Гитлер в объятиях Запада

Первого сентября 1939 года нападением на Польшу Гитлер развязал Вторую мировую войну. Имея французские и английские договорные гарантии, Польша рассчитывала на их немедленную поддержку. Однако этого не случилось. Только 3 сентября в 11 часов правительство Англии объявляет войну Германии, а спустя шесть часов то же самое делает и Франция. Вслед за Англией войну Германии объявили и британские доминионы: Австралия, Новая Зеландия, Южно-Африканский Союз и Канада.

Создавалось впечатление, что фашистская Германия надолго завязнет на западно-европейском театре военных действий и Советского Союза беда не коснется. К такому мнению склонялись и некоторые члены Политбюро. Однако Сталин занял другую позицию. Он заявил, что угроза войны с нацистской Германией для нашей страны не только не снята, а наоборот, представляет еще большую опасность и необходимо напряжение всех материальных и духовных сил народа и партии для отпора врага. Нападение на Польшу – это подступы к нашим границам, и западные страны прямо или косвенно подтолкнут Гитлера напасть на нас.

Вскоре это предположение оправдалось. Англия и Франция, объявив войну Германии, тем не менее отдали Польшу ей на растерзание. В то время, когда польская армия, истекая кровью, пыталась защитить свою страну, французские и английские солдаты скучали в тылу. Многие не понимали, что происходит: война объявлена, но ее нет. «Странная война» или, как ее еще называли, «Сидячая война», своим бездействием подрывала моральный дух личного состава французских и британских экспедиционных сил. Чтобы предотвратить разложение войск, командование вынуждено было пойти на организацию спортивных мероприятий. 21 ноября 1939 года правительство Франции создало в вооруженных силах «службу развлечений», на которую возлагалась организация досуга военнослужащих на фронте. Парламент обсудил вопрос о дополнительной выдаче солдатам спиртных напитков, премьер-министр Даладье подписал декрет об отмене налогов на игральные карты, предназначенные для действующей армии. И одновременно было принято решение закупить для армии 10 тысяч футбольных мячей.

Пока решались эти злободневные развлекательные задачи, фашистская Германия оккупировала Польшу. Фактически она была отдана Гитлеру по мюнхенскому сценарию. В то же время правительственные круги Англии и Франции разворачивают мощную антисоветскую пропаганду. Все средства общественной информации были использованы для идеологической подготовки войны против СССР. В буржуазной печати тогда раздавался только один клич: «Война России». Кампания антикоммунизма достигла своего апогея, когда английское правительство отозвало из Москвы своего посла, а французское объявило советского посла в Париже персоной «нон грата». Это была откровенная попытка «западных демократий» создать новый фронт мировой войны против СССР. Это было намерение отвести от себя возможный удар вермахта и превратить «ошибочную войну», то есть войну друг против друга, в «правильную войну» против Советского Союза.

Разработкой замысла превращения войны «неправильной» в «правильную» занимались правительственные круги Англии, Франции и высшее военное руководство этих стран. Намечалось, в частности, использовать германско-советские противоречия на севере и под предлогом помощи Финляндии нанести удар по Ленинграду и Мурманску, а на юге – уничтожить советские нефтяные промыслы на Кавказе и вторгнуться военно-морскими силами в Черное море. Расчеты сводились к тому, что фашистская Германия предпримет «естественный шаг» и нанесет удар по центральным районам Советского Союза. При обсуждении проблем похода на СССР расчет делался на успех, связанный со «слабостью» советского государства и его вооруженных сил, а также надеждой на «антикоммунистическую революцию» внутри Советского Союза. На Западе были убеждены, что в Советском Союзе существует мощная «пятая колонна», которая будет способствовать вооруженной интервенции. Иными словами, антисоветским планам Англии и Франции были присущи те же просчеты, что и фашистской клике, готовящей агрессию против СССР.

Сталин предполагал возможность такого сговора империалистических стран и внимательно следил за развитием ситуации. Он понимал, что для Чемберлена и Даладье это была, что называется, голубая мечта. А как для Гитлера? Для Гитлера их планы не представляли интереса. Во-первых, он не доверял мюнхенцам – тот, кто предал своих союзников в трудную минуту, точно так же может предать и его; во-вторых, Гитлер был самонадеян – легкие победы ему уже вскружили голову; и наконец, в-третьих, он был уверен в своей победе над Советским Союзом и не собирался делиться с Англией и Францией (судьбу которых он определил как вассалов великого рейха) таким лакомым куском, каким для него являлась Россия.

Следовательно, считал Сталин, прежде чем напасть на Советский Союз, Гитлер захочет уничтожить своих западных конкурентов и обезопасить свой тыл. Кроме всего прочего, у фашистской Германии были свои счеты с Францией. Ей во что бы то ни стало (как громогласно вещала нацистская пропаганда) хотелось отомстить за поражение 1918 года и снять с себя «позор» Версальского договора. Гитлер не только прислушивался к шовинистическим и реваншистским призывам, он и сам горел желанием «справедливого возмездия».

* * *

Сразу же после оккупации Польши Гитлер провел совещание главнокомандующих всех видов, вооруженных сил и начальников штабов и приказал незамедлительно готовить наступление на Запад. «Цель войны, – подчеркнул фюрер, – поставить Англию на колени, разгромить Францию».

Об этом совещании Сталин узнает позже. Но что-то подобное он предполагал и после поражения Польши. С учетом таких обстоятельств и строилась внешняя политика Советского Союза. Иосиф Виссарионович был убежден, что война с фашистской Германией неизбежна. Но он также рассчитывал, что Гитлер может завязнуть в войне с Францией и Англией, располагавшими крупными вооруженными силами на западной границе Германии.

Однако эти расчеты не оправдались. Пока французские и английские солдаты гоняли футбольные мячи и играли в карты, а правительственные круги их стран мечтали о превращении «неправильной» войны в «правильную», Гитлер использовал стратегическую паузу для передислокации своих войск с востока на запад, увеличения производства военной техники и наращивания боевой мощи. Он готовился подмять под себя всю Европу. Первыми его жертвами стали Дания и Норвегия. Эти страны он оккупировал в считаные часы. При захвате Дании гитлеровцы потеряли двух человек убитыми и десять ранеными. Норвегия пыталась оказать сопротивление, но оно было сломлено в течение одного дня. Англия и Франция, как и в случае с Польшей, не спешили ей на помощь. Они придерживались точки зрения Черчилля: «…мы больше выиграем, чем проиграем, от нападения Германии на Норвегию и Швецию».

Трудно сказать, что имел в виду Черчилль, когда произносил эту фразу, но ясно одно: он провоцировал Гитлера на новые агрессивные действия. Оккупировав Данию и Норвегию, 10 мая 1940 года нацистские войска вторглись в Голландию, Бельгию и Люксембург. Через неделю эти страны, граничащие с Францией, были захвачены. Дорога на Париж оказалась открытой.

Англо-французская коалиция продержалась недолго. Английское руководство стало больше заботиться о своих интересах в ущерб общим оперативно-стратегическим планам. В Лондоне считали, что сражение за Францию проиграно, и поэтому нужно скорее уносить ноги домой и заботиться о своем будущем.

Действительно, Франция капитулировала в считаные недели. Англия осталась в одиночестве. Но она мало волновала Гитлера. Политическое руководство фашистского рейха считало, что правительство Великобритании, лишившись союзников на континенте, пойдет на любые соглашения с Германией.

Таким образом, политика уступок нацистской Германии, отказ от системы коллективной безопасности в Европе с участием Советского Союза, открытое предательство Чехословакии, а затем и Польши, антисоветский курс западных держав – все это способствовало фашистской агрессии и явилось одной из главных причин поражения англо-французского союза. Сталин охарактеризовал политику Англии и Франции одним словом:

– Доигрались.

* * *

Иосиф Виссарионович внимательно следил за разбойными нападениями гитлеровской Германии в Западной Европе и за политикой правительственных кругов Англии и Франции. Ее нельзя было назвать ни реалистичной, ни, тем более, порядочной. Создавалось впечатление, что в Париже и Лондоне действуют политики с завязанными глазами. Их ненависть к Советскому Союзу была так велика, что они даже не думали о собственной безопасности. Все, что они делали, было подчинено одной цели – направить фашистскую агрессию против СССР.

Почти каждый день Сталин получал сообщения главного разведуправления о провокационной деятельности западных политиков. В одном из донесений говорилось о том, что после подписания в декабре 1938 года Францией и Германией декларации о ненападении министр иностранных дел Франции Жорж Бонне сказал: «Германская политика отныне ориентируется на борьбу против большевизма. Германия проявляет свою волю на Востоке».

Руководитель Северного департамента Министерства иностранных дел Великобритании Кольер 26 апреля 1939 года утверждал, что «его правительство не будет связывать себя с СССР, так как хочет дать Германии возможность развивать агрессию на Восток за счет России».

16 мая 1939 года на заседании Британского правительства министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс заявил: «Политические аргументы против заключения военного договора с СССР более важны, чем военные доводы в пользу такого пакта».

Но красноречивее всех свое отношение к Советскому Союзу выразил премьер-министр Великобритании Чемберлен: «Я скорее подам в отставку, – сказал он на одном из совещаний, – чем подпишу союз с Советами. Что касается русских, то они действительно преисполнены стремления достигнуть соглашения с нами». 4 июля 1939 года Британское правительство обсуждало вопрос о переговорах, ведущихся в Москве. Принято решение: всячески затягивать переговоры и к соглашению дело не вести.

Кухню закулисных игр на этом совещании раскрывает бывший премьер-министр, член английского парламента Ллойд Джордж. «Мистер Чемберлен, – заявил он, – вел переговоры непосредственно с Гитлером. Для свидания с этой целью он ездил в Германию. Он и лорд Галифакс ездили также и в Рим. Они были в Риме, пили за здоровье Муссолини и говорили ему комплименты. Но кого они послали в Россию?.. Они просто послали чиновника иностранных дел. Это оскорбление. У них нет чувства меры, они не дают себе отчета в серьезности положения сейчас, когда мир оказался на краю бездонной пропасти».

Но нет, не прозрели всякие там Чемберлены, Галифаксы, Петены, Черчилли и прочие лорды. Они подвели человечество к катастрофе и ушли в тень. Если фашистские агрессоры предстанут перед международным трибуналом и понесут заслуженное наказание, то о Чемберленах, Галифаксах, Петенах… даже не вспомнят. А жаль. Очень жаль! Они провокаторы и, можно сказать, сообщники Гитлера. Сталин знал: в Берлине считали, что, если СССР, Франция и Англия договорятся между собой, война со стороны Германии против них будет невозможной. Не смогли, не захотели договориться и в результате погубили более 50 миллионов человек, а сотни миллионов людей искалечили и обездолили. Сталин тогда особенно остро почувствовал, насколько хрупок мир и насколько беззащитен человек, когда к власти приходят такие душевно нездоровые политики, как Гитлер и Чемберлен.

Тысячу раз был прав Рузвельт, предложивший еще в Тегеране создать международную организацию по защите мира от воинственных маньяков.

Кульбиты истории

Воспоминание о Рузвельте всегда вызывало у Сталина чувство жалости к этому человеку. Рузвельт не дожил до победы 27 дней. Несмотря на различие мировоззрений, идеологий, классовой принадлежности, они часто находили общий язык в решении сложных военно-политических и экономических проблем. Он не был оголтелым антисоветчиком, каким был Черчилль. Защищая классовые интересы своей страны, Рузвельт мог учитывать и интересы партнера. Сталин считал его здравомыслящим политиком и человеком.

Впервые они встретились на Тегеранской конференции, а до того вели активную переписку по координации союзнических действий в войне. Именно Рузвельт первый заговорил об оказании Советскому Союзу помощи в борьбе с фашистскими захватчиками. Еще до нападения Германии на СССР в Вашингтоне знали о замыслах Гитлера разгромить Советский Союз. Это не на шутку встревожило руководящих деятелей США. Стали просчитывать все возможные варианты развития событий. С одной стороны, хорошо, если Германия разгромит советскую Россию, но с другой – нет гарантий, что после разгрома Советского Союза Гитлер и Япония не нападут на Америку. Взвесив все «за» и «против», решили помогать Советскому Союзу. Все-таки лучше смотреть на войну со стороны, чем самим в ней участвовать.

Интересно отметить, что такая позиция Америки не понравилась английским политическим деятелям. Прибывший в Вашингтон новый посол Великобритании лорд Галифакс предложил сократить поставки в СССР, заявив, что Англия опасается, что в случае войны (Англия также была информирована о нападении Германии на Советский Союз) они попадут в руки Гитлера. Это был благовидный предлог лишить Советский Союз всякой помощи.

К слову сказать, ни Англия, ни США не верили в способность Советской Армии и правительства СССР оказать серьезное сопротивление фашистской Германии. Тем не менее, Рузвельт не отказался от намеченной им программы помощи СССР. Он смотрел дальше английских политиков. Тут стоит привести выдержку из книги сына президента, Элиота Рузвельта, «Его глазами». В ней воспроизводятся следующие слова, характеризующие позицию президента.

– Ты представь себе, – говорил Рузвельт сыну, – что это футбольный матч. А мы, скажем, резервные игроки, сидящие на скамье. В данный момент основные игроки – это русские, немцы, китайцы и, в меньшей степени, англичане. Нам предназначена роль игроков, которые вступят в игру в решающий момент… Я думаю, что момент будет выбран правильно…

Если отбросить иносказательность, то мысль президента звучит просто: пусть немцы и русские убивают друг друга, а когда их силы истощаться, тогда и мы заявим о себе.

Сталин понимал, какие политические игры ведут США и Англия, но он не мог говорить о них прямо. Стоило ему только намекнуть на их истинные цели, как они тут же разыграли бы сцену оскорбленной невинности. Поэтому он принял их правила игры. Ему важно было создать антигитлеровскую коалицию.

Хотят того или нет западные страны, но они будут вынуждены пойти на союз с большевистской Россией и помогать ей в войне. Это они будут делать не из любви к Советскому Союзу, а из страха перед Гитлером.

Сталин в который раз оказался прав.

* * *

Действительно, история иногда преподносит удивительные кульбиты: союз коммунистов и империалистов из их числа. Однако роли в этом объединении распределяются отнюдь не справедливо. На долю СССР ложатся все тяготы войны, а на долю США – как бы роль сочувствующих наблюдателей, «резервных игроков, сидящих на скамье».

Впрочем, здесь дело даже не в сочувствии. Такие человеческие чувства никогда не были присущи правительствам западных стран, тем более в отношении советского народа. Это была забота о собственной шкуре и безопасности: ведь если Гитлер раздавит Советский Союз, несдобровать ни Англии, ни США. Поэтому было принято решение не терять контроль над ситуацией. Рузвельт направляет в Москву своего специального представителя Гарри Гопкинса с целью оценить возможности Красной Армии в противостоянии фашистскому натиску. Рузвельт не верил своим военным, которые пророчили быструю гибель СССР, и хотел получить достоверную информацию из первых рук.

Сталин лично принял Гопкинса и подробно рассказал ему, что происходит на советско-германском фронте. Гопкинс убедился, что Красная Армия не только способна противостоять натиску фашистской Германии, но и нанести ей поражение. Во время беседы речь зашла и о нуждах фронта. Сталин сказал, что Красная Армия нуждается в защитных орудиях, в пулеметах, алюминии для производства самолетов…

Гопкинс сказал, что Англия и США готовы удовлетворить потребность Красной Армии в необходимых материалах, но сначала их нужно произвести и доставить. А на это нужно время. Следовательно, лучше строить планы на длительный период войны. Но и здесь посланец Рузвельта делает оговорку. Он заявляет, что русским не стоит рассчитывать на поставки США и Англией тяжелого оружия: танков, самолетов, зенитных орудий, пока не стабилизируется фронт.

Одним словом, вы, ребята, воюйте, а мы пока посидим на «скамейке запасных» и посмотрим, как у вас будет получаться. Сталин отлично понимал поведение западных союзников, не желающих связывать себя определенными обязательствами, и совершенно спокойно отреагировал на заявление Гопкинса об отсрочке оказания помощи. Он воспользовался приездом Гопкинса, чтобы отправить Рузвельту личное послание, в котором призывал президента занять твердую позицию по отношению к Гитлеру.

Оценивая свою поездку в Москву и свои встречи со Сталиным, Гопкинс записал, что она была… «полезной и является поворотным пунктом в отношениях, сложившихся в военное время, с одной стороны, между США и Англией и Советским Союзом – с другой стороны. «Теперь, – писал он, – англо-американские расчеты не могут больше основываться на возможности скорого крушения России. После этого весь подход к проблеме должен серьезно измениться».

* * *

В конце сентября 1941 года в Москву прибыла англо-американская миссия, возглавляемая лордом Бивербруком (Англия) и Авереллом Гарриманом (США). В первый же день прибытия делегации Сталин принял ее руководителей. Гарриман передал ему личное послание президента. Оно хранилось в папке личной переписки с президентом.

«Уважаемый г-н Сталин, – писал Рузвельт. – Это письмо будет вручено Вам моим другом Авереллом Гарриманом, которого я просил быть главой делегации, посылаемой в Москву.

Г-ну Гарриману хорошо известно стратегическое значение Вашего фронта, и он сделает, я уверен, все, что сможет, для успешного завершения переговоров в Москве.

Гарри Гопкинс сообщил мне подробно о своих обнадеживающих и удовлетворительных встречах с Вами. Я не могу передать Вам, насколько мы все восхищены доблестной оборонительной борьбой советских армий.

Я уверен, что будут найдены пути для того, чтобы выделить материалы и снабжения, необходимые для борьбы с Гитлером на всех фронтах, включая Ваш собственный.

Я хочу воспользоваться этим случаем в особенности для того, чтобы выразить твердую уверенность в том, что Ваши армии в конце концов одержат победу над Гитлером, и для того, чтобы заверить Вас в нашей твердой решимости оказывать всю возможную материальную помощь.

Искренне Ваш Франклин Д. Рузвельт».

* * *

Помощь действительно была нужна. Рузвельт и Черчилль понимали, что советский народ защищает не только свою землю, но и их страны. Однако с помощью не торопились, и Сталин прямо высказал свое недовольство таким положением вещей. В частности, он сказал, что Англия могла бы послать свои войска в СССР, чтобы принять участия в сражениях на Украине. Бивербрук тут же принял эту идею, но подчеркнул, что английские солдаты готовы и могут нести службу… на Кавказе.

Сталин тут же отклонил это предложение.

– На Кавказе нет войны, – сказал он, – война идет на Украине.

После первой встречи со Сталиным Бивербрук и Гарриман отправились в английское посольство, где, видимо, обсудили сложившуюся ситуацию и составили дополнительный список поставок материалов для нужд советского фронта. Когда Сталина ознакомили с этим документом, он сказал, что список его удовлетворяет.

Удовлетворил данный документ и Рузвельта. В письме от 30 декабря 1941 года он писал Сталину, что обсудил с членами миссии подробности московской встречи и одобряет их: «Все военное имущество и все виды вооружения мною одобрены, и я приказал по возможности ускорить доставку сырья. Приказано также немедленно приступить к поставке материалов, и эти поставки будут производиться по возможности в самых крупных количествах. Для того, чтобы устранить возможные финансовые затруднения, немедленно будут приняты меры, которые позволят осуществить поставки на сумму до 1 миллиарда долларов на основе закона о передаче взаймы или в аренду вооружения («ленд-лиз»). Если на это согласится Правительство СССР, я предлагаю, чтобы по задолженности, образовавшейся в результате этого, не взималось никаких процентов и чтобы Советское правительство начало покрывать ее платежами через пять лет после окончания войны, с тем, чтобы они были закончены на протяжении длительного периода после этого. Я надеюсь, что Ваше правительство примет специальные меры для того, чтобы продавать нам имеющиеся в его распоряжении сырьевые материалы и товары, в которых Соединенные Штаты могут испытывать срочную необходимость, на основе соглашения, по которому все поступления от этих продаж будут поступать в погашение счета Советского Правительства…Я надеюсь, что Вы без колебаний будете непосредственно связываться со мной, если Вы этого пожелаете».

Закончив чтение письма, Сталин задумался. Оно вызывало у него смешанное чувство возмущения и недоумения. Враг был общий. Если гитлеровская Германия разгромит Советский Союз, то Англия не спрячется за Ла-Маншем, а США не удастся отсидеться за океаном. Гитлер их обязательно достанет. Все здесь ясно, как божий день. Тем не менее, Рузвельт, говоря об оказании военной помощи Советскому Союзу, пытается соблюсти свою выгоду. Он торгуется и назначает цену за каждый ствол, самолет, танк, которые США намерены поставить Красной Армии. Это крохоборство, граничащее с бессовестностью возмущали Сталина, но положение было крайне тяжелым. Заводы, эвакуированные с западной части СССР, оккупированной гитлеровцами, на восток, не успевали пока обеспечить армию необходимым вооружением. Им нужно было время, чтобы наладить и запустить производство. Поэтому всякое негодование и возмущение по поводу поведения союзников было бы преждевременным и неуместным. Сейчас нужно брать то, что дают. И Сталин пишет благодарственное письмо Рузвельту, в полной мере проявив при этом дипломатические способности и мудрость государственного деятеля.

«Г-н Президент, – пишет он, – Ваше решение о том, чтобы предоставить Советскому Союзу беспроцентный заем на сумму в 1 миллиард долларов на оплату поставок вооружений и сырьевых материалов Советскому Союзу, Советское правительство принимает с искренней благодарностью, как исключительно серьезную поддержку Советского Союза в его громадной и трудной борьбе с нашим общим врагом, с кровавым гитлеризмом. (От себя добавим: враг общий, только одни проливают кровь, а другие считают деньги. – Авт.)

По поручению правительства СССР я выражаю полное согласие с изложенными Вами условиями предоставления Советскому Союзу этого займа, платежи по которому должны начаться спустя пять лет после окончания войны и будут производиться в течение 10 лет после истечения этого пятилетнего периода».

Какую же нужно было иметь выдержку и самообладание, чтобы благодарить человека, пытающегося снять последнюю рубашку со своего спасителя?!

Не было недостатка и в обещаниях со стороны Англии, которая также намеревалась оказывать помощь Советскому Союзу. Однако это были лишь слова. На практике все вышло иначе. Американцы и англичане постоянно нарушали свои обязательства по поставкам, что вносило неразбериху в расчеты вооружения Красной Армии и срывало запланированные военные операции. Кроме всего прочего, качество оружия, мягко говоря, оставляло желать лучшего. В одном из писем Сталин писал Рузвельту:

«Считаю долгом предупредить, что, как утверждают наши специалисты на фронте, американские танки очень легко горят от патронов противотанковых ружей, попадающих сзади или сбоку. Происходит это оттого, что высокосортный бензин, употребляемый американскими танками, образует в танке большой слой бензиновых паров, создающих благоприятные условия для загорания».

В папке Сталина хранился и ответ Рузвельта на это письмо:

«Я весьма ценю Ваше сообщение о трудностях, испытываемых на фронте с американскими танками. Нашим специалистам по танкам эта информация будет весьма полезной для устранения недостатков этого типа танков. Опасность пожара в будущих типах танков будет снижена, т. к. они будут работать на горючем с более низким октановым числом».

Советский Союз вел смертельную войну. В этой кровавой бойне он защищал не только себя, но и мировую цивилизацию от фашистской нечисти, а для американцев, выходит, это был полигон для испытания и совершенствования вооружений.

Серьезный разговор о качестве военной техники состоялся тогда в беседе с посетившим в сентябре 1942 года Москву лидером республиканской партии Уэдделлом Уилки. Разговор шел в присутствии послов США и Англии. Сталин спросил прямо:

– Почему английское и американское правительства снабжают Советский Союз некачественными военными материалами?

Свой вопрос он подкрепил конкретными фактами. Речь шла о поставках устаревших американских самолетов П-40 вместо более совершенных «аэрокобр». Англичане также присылают самолеты «харрикейн», которые значительно хуже германских. Сталин рассказал о случае, когда американцы собрались поставить Советскому Союзу 150 «аэрокобр», но англичане вмешались и забрали их себе.

Рассказывая эту историю, Сталин внимательно смотрел в лица своих собеседников. Если американский посол Стендли стыдливо стушевался и сразу же заявил, что он не в курсе дела, то английский посол Арчибальд Кларк вел себя более нагло.

– Да, мы забрали эти 150 машин, – сказал он, – и в руках англичан они принесли больше пользы, чем если бы они попали в руки русских.

Сталин никак не прореагировал на эту наглую выходку англичанина. И не потому, что ему нечего было сказать, а потому, что вступать в дискуссию с послом просто не имело никакого смысла. Такие вопросы решаются на другом, более высоком, уровне.

Однако и на высоком уровне переговоры союзниками нередко велись точно так же. В августе 1942 года Сталин отправил письма Черчиллю и Рузвельту о поставках вооружения.

«Я хотел бы, – писал он, – подчеркнуть нашу особую заинтересованность в данное время в получении из США самолетов и других видов вооружения, а также грузовиков в возможно большем количестве. Вместе с тем я надеюсь, что будут приняты все меры для обеспечения быстрейшей доставки грузов в Советский Союз, особенно Северным морским путем».

В ответ Рузвельт сообщил, что американские «неотложные военные нужды исключают в настоящий момент возможность увеличения количества самолетов «аэрокорб». Что касается других видов поставок, то этот вопрос еще нужно изучить.

В тяжелейшее время для нашей страны, когда немецкие полчища рвались к Волге и Кавказу, английские и американские поставки северным маршрутом (когда Сталин просил увеличения поставок именно этим путем) вообще были прекращены. Свою позицию Черчилль и Рузвельт оправдывали тем, что в период, когда за Полярным кругом светло, потери транспортов значительно возрастают, как правило, ссылаясь на трагический случай с конвоем PQ-17.

История с этим конвоем наделала много шума, и тайна ее до сих пор остается нераскрытой. Здесь много вопросов, но нет ответов. Известно, например, что конвой, состоящий из 32 транспортов и двух спасательных судов, вышел из Исландии. Был июнь 1942 года. Однако, несмотря на летнее время, охрана судов была из рук вон плохо организована. И вот здесь происходит что-то непонятное. По ходу следования конвоя в определенных местах были сосредоточены крупные военно-морские силы США и Англии. Однако, когда возникла реальная угроза (стало известно, что немецкий линкор «Тирпиц» вышел на перехват транспортных судов), начальник английского морского штаба адмирал Д. Паунд приказал, не вступая в бой с немецким линкором, отойти, так сказать, в сторонку. Транспорты, оказавшиеся без защиты, стали легкой добычей немецкого линкора. Из 34 судов спаслись и к месту назначения пришли только десять. По поводу этого трагическому случаю Сталин писал Черчиллю: «Приказ английского Адмиралтейства 17-му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и добираться в одиночку до советских-портов без эскорта наши специалисты считают непонятным и необъяснимым».

Опираясь на мнение специалистов, которые не могли объяснить поведение английского адмирала, отдавшего приказ бросить транспортные суда на произвол судьбы, для себя Сталин сделал однозначный вывод: была ловко спланированная провокация против поставок военной техники Советскому Союзу. Причем, чтобы спрятать, в прямом смысле, концы в воду, позволили немцам расстрелять собственные корабли и потопить сотни матросов. Внешне все выглядит правдоподобно, на деле же это не только преступление против советской страны, но и перед собственным народом. Если бы в Советском Союзе нашелся такой адмирал или генерал, как Паунд, отдавший преступный приказ, приведший к подобной трагедии, то его судили бы по законам военного времени и расстреляли, а в Англии он был представлен к награде.

Оружие победы

Сталина трудно было чем-либо удивить. Он хорошо знал жизнь и психологию людей. Но и он всякий раз удивлялся, когда в западных газетах и журналах появлялись статьи о том, что Советский Союз одержал победу благодаря всесторонней помощи Англии и Америки, обеспечивших Красную Армию первоклассной военной техникой. Такую откровенную ложь не часто встретишь в официальной печати. Ему не нужно было наводить справки и уточнять цифры по поставкам вооружений. На протяжении всей войны он держал на контроле производство всех видов военной техники. Без бумаг помнил все цифры. В общей сложности поставки по «ленд-лизу» не превышали 4–5 процентов от общего количества боевой техники. За все годы войны США поставили на нужды Красной Армии всего 7 тысяч танков и около 14 тысяч самолетов. Как можно было противопоставить эти поставки тому обеспечению, которым снабжала советская промышленность свою армию? За последние три года войны наша страна производила в среднем более 30 тысяч танков, самоходных установок и бронемашин в год. 7 тысяч и 90 тысяч. Разве это сопоставимые цифры?

Что касается авиации – области особенно близкой Сталину, – здесь все победы в воздухе были достигнуты только советской авиацией. Если в 1941 году наша промышленность произвела 15 735 самолетов, то уже в тяжелом 1942 году, в условиях эвакуации авиационных предприятий, было выпущено 25 435 самолетов. Далее все шло по нарастающей. В 1943 году было изготовлено 34 900 самолетов, в 1944-м – 40 300 и за первую половину 1945 года – 20 900. Могут ли 14 тысяч самолетов США, к тому же невысокого качества, идти в какое-либо сравнение с великой громадой советской авиации?

С первых дней войны Сталин не рассчитывал на чью-либо помощь. Он знал, что полагаться можно только на собственные силы. Принцип был такой: помогут американцы и англичане – хорошо; не помогут – справимся сами. Но проблем было много, и они возникали каждый день.

Особенно памятным был один эпизод (хотя подобных случаев происходило много, и не только в авиации), связанный с самолетостроением.

В начале 1942 года в небе появились модернизированные «мессершмитты», которые превосходили советские истребители по скорости. Немцы могли захватить небо, и тогда бы туго пришлось наземным войскам. Выход был один – увеличить мощность двигателя на наших самолетах. К тому времени уже проходил стендовые испытания двигатель М-107. Это была совершенно новая конструкция, требующая доводки, а главное – еще и заводской технической и технологической перестройки. На все работы, разумеется, требовалось время. Моторостроители были решительными сторонниками замены действующего двигателя М-105П на новый М-107. Но они не учитывали, что такая замена приведет к снижению объемов производства истребителей. Этого нельзя было допустить.

Конструктор Александр Яковлев предложил увеличить мощность действующего двигателя М-105П, перенастроив его на форсированный режим. Но тут возникла новая проблема: форсирование может вызвать перенапряжение деталей и резко снизит ресурс работы двигателя. Словом, попадали из огня да в полымя. Тогда Сталин вызвал для консультаций конструктора Климова, который также настаивал на срочной замене двигателя.

– Форсированный режим сильно снижает ресурсы двигателя, – убеждал Климов.

– А на сколько снижает? – спросил Сталин после некоторого размышления.

– У серийного двигателя 100-часовой ресурс, – по военному четко доложил Климов, – а у форсированного не более 70 часов.

Сталин предложил изменить регулировки действующего двигателя и поставить его на стендовые испытания.

Конструктор и мотористы возражали, но Сталин настоял на своем.

Двигатель М-105П установили на стенд для проверки срока службы при работе в форсированном режиме. В наркомате, в ВВС и в конструкторских бюро напряженно следили за поведением двигателя на стенде. Когда он отработал 70 часов – именно тот расчетный ресурс, о котором говорили конструкторы и мотористы, – они прислали телеграмму с просьбой разрешить снять мотор со стенда и проверить состояние его частей. Сталин не разрешил и приказал продолжать испытания. Не разрешил он снять двигатель со стенда и тогда, когда он отработал юо часов в форсированном режиме. На утверждение испытателей, что двигатель уже отработал свой срок службы, установленный техническими условиями, он сказал:

– Мы техническим условиям не присягали, а если они устарели, их нужно обновить.

Двигатель начал разрушаться лишь на 203-м часе. У него оказался более чем двойной запас прочности. Вопрос был решен. Наши летчики без всяких задержек получили существенно улучшенный истребитель. Притом серийный выпуск самолетов не только не сократился, а значительно вырос.

Увеличивая производство самолетов, Сталин думал и о большей эффективности их использования. Разрозненное применение самолетов по всей линии фронта вносило сумятицу в действия авиации, и уже в 1942 году он предложил создать несколько специализированных корпусов, подчиненных главному командованию, с тем расчетом, чтобы использовать эти части для массированных ударов против вражеской авиации, для завоевания господства в воздухе на решающих участках фронта. Такая реорганизация воздушных сил полностью оправдала себя. В период наступления наших войск авиация буквально утюжила путь перед наземными войсками.

Есть все основания предполагать, что сталинскую идею концентрированного применения авиации использовали американцы во время войны в Персидском заливе, в Афганистане и в Ираке, когда их авиация буквально переворачивала оборонительные линии противника вверх дном, и только после этого начинали действовать наземные войска.

Серьезное внимание Сталин уделял артиллерии. Достаточно сказать, что именно ему принадлежит крылатая фраза: «Артиллерия – бог войны».

Что касается танков, то они, опять-таки заботами Сталина, по своему качеству превосходили немецкие, не говоря об американских, которые наши танкисты называли «железными гробами».

Словом, что бы там ни говорили и о чем бы ни писали западные фальсификаторы, но Красная Армия била фашистских захватчиков на советской и немецкой земле советским оружием. При взятии Берлина на сравнительно узком участке фронта было сосредоточено 22 тысячи стволов артиллерии и минометов, более трех тысяч танков и тысячи самолетов. Только в первый день по вражеским позициям было произведено 1 миллион 236 тыс. выстрелов. На голову фашистов обрушилось 98 тысяч тонн рвущегося и уничтожающего все на своем пути металла. Берлин пал под ударами все сокрушающего советского оружия.

Да, Берлинская операция продемонстрировала всю силу и ударную мощь советского оружия. Но то был уже апофеоз великой войны. Чтобы понять, как он стал возможен, надо вернуться назад, в предвоенные дни и месяцы.

Это было трудное время в жизни Сталина. Он знал, что войны с фашистской Германией не избежать. Но очень хотелось отодвинуть ее сроки. Нужно было выиграть время, чтобы перевооружить армию. Этой цели была подчинена вся жизнь страны, работа всех отраслей народного хозяйства. Сталин спешил. Лично контролировал производство новой техники. Но и Гитлер, как свидетельствуют документы, изо всех сил подгонял своих генералов. Международная обстановка была крайне сложной. Начальник Главного разведуправления Голиков то и дело приносил Сталину тревожные донесения зарубежной агентуры. Эти документы будут представлять серьезный интерес для будущих поколений и историков, а пока они хранились в его личном архиве.

Сталин подошел к шкафу и, взяв одну из папок, стал перелистывать донесения, поступившие к нему накануне войны. Вот совещание у Гитлера, состоявшееся 31 июля 1940 года, за год до начала войны. «Англия надеется, – говорил на нем Гитлер, – что ее спасет Россия, и в то же время она не хочет заключать с ней военный союз. Это типичная английская политика – загребать жар чужими руками.

Если Россия будет разгромлена, – продолжал он, – Англия потеряет последнюю надежду. Тогда господствовать в Европе и на Балканах будет Германия.

Вывод: в соответствии с этим Россия должна быть ликвидирована. Срок– весна 1941 года».

В следующем донесении разведка сообщала, что в Берлине считают: если СССР, Англия и Франция заключат между собой договор, то война со стороны Германии против них будет невозможна. Это сообщение Сталин подчеркнул синим карандашом.

В той же папке находилась информация о причинах быстрого разгрома Франции. Разведчики сообщали, что крупные промышленные корпорации были в сговоре с нацистами и в страхе перед возможной социалистической революцией бросили свой народ под сапог Гитлера. «Именно в этом причина так называемой странной войны, которую Франция вела против фашистской Германии».

В папке хранилась и интересная записка фельдмаршала фон Бока, которую он сделал 3 декабря 1940 года. Фельдмаршал тогда был болен, и Гитлер навестил его в госпитале. «Советский Союз, – сказал фюрер, – необходимо стереть с лица земли. Тогда Англия быстрее потеряет свое мировое значение и влияние».

Гитлер рассчитывал, что, если он уничтожит Советский Союз, Англия сама спелым яблоком упадет к его ногам. В этом он был прав. Только вот уничтожить Советский Союз ему не удалось.

Пятого мая 1940 года Гитлер проводит совещание, где выступает с пространной речью. «Опыт прежних военных кампаний, – сказал он, – показывает, что наступление должно начаться в соответствующий благоприятный момент. Выбор благоприятного времени зависит не только от погоды, но и от соотношения сил сторон и их вооружения и т. д. Русские уступают нам в вооружении в той же мере, что и французы. Русские располагают небольшим количеством артиллерийских батарей. Все остальное – модернизированная старая материальная часть: наш танк T-III с 50-мм пушкой (весной их будет 1500 шт.), как нам представляется, явно превосходит русский танк. Основная масса русских танков имеют плохую броню. Русский человек – неполноценен».

Это была уже речь явного агрессора, агрессора коварного и расчетливого. Сталин вспомнил, что из 28 видов стратегического сырья накануне Второй мировой войны Германия имела только семь. Все остальное ей поставляли Англия и США, провоцируя Гитлера на вполне определенные действия. В 1940 году фашистская Германия вместе с оккупированными странами, выплавляла почти 32 млн. тонн стали и добыла 439 млн. тонн угля.

Советский Союз, соответственно, 18 млн. тонн и 165 млн. тонн.

Естественно, что это соотношение было известно Гитлеру, и он наглел. В его планах появились разработки по управлению оккупированными областями СССР и уничтожению русских. Прежде всего, намечалось раздробление Советского Союза на мелкие государства по национальному признаку – Украина, Прибалтийские государства, Белоруссия, Закавказье… У их народов нужно воспитать чувство ненависти к России и русским. Русских необходимо уничтожить как биологический вид. Что касается остальных народностей, то они пригодны как рабочая сила на грязных производствах. Их воспроизводство необходимо ограничить для потребностей Германии.

Разведка сообщила, что гитлеровская верхушка уже распределила между собой обязанности по управлению территорией Советского Союза:

«Герман Геринг – экономическое управление восточными территориями после их оккупации;

Альфред Розенберг – административное управление.

Генрих Гиммлер – организация и подготовка аппарата для физического истребления народов СССР;

Мартин Борман (совместно с Адольфом Гитлером) – общее руководство по уничтожению Советского Союза».

Словом, они уже делили шкуру неубитого медведя. Но верхом авантюризма в политике Гитлера было то, что он, параллельно с разработкой плана нападения на Советский Союз, решил, что называется, одурачить Советское правительство. С этой целью он приглашает Молотова в Берлин для ведения переговоров по укреплению дружбы и согласованных действий по разделу и управлению миром. Смысл рассуждения Гитлера сводился к тому, что Англия уже разбита и теперь необходимо позаботиться о ее «бесконтрольном наследстве», разбросанном по всему земному шару. Что касается Германии и Италии, то они уже определили сферу своих интересов. В нее входит Европа и Африка. Японию интересуют районы Восточной Азии, а вот что касается Советского Союза, то он мог бы проявить заинтересованность к югу от своей государственной границы, в направлении Индийского океана. Это открыло бы доступ СССР к незамерзающим портам.

Молотов отказался обсуждать вопросы передела планеты и, действуя строго по инструкции Сталина, предложил перейти к решению насущных проблем. В частности, сказал Молотов, Советское правительство интересует, что делает германская военная миссия в Румынии и почему она направлена туда без консультации с Советским правительством? Такой вопрос был закономерен. Заключенный в 1939 году Советско-Германский пакт о ненападении предусматривал подобные консультации. Наконец, Советское правительство интересует, с какой целью направлены германские войска в Финляндию, к границам Советского Союза?

В дальнейшем переговоры Молотова и Гитлера напоминали беседу двух глухих. Гитлер продолжал говорить о разделе британского наследства, а Молотов упорствовал в получении ответов на поставленные вопросы. Это были весьма странные переговоры. Однако их цель и направленность были понятны Сталину. Гитлер пытался притупить бдительность Советского правительства, отвлечь его внимание от истинных намерений фашистской Германии, направить по ложному следу.

Но такой маневр ему не удался.

* * *

Были в поведении Гитлера и другие хитрости. Листая папку разведданных накануне войны, Сталин то и дело натыкался на сообщения о нападении на Советский Союз. Указывались месяцы и дни начала войны. В Политбюро и в Генеральном штабе создалась нервозная обстановка. Многие склонялись к необходимости провести мобилизацию и двинуть армию к западным границам. Горячие головы, воспитанные на песне «…и на вражьей земле мы врага разобьем, малокровным могучим ударом», предлагали нанести по гитлеровской Германии упреждающий удар. Но Сталин знал: то, что красиво в песне, в жизни может обернуться непоправимой трагедией. Современная война – это война моторов. Необходимо учитывать баланс сил. Германия выплавляет больше металла, добывает больше угля, и у нее больше моторов. Гитлеровская армия хорошо вышколена, имеет большой опыт ведения современной войны, и на «ура» ее не победить. Шапкозакидательство отменяется.

Нельзя поддаваться на провокацию. Нужно сохранять спокойствие. Сталин помнил известный прецедент из истории России, когда царь Николай II в 1914 году, не объявляя войну Германии, только объявил всеобщую мобилизацию, что и послужило поводом для начала войны.

Особенно настораживало тогда Сталина полученное в апреле 1941 года секретное послание Черчилля, в котором тот информировал о данных английской разведки, согласно которым Гитлер в приватной беседе с югославским принцем назвал конкретную дату нападения на СССР – 30 июня 1941 года.

Сразу возникли вопросы: что стоит за этим сообщением? С какой целью Гитлер разглашает такие тайны? Неужели он не понимал, что разговор обязательно станет известен английской разведке, которая, как мошкара, вилась вокруг югославского принца. А там недалеко и до советских разведчиков. Все так и случилось. Если Гитлер не дурак – а таким его считать нельзя, – то он сознательно информирует Советский Союз о своих планах. Тогда возникает вопрос: с какой целью? Провокация? Гитлер ждет, чтобы мы дали ему повод для нападения?

Не дождется. Много непонятного и в сообщениях советского военно-морского атташе в Германии Воронцова. Он с легкостью необыкновенной от болтливого немецкого офицера узнал о дате нападения на Советский Союз. Причем, день нападения несколько раз менялся, и Воронцов своевременно получал сведения обо всех изменениях.

Наконец, более чем странное предупреждение о нападении на Советский Союз делает немецкий посол Шуленберг советскому послу в Германии Деканозову. Что скрывалось за всеми этими сведениями и откровенными признаниями Гитлера и его высокопоставленного чиновника, Сталин тогда не мог понять, но он был уверен: Советский Союз втягивают в войну. В правительстве и в среде военных создавалась предельно нервозная обстановка. Жуков и Тимошенко разработали план упреждающего удара по Германии и показали Сталину.

– Вы с ума сошли! – сказал он. – Хотите спровоцировать войну?

– Вы сами говорили, что война неизбежна, – возразил Жуков, – вот мы и…

– Я это говорил, – перебил Сталин, – и продолжаю утверждать, что война будет, но сейчас нам нужно выиграть время, чтобы перевооружить армию. Нам нужен год-два, и тогда мы будем воевать с Гитлером на равных. Сейчас он сильнее нас.

Что могло бы произойти, если бы он тогда последовал советам Жукова и Тимошенко? Повторилась бы история Первой мировой войны, когда плохо вооруженная российская армия по приказу Николая II перешла в наступление, а немцы окружили ее в Восточной Пруссии и разгромили. Такое не должно повториться.

Бессонными ночами Сталин много думал о сложившейся обстановке в мире. Гитлер подмял под себя всю Европу. Но он находится в состоянии войны с Англией. В этих условиях напасть на Советский Союз – чистое безумие. Тогда ему придется воевать на два фронта. Нужно быть законченным авантюристом, чтобы решиться на такой шаг. В зарубежной печати много говорится о том, что Гитлер проявляет интерес к операции «Морской лев», собираясь таким образом задушить Англию. Это похоже на правду. Если такое случится, тогда он действительно нападет на Советский Союз. Следовательно, у нас есть еще время, чтобы подготовиться к войне. В том же убеждал Сталина и начальник разведывательного управления генерал Голиков. На вопрос Сталина, что он думает о нападении фашистской Германии на СССР, он дал письменное объяснение.

«На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года, – говорилось в нем, – считаю, что наиболее возможным началом действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки».

Собственно, в том, что писал тогда Голиков, для Сталина не было ничего нового. В то время он точно так же думал и сам. В то же время вызывало тревогу то обстоятельство, что немецкие войска перебрасываются к границам Советского Союза, в Польшу, Финляндию и Румынию. Тут же поступает сообщение, что переброска немецких армий к границам Советского Союза осуществляется с целью отвлечь внимание Англии от готовящейся операции «Морской лев».

Словом, мир был наполнен слухами, а разведданные – противоречивыми сообщениями. Кое-что прояснилось, когда стало известно о полете третьего лица в гитлеровском окружении Рудольфа Гесса в Шотландию. Правда, и вокруг этой истории было много наносного. Гитлер объявил Гесса умалишенным, а Англия загадочно помалкивала, делая вид, что ничего серьезного не происходит. Но Сталин догадывался, что прилетал Гесс в Англию неспроста. Гитлер пытался заключить мир с Англией, чтобы развязать себе руки на западе и начать поход на Советский Союз. О ходе тех переговоров узнать ничего не удалось, но, зная провокационную политику Англии, можно было предположить, что они нашли общий язык с Германией. Эта догадка подтвердилась всеми последующими событиями. На протяжении всей войны Черчилль вел себя, мягко говоря, недоброжелательно по отношению к Советскому Союзу и не торопился с открытием второго фронта.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: