопку с левой стороны своего стола и положите свою Святую Библию с правой, и образуется широкое пространство между ними, потому что существует бездна между так называемыми святыми писаниями Востока и Святыми Писаниями Библии, бездна, которую невозможно соединить. Их свет кажется мерцанием по сравнению со светом Библии!» [11]

Было бы несправедливо оставить данное восклицание без некоторого уточнения, а именно, вышесказанное вовсе не отрицает достоинств (в том числе и лингвистических) священных текстов других религий, но настойчиво подчеркивает особую роль Библии в жизни многих народов, познавших многие духовные ценности и даже письменность лишь благодаря ее появлению. Уникальность Библии заключается и в том, что она, представляя собой собрание из 66 книг, написанных в интервале 1500 лет более 40 авторами на трех континентах (в Европе, Азии и Африке) первоначально на трех языках (на иврите, арамейском и греческом) тем не менее, демонстрирует полное единообразие.

Библия – это первая в мире книга, переведенная на иностранный язык, первая по количеству переводных языков и по количеству самих переводов. По некоторым сведениям второе место по количеству переводных языков занимают произведения Шекспира. Следует отметить, что отсутствие книгопечатания и необходимость повсеместного распространения Библии привело к существованию большого количества рукописей, дошедших до наших дней в достаточно хорошем состоянии, лучшем, чем, к примеру, упомянутые выше произведения Шекспира, жившего всего лишь 300 лет назад.

Вышеупомянутые факты, свидетельствующие об уникальности текста Библии, не могли не найти отражение и в требованиях к его переводу. Перед переводчиками Библии стояла труднейшая задача, оставаясь максимально верным форме оригинала (поскольку в этом тексте важно не только то, что сказано, но и то, как это сказано!), максимально точно передать его содержание.

Прежде, чем мы перейдем к детальному освещению данного вопроса, необходимо остановится на особенностях языкового происхождения Библии.

Библия в ранней истории представляет собой собрание текстов на древних языках. Большинство книг Ветхого Завета изначально были написаны на древнееврейском, по некоторым источникам – арамейском. Новый же Завет – на греческом. Есть мнения, что некоторые книги НЗ, в частности Евангелие от Матфея, были первоначально написаны по- арамейски и лишь потом переведены на греческий, но, во всяком случае, из этих гипотетических арамейских текстов до нас не дошла ни одна строчка. В III-II вв. до н. э. для евреев, покинувших пределы Палестины еще начиная с VI в. до н.э. и забывших со временем свой «священный язык», что, впрочем, произошло и в самой Иудее, был сделан специальный перевод на понятный всем греческий язык, позднее получивший после похода Александра Македонского широкое распространение на Востоке. Этот перевод был назван впоследствии «Септуагинта» по числу выполнявших его переводчиков (от лат. Septuaginta – «семьдесят»). В русской церковной литературе он более известен как перевод «семидесяти толковников», хотя на самом деле Септуагинта представляет собой собрание разрозненных переводов, выполненных между 250 – 150 гг. до н.э, в пользу чего свидетельствуют различные по стилю и манере переводы некоторых фрагментов. Но в целом текст данного перевода выполнен с ощущением особенностей греческого языка и сравнительно свободен от буквализма, так что «творцам Септуагинты удалось создать органичный сплав греческого и семитического языкового строя, их стиль близок к разговорным оборотам и, тем не менее, неизменно удерживает сакральную приподнятость и отстраненность» [9, с. 503]. Данное мнение, однако, не единственное. Некоторыми исследователями греческой и древнееврейской версий текста признавалось, что в Септуагинте имеются, в частности, значительные синтаксические семитизмы.

С принятием христианства в Римской империи встал вопрос о переводе Библии на официальный язык – латинский. До Иеронима уже существовало большое количество переводов на латынь. Первые из которых появились еще в конце I – начале II в. в Северной Африке, и в них книги Ветхого Завета были переведены не с еврейского оригинала, а с греческого перевода Септуагинты. Характеризуя язык и стиль старолатинских версий, исследователи отмечают в значительной степени свойственные им лексические, синтаксические и даже грамматические (в употреблении причастий) грецизмы и, что самое интересное, «стилистическую небрежность» [18, с. 125]. Трудно сказать, что имелось в виду под этой небрежностью, однако, симптоматично, что исследователи почувствовали определенное игнорирование законов языковой системы и выразили неудовлетворение в этой связи.

Большая вариативность переводов этого периода, отсутствие у них догматического авторитета послужили поводом к появлению последующей версии, выполненной блж. Иеронимом (IV в.) по настоянию папы Дамаса I. При переводе с еврейского Иероним систематизировал библейские тексты и перевел их на язык, на котором говорили тогда во всей Римской империи, в то время как богослужение проводилось на греческом, понятном уже не всем. Иеронимовская Библия была написана на «простом», повседневном языке того времени, понятном широким массам (отсюда название «Вульгата»), которое было впоследствии перенесено на перевод, принятый на Тридентском соборе в качестве канонического и имевший в своей основе тот же текст Иеронима. Версия «Вульгаты» Иеронима долго пробивала себе дорогу, борясь с консервативным «старым латинским» [3, p. 38].

Со временем, став архаичным, язык Вульгаты постепенно вошел в литургическую проповедь в Западной Европе, что обеспечило этому тексту (XIII-XVI вв.) право быть самым значимым и популярным (данное обстоятельство ещё раз приковывает внимание к чисто

языковому исполнению канонического текста). В рукописный период, и особенно с началом книгопечатания, Вульгата оказывала исключительно сильное влияние на структуру и текст Библии на всех европейских языках. Она стала оригиналом для переводов на множество языков, прежде всего в католических странах, но нередко и за их пределами [18, с. 126]. Валери Ларбо называл Вульгату одним из краеугольных камней нашей цивилизации [4, p. 48], в чём, безусловно, он оказался прав.

История переводов Библии на славянский язык восходит к IX в., когда с распространением христианства среди славянских народов происходило принятие той системы духовных и культурных ценностей, которая требовала своего письменного, книжного и богослужебного выражения [19, с. 81], что представлялось возможным только с переводом на этот язык Священного Писания. Труд по переводу взяли на себя братья Кирилл и Мефодий, ученые византийцы, хорошо знавшие греческий язык, с которого и перевели часть библейских книг. Однако вопрос перевода церковной литературы повлек за собой многочисленные проблемы, первой из которых явилось отсутствие разработанной письменности. Не меньшие затруднения вызвала и потребность во введении множества новых слов для выражения понятий религиозного, философского, государственного и общественного характера, что повлияло на лексический состав переводимых текстов, отмеченных «большим количеством грецизмов на фоне свободной передачи грамматических особенностей греческого оригинала» [18, с. 139]. В остальном язык кирилло-мефодиевских переводов характеризуется «высокой степенью точности и ясности. Ошибки встречаются крайне редко, главным образом в собственных именах» [18, там же].

Первый полный славянский свод текстов Священного Писания датируется 1499 годом и именуется Геннадиевской Библией, цель появления которой было собрать, выверить и соответствующим образом отредактировать (по Вульгате и частично по греческой версии) уже бывшие в обращении списки священных книг.

Следующая попытка исправить канонические книги по Септуагинте относится к XVI в. и связывается с именем знаменитого Максима Грека, отметившего о сверявшихся текстах, что «всяких описок, неточностей и богословских погрешностей достаточное количество, и что генеральная правка рукописных книг дело огромное, постоянное и в этом смысле бесконечное» [14, с. 465]. В результате различия между полученным вариантом и бывшим до этого в употреблении стали настолько очевидными, что вызвали недовольства приверженцев «древлеписьменных книг». Именно поэтому в основу последующей версии (Острожская Библия – первое печатное издание полного библейского свода 1580-81 гг.) легла преимущественно копия Геннадиевской Библии, несмотря на словесные заверения издателей в предисловии о неукоснительном следовании только Септуагинте.

Нельзя не заметить, что влияние греческого текста на текст славянской Библии было постоянным. В редакциях петровского времени данная тенденция сохранялась. За основу для исправления Ветхого Завета требовалось брать версию Септуагинты [24, с. 218], а в случаях расхождения славянского и греческого текстов предписывалось обращаться к различным греческим спискам, но вместе с тем перед исправителями в очередной раз ставилась задача – как можно меньше удалиться от предыдущего варианта Библии. Славянский облик этой Библии поражает разнообразием оттенков языка: «как и в содержании, в языке этой Библии вы найдете самую разнообразную по происхождению и достоинству языковую амальгаму. Здесь есть и совершенно невразумительный, темный и неудачный славянский язык древнейшего периода (в Псалтыри), и славяно-русский язык других правленых книг, и русский, славянизованный язык вновь переведенных елизаветинскими исправителями книг Товита и Иудифи» [13].

Дальнейшие переводы были осуществлены уже под руководством РБО – Российского Библейского общества (1812-1826 гг.) и Священного Синода (1876 г.). Объединяющим

моментом для этих версий является официально составленный свод переводческих правил. В отношении Синодального перевода (1876 г.) можно сказать, что он является последовательной и аккуратной редактурой варианта, изданного РБО в 1823 году, в котором в свое время была отмечена тенденция к обновлению славянского текста. Но язык Библии 1876 г. оказался более архаичным по своим лингво-стилистическим чертам (особенно в тексте НЗ). Так, например, обиходная русская лексика конкретного значения, использованная в Библии РБО, заменена на книжные соответствия, чаще всего взятые из славянской версии: «кафтан» – «верхняя одежда», «верста» – «поприще», «воробьи» – «малые птицы» и т.д. Благодаря исключительной близости в синтаксисе и фразеологии к греческому тексту, а в лексике к славянскому, Синодальный перевод до сих пор считается воплощением особого «библейского стиля». Кроме этого, являясь первым полным переложением Библии на русский язык, он оказался в силу исторических причин на долгое время единственным переводом, сыгравшим уникальную роль в религиозной жизни России.

По поводу английского текста Библии необходимо заметить следующее. После того как Римская империя перестала существовать, наряду с латинской Вульгатой широкое распространение приобретали устные рассказы на местных англо-саксонских наречиях, основу которых составляли сюжеты Евангелий. Приблизительно в 1384 г. появляется перевод (создававшийся в два этапа) выдающегося теолога своего времени Джона Уиклиффа, где ранняя версия (значительно отличавшаяся в языковом плане от последующей) характеризуется как буквальное переложение латинского текста [2, p. 15], с явным отпечатком чужеродного звучания [21, с. 18-19].

На рубеже XV-XVI вв. в Англии, как и в других европейских странах, интерес ученых- теологов к библейским переводам получил новый импульс в связи с распространением реформационного движения, начавшегося в Германии с выходом немецкой Библии Лютера (Flood;; Orlinski, Bratcher;; Hamel). Нашими современниками лютеровский перевод оценивается очень высоко как «изумительный по точности, силе и народности языка», выполненный с тонким знанием родного языка и при основательном знакомстве с языками подлинников [22, с. 235]. Современники Лютера восприняли его по-другому, упрекая его в вольности обращения с текстом и не прощая ему даже того, что в переводной текст он добавил одно-единственное слово, оказавшееся чисто служебным.

В Англии одним из последователей М. Лютера стал Уильям Тиндейл, теолог, работавший в Оксфордском и Кембриджском университетах, владевший греческим, латинским и древнееврейским языками. Как и его вдохновитель Тиндейл вознамерился дать народу Библию на родном языке, опираясь в своей работе не на Вульгату, а на оригинальные тексты. «В противовес в большой мере искусственному языку «латинизированных» переводов он стремился к использованию оборотов, присущих разговорному английскому языку того времени, что, по его мнению, соответствовало характеру греческой версии» [15, с. 115]. Одновременно Тиндейл стремился создать точный до мелочей перевод, понятный всем и раскрывающий смысл каждой части Священного Писания.

Язык Библии Тиндейла превосходил многие последующие переводы, и новые редакции, появлявшиеся в XVI-XVII вв., были немало обязаны ему [18, с. 169]. В частности на данную версию Священного Писания опирались создатели Библии короля Якова, сделавшие лишь незначительные изменения этого текста и сведя к минимуму редакторскую правку. Библия короля Якова на 9/10 представляет собой Библию Тиндейла. Более того, современные исследователи считают, что именно Тиндейл установил принцип библейского перевода на английский язык [12, с.63].

Появлялись и другие переводы: The Coverdale’s Bible (1535), язык которой отличается «ярким колоритом и разговорным характером» [21, с. 20], Matthew’s Bible (1537), представлявшая собой компиляцию из работ Тиндейла и Ковердейла, The Great Bible (1539),

являвшаяся редакцией предыдущей версии, The Geneva Bible (1560), рассчитанная на домашнее чтение и выдержавшая 140 переизданий, The Bishop’s Bible (1568), которая заняла место Женевской Библии, став новым официальным переводом Священного писания, но, так и не сумев соперничать с ней в борьбе за аудиторию.

Однако самым известным и цитируемым вариантом Библии на английский язык стала Библия короля Якова (1611) (King James’ Bible: Authorized Version, KJV), опирающаяся на греческие тексты и авторитетные переводы.

В языковом плане Авторизированный перевод отличается от своих предшественников большей ясностью, доступностью для понимания, что достигалось посредством использования просторечий, односложных слов. К тому же основная функция Библии короля Якова – литургическая, определила ее фонетические и ритмические особенности, во многом имитирующие своеобразие еврейского оригинала [согласно мнению 5, p. 67]. А именно: обилие архаизмов, разного рода повторов, служащих ритмизации текста и использовавшихся для риторического эффекта при произнесении вслух. Таким образом, внимание слушателя гораздо отчетливее привлечено к форме стиха, чем к содержанию. Такая форма благозвучна и воздейственна при произнесении в храме. Эти особенности организации текста описываются понятием «библейский английский» [5, p. 79].

Библия короля Якова стала эталоном не только перевода, но и литературного языка в целом, оказав огромное влияние на английскую литературу XVII-XIX вв. [7, p. 143]. Но, несмотря на успех и всеобщее признание, Авторизированный перевод не смог избежать последующих редакций, что и произошло в 1881 – 1885 гг., когда с развитием библеистики стали очевидны его слабые стороны, главным из которых явилось несоответствие нормам современного английского языка и обилие архаизмов. В 1885 году в Англии появилось переиздание KJV – Revised Version, известное в Америке с 1901 года как Американская стандартная версия (American Standard Version) [6, p. 35].

Большинство версий, выполненных в последующий период и сознательно декларирующих свой отход от KJV, отмечены влиянием новой традиции перевода священных текстов на более простой, разговорный язык, что было основано на египетских археологических находках древнейших папирусов НЗ, написанных на повседневном греческом времен появления евангелий. Данные переводы, нередко представлявшие собой свободное переложение текста, предназначались в первую очередь для «маргинальных носителей английского».

Тенденция к десакрализации, деэстетизации перевода канонического текста, так явно свойственная английской переводческой мысли, подвергших сравнительному анализу ряд современных английских вариантов Библии), в равной степени характерно и для французской библейской традиции. Первый полный перевод Священного Писания на французский язык относится к XIII в., когда вышла в свет «Библия де Ту», получившая в дальнейшем широкое распространение среди французской и английской аристократии. Среди последующих библий этого периода наибольшей популярности удостоился вариант 1578 года, являющийся исправленным переизданием Библии Р. Бенуа и выдержавший около двухсот изданий.

Стремление к верности и точности перевода с латинского сакрального языка на французский народный язык не только не препятствовало, но вдохновляло первых французских переводчиков Библии к созданию различных версий, что как представляется, указывает на желание переводчиков быть ясными и понятными в изложении библейского текста. Так, если первые издания Священного Писания, появившиеся в середине XVI в., практически имитировали латинский текст, то переводчики XVII в. заботились в первую очередь о безупречности стиля и, оставаясь по возможности верными переводу, использовали обиходные, разговорные выражения современного им французского языка [1].

Заметим, что во время богослужения прихожане слышали библейские тексты на латинском, уже совершенно непонятном языке, тогда как французские переводчики создавали свои версии канонических книг на родном языке, стремясь, прежде всего к четкости выражений и смысловой доступности переводимого текста. Эта мотивация и определяла результат – авторы переводили ясно, на обиходный понятный язык, изменяя и «улучшая» оригинал сообразно с принципами развития родного языка и идеями своей эпохи.

Начиная с 1821 года стали появляться новые католические переводы Библии, которые не идут ни в какое сравнение с переводом де Саси (1672-1693), до сих пор остающимся «литературным памятником исключительного масштаба и благородства» [8, p. 27]. По- настоящему значимые редакции были сделаны лишь в кон. XIX в., в числе которых выделяют Библию профессора богословского факультета в Женеве Луи Сегона (1880), работа которого была впоследствии неоднократно переиздана со значительными исправлениями в 1910 г., 1975 г., 1978 г. и, наконец, в 2002 г., когда потребовалось научное издание более точного перевода Библии.

Все переводы XX в. сделаны с оригинальных текстов с учетом современного литературного языка и новейших достижений критики и филологии. Наиболее известные из них: Иерусалимская Библия (1956), Экуменический перевод Библии (1987), «Библия Плеяды», под редакцией Дорма, Библия в переводе каноника Ости (1973), Библия, выпущенная «Библейским обществом» (1978) [17].

Образец нетрадиционного подхода к переводу текста Священного Писания представляет собой Библия на разговорном французском языке, изданная ОБО в 1985 году для людей, чьи познания французского языка не были глубокими.

Заключая обзор, заметим, что подход к переводу библейского текста на протяжении всей его истории не был однозначным. Объединяющим моментом для всех без исключения периодов этого развития было особое отношение к тексту Священного Писания, поскольку Библия обладает двоякой природой: это одновременно и литературное произведение и богословски значимый текст, словесная оболочка и смысл которого, в равной степени, обладают для верующего христианина авторитетом божественного вдохновения, аутентичностью «слова Божьего» [23, с. 34]. Поэтому адекватная передача текста Библии по- разному понималась во все времена, перекликаясь, по всей видимости, с идеологической направленностью эпохи, диктующей тот или иной доминирующий переводческий принцип.

Современные исследователи истории перевода (А.В. Федоров, Л.К. Латышев, П. Тороп, Д.З. Гоциридзе, Г.Т. Хухуни, Н.К. Гарбовский, О.Н. Семенец, А.Н. Панасьев, H. Meschonnic, H. Jr. Worth Roland и др.) сходятся во мнении, что за время существования его как явления, можно выделить две тенденции, два типа передачи иноязычного текста, периодически сменяющие друг друга и получающие новое осмысление, но, по сути, представляющие крайнюю противоположность по отношению друг к другу: «1) перевод, основанный на тенденции к дословному воспроизведению языка оригинала – в ущерб смыслу целого и в ущерб языку, на который текст переводится, и 2) перевод, основанный на стремлении отразить «дух», смысл подлинника и соблюсти требования своего языка» [20, с. 24].

Первый тип свойственен более ранним этапам переводческой деятельности, в независимости от времени существования и развития языка. Первые переводы, выполненные на греческий (III в. до н.э.), латинский (II в. н.э.), славянский (IX в.), английский и французский (XIV в.) языки, отличаются буквалистичностью по отношению к оригиналу, что явно отражает состояние социально-философских взглядов на текст религиозного содержания. Использование буквальности при переводе «проистекало не столько из осознанного теоретически принципа, сколько и из пиетета, «священного трепета» перед библейскими текстами, равно как и из лингвистической наивности большинства

переводчиков всего этого периода, непонимания ими всей степени расхождения между языками, из предположения, что один язык можно механически приноровить к другому. Отсюда многочисленные ошибки в передаче отдельных слов, синтаксическая запутанность, нарушения норм языка, на который делался перевод [20, с. 25]. Но вместе с тем во многом благодаря именно дословному переводу «в греческом языке появился особый библейский стиль, а оттуда он перешел в латынь и другие языки Европы» [16, с. 243]. Следует, однако, заметить, что буквальность при переводе даже на ранних этапах нередко сочеталась с противоположным принципом – свободного отношения с текстом. Причиной этому являлась, в некоторых случаях, недостаточная профессиональная подготовка переводчика, который «при нетвердом знании языка оригинала и слабой начитанности... легко становился пленником оригинала» [10, с. 79] и довольствовался его пересказом. «Имело значение также и то, какой тип библейского текста надлежит переводить – служебный, четий или толковый. В первом случае была необходима предельная точность перевода, в последнем случае важно было не войти в противоречие с толкованиями» [10, там же].

С течением времени, принцип буквальности трансформируется в совершенно противоположный принцип, связанный со стремлением сделать текст доступным и понятным. Примечательно, что этот принцип был реализован ещё во II в. до.н.э. Симмахом при переводе ВЗ на греческий язык, а также связанный впоследствии с именами Иеронима (IV в. н.э.) и Лютера (XVI в.), которые, по сути, стали реформаторами переводческих установок. Однако идея создания варианта Библии, понятного современному читателю, неизбежно приводит к лексико-грамматическим, а нередко и стилистическим изменениям оригинала, поскольку адекватная трансляция содержания на иной язык и для иной культуры неизбежно предполагает изменение формы. В этой связи появляются высказывания о принципиальной непереводимости иноязычного текста: «Всякий перевод представляется... безусловной попыткой разрешить невыполнимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен разбиться об один из двух подводных камней: слишком точно придерживаясь либо своего подлинника за счет вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счет своего подлинника. Нечто среднее между тем и другим не только труднодостижимо, но и вовсе невозможно» [20, с. 31]. Тем не менее, переводные тексты представляют собой необходимую и неизбежную реалию нашей жизни. Что же касается перевода библейских текстов, то их окончательный облик на том или ином языке зависит от характерной для того времени культурной ситуации. Именно в рамках культуры происходит осмысление переводческой деятельности и выбор главенствующего принципа перевода.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: