КУНДАЛИНИ — СПЯЩАЯ ЗМЕЯ 5 страница

После этого случая Бернард Шоу проверил свои глаза, и доктор подтвердил, что он не различает желтый цвет.

Было время, когда желтый цвет был невидимым для человеческих глаз. Это самое последнее добавление к списку цветов, известных человеку. Некоторые другие цвета тоже являются новыми.

Музыка имеет смысл не для всех. Она имеет значение лишь для некоторых людей. И только немногие люди могут глубоко оценить ее оттенки. Для остальных это не больше, чем шум, ничего не означающий. Их осознание и способность оценить музыкальные звуки пока еще не развились и не углубились. В действительности, музыка до сих пор не стала коллективным опытом человечества.

Что касается Бога, то он — самое далекое для человека переживание, превосходящее всякие чувства; он за пределами всех чувств. Он есть высшее переживание; нет ничего выше него. Вот почему лишь немногие пробуждаются, хотя возможность пробуждения заложена в каждом, она рождается вместе с каждым человеком.

Но когда кто-то из нас пробуждается, его пробуждение становится также фактором, возбуждающим скрытую жажду Бога во многих людях. Когда среди нас появляется человек, подобный Кришне, один его вид, само его присутствие пробуждают внутри нас то, что спало так долго.

Жажда Бога, голод по божественному, живет в каждом из нас, и он рождается вместе с нами. Но ему не позволено пробудиться, он подавляется. И у этого много причин. Самая важная из них — то, что огромная толпа, которая окружает нас, массы людей, среди которых мы живем, совершенно лишены этой жажды. Вот почему, когда кто-то начинает испытывать ее, он немедленно подавляет это, потому что ему это кажется безумием. В мире, где все окружающие поглощены жаждой денег или жаждой славы, жажда религии кажется безумием. И все вокруг начинают подозревать человека, который испытывает религиозную жажду: они думают, что он выходит из ума. Голоду божественного не позволяют появляться, его подавляют со всех сторон.

В мире, который мы создали, нет места для Бога, и ответственны за это мы. Мы не даем никакого пространства Богу, поскольку, как я говорил, позволить ему случиться в нашей жизни опасно. Жена боится, как бы Бог не вошел в жизнь ее мужа, потому что с его приходом жена может исчезнуть, она может потерять для него значение. Муж точно так же боится, что, если Бог войдет в жизнь его жены, его собственное положение как ее истинного Бога — заместителя Бога — будет в опасности. Заместитель Бога окажется ненужным. Вот почему мы не оставили для Бога комнаты в созданном нами мире — потому что Бог мог бы стать фактором, нарушающим порядок. Если он придет, все будет нарушено, он неминуемо нарушит то или иное; он опрокинет многие вещи. Со сном придется проститься; что-то произойдет в одном месте, и тогда где-то в другом месте тоже должны будут произойти изменения. Мы перестанем существовать такими, какие мы есть. Вот почему мы не пускаем Бога в наш мир.

Но на тот случай, если жажда Бога случайно возникнет - чтобы отразить эту опасность — мы создали ложных богов, каменных идолов в наших домах, и мы поклоняемся им, чтобы эта жажда не была направлена непосредственно к реальному Богу. У нас повсюду есть боги-заменители. Это наихудшее проявление человеческой хитрости и его величайший заговор против Бога. Эти боги, созданные руками человека, символизируют самый страшный заговор против религии и Бога из всех, когда-либо замышлявшихся, и именно по этой причине человеческое стремление к Богу не может обратиться в поиски Бога - вместо этого оно теряется в храмах и мечетях, где нет ничего ценного. А когда человек ничего не находит в храмах и мечетях, он разочарован, и ему кажется, что его дом лучше. Тогда он говорит: «Что толку в этих храмах и мечетях?» Посетив их, он возвращается домой. Он не знает, что храмы и мечети — средства обмана, великая хитрость.

Я слышал, что однажды вечером дьявол вернулся домой унылый и подавленный. Он сказал жене: «Я остался совершенно без работы; мне больше нечего делать».

Его жена растерялась, как теряется всякая жена, когда ее муж теряет работу, и спросила: «Ты безработный? Разве это возможно? Как мог ты потерять работу? Это невозможно, потому что твоя работа вечна. Работа по обману людей будет продолжаться всегда. Она никогда не может закончиться. Как ты умудрился потерять ее? Что сделало тебя безработным?»

Дьявол ответил: «Это очень странная история. У меня перехватили работу храмы и мечети, священники и пандиты. Я совершенно не нужен. Что еще я могу делать, кроме того, что сбивать людей с пути, который ведет к Богу? А теперь ни один человек не идет по этому пути; есть храмы и мечети, чтобы сбивать их. Поэтому у меня нет возможности уводить их в сторону, что я делал так долго».

Стремление к Богу существует, как и всегда. Но мы начинаем учить людей о Боге с самого детства, и это настоящее зло. Еще до того, как мы действительно узнаем Бога, создается иллюзия, что мы знаем его. Так что каждый думает, что он знает Бога. Мы заставляем детей пить воду до того, как просыпается жажда, и это создает скуку и страх. Именно из-за неправильного обучения в нас развивается отвращение к Богу; мы теряем к нему всякий интерес. Мы так плотно забиваем головы Гитой, Кораном и Библией, мы так усердно пичкаем свой ум высказываниями святых и махатм, что нас тошнит, и мы хотим избавиться от этого рано или поздно. Так что вопрос о достижении Бога не встает.

Все наше общественное устройство, наша внутренняя система антибожественна. И поэтому жажда Бога просыпается с таким трудом. И даже когда она возникает, человек, которого интересует Бог, кажется нам безумным; все тут же начинают думать, что у него помутился рассудок. Так происходит потому, что он слишком сильно отличается от остальных. Он начинает жить иначе; меняется даже его дыхание, вся его жизнь меняется. Это глобальная перемена. Он перестает быть одним из нас; он становится чужим.

Мир, который мы построили, антибожественен. Это крупный заговор против Бога. И он прекрасно удался нам, и все до сих пор продолжает получаться. Мы выбросили Бога вон, вытеснили его из нашего мира. И мы возвели баррикады без единого отверстия, через которое Бог мог бы вернуться в наш мир. Как же может возникнуть эта жажда?

Хотя эта жажда не возникает, хотя мы ничего о ней не знаем, все же нас всю жизнь преследует некое внутреннее беспокойство, некая скрытая боль. Человек достигает славы, и все же чувствует внутреннюю пустоту. Человек собирает богатство, и все же он упускает что-то, остается нечто недостижимое. Человек находит любовь, и все же что-то остается ненайденным, он неудовлетворен. Что это такое, что кажется упущенным всякий раз, когда человек добивается успеха в жизни?

Это внутренняя жажда, которую мы подавили, которой мы не даем возникнуть, вырасти и насытиться. Эта жажда проявляется то тут, то там; она становится пробным камнем на любом пути, по которому мы идем. И она говорит нам: «Ты достиг высшей славы, и все же ты ничего не достиг; ты добился всего, и все же ты пуст». Эта жажда причиняет нам боль, она беспокоит и мучает нас по любому удобному поводу. Но мы отказываемся от нее и с удвоенной силой занимаем себя работой, чтобы не слышать этот тихий, мягкий голос.

Вот почему человек, который зарабатывает деньги, полностью погружается в это, а человек, который гонится за славой, пускается в галоп. Они затыкают уши, чтобы не слышать о том, что, преследуя свои цели, они ничего не нашли. Мы делаем все, что в наших силах, чтобы помешать этой жажде проснуться. Иначе настанет день, когда дети в этом мире начнут рождаться с жаждой Бога, точно так же, как они рождаются с чувством голода, жажды и секса. Такой мир можно создать, и он заслуживает создания. Но кто будет этим заниматься?

Только люди, ищущие Бога, могут создать такой мир. Но для этого необходимо сорвать и разрушить заговор против Бога, который продолжался до сих пор.

Эта жажда, без сомнения, существует, но человек изобрел искусственные средства ее подавления. В Китае на протяжении тысячелетий женщин заставляли носить железные башмаки, чтобы их ноги были как можно меньше. Маленькая нога считалась символом красоты. Чем меньше нога, тем выше рейтинг семьи этой женщины. Поэтому ноги оставались такими маленькими, что женщина едва могла ходить. В то время как их тело росло, рост ног задерживался, и они оставались маленькими. Они не могли ходить. И женщин, которые не могли ходить, называли дамами, принадлежащими королевской фамилии. Жена бедняка не могла себе этого позволить, потому что ей нужна большая нога, чтобы ходить и работать. Только аристократки могли обойтись без того, чтобы ходить; они ходили при помощи других. Хотя они были калеками — в положении калеки не было ничего унизительного — они считались изящными и красивыми. В современном Китае ни одна женщина не согласится на это. Она скажет, что люди, которые принимали это, были ненормальными. Но этот обычай продолжался тысячи лет.

Когда что-то становится модным и популярным, трудно разглядеть глупость этого. Когда тысячи людей следуют этому, когда за этим стоит толпа, вы не можете судить, не можете оценивать. Когда все общество заставляет женщин носить железные башмаки, все женщины принимают это. А если какая-то женщина не следовала этому обычаю, ее осуждали как безумную, на нее смотрели сверху вниз, как на несчастную и отсталую. Она не могла получить хорошего и состоятельного мужа; она не могла вступить в приличную семью. Женщина с большой ногой считалась вульгарной, необразованной и некультурной. Считалось, что только у крестьянок были большие ноги; ноги элиты должны быть маленькими. Из-за такого представления китайских женщин калечили многие тысячи лет, и никому не приходило в голову, что носить железные башмаки — явное безумие; это продолжалось очень долго. И лишь тогда, когда этот обычай упразднили, люди смогли понять, насколько он безумен.

Подобным образом ум всего человечества был искалечен, извращен в том, что касается Бога. Жажда Бога, стремление достичь его всячески преследовалась; этой жажде вообще не позволено было возникать. И даже если она появлялась — на этот случай изобрели богов-заменителей, и нам говорили, что если нам нужен Бог, мы должны ходить в храм, мы должны читать Гиту, Коран и Библию, и мы найдем его. В действительности, в писании нельзя найти ничего, кроме слов, а в храмах нельзя найти ничего, кроме каменных икон. И тогда человек думает, что, возможно, сама его жажда была ложной.

Кроме того, эта жажда такова, что она приходит и уходит. К тому времени, когда вы приходите в храм, она проходит. К тому времени, когда вы прочтете Гиту, она исчезает. Мало-помалу она теряет остроту и силу. И в конце концов, если она не получает удовлетворения и не утоляется, она умирает. Она окончательно увядает. Это похоже на физический голод. Если вы поститесь три дня, в первый день вы будете испытывать сильный голод. Голод станет еще сильнее на второй день, и еще сильнее на третий. Но на четвертый день, если вы продолжите поститься, голод начинает утихать, и на пятый день он будет не таким сильным. На шестой день он стонет еще меньше. И после пятнадцати дней чувство голода вообще исчезнет. А если вы будете поститься целый месяц, вы совершенно забудете, что такое голод. Вы будете становиться все слабее и слабее, вы будете все более и более истощены; по мере того, как вы начнете потреблять собственную плоть, чтобы выжить, вы с каждым днем будете терять вес, но голод исчезнет совершенно. Поскольку голод не утоляется целый месяц, он, несомненно, умрет.

Я слышал... это короткая история, написанная Кафкой. В ней рассказывается о цирке, в котором выступало множество людей, устраивались всевозможные игры и представления. Среди труппы был один человек, который был мастером поста. Этот человек демонстрировал свое умение поститься, и у него была своя хижина. Люди приходили в цирк, чтобы посмотреть на разные вещи — на подвиги дрессированных животных, необычных и диких животных — и также они приходили посмотреть на этого постящегося человека; он привлекал большое внимание. Он мог месяцами жить без пищи. Однажды он прожил без пищи три месяца подряд. Поэтому люди приходили посмотреть и на него. Но существует предел.

Случилось так, что цирк задержался в каком-то городе на шесть или семь месяцев. Две недели зеваки приходили посмотреть, как постится этот человек, но затем их интерес увял. Вот почему говорят, что шоумены и святые должны регулярно менять место. Если они слишком долго остаются на одном месте, им придется нелегко. Как долго люди будут терпеть их? Так что для них будет лучше каждые два-три дня менять один город на другой. Когда они посещают новый город, люди снова толпятся вокруг них. В новом городе они становятся очень привлекательными.

В рассказе Кафки цирк слишком долго задержался в одном городе, и в результате люди перестали приходить к постящемуся человеку. Они совершенно забыли его хижину. А этот человек был настолько изнурен долгим постом, что не мог пойти к хозяину цирка и сообщить ему о своем положении. Он был так слаб, что не мог даже встать с постели, поэтому он все лежал и лежал там. А поскольку цирк был очень большой, о нем просто забыли.

По прошествии четырех или пяти месяцев, в один прекрасный день кто-то вдруг вспомнил о нем и поинтересовался его судьбой. Хозяин забеспокоился, не умер ли бедный постник. Он устремился к его хижине, но, к несчастью, не нашел там ничего, кроме охапки соломы, на которой он лежал. От самого человека не осталось и следа. Когда хозяин позвал его, ответа не последовало. Он настолько ослабел, что не мог говорить. Тогда хозяин сбросил с постели сено и обнаружил там постящегося, который превратился в скелет, обтянутый кожей. Но его глаза были живы.

Владелец цирка сказал ему: «Мой друг, я искренне сожалею о том, что забыл о тебе; но разве ты не безумец? Если люди перестали приходить к тебе, тебе следовало начать есть».

Этот человек ответил: «Но моя привычка есть умерла; ее больше нет. Я совершенно не чувствую голода. И я больше не устраиваю представлений; я попал в ловушку, я беспомощный пленник в руках этого представления. Я больше не играю, я действительно не чувствую никакого голода. На самом деле, теперь я не знаю, что такое голод, поскольку то, что люди называют голодом, больше не случается со мной».

Что случилось с этим человеком? Если вы будете длительно и методично поститься, голод действительно умрет и исчезнет. Поэтому мы не позволяем проснуться нашей жажде Бога, потому что Бог - самый беспокойный фактор в нашей жизни. Ничто в мире не может так нарушить покой, как он. Вот почему мы принимаем все предосторожности против него и делаем все возможное, чтобы держать его подальше. Мы закрываем ему путь со всех сторон и очень обдуманно, чтобы он не мог войти в наш мир даже украдкой.

Но как бы то ни было, каждый человек рождается с жаждой Бога. И если дать ей возможности и условия для пробуждения, все остальные стремления - такие, как жажда богатства, жажды славы - просто исчезнут. Тогда не будет иной жажды, кроме жажды Бога. Они несовместимы. Поэтому, чтобы сохранить эти иные стремления — жажду богатства, жажду власти и престижа, жажду секса - мы должны удерживать и подавлять стремление к Богу. Потому что, если божественная жажда возникнет и выйдет на сцену, она сначала устранит, а затем ассимилирует в себе все остальные стремления, и останется только она. Бог очень ревнив. Когда он появляется, он занимает всю сцену, один он. Он никому не позволит шутить с ним. Когда он избирает вас своей обителью, своим храмом, всем мелким богам и богиням придется уйти; они больше не смогут жить здесь. Вы можете видеть множество этих богов, сидящих в храмах - это бог-обезьяна Хануман и многие другие боги и богини; все они исчезнут. Бог больше не позволит им обитать здесь. Когда придет Бог, он перевернет все. Он один будет сидеть на троне. Он очень, очень ревнив.

Друг спросил: Разве то, что делает индивидуум, не совершается, в действительности, самим Богом?

Это правильный вопрос. До тех пор, пока индивидуум делает что-то, это не делается Богом. До тех пор, пока человек чувствует, что он делает, это не дело Бога. В тот день, когда человек узнает, что его больше нет, что он не деятель, это случается, его действие становится действием Бога; он принадлежит Богу. Но это не становится действием Бога, пока человек считает, что это делает он. В тот день, когда делание превращается в происшествие, в тот день, когда человек действительно переживает это как то, что происходит, Бог побеждает; тогда он делает все через индивидуума. Если вы спросите ветры: «Вы дуете?», - они ответят: «Нет, нас дуют». Если вы спросите деревья: «Вы растете?», — они ответят: «Нет, нас растут». Если вы спросите волны: «Вы бросаетесь на берег?», - они ответят: «Нет, нас бросает на берег». Это действия Бога.

Но человек говорит: «Я делаю». Именно здесь он отделяется от Бога. Именно здесь его эго берет верх, и он закрывается в своем эго. Именно в этот момент человек отходит от Бога как отдельная сущность. Бог берет верх в тот самый день, когда человек приходит к пониманию, что точно так же, как дуют ветры, морские волны обрушиваются на берег, растут деревья, цветут цветы, движутся звезды, им тоже движет нечто; есть кто-то внутри, кто движет им и говорит через него, он не отделен. В этот день, и только в этот день, Бог становится делателем.

Это иллюзия — что мы делаем. И только эта иллюзия делает нас несчастными и заставляет страдать. Только эта иллюзия служит стеной между нами и Богом. И в тот день, когда мы перестаем быть деятелями, все иллюзии прекращаются. Тогда остается лишь Бог.

В действительности, даже сейчас есть только Бог. Вы становитесь им не потому, что вы деятель. Я этого не говорю; я имею в виду не это. Когда вы считаете себя деятелем, вы находитесь в иллюзии. Даже тогда только Бог - деятель, но вы не осознаете этого. Это похоже вот на что: сегодня вечером вы ложитесь спать в Нарголе, и вам снится, что вы приехали в Калькутту. Вы не приехали в Калькутту; сколько бы вам ни снилось, что вы в Калькутте, вы по-прежнему находитесь в Нарголе. Но во сне вы попадаете в Калькутту, и вы начинаете выяснять, как вернуться в Наргол - поездом, самолетом или пешком. Вы узнаете насчет дороги и ищете путеводитель, чтобы взять его с собой. Вы изучаете дорожную карту. И вдруг ваш сон прерывается, вы просыпаетесь и с удивлением обнаруживаете, что никуда не уезжали, что вы по-прежнему в Нарголе. И тогда вы уже не спрашиваете о дорогах и не смотрите в карты. Теперь вы не интересуетесь проводником. И если кто-то спросит вас о вашем намерении уехать из Калькутты, вы просто рассмеетесь и скажете, что вы не уезжали в Калькутту, вы только думали об этом.

Когда человек думает, что он деятель, он не является таковым в реальности; это только мысль, идея, сон. Ему просто снится, что он деятель. На самом деле, все происходит. И если этот сон исчезает, происходит то, что, мы называем знанием или просветлением.

Даже когда вы говорите, что Бог заставляет вас делать что-то, вы тоже в иллюзии, старая иллюзия продолжается. Потому что тогда вы тоже остаетесь сущностью, отдельной сущностью, и между Богом и вами есть расстояние. Теперь вы верите, что Бог есть, но, кроме него, есть также и вы. Теперь вы верите, что Бог режиссер, а вы исполнитель.

Нет, когда вы по-настоящему проснетесь в Нарголе, вы не будете говорить, что вы вернулись из Калькутты; вы просто говорите, что вообще не были там. Когда вы пробудитесь от сна эго, в котором вам снилось, что вы деятель, вы не будете говорить, что вы делаете то, что приказывает вам Бог. В этот день вы просто скажете: «Есть только Бог, меня нет». Вы скажете: «На самом деле, я никогда не существовал; это был сон, и он закончился».

Мы можем продолжать спать и видеть сны бессчетное количество жизней, бесконечное количество жизней. Снам нет конца. И самое поразительное в них то, что, когда вы видите сон, он кажется абсолютной правдой. Вы видели сны много раз. Вам каждую ночь снятся сны, и наутро вы понимаете, что это был сон, и все в нем ложь. Но когда вы снова заснете сегодня, вы не будете знать, что это сон и что это неправда. Вы снова будете считать, что это чистая правда. А завтра утром вы снова скажете, проснувшись, что в нем не было ни капли правды. Какая короткая у нас память! То, что утром вы признаете за ложь, снова станет правдой ночью, когда ваш сон возобновится. И осознание, которое есть у вас утром, вновь и вновь теряется.

Несомненно, это не глубокое осознание, оно очень поверхностно. Оно не идет дальше кожи. В глубине продолжается старая иллюзия. Мы знаем и понимаем вещи только на поверхности. Кто-то читает книгу, в которой говорится, что все, что мы делаем, делает Бог, и на одно мгновение он поверхностно понимает, что он не деятель, что все делает Бог. Но старое «я» продолжается; теперь оно говорит: «Я не делатель». Это понимание через миг исчезнет. Ударьте этого человека, и он взорвется гневом, крича: «Вы что, не знаете, кто я?» Он забудет, что только что говорил: «Я не деятель, меня нет; есть только Бог». Хороший удар - и он все забудет. Все его понимание исчезнет в долю секунды, и он тут же завопит: «Как вы осмелились ударить меня? Вы что, не знаете, кто я?» Он простится с Богом и своими рассуждениями о Боге, и его «я» вернется на свое место.

Я слышал о монахе, который провел в Гималаях тридцать долгих лет. Он проводил время в великом покое и уединении и полностью забыл о своем эго. Для существования эго необходим другой. Как может жить эго, если нет другого? Другой - это условие существования эго; эго не может жить само по себе. Когда вы надменно смотрите в глаза другого, ваше эго оживает. Если нет другого, что вы будете делать с чувством собственной важности, со своим высокомерием? Как вы будете проявлять эти чувства? Кому вы будете говорить: «Я есть»? Чтобы сказать это, необходим «ты» - другой. Чтобы поддерживать «я», которое ложно, нужна другая ложная сущность: «ты». Без другого эго существовать не может. Чтобы одна ложь могла жить и процветать, необходима целая сеть лжи. Но истина самостоятельна; ей не нужны никакие подпорки. Истина может стоять на собственных ногах, ей не нужны подпорки, сделанные изо лжи. Чтобы поддержать ложь «я», вам нужно много другой лжи, вроде «ты», «он» и «они». Только тогда ложь может выстоять.

Этот монах был один в горах, без общества. Там не было никаких «ты», «он», «они» и «мы». Там вообще никого не было. И поэтому он забыл о своем «я». Тридцать лет - большой срок, он стал очень тихим и спокойным. Теперь люди из долин стали приходить к нему. И вот они обратились к нему с просьбой: «Мы организуем праздник внизу, в долине, и мы просим тебя почтить его своим присутствием. Это даст людям из долин возможность увидеть твою святость, получить даршан. Они не могут себе позволить взбираться на эти высокие горы. Мы будем очень признательны». Монах подумал, что, поскольку его эго исчезло, не будет ничего плохого в том, чтобы пойти к людям. Поэтому он спустился в долину.

Таким образом, ум обманывает нас много раз; он говорит, что теперь эго ушло, и нет ничего плохого в том, чтобы вернуться к людям.

Монах спустился вниз, в долину. Праздник был очень большой и многолюдный. Туда пришли сотни тысяч людей, незнакомых монаху. И никто из них не знал его, поскольку он ушел от них много лет назад. О нем совершенно забыли. Когда он пробирался через толпу, кто-то наступил ему на ногу. Как только он почувствовал чью-то туфлю на своем пальце, он схватил этого человека за шею и сказал: «Знаешь ли ты, кто я?» Тридцать лет, проведенных в горах, были потеряны всего за секунду, как будто это был сон, и он исчез. В долю секунды горы, покой, пустота, прекращение эго и присутствие Бога, который все делает, растаяли как дым. В один миг все было уничтожено, как будто никогда не существовало. Он сжимал руки на шее этого человека и кричал: «Разве ты не знаешь, кто я?»

Затем к нему внезапно вернулось чувство реальности, и он сам испугался того, что делает. Он сказал себе: «Я совершенно забыл о том, что существую, я потерял эго. Как же оно вернулось на место?» Он извинился перед людьми и сказал: «Позвольте мне уйти». Когда люди спросили, куда он собирается идти и почему, монах сказал: «Я не вернусь в горы, я пойду в долины, и буду жить среди людей». И еще он добавил: «То, что мне не удалось узнать за тридцать лет одиночества в горах, я узнал здесь за, одно мгновение, когда столкнулся с человеком. Теперь я собираюсь жить среди людей и попытаюсь выяснить, есть ли я или меня нет. Тридцать лет потрачены зря, теперь они кажутся сном, потому что я думал, что мое «я», мое эго, исчезло; но в реальности ничто не исчезло, все по-прежнему находилось на своих местах».

Так создаются иллюзии, но иллюзии не помогут.

Теперь мы приготовимся к медитации.

КУНДАЛИНИ ПРЕОБРАЗУЕТ ВАС

Вопрос:

Вы сказали вчера, что наши кунды, или бассейны энергии, не отделены и не различны друг от друга, - они, в действительности, одна космическая кунда. Но что касается искателя — его энергия будет подниматься из его собственной кунды, а не от других. Таким образом, действительно ли кунда едина? Пожалуйста, объясните.

Это похоже на следующее: у вас в доме есть колодец, а у меня другой колодец. Естественно, два колодца кажутся отделенным друг от друга. Но подземный источник, из которого эти два колодца получают воду, тот же. И этот подземный источник, в свою очередь, связан с далеким океаном.

Если вы следуете направлению течения, направлению воды вашего колодца, вы не только придете к моему колодцу и другим колодцам, вы, в конце концов, придете к самому великому океану. Точно так же, если речь идет о кундалини, индивидуальность есть только в начале путешествия, а когда путешествие подходит к концу, индивидуальность тоже кончается. Тогда есть только целое, абсолют, единство, как бы вы это ни называли.

Итак, в начале путешествия вы отдельны и я отделен, но в пункте назначения, в конечном пункте нет ни вас, ни меня. Мы просто части того, что находится в конце путешествия.

Итак, когда кундалини пробуждается в вас, в начале будет казаться, что она предназначена вам индивидуально. Она будет вашей. Естественно, вы увидите, что стоите на краю колодца. Но когда кундалини будет подниматься и развиваться, вы постепенно увидите, что ваш колодец связан также со всеми другими колодцами. И чем больше углубляется переживание, тем больше и больше ваш индивидуальный колодец будет исчезать, и тогда океан придет в ваше бытие. А в окончательном переживании вы сможете сказать, что эта кунда принадлежит всему. Именно в этом смысле я говорил, что кунда едина, всеобъемлюща, это единый космический бассейн энергии.

Так, все мы, такие, какие мы есть, кажемся разделенными как индивидуальности. Давайте поймем это с разных сторон. Если лист на дереве внезапно станет осознающим, тогда он будет воспринимать сходные листья как «других». Как он сможет понять, что листок, висящий на другой ветке - одно целое с ним? Что говорить о листе с другой ветки: он не может думать о другом листе на своей ветке, что это одно целое с ним. Может быть, лист на небольшом расстоянии от него, даже лист непосредственно рядом с ним покажется ему другим. Так будет потому, что сознание этого листка индивидуально.

Но если этот лист погрузится внутрь себя, он скоро обнаружит, что соседний лист висит на том же стволе, что и он, и что они оба получают свой жизненный сок из одного источника. Если этот лист пойдет глубже, он узнает, что не только его ствол, но даже и соседний с ним ствол — это часть того же дерева, и что их жизненная сила едина. И если он достигнет самых корней дерева, он поймет, что все эти ветви и все эти листья — такие же, как и он, части одного и того же дерева.

И если этот лист продолжит свое путешествие и войдет в сердце самой земли, из которой появляются соседние деревья, то он осознает, что вместе с его собственным деревом все остальные деревья - дети одной матери, матери-земли. И если рискованное предприятие этого листа продолжится еще дальше, он, в конце концов, откроет, что весь космос есть не что иное, как его собственное продолжение, его собственное разветвление. Итак, этот крошечный лист есть лишь одно проявление огромного существования.

Лист является отдельной индивидуальностью, когда он осознает себя как часть, и он прекратит быть индивидуальностью, когда он начнет осознавать себя как целое.

Ваше первое переживание пробуждения кундалини будет единым с Атманом, или с душой; а это окончательное переживание будет единым с Параматманом, или с самим Богом. Но если вы останавливаетесь на самом первом пробуждении и не пытаетесь идти дальше, и если вы поставите забор вокруг колодца осознанности, вы закостенеете как Атман, как душа. Именно так некоторые религии застряли на душе - они не идут за ее пределы. Но Атман, или душа - это не окончательное переживание; эти религии прошли только половину путешествия. Если вы идете дальше, душа также исчезнет, и тогда остается только Бог, или целое.

И, как я говорил раньше, если вы двигаетесь немного дальше, даже Бог исчезнет, и то, что останется в конце, будет нирваной, или пустотой. Или мы можем сказать, что останется ничто. Итак, те, кто рискнул сделать шаг за пределы Бога, прибыли в нирвану. Как раз они говорят об абсолютной пустоте. Они говорят, что там ничего не остается; в конце есть ничто, или сама пустота.

Истина в том, что, когда вы осознаете все, вы также осознаете и ничто. Абсолют также есть ничто.

Давайте поймем это с разных сторон. Ноль и целое, ничто и все, пустота и абсолют — это два имени одного и того же. Они взаимозаменяемы; они означают одно и то же. Ноль - это также целое. Пустота - это также и наполненность. Ничто - это также и все.

Видели ли вы когда-нибудь половину пустоты или половину нуля? Вы не можете разделить нуль на две половины. Вы не можете расщепить нуль; если вам это удастся, он перестанет быть нулем. Вы можете разделить два на два; вы также можете разделить один на два. Но вы не можете расщепить нуль, это невозможно. Вы даже не можете нарисовать нуль или пустоту на листе бумаги. Знак нуля, написанный на бумаге, символичен. Когда вы нарисуете его, он прекратит быть пустотой, потому что вы описали его, ограничили его какими-то линиями. Если вы спросите Евклида, он скажет, что ноль — это то, что не имеет ни длины, ни ширины. Не имеет значения, каким бы маленьким вы ни нарисовали его — даже у мельчайшей точки будет ничтожная длина и ширина. Итак, знак нуля, нарисованный на бумаге, всего лишь символ, он не реален. Если у него есть длина и ширина, он не может быть нулем.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: