Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






СТАРИННЫЕ ЛЕКАРСТВА 3 страница




И снова тишина. Где же и прочие живности? Но тянется темная черта каравана. Чернеют стада яков. Рассыпались табуны конские. Забелели на солнце стада баранов, а не то замелькали дзерены, мчась по холму. Или юркнул в нору тарбаган, или бурундук. Верблюды, волки, лисицы, зайцы, мало ли всякой живности...

И птиц точно бы нет. Только разве беркут чертит круги. Или запестрят в небе вороны, или клушицы. Или жаворонок зальется. Или перепел вспорхнет. Или от воды потянут турпаны, гуси, утки, куличье всякое... Или вытянется из ковыля дрофа. Или замашут крылами журавли и цапли... Есть и птицы...

Откуда же великое молчанье твое, пустыня прекрасная? От высоты ли твоей? От необъятности? От чистоты голубого небесного купола, от великого Тенгри, милостивого к Чингису?

Ночью горят все звездные палаты. Сияют все чудные знаки. Открыта Книга Величия. За горою полыхнул луч света. Кто там? Там кто прошел? Не Эрдени Мори?

На скалах Шара-Мурена знаки сокровища. Наран Обо притаил камень чудесный. Везде прошел Эрдени Мори.

 

II

Знамя Чингисхана было белое; при этом в разных походах употреблялись символы многих изображений: лев, конь счастья, кречет, барс.

В основе монгольский цвет синий, но и посейчас живут заветы великого Чингисхана. Также упоминаются и законы его, среди которых многие могут жить и посейчас. Перечень суровых наказаний за кражу, убийство, прелюбодеяние и другие недостойные действия не упадет со страниц законодательства и в настоящее время. Также и прочие государственные деяния, требования к чиновным лицам и заботы о преуспеянии страны были широко установлены великим ханом.

Для уничтожения в ханах гордости и тщеславия Чингисхан запрещал принимать пышные титулы. Соблюдалась веротерпимость и свобода слова, лишь бы признавалась любовь к Богу. От общественных работ освобождались духовные лица и врачи. Смертная казнь полагалась также для шпионов, лжесвидетелей, колдунов, лихоимцев. Относительно браков — запрещалось вступать с родственниками в первом и втором колене. Для подъема чувства чести запрещалось брать монголов в услужение. С целью уничтожения пьянства Чингисхан восставал против употребления крепких напитков, всячески их ограничивая и предлагая их совсем не пить. Также известно постановление, имевшее целью истребление чрезмерного суеверия, имеются и указы о развитии гостеприимства среди кочевого населения и обеспечении безопасности при следовании по обширным владениям империи. Также были определены районы для ночевок. Юрты были разбиты на десятки, сотни и тысячи. По караванным путям были устроены станции и поставлена стража. Были учреждены почтовые станции на расстояниях одного дня пути. Войска были подразделены также на десятки, сотни и тысячи, и тьмы, или десятки тысяч. Смертная казнь была положена всякому начальнику, который покинет определенное ему место.

По всему дошедшему до нас, Чингисхан действительно был великим вождем и строителем.

* * *

“Боже, упаси нас от монголов” — такие записки находили в разрушенных городах Азии. Датские рыбаки не выходили в море на ловлю из опасения монгольского нашествия.

Вот одно из наиболее ранних описаний монголов, преподнесенных Европе в XIII столетии и подсказанное страхом:

“Для того, чтобы человеческие радости не могли быть особенно продолжительными и чтобы мировое благополучие не длилось слишком долго без воплей, — писал Матье Парис, — в этом году (то есть в 1240 г.) отвратительные порождения самого сатаны, то есть бесчисленные полчища татар, прорвавшись, ринулись из пределов своих горами окруженных стойбищ.

Стелясь наподобие саранчи по земной поверхности, они причинили ужасные опустошения в восточных частях Европы и обратили их с помощью огня и меча в пустыню. Они бесчеловечны и звероподобны, представляют из себя скорее чудовищ, нежели людей, всегда жаждут крови, которой и упиваются, рвут на части и пожирают собачье и человечье мясо. Одеваются в бычьи шкуры, вооружены железными пластинами, малорослы, дородны, дюжи, сильны, непобедимы, с не защищенными ничем спинами и грудями, покрытыми доспехами. Они с наслаждением пьют чистую кровь животных своих стад, лошади их толсты, сильны и едят сучья и даже деревья, на этих лошадей им приходится взлезать с помощью трех ступенек, ввиду короткости их бедер... Они не знают человеческих законов, совершенно не имеют понятия о комфорте и отличаются большей свирепостью, нежели львы или медведи... Они не щадят ни возраста, ни пола, ни положения. Не знают никакого разговорного языка, кроме своего собственного, которого никто больше не понимает, так как вплоть до самого последнего времени к ним не было никакого доступа и сами они, в свою очередь, не показывались вне пределов своей страны. При таких условиях не имеется никаких сведений об их обычаях и личности, которые узнаются путем взаимных сношений людей друг с другом. Они бродят со своими стадами и женами, причем последние приучены сражаться не хуже мужчин. Эти-то существа появились вдруг с быстротою молнии на поругание христианства, опустошая и избивая все на своем пути, наводя на всех ужас и внушая к себе невообразимое отвращение”.

Вот какова была репутация монголов, когда имя их впервые достигло Европы, сопутствуемое ощущением ужаса, которое предшествовало их движению вперед. Само слово “татарин” заставляло всякого содрогаться. Их считали Божьим наказанием. Старые писатели называли их “испытанием Божьим”, демонами, посланными в наказание людям.

Европа не считалась с монголами как с людьми. Она отказывала им в чести быть ее врагами или обычными противниками и считала их какими-то сверхъестественными существами. В те времена люди в Европе искренне верили, что у монголов собачьи головы и что они питаются человечьим мясом. Вот какой дикий ужас охватил всю Европу, предшествуя появлению татар. Грозящая человечеству опасность понималась здесь настолько преувеличенно, что даже датские рыбаки не рисковали пускаться в море из боязни монголов.

Одну и ту же картину приходится наблюдать в это время, как в пределах Крайнего Востока, так и в пределах Крайнего Запада — как по берегам Тихого океана, так и по берегам Черного моря. Один из китайских историков этого периода восклицает, что “со времени сотворения мира ни одна из наций не была еще никогда настолько могущественной, насколько могущественны сейчас монголы. Они истребляют целые государства с большей легкостью, нежели кто-либо вздумал вырывать траву. Отчего же небеса терпят это!”

Другой писатель, изображая последствия монгольского верховенства, следующими знаменательными словами отмечает, что в Азии и в Восточной Европе вряд ли и собака может лаять без разрешения монгола.

Монгольское нашествие, которое, пронесясь по всей Азии, достигло преддверия Европы, оказалось настолько подавляющим, что правители последней начали оживленно советоваться друг с другом о том, какие меры им следует принять против грозящей опасности. Решено было прибегнуть к содействию совместных выступлений, чтобы задержать этот человеческий поток, так как ни одно государство не могло в одиночку справиться с ним. Ничто так не свидетельствует о боязни, внушенной ордами монголов даже и в пределах величайших европейских государств того времени, как призыв Фредерика II, императора священной Римской империи, ко всему христианскому миру, в целях отражения нашествия ужасных монголов. Представьте только себе послание, адресованное “Германии, пылкой в боях, Франции, выкармливающей на своей груди неустрашимое воинство, воинственной Испании, Англии, могущественной своими воинами и кораблями, Криту, Сицилии, дикой Иберии и холодной Норвегии — с призывом организовать интернациональный крестовый поход против кочевников-завоевателей, явившихся в Европу из далекой Монголии”.

Однажды во время завоевания монголами Персии несколько монголов встретили персов и, не имея с собой никакого оружия, приказали персам сидеть на обочине, пока они не сходят за своими мечами, чтобы обезглавить их. И персы покорно повиновались. Так говорит нам история.

Выдержки из этого послания красноречиво оттеняют тот “монгольский ужас”, который охватил Европу в 1240 году.

“Народ, — писал император, — вышедший из крайних пределов света, где он долгое время скрывался в обстановке ужасающего климата, вдруг жестоко обрушился на северные страны и усеял их наподобие саранчи. Никто не знает, откуда эта свирепая раса получила свое наименование татар, но несомненно одно, что не без явного промысла Божия последние были сохранены с незапамятных времен в качестве орудия для наказания людей за их прегрешения и, может быть, даже на гибель христианства. Эта свирепая и варварская нация не имеет ни малейшего понятия о законах человечества. Они, однако, имеют вождя, которого чтут и приказанию которого слепо подчиняются, называя его земным богом. Люди же низкорослы, дюжи, сильны, выносливы и отличаются непоколебимой верностью и по малейшему знаку своего вождя бросаются на самые невообразимые опасности. У них широкие лица, скошенные глаза, и они издают самые ужасные крики и вой, которые вполне соответствуют обуревающим их сердца чувствам. Они не знают иных одежд, кроме воловьих, ослиных и лошадиных шкур, и вплоть до настоящего времени у них не имелось никакого иного вооружения, кроме грубых, скверно сплоченных железных пластин. Но уже теперь — и мы не можем произнести этого без стона — они начинают улучшать свое снаряжение, раздобывая его грабежом у христиан. Скоро, по-видимому, гнев Божий разразится над нами, и нас эти варвары начнут постыдно убивать нашим же собственным оружием. Татары ездят верхом на прекрасных лошадях и в настоящее время отъедаются самыми лакомыми кушаньями и одеваются богато и изысканно. Они бесподобные стрелки, говорят, что их лошади в тех случаях, когда не имеется под руками иного корма, могут питаться листьями, корой и корнями деревьев и, несмотря на это, сохранять свою бодрость, силы и проворство”.

Так Европа оценила монголов. Затем, со временем, оценки утончились и обусловились. Так, например, Тимур, вместо прежней оценки лишь разрушителя получил от французского ученого Груссе совсем другую характеристику. Груссе говорит, что Тимур, сочетавший в себе стремление к изысканности ирано-индийской культуры с суровым укладом аскета, явился одной из наиболее красочных фигур индо-иранского мира. Таким образом, правнук Чингисхана, через Барласский род, остается в нас уже под освещением вдумчивого ученого.

Так же точно многие властители мира, спешно осужденные, вдруг вырастали в совершенно ином освещении. Не то же ли самое произошло и в русской истории с Петром Великим и даже с Иваном Грозным?!

Идя от характеристики Груссе, вспоминая отметки Плано Карпини о внимании монгольских ханов к искусству и наукам, мы можем кульминировать монгольский апофеоз в лице великого Акбара. Конечно, некоторые пристрастные суждения пытались иногда и его представить кровожадным тираном, но в конечном итоге развернулась блистательная картина светлого объединителя и культурного правителя великой страны. К уже найденному великолепию Акбара новая литература добавит лишь ценные знаки. И народная мудрость, справедливая в основе своей, добавляет к изображению великого императора и сияние Святого. Так народ в веках умеет чтить постоянное великое служение.

К характеристикам монголов вспоминаю и другие отметки современных им путешественников. Много ценных и благоприятных знаков. Вспомним также из священных монгольских книг хотя бы заветы о Бодхисатвах, со всеми указаниями на сострадание, самоотвержение и помощь ближнему. Вспомним и Несторианские времена. Словом, ничем не умалим то многое, что действительно было в жизни сильного и мужественного народа.

* * *

Сколько прекрасных часов вспомним и мы из наших странствий по Монголии. Помню сердечный, приветственный знак монгола Ринчина. Многого стоит огненное восклицание седого бурята: “Свет побеждает тьму”. Помню, как монголы мужественно показали себя при столкновении с разбойниками, помню постройку субургана и доброхотное принесение сокровищ.

Если пойдем по знакам блага, их наберется очень много, о добре идем. Как бы ни перерождался народ, все-таки его основы неизбываемы. То же самое мы можем наблюдать и на многих других народах. Изменяются условия, приходит счастье или несчастье, но душа народа остается. Проследите народную душу по старым песням, по сказаниям и притчам. В этих нерушимых народных памятках вы увидите лучшие характеристики.

Если вы припомните законы монгольских ханов, если вспомните героический эпос этого народа, то во всем отразится натура твердая, мужественная, нередко аскетическая, терпеливо переживающая случайности времен. Если вы видите живые заветы прошлого, которые не погибли в потоках современных ощущений, то разве не следует помочь такому народу, желающему мирного преуспеяния.

Когда-то условия быта и сердечное влечение увлекали монголов в далекие поиски. Человеку часто кажется, что где-то вдали есть что-то лучшее — “славны бубны за горами”. Но современное мышление обращает монголов к сокровищу их земель. Познавать свое, научиться ценить определенное судьбою — это большая заслуга.

Случилось так, что Монголия, как таковая, занявшись в “дали далекой”, еще не использовала свое внутреннее сокровище. Не использовать — значит не истратить. Потому-то справедливо устремлены взоры на Монголию, и пусть будут они устремлены благосклонно и дружелюбно.

В ошибочном суждении уже никто не скажет “Боже, упаси от монголов”, наоборот, каждый углубленно мыслящий пошлет сердечный привет мирному возрождению народа.

Сам Ригден Джапо на коне в светлых доспехах мчится. Монголы не забывают предсказаний Великого Ламы в 1927 году. Итак, в предсказаниях также сказано: “На склоне горы, обращенной к восходу солнца, будет найден белый чудный камень с надписью: “Вырубишь топором эту надпись, она не исчезнет, она появится снова”.

Привет нашим монгольским друзьям. Привет Монголии.

* * *

Завет Дзон-Капы “Лам-рим-чен-по” поучает:

“Как двигаются вместе тени птиц, летящих по небу, так и добрые и греховные поступки следуют за живыми существами”.

“Не пренебрегайте даже маленьким грехом, думая, что он безвреден. Скопление капель воды постепенно наполняет большой сосуд”.

“Привычки к добрым и недобрым делам исключительно властвуют над людьми”.

“Деяния даже в течение ста мировых периодов не уничтожатся и будут накопляться, а когда наступит время, появятся последствия их для приобретших тело”. “Как счастливы путники, запасшиеся многими дорожными припасами, так и живые существа, сделавшие добрые дела, отправляются в блаженную жизнь”.

* * *

Лама возглашает: “Пусть жизнь будет тверда, как адамант; победоносна, как знамя Учителя; мощна, как орел, и длится во веки веков”.

Призывно раздается трубный звук раковины над просторами Монголии.

 

ДАРЫ ВОСТОКА

Перед нами старинная монгольская монета. На ней и солнце, и луна, и семизначное созвездие Большой Медведицы, или Семи Старцев. Широкая мечта о поднебесье. Мечта о чудесах и красотах Чингисова Великого Синего Неба.

Истинно широкоохватно.

Разве не широкоохватно, что монголы купали коней своих в Адриатике? Бывали монголы в Париже, в Лионе, в Валенсии. Монгол поставлял шлемы войску Филиппа Красивого. Алансон — от аланов. Аланы почитаются в ставках монгольских.

Широкоохватно, как и все проникновение Востока на Запад под знаком крестовых походов и по следам великих путников. Часто Запад забывает, сколько наследий Востока он воспринял во все века, в века Марко Поло, Плано Карпини, Рубруквиса, Лонжима, д'Анселико и других смелых духом.

Монгольские нашествия оставили такую ненависть после себя, что их культурой всегда пренебрегали. Забыто, что мистическая колыбель Азии создала этих необычных людей и окутала их в прекрасные покровы Китая, Тибета и Индостана. Россия не только страдала от татарских мечей, но также внимала через их звон волшебным сказаниям, известным умным грекам и разумным арабам, которые странствовали по Великому Пути от нормандцев на Восток. “В блеске татарских мечей Русь слушала сказку Востока, которую когда-то сказывали и хитрые арабские гости по пути из Варяг в Греки”.

В 1202 году итальянец Леонардо да Пиза издает математический трактат “Либер абаци” с арабскими цифрами. У него же впервые используются и арабские зифир — нуль, пустота, арабские цифры. Но сами арабы называют их индийскими. Часто мы встречаемся с индийскими истоками. Дары Востока безграничны. И сейчас хазары, старинное племя, живет в Афганистане.

Алгебра, алидад, зенит, надир, азимут, наконец, Альдебаран, Алгол, Алтаир — все от арабов, все от Востока.

Оттуда же многое в медицине и естественных науках — алкоголь, аламбик, алкал, бура, амальгама — все от Востока. В Испании арабский университет в Кордове и на юге Италии в Салерно. Врач египетского султана излечивает Людовика IX. Слова: сироп, жулеп, эликсир, камфора и многие другие запечатлены в восточной медицине.

Даже в земледелии Восток дал полезные советы Западу. Маис — из Азии. Сахарный тростник, рис, индиго, шафран, целый ряд фруктовых деревьев и овощей имели родину в Азии. Всякие пилигримы несли в заплечных мешках всевозможные семена и насыщали ими родную землю. Абрикос именовался грушею Дамаска. Эшалот от Аскалона. Артишоки, шпинат, эстрагон — все это арабские имена. Вина Кипра, Газа, Аскалона, изюм Греции и Палестины — все дары восточные. Арабские кони — карабахи, карашары, ослы, мулы, наконец, гепарды, так прекрасно изображенные на картинах Гоццоли, — все из глубин азийских. Утверждают, что ветряные мельницы — из Азии.

Промышленность Востока издавна прельщала Европу. Сахар Антиохии и Триполи. Хлопок Бейрута, Алеппо, Акры. Шелк Тира, Тортозы, Тивериады. Муслин от Моссула. Муар, тафта, шифон — от арабов. Ковры иранские. Восточные составы красок. Кордуаская кожа, испано-маврские фаянсы.

Среди терминов мореплавания — буссоль, адмирал, арсенал, муссон, фелюка, корвет, шаланда, тартана — все от Востока.

На полях битв войска Востока не были малым неприятелем. Не раз Запад, среди войн с Востоком, учился новым войсковым порядкам: дисциплине, бдительности, охранению и наблюдательности. Целые военные ордена создавались именно после приближения к Востоку. Западные воины заимствовали от Востока прекрасное оружие. Дамасские клинки и до сих пор звучат, как нарицательное лучшего качества. Малые щиты — торчи — от Востока. Сарацинские кольчуги, зерцала и бахтерцы, — восточные шлемы мисюрки, и сколько другого всевозможного и вооружения и конского снаряжения имеет свое происхождение на Востоке. Не забудем, что повсеместно принятое слово “улан”, которое применяется во всех армиях, есть слово чисто монгольское. В русском, польском и литовском обиходе пестреет множество монгольских и других восточных слов, глубоко угнездившихся: есаул (офицерский чин), куяк (меч), мерин (лошадь), тамга (печать), ям (почтовое место), ярлык, яр (крутой берег), караул (ночной сторож), доха (шуба), чумбур (уздечка), аргамак (конь) и множество других обычных для русского уха.

На Востоке крестоносцы, чтобы различаться в бою, начали изображать на щитах первые символические знаки, сохранившиеся потом как родовые гербы. Много из геральдических животных имеют свою восточную основу: единороги, слоны, львы, грифоны, драконы. На наших щитах звезды восточные. Сама раскраска щитов, даже в названиях своих, напоминает и Персию и другие страны Востока.

Бесчисленные благовония, духи, помады и косметика притекали с Востока. Названия мебели и обихода оттуда же: диван, балжахты, альков, сундук, графин, джар — все оттуда, так же, как и названия многих драгоценных камней. Даже слово “галета” напоминает нам Галату.

Часто восточные народы изображались летописцами нетерпимыми, жестокими, безнравственными, предательскими. В то же время мы имеем несомненные доказательства их терпимости, человечности, благотворительности. Мы восхищаемся храбростью и мужеством Чингисхана и всех прочих воителей и Дальнего, и Ближнего Востока. Сарацины назывались невежественными варварами, а в то же время по школам их и по их цивилизации, по наукам и по искусству их можно было видеть, насколько иногда они превосходили гордый Запад. Соприкасание с народами Востока явилось одним из важнейших импульсов средневековья. Оно вызвало во всех областях неожиданное пробуждение. Это был первый расцвет, первый ренессанс.

Послушаем, что говорит о современных монголах Ларсен, посвятивший Монголии более сорока лет своей жизни. Конечно, Ларсен встречался со всевозможными монгольскими родами и знает их в разных проявлениях основного характера. Такие свидетельства, почерпнутые из многолетнего опыта, всегда ценны. В книге своей о Монголии Ларсен замечает: “Общие впечатления иностранца, проезжающего через Монголию, будут о безнадежности военной силы этой страны, но в действительности военная мощь Монголии вовсе не так мала, как случайный наблюдатель может думать. Каждый монгол — хороший наездник и прекрасный стрелок. Все население увлекается охотой, как спортом. Монголы стреляют с седла и с детства приучаются к луку и стрелам и к лассо на скачущих конях.

Лук и стрелы даже в недавнем прошлом были главным монгольским оружием. Соревнования в стрельбе из лука являются годовым праздником во многих монгольских родах... Требуется верный глаз и твердая рука, чтобы пустить стрелу в цель, обернувшись во время скока лошади. Монголы, научившиеся этой верности со стрелами, оказываются чудесными стрелками из винтовок, с которыми они научаются обращаться с неожиданной легкостью. Когда вооруженные винтовками монголы посланы в битву, редко бывает, чтобы они не свалили врага каждым своим выстрелом. Почти нет выстрела, который не достиг бы своей цели.

Монголы любят свою страну, много превосходя в этом глубоком чувстве все народы, с которыми я встречался. В защите своей страны они всегда имеют преимущества. Они испытаны в распознавании расстояний, приучены к чистому воздуху и к высотам и могут судить о дальности расстояний лучше посторонних. Монголы очень умны в маневрировании и испытаны в преследовании своего врага и в окружении его.

Монголы обладают необыкновенной выносливостью и могут проходить большие расстояния без пищи или воды и выдерживать превратности погоды. Физически они необыкновенно приспособлены. И ламы и светские люди закалены всякими переходами и ежедневными продолжительными скачками на своих необъятных равнинах...” “В дополнение к активному сопротивлению монголы обладают терпеливою мощью сопротивления пассивного, победить которое еще труднее”. Монгольское население, живущее в юртах, может быстро покинуть место прежнего поселения. Скот уведут, колодец будет разрушен, и незваный гость окажется в необитаемой пустыне без пищи и воды, брошенным на милость суровой природы.

“В течение моей жизни в Монголии многое случалось, которое убедило меня, что монголы вполне способны выдержать натиск врага, что и отмечено в летописях о днях Чингисхана”.

Показания таких свидетелей, не случайных проезжих, но посвятивших жизнь свою Монголии, чрезвычайно ценны. Швед Ларсен принадлежит к типу людей наблюдательных и знающих, что значат суровые условия природы. Ларсен совершенно верно отмечает и активную и пассивную мощь монголов, эту же мощь можно отметить и на всем Востоке.

Запад действительно многое самое ценное воспринял от Востока. И религия, и философия, и многие другие ценнейшие нахождения в духе и культуре в целом по справедливости должны быть отнесены именно к Востоку, к Азии. Почему это так, а не иначе — не нам судить. Историк лишь может считаться с действительностью. И никто никакими предположениями и доводами не может поколебать эту великую действительность даров Востока.

В свое время я был рад получить книгу доктора Хара Давана о Чингисхане. Автор сам принадлежит к народам Востока, и потому его проникновенные оценки еще более убедительны. Он знает, о чем говорит. Он понимает глубину культуры в основании многих великих движений, которые могут быть непонятны посторонним. Также необыкновенно глубоко понимал великого воителя Азии и недавно скончавшийся Владимирцев. Как ценно встречать в жизни справедливые суждения.

Признательность есть качество Архатов. Следуя этому примеру, будем признательны о всех великих дарах, во всей их своеобразности и значительности.

Вспомним все великие дары Индии. Вспомним, как часто неожиданно выражалась признательность там, где в средневековой сдержанности имелось недостаточное знание. Данте в своем произведении “Рай” вдохновенно упоминает Восток, Ганг и Благословенного!

На этом склоне, там, где он, ломая,

Смягчает кручу, солнце в мир взошло,

Как всходит это, в Ганге возникая;

Чтоб это место имя обрело,

“Ашези” — слишком мало бы сказало;

Скажи “Восток”, чтоб точно подошло.

Данте. Рай

МЕЧ ГЕССЕР-ХАНА

Подают воду в жестяной чашечке. Еще живет эта чашечка, а ведь она прошла с нами весь Тибет, и Китай, и Монголию. А вот и ягтан, сделанный еще в Кашмире. Выдержал старик всю Азию, на всех перевозных средствах. Надо его поберечь, слишком много он знает. А вот и знамя бывшей экспедиции — “Майтрейя”. С тех пор под разными углами встречались мы с этим понятием. Уже далек тибетский художник, писавший это Знамя. Уже нет ламы Малонова, украсившего Знамя китайскими шелками. И Знамя видело немало. Участвовало и склонило на нашу сторону диких голоков. Удивило и смягчило тибетского губернатора. Било по лбу хотанского амбаня и далеко пестрело красками при сооружении субургана в Шарагольчи. Теперь оно в Гималайском Институте, выросшем из экспедиции. Пусть оно охраняет все целебные травы гималайские, в которых так много лучших решений.

Каждый предмет, прошедший с нами всю Азию, делается необыкновенно милым и незабываемым. Сами трудности пути претворяются в необычные радости, ибо они овеяны просторами, вобравшими в себя столько чудесного прошлого.

Опять гремят бубенцы караванных мулов. Опять крутые всходы горного перевала. Опять встречные путники, каждый из них несущий свою житейскую тайну. Опять рассказы о местных духовных сокровищах, о памятных местах. Опять на скале запечатлен героический меч Гессер-Хана; опять перед нами пещеры и вершины священного паломничества. Вечно бродящие странники тянутся с котомками за плечами. Не только вера, но непреодолимое стремление к житию странному увлекает их по трудным горным тропинкам.

Мы идем в Лахул. Опять продолжение экспедиции. Как будто так же, как бывало. С тою разницею, что там никакая почта, никакие сведения из внешнего мира по долгим месяцам нас не достигали. Но здесь мы еще на границе последних почтовых бегунов, и смятение мира может стучаться к нам каждую неделю. Но за перевалом Ротанг уже повеял сухой тибетский воздух. Тот самый воздух, целительный и вдохновляющий. Звавший к себе всех искателей духовного восхождения. Ночью же по ясному небу со всеми бессчетными светилами, с млечным путем, зарождающимися и умирающими звездами, полыхали странные зарницы. Не зарницы это, но то самое замечательное гималайское свечение, о котором уже не раз упоминалось в литературе.

Пройдя Тибет и Ладак, можно оценить и Лахул. Снеговые пики, цветочные травы, пахучий можжевельник, яркий шиповник не хуже лучших долин Тибета. Многие святыни, ступы, пещеры отшельников не уступят Ладаку. На скалах тоже ритуальные фигуры лучников, догоняющих стрелою круторогих горных баранов. А ведь древний айбеко был символом света! Те же погребения в могилах, уставленных камнями, и в каменных склепах-камерах. Над Кейлангом раскинулась мощная гора Колокола — “Духовного отдохновения”, со своею священною триглавою вершиною подобно Норбу Ринпоче.

Сколько здесь медицинских книг и записей, хранимых ламами. Местный знаменитый лама-лекарь уже ходит для нас с мальчиком кули и, подобно Пантелеймону-целителю, наполняет длинную заплечную корзину травами и корнями. Хорошо, что Юрий так хорошо знает тибетский язык; хорошо, что с нами лама Мингиюр, столько знающий по тибетской литературе. За первые же дни к нам принесли несколько сочинений, еще никогда не переведенных. Среди них и медицинские записи и поэтическое описание местных святынь. Кругом все насыщено именами знаменитыми, тут и пещеры Миларепы, слушавшего на заре голоса дэв, тут был и Падма Самбхава и Джава Гузампа, и все главы учения нуждались в незаменимом сиянии Гималаев.

Тут недалеко и водопад Палден Лхамо; сама природа начертала на скале изваяние грозной богини, скачущей на любимом муле. “Видите, как мул поднял голову и правую ногу. Рассмотрите, как ясно видна голова богини”. Видим, видим! И слушаем неумолчную песнь горной струи. Проходим пещеры и скалы нагов — там живут особые змеи. Изумляемся древнему замку такуров Гундлы. С изумлением видим, что некоторые островерхие крыши балконов опять напоминают Норвегию. Поучительно наблюдать плоские крыши, непременное наследие древней Азии, и эти острые неожиданные завершения, напоминающие Север.

Незабываем прием, устроенный нам в Кейланге, столице Лахула. Увешанные цветочными гирляндами, предшествуемые трубами и барабанами, въезжали мы в Кейланг.

При въезде нас ожидало неожиданное и трогательное зрелище. На крыше выстроились ламы в пурпурных высоких тиарах с гигантскими трубами. C плоских крыш сыпались желтые и красные лепестки шиповника. Толпа теснилась в праздничных нарядах. Дети школы, выстроенные шпалерами, по знаку вазиря области кричали приветствия. А на арках и домах цветились плакаты с трогательными приветствиями. Подходя в нарастающей процессии к летнему помещению нашего Гималайского Института, мы были встречены еще ламскими трубами, а дочь соседа Ану, в бирюзовом высоком кокошнике, поднесла священное молоко яка. Так Кейланг, затерянный в снеговых горах, хотел выразить свою сердечность.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных