ИСКРЕННОСТЬ И ВЫГОДА

Казалось бы, естественно, что на востоке союзником иудейской Хазарии было таджикское государство Саманидов, известное благодаря активной внешней торговле и блестящей культуре. Однако положение в этой державе было сложным. За 150 лет господства Аббасидов в Средней Азии и Иране потомки арабов, персов, согдийцев и части парфян сумели приспособиться к новым условиям и к Х в. слились в монолитный таджикский этнос. Именно таджиков возглавила местная династия Саманидов, и созданная ими культура блистала, как алмаз, по сравнению с которой все прочие — оправа.

Здесь, в кратком очерке, нет возможности описать эту богатую эпоху, но… кристаллы появляются при остывании магмы. За одно только столетие доблесть дехкан, вознесших трон Исмаила Самани, растаяла в очаровании садов, веселом шуме базаров и благолепии суннитских мечетей. Потомки воинов стали веселыми и образованными обывателями.

Вскоре Саманиды, чтобы сохранить свою державу, стали покупать тюркских рабов (гулямов) и составлять из них войско. Те, оставаясь де‑юре рабами, могли делать карьеру (порой головокружительную — вплоть до наместников провинций), поскольку фактически гулямы были куда сильнее свободных дехкан и купцов. Ведь в их руках были сабли, и все они были профессиональными вояками. Таким любое ополчение не страшно.

И за границей были тюрки, ставшие мусульманами. В 960 г. приняли ислам карлуки, вслед за ними — воинственные чигили и храбрые ягма. Это снискало им симпатии могущественной суннитской церкви, опасавшейся вольномыслия Саманидов. Шииты казались мусульманскому духовенству большими врагами, чем иноплеменники. К 999 г. Саманиды были преданы буквально всеми: тюркскими наемниками, духовенством, горожанами Бухары, но и до этого помочь хазарским евреям они не могли.

В ином положении был одинокий оазис Хорезм, неподалеку от Аральского моря.

Хорезм подобен зеленому острову среди желтой пустыни, и древнее население его — хорасмии, или хвалиссы — избежало арабского погрома, преобразившего города Согдианы. Хоразмшах покорился арабам еще в 712 г., согласился на уплату дани и обязался оказывать военную помощь. Этим он спас свой народ, состарившийся и уставший ««Хорасмии — близкие родственники парфян; следовательно, начальная дата их этногенеза — VI‑III вв. до н.э., но ему еще предшествовал инкубационный период, длительность коего определить пока трудно. Значит, к Х в. н.э. хорасмии прошли все фазы этногенеза и находились в гомеостазе, что позволило им без сопротивления принять в свою среду пассионарных тюрок, стремившихся с ними ужиться. А это сделало возможной полную ассимиляцию на мирной основе»».

В Х в. в Хорезмском оазисе было два государства: старожилами в Кяте правил хорезмшах; осевшими в Ургенче тюрками — эмир. Они объединились в 966 г., и тогда Хорезм стал тюркоязычным оседлым самостоятельным этническим образованием.

Необходимую для этого традицию сберегли потомки хорасмиев, а пассионарность привнесли тюрки, главным образом туркмены. За Х в. благодаря исключительно благоприятным условиям симбиоз превратился в системную целостность — этнос в мусульманском суперэтносе.

Можно задуматься над тем, откуда взялась пассионарность у приаральских кочевников. Эти потомки сарматов должны были растратить ее одновременно с хорасмиями, согдийцами и парфянами. Да, так, но VI‑VII вв., в эпоху Западно‑Тюркютского каганата, с берегов Орхона шел генетический дрейф, разносящий признак на окраины ареала популяции ««Н. Вавилов доказал, что рецессивные мутации постепенно оттесняются на окраины видовых и расовых ареалов (письма к акад. В.И. Вернадскому: цит. по: Чебоксарова И.А. Народы, расы, культуры. М., 1971. С.147‑148)»». Попросту говоря, степные богатыри во время походов на запад награждали местных красавиц своей благосклонностью, а появлявшиеся потомки наследовали пассионарность отцов.

Современники характеризовали хорезмийцев так: «Они храбро воюют с гузами и недоступны для них» (Истахри); «они люди гостеприимные, любители поесть, храбрые и крепкие в бою» (Макдиси); «люди его (города Кята) — борцы за веру и воинственны», «население его (Ургенча) славится воинственностью и искусством метать стрелы» (Худуд ал‑Алям); «каждой осенью с наступлением холодов царь Хорезма выступал в поход против гузов» (Бируни) ««Цит. по: Толстов С.П. Указ. соч. С. 244»».

А так как гузы в Х в. стали врагами Хазарского царства, то у царя Иосифа были все основания надеяться на помощь Хорезма. Ведь экономическое благополучие Ургенча и Кята в первой половине Х в. было основано на торговле с Хазарией, шедшей через Устюрт и Мангышлак, в обход кочевий гузов ««См. там же. С. 242»». Будь царь Иосиф или другой еврей владыкой Ургенча, он поддержал бы хазарскую иудейскую общину, потому что это было выгодно не только ему, но и его стране. Но в Ургенче правил тюрк, который ради веры пошел на менее выгодный союз с освободившимся от Хазарии Булгаром. Гузы, воюя с хорезмийцами, купцов через свои земли пропускали, взимая пошлину. Эта торговля была менее выгодна Хорезму, зато совесть тюрка была чиста.

Понятие «выгода» у разных этносов и в разные эпохи различно. Для эмира Ургенча деньги значили много, но не все. Он не мог на них купить расположение мулл и улемов, энтузиазм своих конных стрелков, симпатии соседних кочевников и даже любовь своих жен. В Азии не все продается, а многое дается даром, ради искренней симпатии, которую эмир должен приобрести, если не хочет сменить трон на могилу. Поскольку общественное мнение хорезмийцев Х в. формировалось в постоянной войне за ислам, то и правитель их должен был поступать в согласии с установленным стереотипом поведения. Он так и делал.

Макдиси сообщает: «Городами Хазарии иногда завладевает владетель Джурджании» — и в другом месте: «Слышал я, что ал‑Мамун нашествовал на них (хазар) из Джурджании, победил их и обратил к исламу. Затем слышал я, что племя из Рума, которое зовется Рус, нашествовало на них и овладело их страною» ««Цит. по: Толстов С.П. Указ.соч. С.252‑253»». И Ибн‑Мискавейх и Ибн ал‑Асир сообщают о нападении в 965 г. на кагана Хазарии какого‑то тюркского народа. Хорезм дал помощь при условии обращения хазар в ислам, а потом «обратился и сам каган» ««См. там же»». Сопоставим эти сведения с тем, что мы уже знаем.

В 943 г. хазарские иудеи и хорезмийцы, по свидетельству Масуди, были в союзе. В 965 г. Хазарская держава пала. Следовательно, колебания политики Хорезма имели место в промежутке между этими датами. Логично думать, что шансы царя Иосифа упали после поездки Ольги в Константинополь в 957 г.

Значит, в эти годы (957‑964) хорезмийцы под предлогом защиты хазар от гузов и русов обратили языческое население дельты Волги в ислам. Те пошли на это охотно, потому что не видели от своих правителей ничего доброго. Таким образом, Святославу была открыта дорога на Итиль, а подготовка к войне закончена ««С.П. Толстов вопреки Макдиси полагает, что завоевание Хазарии русами предшествовало вступлению в Хазарию хорезмийцев; он пытается сопоставить вторжение русов с походом Владимира на Булгар в 985 г. (см.: Толстов С.П. Указ.соч. С.255). Для такого мнения оснований нет»».

ПЯТЫЙ АКТ ТРАГЕДИИ

964 год застал Святослава на Оке, в земле вятичей. Война с хазарскими иудеями уже была в полном разгаре, но вести наступленис через Донские степи, контролируемые хазарской конницей, киевский князь не решился ««Это ответ на сомнения А.А. Шахматова (см.: Шахматов А.А. Указ.соч. С. 118‑119)»».

Сила русов Х в. была в ладьях, а Волга широка. Без излишних столкновений с вятичами русы срубили и наладили ладьи, а весной 965 г. спустились по Оке и Волге к Итилю ««См.: Артамонов М.И. История хазар. С.426‑429»», в тыл хазарским регулярным войскам, ожидавшим врага между Доном и Днепром ««С.П. Толстов (Указ.соч. С.256) полагает, что русы встретились с гузами около Верхнедонского волока (т.е. выше Итиля) и двинулись вверх по Волге. Однако течение на Волге настолько сильное, что подняться против течения можно было только при помощи бурлаков. В военных условиях это слишком опасно. Поэтому надо считать, что русы спускались по Оке и Волге самосплавом, при котором воины не устают и могут быть готовы к бою с противником»».

Поход был продуман безукоризненно. Русы, выбирая удобный момент, выходили на берег, пополняли запасы пищи, не брезгуя грабежами, возвращались на свои ладьи на Волге, не опасаясь внезапного нападения болгар, буртасов и хазар.

Как было дальше, можно только догадываться.

При впадении р. Сарысу Волга образует два протока западный — собственно Волга и восточный — Ахтуба. Между ними лежит зеленый остров, на котором стоял Итиль, сердце иудейской Хазарии ««См.: Гумилев Л.Н. Открытие Хазарии. С.26»». Правый берег Волги — суглинистая равнина; возможно, туда подошли печенеги. Левый берег Ахтубы — песчаные барханы, где хозяевами были гузы. Если часть русских ладей спустилась по Волге и Ахтубе ниже Итиля, то столица Хазарии превратилась в ловушку для обороняющихся без надежды на спасение. Продвижение русов вниз по Волге шло самосплавом и поэтому настолько медленно, что местные жители (хазары) имели время убежать в непроходимые заросли дельты, где русы не смогли бы их найти, даже если бы вздумали искать. Но потомки иудеев и тюрок проявили древнюю храбрость. Сопротивление русам возглавил не царь Иосиф, а безымянный каган. Летописец лаконичен: «И бывши брани, одоле Святославъ козаромъ и градь ихъ… взя» ««ПВЛ. Ч. 1. С. 47. Там сказано: «И градъ их и Белу Вежю взя». Значит, «градь» не Белая Вежа (см.: Артамопов М.И.Указ.соч. С.427. Примеч.9)»». Вряд ли кто из побежденных остался в живых. А куда убежали еврейский царь и его приближенные‑соплеменники — неизвестно.

Эта победа решила судьбу войны и судьбу Хазарии. Центр сложной системы исчез, и система распалась. Многочисленные хазары не стали подставлять головы под русские мечи. Это им было совсем не нужно. Они знали, что русам нечего делать в дельте Волги, а то, что русы избавили их от гнетущей власти, им было только приятно. Поэтому дальнейший поход Святослава — по наезженной дороге ежегодных перекочевок тюрко‑хазарского хана, через «черные земли» к среднему Тереку, т.е. к Семендеру, затем через кубанские степи к Дону и, после взятия Саркела, в Киев — прошел беспрепятственно.

Предположение о перемещении русской рати с Волги на Терек, или, что то же, от Итиля к Семендеру, морем ««См.: Артамонов М.И. Указ.соч.С.427; Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968. С. 93»» абсолютно невероятно. Речные ладьи должны были сначала застрять на перекатах в дельте; затем, они не годились для плавания по бурному Каспийскому морю, и, наконец, подняться водой по Тереку до того места, где сейчас находится станица Требенская ««Местоположение Семендера между совр. станицами Гребенской и Шелковской доказано (см.: Гумилев Л.Н. Хазария и Терек//Вестн.ЛГУ. 1964. № 24. С.78‑88;Он же. ОткрытиеХазарии. С.166‑169; Он же. Где же тогда Семендер? // История СССР. 1969. № 3. С. 242‑243), но не было замечено В.Т. Пашуто»», невозможно. Ведь прежние походы русов на Гилян и в Азербайджан совершились благодаря поддержке иудео‑хазарского правительства, снабжавшего флот лоцманами и пригодными кораблями. В 965‑966 гг. не было ни того, ни другого.

Поэтому следует предпочесть традиционную версию маршрута русской рати, подыскав реальное объяснение того, что разрушения, ею причиненные, были невелики: погибали здания и сады, но не люди.

Русские ратники, изголодавшиеся за долгий переход по полупустыне, разграбили роскошные сады и виноградники вокруг Семендера, но обитатели этих незащищенных поселений могли легко укрыться в густом лесу на берегу Терека. Жители Саркела, вероятно, разбежались заблаговременно, ибо сражаться стало не за что и не для чего. Гибель иудейской общины Итиля дала свободу хазарам и всем окрестным народам.

На западном берегу Каспия усилился эмир Дербента, а на восточном — эмир Хорезма, но и они не смогли удерживать в покорности степные народы, узнавшие вкус независимости. Для всей Великой степи наступил переход этнической раздробленности, продолжавшийся 250 лет. За это время сложилась оригинальная средневековая вариация степной культуры, так как кочевникам никто не мешал жить.

Хазарский каганат исчез не только как государство, но и как важный элемент системы международных связей: политических, экономических, религиозных и даже этнических. Все партии, опиравшиеся на поддержку агрессивного иудаизма, утратили опору, крайне для них ценную. В результате во Франции потеряла позиции династия Каролингов, принужденная уступить гегемонию национальным князьям и феодалам; в Китае отдельные солдатские и антикочевнические мятежи переросли в агрессивность и национальную исключительность новорожденной династии Сун; халиф в Багдаде ослабел и потерял контроль даже над Египтом, не говоря о «прочей Африке» и Аравии; дезорганизация разъедала Саманидский эмират. Короче говоря, союзникам погибшей Хазарии стало плохо.

Как ни странно, не выиграли и те, кто попытался овладеть страной, лишенной защиты. Хорезмийцы продержались на Волге лишь с 977 по 985 г., не смогли установить искреннего союза с болгарами и ушли, оставив Поволжье языческим гузам. Последние еще в XII в. составляли большую часть населения города Саксин ««См.: Большаков О.Г., Монгайт А.Л. Путешествие Абу Хамида ал‑Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131‑1153). М., 1971. С. 27‑30.»», расположенного в дельте Волги, на протоке Табола ««См.: Гумилев Л.Н. Сказание о хазарской дани. С.171»».

Хазарские евреи, уцелевшие в 965 г., рассеялись по окраинам своей бывшей державы. Некоторые из них осели в Дагестане (городские евреи), другие — в Крыму (караимы). Потеряв связь с ведущей общиной, эти маленькие этносы превратились в реликты, уживавшиеся с многочисленными соседями. Распад иудео‑хазарской химеры принес им, как и хазарам, покой. Но помимо них остались евреи, не потерявшие воли к борьбе и победе, и нашедшие приют в Западной Европе.

РАСПАД ХИМЕРЫ

Итак, пути хазар и иудеев разошлись навсегда. Потомки древних хазар в долине Дона приняли наименование «бродники». Потомки бродников впоследствии сменили этноним: они стали называться казаками. Тесные связи с Черниговским княжеством, русский язык, ставший обиходным, и православие, принятое еще в IX в., позволили им войти в русский этнос в качестве одного из его субэтносов.

Хазарам не за что было любить иудеев и насажденную ими государственность.

Экономическое процветание Итиля не дало им никаких благ, а культура господствовавшего этноса была хазарам чужда и, более того, противоестественна для них.

Иранская ветвь иудеев принесла хазарам принципы маздакизма, согласно которым злом была объявлена вся неразумная, т.е. стихийная, природа, включая эмоции самого человека. Добром был объявлен разум, хотя именно разуму свойственны заблуждения. Византийская ветвь иудеев принесла навыки экстерриториальности, т.е. отсутствия прямых контактов с природными ландшафтами. И обе они проявили нетерпимость к своему этническому окружению, с которым считались лишь постольку, поскольку это было практически необходимо. И тогда против них поднялись и люди, и природа.

Судьбу господствовавшего класса Хазарии, читай — господствовавшего этноса, разделил и аборигены страны, за исключением тех, кто успел выселиться за Дон или укрыться на «гребне» ‑горном хребте Дагестана, за Тереком. Волжские хазары оказались в наихудшем положении, так как кормивший их ландшафт опустился под волны Каспийского моря. Если в III в. уровень Каспия стоял на отметке ‑36 м, то в конце XIII в. он достиг ‑19 м, т.е. поднялся на 17 м. Для крутых берегов Кавказа и Ирана это большого значения не имело, но для пологого северного берега, где помещалась Хазария, эта трансгрессия стала катастрофой. «Нидерланды» превратились в «Атлантиду». Цветущие сады, пастбища — все было залито водой, из которой торчали только сухие вершины бэровских бугров, где ранее находились хазарские кладбища.

Хазарам пришлось покинуть затопленную страну, а без привычного, родного ландшафта обычный этнос рассыпается розно. Так и рассыпались хазары в великом городе Сарае, «столице» всей Западной Евразии. Однако не только этническую целостность потеряли хазары, но даже и то, что кажется неотъемлемым, — память, или, говоря строго научно, этническую традицию.

Потомки хазар забыли о том, что они были хазарами, а потомки хазарских евреев забыли о той стране, где жили и действовали их предки. Последнее понятно: для иудеев низовья Волги были не родиной, а «стадионом» для пробы сил; поэтому вспоминать о трагической неудаче для них не имело практического смысла. Вот по этим‑то причинам Хазария стала страной без исторических источников: письменных, вещественных и этнографических, т.е. зафиксированных в обрядах и верованиях. А поскольку до XX в. любая история основывалась на сборе и критике источников, то история Хазарии на основе традиционной методики и не могла быть написана.

56. ПОЧЕМУ НЕ ВОЗНИКЛА ХИМЕРА НА РУСИ?

Казалось бы, на Руси в IX‑Х вв. были все условия для возникновения такой же этнической химеры, какая сложилась в Хазарии. Чужеземцы‑варяги господствовали в Киевской земле свыше 60 лет — с 882 по 944 г. — да и после этого оставались там, пользуясь привилегиями военной касты. Наличие большого числа бастардов, появившихся в эту эпоху, не подлежит сомнению, хотя и не отмечено летописцем. Но известно, что каждый хронист описывает не то, что повседневно и известно его читателям, а то, что кажется ему достойным упоминания, ибо повествование — не статистический отчет. Поэтому отсутствие прямых указаний нарративного источника на метисацию не должно смущать исследователя. Смущает другое: куда девались потомки варягов и славянок, да еще бесследно, как будто их и не было? Ведь в Северной Англии и Нормандии потомки норвежцев живут до сих пор. Но, с другой стороны, в Ирландии и Сицилии их так же не видно, как и в Поднепровье. Есть ли здесь какая‑то закономерность?

Поскольку источники не дают ответа на вопрос, обратимся к теории и методике широких аналогий. Сравним положение, сложившееся на Руси, с тем, которое дважды возникало в Хазарии: в VII и в IX вв.

В VI‑VII вв. хазарки сочетались с тюркскими богатырями, а те приняли к себе царевича из рода Ашина. Это была этническая «ксения», которая порождает «социальный организм», т.е. усложненную политическую целостность.

Тюрко‑хазарские метисы заняли место военных вождей и жертвовали жизнью для новой родины, ибо старая уже была растерзана китайцами. Иными словами, они включились в этногенез хазар как компонент, а не как инородное тело.

Поэтому сохранение ханской фамилией навыков кочевой жизни не имело значения для социальных взаимоотношений внутри сложившегося этноса. Ну, коль скоро хан желает летом ехать с Волги на Терек и Дон, так и пусть катается! Это ничему не мешает.

Другое дело был режим Обадии и его потомков, сделавших свою общину господствующим классом в Хазарии. Работали они на себя, а не на своих подданных. Ассимиляции не возникало, так как ни хазар не принимали в общину, ни евреев не допускали снижаться до уровня массы. Два этноса, принадлежащие к разным суперэтносам, жили в одном ареале, как бы пронизывая друг друга. Вот это и есть химера.

Варяги в Киеве не похожи ни на тюркютов, ни на иудеев. С одной стороны, это захватчики, обиравшие население на «полюдьях», хищники, преследовавшие свои цели, ради которых они бросали своих подданных в бессмысленные походы на Каспий и Понт. И принадлежали они к другому суперэтносу, исповедовали иную религию и имели особую культуру. Как будто все говорит об аналогии их с иудеями Хазарии.

Но, с другой стороны, профессиональные варяги были полиэтничны. Их отряды состояли не только из скандинавов, но и из прибалтов: полабских славян, латышей, финнов. При этом скандинавы были не представителями своих этносов, а «свободными атомами» — людьми, выброшенными с родины взрывом пассионарности. Это значит, что со старыми традициями они порвали, а новые, создаваемые их детьми, наследовались у матерей. Следовательно, если не дети, то внуки варягов становились славяно‑россами, подобно тюркютским отпрыскам в Хазарии. И этому весьма способствовало то, что сами варяги‑отцы либо гибли в неудачных походах, либо меняли Киев на Константинополь, оставляя своим потомкам только генетическое наследство — пассионарность фазы подъема. Это было отнюдь не мало.

Вот если бы в Киев IX в. пришли не «варяги», а члены этносов: шведского, норвежского, датского, немецкого, как было в Померании и Бранденбурге в XII в., то аналогия их с хазарскими иудеями была бы правомочной.

Евреи‑рахдониты представляли суперэтнос, искусственно законсервированный на высокой фазе пассионарности. Рассеяние им не мешало, ибо их кормил антропогенный ландшафт — города. Благодаря «искусственности», т.е. повышению жесткости системы, не допускался пассионарный перегрев, но зато сама система становилась хрупкой. Потому она и сломалась от первого сильного удара в 965 г. А скандинавские этносы достигли фазы пассионарности, позволявшей им принять участие в создании суперэтноса только в XII в. Но тогда они были уже не опасны для Великого княжества Киевского.

Итак, варяги не создали в Киеве химеру не вследствие своих «благородных качеств», которых у них не было, а потому, что не смогли, как не смогли укрепиться в Ирландии. Только в выжженной Нормандии и обескровленном Нортумберленде колонии норманнов, викингов, но не варягов поселились на пустошах или руинах и выжили, имея с аборигенами минимальные конфликты.

Зато они перестали быть норвежцами, а стали субэтносами французов и англичан.

На Руси в IX в. шел надлом, переход от акматической к инерционной фазе. В это тяжелое время варяги и проникли на Русь, как бактерии в открытую рану.

Но «белые кровяные шарики» — местные пассионарии — ликвидировали инфекцию, следом которой осталось только название династии князей‑воинов — Рюриковичи. Это были метисы, инкорпорированные славяно‑росским этносом.

Концом этого процесса этнического выздоровления следует считать не политический переворот Ольги, а культурный сдвиг — возвращение к старой готско‑россомонской традиции контакта с Византией — крещение Руси Владимиром Святославичем. Но был еще один феномен, не менее существенный, чем описанный выше.

Подъем пассионарности, охвативший в IX в. Западную Европу, повел к созданию там могучего и хищного суперэтноса, встреча с коим была неизбежна. Она могла быть дружественной или враждебной, но в любом случае влекла за собой необратимые последствия. Об этом и пойдет речь в следующих главах.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ГЕОГРАФИЯ НООСФЕРЫ X‑XII ВЕКОВ

X. ЭПОХА НЕРЕШЕННОСТИ (966‑985)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: