Я заставлю тебя кончать так часто, что ты будешь умолять меня остановиться. Но даже тогда, я, возможно, и не удовлетворю твои мольбы. Только когда окончательно буду сыт тобой». 3 страница

— Спокойной ночи, ma belle.

— Спокойной ночи, Ремингтон, — пробормотала я и изнеможение победило.

Я открыла глаза, поморщившись, когда яркий свет резанул по ним, и быстро их закрыла. В комнате было тихо.

Где я?

Сделав глубокий вдох, я осторожно приоткрыла глаза и несколько раз моргнула, чтобы зрение стало четким. Белые стены, полок выложен плиткой...

Я повернула голову и снова поморщилась. Шея одеревенела, как будто я не двигала ею очень долгое время. Я продолжила осматривать комнату, и мой взгляд остановился на голове с осветленными кончиками волос, которая в данную минуту лежала рядом с моим бедром.

Марли? Что она здесь делает? И почему я лежу на этой кровати, в этой комнате?

Я попыталась поднять руку, но у меня ничего не вышло, словно она была придавлена к кровати тяжестью собственного веса. Посмотрев в сторону, я увидела, что моя рука сжата в ладони Марли.

— Марли.

Что не так с моим голосом? Почему я не слышу себя?

Я пошевелила пальцами, но они казались такими тяжелыми, будто я не пользовалась ими много лет. Я моргнула, и внезапно в памяти вспыхнул отчетливый образ.

Я поерзала на стуле и потерла живот, чтобы облегчить внезапно появившуюся боль. Я съела слишком много? Нельзя не признать, что еда великолепна. Ремингтон нанял повара, специализирующегося на кухне Прованса, чтобы он приготовил ужин сегодня вечером. Наверное, мне нужно выгулять все то, что я съела.

Я встала и направилась к двери в патио, чтобы сделать глоток свежего воздуха, и с облегчением выдохнула, когда желудок успокоился. Мои мысли, как обычно впрочем, вернулись к отцу и сыну. Сегодня у нас был чудесный день, именно такой, какой нам был необходим после пожара, в результате которого сгорела большая часть виноградников. Мне очень хотелось провести вечер с Ремингтоном. Может быть, я скажу ему, что подумываю продлить свое пребывание во Франции.

Последние несколько дней я обдумывала варианты, от которых у меня кружилась голова. Я представляла, какой могла бы быть моя жизнь с Ремингтоном и Адрианом. Боже мой, я так сильно хочу этого. Но также я прекрасно понимаю, что с моей стороны эгоистично позволять Адриану называть меня мамой, зная, что через два с лишним месяца я планирую уехать. Мне нужно извиниться перед Ремингтоном, сказать ему, что он был прав, когда разозлился на меня. Сказать ему, что я остаюсь.

Господи, я готова лопнуть от нетерпения! Мне нужно поговорить с ним и Адрианом, прежде чем малыш заснет.

Я отправилась обратно в столовую и заново наполнила бокал, на этот раз водой, и поднесла его к губам. Сердце глухо билось в груди, и мне пришлось быстро сесть, иначе я бы, наверное, подпрыгнула и помчалась наверх и ждала Ремингтона в коридоре. Вместо этого, я рассмеялась и вся моя нервозность растаяла.

— Я остаюсь, — прошептала я слова, пробуя, каково это произносить их. По вкусу эти слова напоминали свободу от моего прошлого и надежду на будущее.

Я сделала глоток воды, но внезапно снова почувствовала себя нехорошо. Я прижала руку к животу и вскочила, оттолкнув стул. Черт! Мне срочно нужно в ванную комнату, прежде чем меня вырвет прямо на пол.

Раздался стук шагов по каменному полу. Я удивленно обернулась и хотела улыбнуться, надеясь, что это Ремингтон прокрался вниз, желая удивить меня. Но прежде, чем я успела сделать это, тошнота овладела мной. Я согнулась и меня вырвало.

— Давай, давай, сучка. Думала, я останусь в стороне и позволю тебе украсть у меня Ремингтона? Я наблюдала за тобой долгое время, терпела и ждала своего часа.

Я застонала и подняла голову, чтобы посмотреть на этого человека, но успела только увидеть, как передо мной мелькнуло лицо, а затем острая боль обожгла затылок. Я упала, ударившись лбом об пол. Попыталась подняться, но не получилось. Голова и желудок болели, я почувствовала жжение в горле и меня снова вырвало. Я закрыла глаза, чтобы прояснить зрение, а когда снова открыла их, то ничего не увидела. Темнота, окружавшая меня, была такой черной, такой пугающей. Мне казалось, что я открыла рот и зову Ремингтона, но не произнесла ни звука.

Стук высоких каблуков, удаляясь, становился все тише и тише. Последние слова, которые я услышала:

— Прости, ничего личного, — а затем мир вокруг меня погрузился во мрак.

Дыхание рывками вырывалось из меня, когда я вспомнила этот эпизод. О, мой Бог, преследователь пытался убить меня.

Я не могу дышать.

Господи, я не могу дышать.

— Держите ее! — прокричал кто-то. Громкое пиканье заполнило комнату, по полу шуршали шаги.

— Ремингтон! — позвала я. — Мне нужно поговорить с ним. Предупредить его. О, Боже, пожалуйста. Эта женщина... — я боролась с полчищем рук, пытающихся удержать меня на месте.

— Сто шестьдесят на девяносто и продолжает расти, — раздался другой голос. — Нам нужно успокоить ее.

— Уровень кислорода слишком быстро падает!

— Селена! — знакомый голос. Марли. Я хочу видеть свою сестру, но не могу добраться до нее.

— Марли! Я хочу свою сестру. Пожалуйста, не отсылайте ее, — я билась на кровати, пытаясь добраться до нее. — Не забирайте у меня и ее тоже.

— Выведите ее отсюда! — прокричал кто-то.

— Дерьмо! Лучше не становится. Приведите обратно, — другой голос.

Неожиданно, мою руку сжала чья-то рука. Я обернулась, увидела рядом с собой Марли и покрепче сжала ее руку.

— Не уходи, пожалуйста, не оставляй меня, — отчаянно попросила я. — Я не могу потерять еще и тебя.

— Я рядом, сестренка. Я не оставлю тебя. Никогда, — пообещала она и по ее щекам струились слезы.

— Давление продолжает расти.

Затем я почувствовала, как что-то укололо меня в руку и несколько секунд спустя все вокруг расплылось.

Нет, я не хочу больше спать. Мне нужно поговорить с Ремингтоном.

Пожалуйста, нет.

Все погрузилось во мрак.

Глава 7

Ремингтон

Перелет в Лондон показался мне чересчур долгим. И все это время мои мысли были только о Селене. Она не смогла вспомнить меня. После того как мы вышли из палаты, чтобы обсудить последние детали по ее транспортировке в Париж, доктор сообщил мне, что у нее кратковременная потеря памяти, вызванная ударом по голове. И нет никакой возможности узнать, как долго это продлится.

В груди зародилась острая боль и распространилась по всему телу. Уехав из больницы, я позвонил матери и рассказал о состоянии Селены, а также попросил не привозить больше в больницу Адриана. Не хочу, чтобы его сердечко разбилось, особенно, если Селена не вспомнит, кто он такой.

Самолет приземлился в «Хитроу» ровно в 10:32 утра. Сорок пять минут спустя я уже был в больнице и стоял перед дверью в палату Калеба, пытаясь перевести дыхание. Через дверь до меня доносились голоса.

Дерьмо.

Там мой отец. Перед операцией я планировал провести несколько минут наедине с Калебом. В голове и так путаница из-за всего происходящего с нашим преследователем и Селеной, которая пришла в себя, но была слишком взволнована и потеряла память, и я не позволю отцу причинить мне еще больше боли. Я развернулся и отправился на поиски доктора Хейса.

— Ремингтон? — услышал я знакомый голос.

Я оглянулся и увидел Адель. Она широко улыбалась, пока быстрым шагом шла ко мне.

— Рада тебя видеть, старший брат, — она обняла меня и затем отстранилась. Иисусе, до чего же невероятно, когда тебя просто вот так обнимают. Это успокаивает. — Как твои дела?

Я прищурился и посмотрел на нее, изучая ее лицо. Вокруг ее глаз залегли темные круги.

— Лучше чем твои, полагаю. Что случилось?

Она покачала головой.

— Калеб. Он выглядит неважно.

— Почему никто не позвонил мне раньше? Ты же знаешь, я бы…

— Шшш... Ремингтон. Нет, — сказала она, прерывая меня. — Селена нуждалась в тебе, в тебе и Адриане. За последние несколько недель тебе столько всего пришлось пережить. Калеб... мы можем подождать.

— Адель, — она поморщилась от тона моего голоса.

Черт!

Мой голос прозвучал строже, чем мне бы хотелось.

— Адель, — повторил я более мягко. — Пожалуйста, не делай этого. Уж кто-кто, а ты меня знаешь. Калеб мне кровная родня. Я должен знать, что происходит. Я в состоянии справиться с любой проблемой, понимаешь? — она кивнула. — И я хочу, чтобы ты позаботилась о себе, хорошо?

Она кивнула и быстро вытерла щеки ладонью.

— Ты собирался проведать Калеба?

Я отрицательно покачал головой.

— Доктора. Мне нужно получить кое-какую информацию перед операцией.

Она прищурилась, напомнив мне самого себя.

— В палате Калеба сейчас отец?

Я кивнул и поморщился. То, что Адель увидела в моем лице, заставило ее покачать головой, и она постаралась подавить улыбку.

— Ладно. Расскажешь мне как дела потом. Мама тоже в палате Калеба, так что там сейчас жарко, как в аду.

Я ухмыльнулся и протянул ей руку.

— Пойдем, пройдешься со мной.

Она выпрямилась, и почти сразу же я увидел ту Адель, которую знал четыре года. Собранную и уверенную. Мы направились в кабинет доктора, и по пути я рассказал ей о том, как обстоят дела во Франции.

Глава 8

Ремингтон

И вот настал день, когда я отдам часть себя брату. Я бросил взгляд на кровать, разглядывая Калеба. Его кожа кажется такой бледной. Желтоватой. Он выглядит хуже, чем вчера днем, когда я приехал.

— Не возлагай больших надежд на эту операцию, брат, — сказал он мне хриплым голосом, который прозвучал довольно весело. Я встретился с его взглядом и увидел, что на его губах играет шаловливая улыбка.

— О, заткнись. Тебе тоже не стоит выглядеть таким счастливым, — он закатил глаза. — Заботься хорошенько о моей почке.

Он рассмеялся слабым скрипучим голосом.

— Покрою ее золотом, чтобы сберечь.

— Умник, — ухмыльнулся я. — Готов к операции?

Он кивнул, подзывая меня рукой.

— Иди сюда, — я подтащил свой стул ближе к его кровати и сжал его ладонь в своей. — Спасибо... тебе.

— Тебе не нужно благодарить меня. Ты — моя семья. Пож…

— Да. Я... семья. Просто заткнись и позволь мне сказать, — он закрыл глаза, его дыхание было тяжелым, и я прикусил язык, ожидая. — Мне жаль, что я не ответил на все те письма, которые ты присылал. Отец позаботился, чтобы я не получил ни одно из них. Я узнал все только после того, как рассказал все Адель, и она решила найти тебя. Сестренка была настроена очень решительно, — он рассмеялся, но сразу же закашлялся.

— Давай наверстаем упущенное позже. А сейчас сосредоточимся на операции.

Он покачал головой, кашляя и волнуясь все сильнее. Прибор, следящий за его жизненными показателями, запищал быстрее. Дверь распахнулась, и в палату вбежали две медсестры.

— Сэр, пожалуйста, покиньте палату, — настойчиво потребовала одна из них, в то время как другая поспешила к кровати.

Я вскочил и отошел, чтобы не мешать им.

— Сэр, вы должны уйти сейчас же.

Я разочарованно заворчал себе под нос и повернулся, чтобы уйти.

Дерьмо. Этого не может быть. Я не могу потерять его. Не сейчас, когда он так близок к выздоровлению.

Я прикрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной.

Твою мать!

Не в состоянии стоять спокойно я начал мерить шагами коридор. Похоже, что мерить шагами коридор больницы становится для меня обыденным делом. Я прислонился к стене и, чтобы отвлечься, вспомнил свой разговор с Адрианом, который состоялся у нас полчаса тому назад. Он взволнованно рассказал мне, что Эрик отвел его покататься на площадку картинга, что, видимо, отвлекло его от мыслей о Селене, и от еще более страшных мыслей, что мне будут делать операцию, но я знал, что рано или поздно он спросит о ней.

Мне нужно поговорить с кем-нибудь, иначе я сойду с ума. Но не успел я никому позвонить, как в кармане знакомо загудел телефон.

— Сен-Жермен.

Когда Жиль заговорил, я посмотрел в окно и увидел отца и сына в парке, запускающих воздушного змея. Такие обыденные вещи. Нормальные.

За последние пару недель столько всего произошло, что я уже и не помню, что значит нормальная жизнь.

— Мистер Сен-Жермен? — позвал голос из-за спины.

Я оглянулся через плечо на медсестру. Она была в палате, когда у Калеба начался приступ. Я сильнее сжал мобильник в руке.

— Мне нужно идти. Я перезвоню тебе, как только смогу.

— Удачи, Сен-Жермен.

— Жиль, — быстро позвал я, прежде чем он отключился. — Моя семья... Я доверяю тебе позаботиться об их безопасности.

Он помолчал несколько секунд, а затем сказал:

— Ты же знаешь, что я буду защищать их ценой своей жизни, да?

Я поднял глаза к потолку, усиленно моргая.

Черт возьми!

С возрастом я становлюсь сентиментальным. Я закончил звонок, не ответив Жилю, и повернулся к медсестре, стоящей передо мной.

— Пора, — сообщила она, и выражение ее лица смягчилось, пока она внимательно рассматривала меня. Что бы она ни увидела там, она смягчилась. Или это была жалость?

Я коротко кивнул ей, стараясь придать лицу нейтральное выражение. Непроницаемое. Взрослея, я в совершенстве овладел этим искусством. Всегда держать всех на расстоянии вытянутой руки. Я махнул рукой, призывая ее показывать мне дорогу.

Она улыбнулась, в ее голубых глазах заблестело что-то, напоминающее веселье, и она двинулась по коридору в сторону палаты Калеба, бросая на меня взгляды каждые несколько секунд.

Чему она, черт ее возьми, радуется?

Когда мы подошли к палате Калеба, она остановилась перед дверью и посмотрела на меня.

— Совершенно нормально испытывать волнение, понимаете?

Я в раздражении уставился на нее.

— Вы собираетесь отдать свой орган кому-то другому. Какие бы чувства вы не испытывали, это нормально. В вас достаточно смелости, чтобы сделать это для него.

— Он мой брат, — сказал я, позволив этим словам говорить самим за себя. Я посмотрел на табличку с именем, приколотую к ее форме. — Медсестра Патрикс.

Она поджала губы и вручила мне больничную рубашку.

Как только я закончил переодеваться, зазвонил телефон. Схватив его со стола, я бросил взгляд на экран, прежде чем принять звонок.

Мама?

— Здравствуй, Ремингтон, — поздоровалась моя мать, как только я поднес телефон к уху.

— Здравствуй, мама, — поприветствовал ее я. Я поднял глаза, когда в палату вошли четыре медсестры. — Я как раз собирался в операционную. Все в порядке?

— Она спрашивала про тебя и Адриана, — сообщила мама. Я услышал, как она шмыгнула носом.

Мое сердце забилось чаще.

— С ней все в порядке? — я закрыл глаза, готовясь услышать любые новости, которые она хочет мне сообщить. Еще кое-что, что я не в состоянии контролировать.

— Ее память возвращается по частям. Большинство того, о чем она говорит, не имеет смысла, но она была взволнована и искала тебя. Она волнуется о тебе и твердит, что эта женщина собирается причинить вред и тебе тоже. Знаешь, я никогда не видела Адриана более счастливым. Он… он любит ее, — в ее голосе слышалось удивление.

Я выдохнул и открыл глаза.

— Господи, спасибо! — пробормотал я себе под нос. — Да, любит. А она любит его, — одна из медсестер указала на часы, висящие на стене. — Мне пора идти. Я позвоню тебе позже, ладно? Передай ей, что я скоро приеду, и Адриану тоже.

— Передам. Будь осторожен, сынок.

Закончив разговор, я повернулся к команде медиков и улыбнулся, когда почувствовал, как меня затопило облегчение и надежда. Впервые с тех пор, как все вышло из-под контроля, я ощутил прилив оптимизма. Я могу сделать это. Справлюсь со всем и верну свою жизнь на круги своя.

Я отбросил прочь маячащие на горизонте волнения по поводу того, что понятия не имею, что из себя представляет женщина, которую я люблю, и угрозы, что другая женщина, очевидно, хочет видеть Селену мертвой, и полностью сосредоточил свое внимание на том, чтобы моему брату стало лучше.

— Давайте сделаем это.

Глава 9

Селена

Прошла уже неделя с тех пор, как я пришла в себя, и моя память постепенно восстанавливается. Но в эмоциональном плане я в полном смятении. Мое настроение меняется без видимых причин. Доктор объясняет эти перемены последствиями черепно-мозговой травмы. Два дня назад я накричала на Марли за то, что она уговаривала меня съесть ланч. А уже через минуту я рыдала в три ручья. Слава Богу, что она с пониманием относится ко мне.

Вчера я была не в духе, когда Эстелла рассказала мне, что, пока я спала, звонил Ремингтон. Я поинтересовалась у нее, почему она не разбудила меня. Она объяснила, что мне нужен отдых, а ее сын обязательно позвонит еще раз. Затем недовольство прошло, и я спросила ее в лоб, почему не нравлюсь ей. Она пыталась успокоить меня, но я была безутешна. Позже, она объяснила мне, почему не питает ко мне теплых чувств. Эстелла была в ужасе, что ее сын снова вернулся в то состояние, в котором пребывал после смерти Колетт. Она волновалась, что, когда я окончательно покину Францию, ее сын и внук останутся в полнейшем замешательстве. Я заверила ее, что люблю обоих — и отца, и сына. После того, как я рассказала ей о своей малышке Инес, Эстелла раскрыла мне свои объятья и я плакала, пока она обнимала меня. В дальнейшем ее отношение ко мне смягчилось, но она по-прежнему смотрела на меня с опаской, когда сосредотачивала свое внимание на мне.

Я засыпаю в страхе, и каждый день просыпаюсь от собственных криков, так как ночные кошмары преследуют меня до самого пробуждения. Единственным утешением служат те моменты, когда я вижу, как в палату входит Адриан за руку с Эриком или со своей бабушкой, а также ежедневные беседы с Ремингтоном по телефону. И Марли. Она — гарант моей стабильности и мой краеугольный камень, пока я продолжаю восстанавливаться.

Доктор Бланшетт каждый день навещает меня, чтобы проверить мое состояние. Он рассказал мне о желании Ремингтона перевезти меня в Париж. Иногда я не могу вспомнить кое-какие детали, что очень меня огорчает. Временами мне кажется, что я тону — признак начала панической атаки. В большинстве случаев, когда я не могу успокоиться достаточно быстро, меня успокаивают с помощью укола.

Но сегодня один из тех дней, когда я ощущаю воодушевление, ведь напротив меня сидит Адриан и, сосредоточенно хмуря бровки, рисует мой портрет в одном из моих альбомов с зарисовками моделей нижнего белья. После того как Эстелла привезла Адриана ко мне, она уехала пообщаться с компанией, с которой Ремингтон подписал контракт о работах в замке. Марли растянулась на диване, стоящем у стены, и читает детективный роман одного из своих любимых авторов.

— Так кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — спросила я Адриана.

Он замер. Затем поднял голову и сморщил носик.

— Пилотом. Нет. Хочу заниматься музыкой, — его глаза распахнулись, как будто он внезапно вспомнил что-то. — Хочу быть как папа, — он вернулся к рисованию и пробормотал, — еще хочу быть пожарником, — он широко улыбнулся, и на его левой щеке появилась ямочка.

Я сжала губы, стараясь не улыбаться. Он выглядит счастливым и таким миленьким.

— Ты можешь стать кем захочешь, тигренок.

Спустя несколько минут, в течение которых я слушала его огорченное бормотание, когда рисунок получился не совсем таким, как ему хотелось, он заявил:

— Я закончил, — и повернул альбом, чтобы я могла посмотреть.

— Вау, действительно хорошо получилось, Адриан, — он улыбнулся мне. Рисунок получился действительно неплохим для пятилетнего ребенка. Помимо волос и ушей, которые получились совершенно непропорциональными, он проделал очень хорошую работу. — Могу я оставить его себе?

Он кивнул и спрыгнул с кровати.

— Хочу в туалет, — Адриан побежал в сторону ванной комнаты.

— Как ты себя чувствуешь, сестричка? — поинтересовалась Марли, запуская пальцы мне в волосы.

Я улыбнулась.

— Лучше.

Она внимательно изучала меня несколько секунд и в ее глазах блестели слезы.

— Пообещай мне кое-что. Больше никогда так не пугай меня, ладно?

— Я королева драмы, детка. Я должна играть свою роль, — улыбнулась я ей в ответ, так широко, как позволяли лицевые мышцы. Улыбка вызвала у меня странные ощущения. Марли часто заморгала и провела пальцами под глазами. Черт, почему я всегда пытаюсь шутить в сложных ситуациях? — Прости.

Я почувствовала, как что-то коснулось моих рук. Нежные руки Марли держали мои ладони в своих.

— Ты разговаривала с мамой и папой?

Она кивнула.

— Они прилетят в Париж через несколько дней, как только мама получит разрешение врача. Прежде чем позволить ей ехать, он хочет проверить уровень сахара в крови и убедиться, что лекарства, которые он прописал ей, не приносят вреда.

— Мне так жаль, что вам приходится проходить через все это. Они не заслужили очередные проблемы от меня, особенно после того, как выхаживали меня последние два года.

Она рассмеялась.

— Как будто родители могли иначе, — она хитро улыбнулась. — Ты кое-что утаивала от меня. Ремингтон сексуальный.

Я с улыбкой посмотрела на нее.

— Да, он такой, правда? И он так хорошо относится ко мне.

Она сжала мою ладонь.

— Самое время найти кого-то, кто будет обожать тебя такой, какая ты есть. Ты заслуживаешь этого.

Я покачала головой.

— Думаю, я вбила это себе в голову. Боже, я вела себя так эгоистично.

— Что ты имеешь в виду?

Я сделала глубокий вдох.

— Адриан спросил меня, можно ли ему называть меня мамой.

Ее глаза округлились, когда она поняла, что я сказала.

— Ох. Ох, пожалуйста, скажи мне, что ты не сказала ему то, что я думаю, ты могла сказать.

Я закусила губу и кивнула, чувствуя, как глаза защипало от слез.

— Сказала. Ощущения были такие приятные. Я просто... как я могла позволить ему называть меня так, зная, что через несколько месяцев уеду?

— Эй, послушай меня, — сразу же начала она, и на ее лице появилось озабоченное выражение. — Я бы не стала использовать слово «эгоистичная», чтобы описать тебя. Ни за что. Должно быть, ты ответила ему импульсивно, но ты совершенно бескорыстна. Ты слишком сильно любишь, и это оказывает влияние на твои суждения. Я не говорю, что это плохо. Ты такая, какая ты есть, и я бы ни за что не стала менять тебя. Ты видела, как этот мальчик смотрит на тебя? Знаешь ли ты как выглядишь сама, когда видишь его?

Я замолчала, глядя на нее.

— Как?

— Словно он для тебя целый мир. От одного лишь упоминания имени Ремингтона твое лицо начинается светиться.

Я улыбнулась, устраиваясь поудобнее на подушках. Прищурившись, она изучала мое лицо, а затем сказала:

— Ты не собираешься возвращаться домой, да?

Как, черт возьми, она догадалась?

— Что?

— Ты приняла решение в ту минуту, когда встретила Ремингтона и Адриана. Просто не поняла сразу.

Я закатила глаза.

— Вижу, твой психиатр хорошо поработал.

Из ванной вернулся Адриан, шаркая ногами по полу.

— Мне скучно. Тетя Марли, мы уже можем пойти, пожалуйста?

Марли быстро отложила в сторону книгу и соскочила с дивана. Я усмехнулась, наблюдая, как она спешно нацепила свою обувь, пока Адриан носился по палате, изображая самолет. Он успешно вьет из нее веревки. Она схватила сумочку со стола и устремилась к двери, но Адриан внезапно помчался ко мне, взобрался на кровать и обхватил меня своими ручонками за шею.

— Я так рад, что ты жива, мама.

Я сморгнула слезы.

— Я тоже, дорогой, — от того, как он произнес «мама», на сердце у меня потеплело. Марли права. Я не оставлю этого мальчика. Ни за что. Но мне нужно поговорить с Ремингтоном, чтобы выяснить, как он относится к этому.

Марли бросила на меня взгляд, и мне не удалось понять, что он означает. Она быстро вытерла слезы с глаз и улыбнулась.

— Я так счастлива за тебя, сестричка.

Марли, моя поддержка. Я так люблю эту девушку.

Раздался стук в дверь и через несколько секунд в палату вошел физиотерапевт. Он быстро осмотрел палату, а затем улыбнулся мне. Марли фыркнула и встала, собираясь уходить. Очевидно, при первой встрече Ремингтон произвел на него впечатление. Марли — мой главный источник информации — рассказала, что Ремингтон продемонстрировал один из своих знаменитых взглядов — строгое выражение лица, дополненное взглядом, следящим за каждым движением его рук.

Адриан оставил на моей щеке влажный поцелуй, а Марли помахала рукой, после чего они ушли и начался сеанс терапии.

Прошлой ночью у меня никак не получалось уснуть. Всякий раз, когда я пыталась, мысли о том, что произошло в Провансе, одолевали меня. Я несколько раз просыпалась ночью и безумно боялась, что если врачи дадут мне лекарство, которое поможет уснуть, что-нибудь может произойти, пока я буду спать.

Поэтому сегодня днем я позвонила Марли и попросила ее прийти навестить меня раньше, чем обычно, чтобы я могла вздремнуть пару часиков. Как раз перед тем, как я уснула, больничный телефон на тумбочке начал звонить, напугав меня.

Марли нагнулась вперед, взяла его и вручила мне.

— Оу, может быть, звонит сексуальный Ремингтон, — хихикнула она, но прекратила, как только заметила, что я не улыбаюсь. Мне казалось, что я не спала уже несколько лет. — Я могу сказать ему, чтобы он позвонил позже, и ты могла бы немного поспать. Ты действительно выглядишь неважно.

Я покачала головой, и впервые со вчерашнего дня, мое сердце забилось в предвкушении. Я так по нему скучаю.

— Алло.

Сначала на другом конце провода было тихо, а затем я услышала:

— Так значит, это правда. Ты все еще жива.

От этого голоса по спине у меня прошла дрожь.

— Похоже, все твои попытки провалились. Лучше старайся в следующий раз, — глаза Марли округлились, и она беззвучно попросила «дай мне телефон». Я покачала головой. Если этой чокнутой нужна я, значит, мне и иметь с ней дело.

— Знаешь, эти полицейские, охраняющие тебя, не помешают мне добраться до тебя. Получила мой подарочек?

Я осмотрела комнату, и сердце в груди испуганно забилось.

— Похоже, его не доставили, — сказала я, надеясь, что мой голос звучит бодро. — Ты кто такая, черт возьми? Почему ты не можешь оставить нас в покое?

— Оставить в покое? — она холодно рассмеялась. — Ты скоро узнаешь, кто я такая, — и в трубке стало тихо. Я отдала ее Марли, пульс эхом отдавался в ушах. Меня затошнило, и стало одновременно жарко и холодно.

— Это была она?

Я кивнула, сбрасывая с себя простыни, чтобы легче дышалось.

Дверь открылась и показалась высокая светловолосая медсестра с коричневым бумажным пакетом под мышкой, похожим на те, которые выдают в цветочных магазинах. Она улыбнулась Марли, а затем перевела взгляд на меня.

— Это прислали вам, — она положила пакет на тумбочку. — Готовы к уколу?

Я кивнула, пока Марли, дрожа, стояла рядом со мной. Она ненавидит уколы еще с тех пор, как была ребенком.

— Как долго мне еще нужно делать их?

— Я приду позже, чтобы взять кровь на анализ АПТВ. (Примеч. АПТВ — время образования и активности тромбопластин в крови). Если оно стабилизировалось и кровь сворачивается в положенное время, мы можем прекратить колоть вам «Клексан» (Примеч. «Клексан» — препарат для профилактики тромбозов), — она вытащила шприц из кармана своего халата. — Расслабьтесь, пожалуйста.

Я кивнула и сосредоточилась на шуршании бумаги — полагаю, моя сестра решила взять на себя задачу и развернуть коричневый пакет. Откинувшись на подушки, я закрыла глаза и сцепила зубы, ощутив острый болезненный укол иглой. Но это ощущение прошло так же быстро, как появилось.

— Какого черта! — заорала Марли.

Я распахнула глаза и увидела, как на пол падает букет ирисов. Подняв взгляд, я увидела, как Марли вцепилась в руку медсестры.

— Что происходит? — спросила я. Мой голос прозвучал странно, а перед глазами все поплыло.

— Она пытается убить тебя! Я была здесь, пока тебе кололи все лекарства, и это не те, что они обычно использовали, — она указала на пол. Я повернула голову и увидела шприц в углу.

Вот, черт!

Дверь распахнулась, и в палату вбежали двое полицейских и еще двое мужчин в штатском. Разверзся ад или, может быть, причина только во мне?

— Марли? Что происходит? Я... — слова замерли на губах, когда звуки и свет вокруг меня померкли, а затем все вокруг потемнело.

Глава 10

Ремингтон

Калеб хорошо шел на поправку, и я уже паковал свою сумку, готовый покинуть больницу. Мне хотелось как можно быстрее вернуться в Париж, а затем отправиться в Марсель. Операция прошла успешно. После последних анализов, доктор заверил меня, что я иду на поправку, но смогу вернуться к работе не раньше, чем через три недели. Легко. Я проведу все эти дни, даже, черт возьми, каждый день, целуя Селену. Член у меня в джинсах напрягся и по всему телу распространился жар. Я сделал глубокий вдох и запустил дрожащие пальцы в волосы.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: