Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Законность, «правовой нигилизм» и праведный произвол




Без понимания изложенного в разделе 3.2 невозможно искоренение из жизни Русской многонациональной цивилизации того явления, которое получило неадекватные наименования типа: «правовой нигилизм», «привычка к неправовому поведению» и т.п.

Юристы и публицисты, настаивающие на необходимости искоренении «правового нигилизма», убеждены в том, что:

· писаному закону должны подчиняться все члены общества;

· не подчиняющиеся писаному закону — либо преступники, либо психически неполноценные: и те и другие не могут быть полноправными членами общества и должны находиться под опёкой[177].

Приверженцы такого рода воззрений фактически по умолчанию возводят писаный закон в ранг объективных закономерностей бытия человечества и культурно своеобразных обществ в его составе. Если учитывать это возведение текстов в ранг объективных закономерностей бытия, то «правовой нигилизм» предстаёт как многоликое явление, которое объективно не может быть сведено исключительно к позиции юристов и политиков. «Правовой нигилизм» прослеживается в жизни Руси-России на протяжении всей обозримой истории.

«Правовой нигилизм» не удаётся искоренить именно вследствие того, что внесоциальные аспекты проблемы «правового нигилизма» не интересуют юристов, политиков и публицистов, либо их наличие ими отрицается.

Это само по себе уже является правовым нигилизмом (в данном случае без кавычек) юристов, политиков и публицистов, но иного уровня — уровня, объемлющего и внутрисоциальные процессы и внесоциальные, на котором слабоумные люди пытаются попирать объективные закономерности жизни Мироздания.

Тем не менее, искоренение «правового нигилизма» предполагает, что нормальный порядок применения законодательства становится безальтернативно господствующим, а подавляющее большинство людей прежде, чем предпринять какие-либо действия вне сферы своей профессиональной компетенции и семейно-бытовой повседневности обращаются к изучению соответствующих законов и правоприменительной практики и консультируются с юристами-профессионалами, сопровождающими деятельность людей в соответствующей сфере.

Если искать ответ на вопрос «как этого достичь?», то следует начать с того, что и профессиональные юристы, и исторически реальные «правозащитники», настаивая на необходимости обеспечения законности в смысле нормального порядка применения законодательства, обходят молчанием два существенных вопроса:

· концептуальную обусловленность всякого законодательства, в том числе и законодательства исторически сложившегося в постсоветской России;

· объективно неизбежный субъективизм в правоприменительной практике, во всех без исключения случаях реализующий принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло».

Первому из этих вопросов полностью посвящены разделы 2 — 3.2 настоящей работы. Второй вопрос в понимании подавляющего большинства населения, а также и в понимании юристов-профессионалов в аспекте реализации принципа «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» не актуален для нормального порядка применения законодательства, поскольку этот принцип, по их мнению, выражает исключительно антинормальный порядок применения законодательства. В действительности же, вопреки этому мнению:

Принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» лежит не только в основе антинормального порядка применения законодательства, но и в основе нормального по той причине, что законы юридические, в отличие от законов Природы, не действуют автоматически помимо людей, а действуют исключительно через психику людей.

Но принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» по-разному выражается в правоприменительной практике при антинормальном и при нормальном порядке применения законодательства, т.е. имеет разные последствия.

· В случае антинормального порядка применения законодательства этот принцип может обеспечить формально-текстологическую видимость законности принимаемого решения.

Попрание законодательства в этом случае выражается в том, что видимость законности решения представляет собой результат изолированного рассмотрения статей, которым обосновывается принимаемое решение, при полном игнорировании законодательства в целом и, в особенности, тех статей этого или других законов, которые обязывают к принятию какого-то иного решения или допускают таковое; наряду с этим могут игнорироваться и извращаться взаимосвязи законов и их положений с реальностью жизни (см. карикатуру слева). Т.е. при формальном соблюдении какой-то одной «буквы закона» попираются другие «буквы закона» и «дух закона», т.е. вся система взаимосвязей законов и их статей, которая реально содержит не только текстуальные ссылки одних положений законодательства на другие, но и не прописанные в текстах законов их взаимосвязи, которые должны работать в правоприменительной практике по умолчанию, т.е. на основе «само собой разумений», свойственных культуре общества в целом или его юридической субкультуре. Причём умолчания (а без них не может осуществляться никакая правоприменительная практика) — не однородны: часть из них можно выявить логически («вычислить»), исходя из определённости иерархического уровня каждого закона и его положений в общей системе законодательства, а часть из них может быть раскрыта только вне какой бы то ни было формальной логики на основе «само собой разумений», характерных для культуры общества или субкультуры той или иной социальной группы в его составе (включая и субкультуру юридического сообщества).

* * *

Последнее обстоятельство означает, что принцип «то, что не запрещено законом, — разрешено» не может быть абсолютным в правоприменительной практике, поскольку обществом всегда будут порождаться специфические исключения, обусловленные его культурой и менталитетом.

Продемонстрируем это на примере ныне действующей конституции РФ 1993 г. Если в ней записано:

· «Конституция Российской Федерации имеет высшую юридическую силу, прямое действие и применяется на всей территории Российской Федерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации» (ст. 15.1);

· «Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления» (ст. 21.1);

· «Труд свободен» (ст. 37.1),

— то при определённом менталитете в реализации принципа «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» приведённые выдержки из конституции означают: все оглашения и умолчания той же самой конституции и прочего законодательства, открывающие возможности для эксплуатации «человека человеком» и страны в целом, защищающие и поддерживающие режим эксплуатации «человека человеком» и страны в целом — юридически ничтожны со всеми вытекающими из этого факта последствиями для конституции и всей юридической системы.

Конституционный суд РФ мог бы сделать и огласить этот вывод и сам ещё в 1993 г.[178], но у постсоветской юридической системы есть другие дела, поскольку она создавалась не для того, чтобы отстаивать справедливость. Поэтому в ней принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» употребляется в целях защиты иных интересов.

Это — только один из множества тех случаев, которые показывают: принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» — из правоприменительной практики объективно неустраним, но его действие во всех без исключения случаях, всегда и везде носит нравственно обусловленный характер, объективно не поддающийся юридической кодификации.

Кроме того этот же пример показывает, что понятие «правовой нигилизм» тоже не может быть юридически определено, поскольку:

· при одном нравственно обусловленном менталитете «правовой нигилизм» это — попрание самим государством и представителями юридической системы приведённых выше статей конституции РФ 1993 г. — как в ходе законотворчества, так и в ходе осуществления правоприменительной практики;

· при другом нравственно обусловленном менталитете образчик «правового нигилизма» это — утверждение, высказанное в предыдущем абзаце, о том, что приведённые ранее положения конституции попираются самою же юридической системой в правоприменительной практике.

Объективный — безупречный — ответ на вопрос о том, какое из утверждений, высказанных в двух предыдущих абзацах, является выражением «правого нигилизма» (в узко юридическом понимании) и правового нигилизма (объективного — выходящего за пределы общества), — может быть получен только из соотнесения конституции РФ 1993 г. и прочего законодательства страны с объективными закономерностями бытия человечества и культурно своеобразных обществ в его составе всех шести категорий (см. раздел 2 настоящей работы). Но к этому юристы, взращённые под властью библейского проекта, неспособны в силу невежества (узости кругозора) и закрепощённости интеллекта ни чем иным, как самим же юридическим образованием, которое формирует психотип «зомби» [179], назначение которых обслуживать библейский проект, а не рассуждать о нём, не критиковать его и не вырабатывать ему альтернативы, в которой человек обретает истинную свободу.

Ещё один пример такого рода реализации умолчаний в правоприменительной практике на основе принципа «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» имел место в 1998 году при назначении С.В.Кириенко премьер-министром после третьего представления его на этот пост и утверждения в должности под угрозой роспуска Госдумы.

Ст. 111, часть 4 конституции РФ гласит:

«После трехкратного отклонения представленных кандидатур Председателя Правительства Российской Федерации Государственной Думой Президент Российской Федерации назначает Председателя Правительства Российской Федерации, распускает Государственную Думу и назначает новые выборы».

Вопреки тому, что речь в конституции идёт о кандидатурах (грамматически — множественное число), а не о кандидатуре (грамматически — единственное число), что предполагает утверждение премьер-министра Госдумой на основе последовательного рассмотрения альтернативных кандидатур, предлагаемых президентом, Конституционный суд признал за президентом право трижды предлагать Госдуме одну и ту же кандидатуру, реализовав принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» в угоду Б.Н.Ельцину и его кукловодам, вопреки однозначно понимаемым — при следовании нормам Русского языка — оглашениям конституции, сфабриковав умолчания, им противоречащие[180]. Это же и пример антинормального порядка применения законодательства.

* *
*

Однако антинормальный порядок применения законодательства может включать в себя ещё одну ступень наглости профессиональных юристов, на которой вообще не ставится задача обеспечения текстологической видимости законности решений. На этой ступени юридической наглости решение может быть мотивировано ссылками на какие угодно статьи действующего законодательства в предположении, что пострадавшая от этого юридического беспредела сторона не обратится к тексту закона, а если даже обратится и обжалует решение в установленном законом порядке, то сработает корпоративная солидарность представителей юридической системы, вследствие чего другие юристы откажут в удовлетворении иска, ссылаясь на какие-то иные статьи законов[181] (в таких случаях проще всего отказывать, ссылаясь на нарушение каких-либо административных процедур или процессуальных норм стороной, обжалующей решение). В этом случае добиться соблюдения законности можно только привлечением в качестве адвокатов представителей высшей юридической «элиты»: это почти гарантирует «громкость» и действительную публичность процесса, а кроме того сработают «понятия», на основе которых регулируются взаимоотношения в пределах самого́ юридического сообщества[182].

· При нормальном порядке применения законодательства принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» тоже действует. Но в этом случае он обеспечивает соблюдение как всех «букв закона», так и «духа закона»; а кроме того он обеспечивает выявление ошибок законодательства [183] и «юридических шумов».

Т.е. в этом случае выработка и принятие законного решения основывается на всей системе взаимосвязей законов и их статей, которая реально содержит не только текстуальные ссылки одних положений законодательства на другие, но содержит и не прописанные в текстах законов их взаимосвязи, которые должны работать в правоприменительной практике по умолчанию. При этом работают все умолчания: как те, что можно выявить логически («вычислить»), исходя из определённости иерархического уровня каждого закона и его положений в общей системе законодательства; так и те, которые могут быть раскрыты вне какой бы то ни было логики только на основе «само собой разумений», характерных для культуры общества или субкультуры той или иной социальной группы в его составе (включая и субкультуру профессионального юридического сообщества). В этом случае не игнорируются и не извращаются взаимосвязи положений законодательства с реальностью жизнью.

Принцип «закон — что дышло: куда повернул — туда и вышло» неустраним из правоприменительной практики.

По этой причине приходится издавать не только своды законов, но и официальные комментарии к ним, которые придают то или иное более или менее определённое единообразие применению каждого из затрагиваемых ими положений законодательства, ограничивая действие этого принципа рамками[184], задаваемыми комментариями.

Изложенное выше в разделе 3.3 необходимо учитывать при рассмотрении проблематики «правового нигилизма» в конкретике его разноликих проявлений.

Если же говорить о конкретике исторически сложившихся в постсоветской России обстоятельств, то соответственно изложенному в разделе 3.2 искоренение «правового нигилизма» в ныне действующей юридической системе означало бы достижение целей библейского проекта в отношении народов России и ликвидации Русской многонациональной цивилизации путём искоренения её идеалов из общества.

А кому на Руси это надо? — мнение невольников проекта учёту не подлежит именно вследствие того, что они — невольники, а на невольников ни одна юрисдикция в истории — кодифицированные права человека не распространяла [185], поскольку человек состоявшийся — свободно-волен.

— А Богу такое искоренение «правового нигилизма», направленное против Его Промысла, потребно?

Поэтому в связи с вопросом о «правовом нигилизме» в условиях юрисдикции, сложившейся под властью библейского проекта порабощения человечества, ещё раз обратимся к взаимосвязям объективных закономерностей бытия человеческого общества и юриспруденции.

Понятие «право» можно определить следующим образом. Право — это открытая возможность делать что-либо, будучи гарантированным от наносящего ущерб воздаяния за содеянное.

В самом широком случае рассмотрения источниками воздаяния могут быть как юридическая система, так и объективные закономерности всех шести категорий. И их «вердикты» могут не совпадать. В этом случае, даже если вердикт, вынесенный юридической системой, вступает в «законную силу» и реализуется, то в процесс включается «Немезида», которая реализует «вердикт» объективных закономерностей (см. раздел 3.2).

Соответственно в Русском миропонимании понятия «право» и «праведность» взаимосвязанные, а соответствующие слова — однокоренные. Вследствие этого право выражает праведность, и как следствие право — выше писаного закона, который может выражать в жизни общества и неправедность Утверждение о том, что «Право» и «Закон» — синонимы, проистекает из злонравия и представляет собой навязывание обществу смешения понятий с целью подмены права неправедным законом.

В истории Русской цивилизации всегда было стремление к тому, чтобы законность выражала праведность. Выражая эту устремлённость, свод древнерусских законов именовался «Русская правда» задолго до того, как П.И.Пестель избрал это название для своего неправедного трактата, претендуя на то же самое. В этом же стремлении Николай I в 1835 г. учредил не некий «Императорский юридический институт», хотя, безусловно, он знал такие слова, как «юриспруденция» и «юрисдикция», а Императорское училище правоведения [186]. Другое дело, что на протяжении всего времени, пока культура формируется под властью библейской концепции и государственная власть на Руси действует в русле библейского проекта, это стремление не может достичь успеха.

Поэтому, если вести освещение вопросов в системе мышления, в которой «Право» и «Закон» — синонимы, то в жизни общества необходимо разделять две категории прав:

· права объективные, дарованные Свыше человеку и человечеству в Предопределении Божьем, и первое из них, объемлющее все прочие, — право, тождественное обязанности, быть наместником Божьим на Земле по совести в согласии со смыслом Откровений.

· «права» субъективные, учреждаемые в общественной жизни самими её участниками по их нравственно обусловленному произволу, который может выражать как праведность, так и несправедливость.

Именно вследствие этого в обществе возможны и реально имеют место конфликты между правами объективными, в следовании которым находит свое выражение Божий Промысел, и «правами» субъективными в случаях, когда творцы законов пытаются своею отсебятиной воспрепятствовать осуществлению Промысла. Как следствие, в Русском языке существует поговорка: «Богу не грешен — царю не виновен», — которая подразумевает верховенство объективных прав, дарованных Свыше, и правомочность попрания неправедных законов. Иная её версия «Богу не грешен, царю не виновен», в которой запятая функционально (логически) аналогична соединительному союзу «и», — подразумевает безгрешность царя («и.о. царя», т.е. главы государства), вследствие чего представляет собой выражение глупости, влекущей за собой попытки игнорировать объективные закономерности, которым подчинена жизнь человечества и культурно своеобразных обществ в его составе.

В сказанном нет ничего нового. Ещё Иосиф Волоцкий (1440-1515) писал, выражая эту же идею применительно к общественно-политическим обстоятельствам своего времени: «Царь, по своей природе, подобен всякому человеку, а по своей должности и власти подобен Всевышнему Богу»[187]. Но он не возвеличивал царскую власть, в том смысле, что провозглашал её безгрешность, как его воззрения истолковывают многие, поскольку «самого царя Иосиф включает в ту же систему Божия тягла, — и Царь подзаконен, и только в пределах Закона Божия и заповедей обладает он своей властью. А неправедному или “строптивому” Царю вовсе и не подобает повиноваться, он в сущности даже и не царь, — “таковый царь не Божий слуга, но диавол, и не царь, а мучитель”».[188]

Т.е. Иосиф внёс в церковное миропонимание этическую норму докрещенской Руси: человек и должность, им исполняемая, не должны отождествляться; все должны работать на общее благо в русле Промысла, заботясь друг о друге, и царь в этом общенародном деле — только главный руководитель. Из отождествления же должности и личности проистекают многие социальные беды.

Соответственно этому:

Истинное значение термина правовой нигилизм состоит в попрании объективных прав, дарованных человеку Богом. В этом значение кавычки вокруг слов «правовой нигилизм» неуместны.

Но в исторически сложившейся культуре подавляющего большинства государств люди признают друг за другом «право» на какое угодно мировоззрение. В прошлом это называлось «свобода совести» вопреки тому, что слово «свобода» — аббревиатура: С -овестью ВО -дитель­ство БО -гом ДА -нное, и соответственно истинная свобода вне веры Богу и религиозности, понимаемой как ведение диалога с Ним на протяжении всей осознанной жизни, — не реализуется. Поэтому Бог, как сообщают Откровения, не признает за человеком права быть атеистом, т.е. отрицать Его бытие или обожествлять что-либо или кого-либо из сотворённого Им, а также не признаёт права впадать в сатанизм.

Атеисты — те, кто невнимателен к потоку событий Жизни или рассудочно отрицает тот реальный факт, что Бог даёт доказательства Своего бытия персонально каждому тем, что отвечает в соответствии со смыслом их молитв изменением жизненных обстоятельств тем более выразительно, чем отзывчивее сам человек к обращениям Бога к нему через совесть, его внутренний мир, через поток жизненных событий — других людей, произведения искусств, памятники культуры, знамения жизненными обстоятельствами. Но и атеисты должны признать, что то, что здесь названо «объективными правами», реально существует вне зависимости от того, что они не признают Источник их происхождения, поскольку за нарушением людьми и человечеством объективных прав следует воздаяние, несущее ущерб: болезни, травмы, социальные бедствия, и глобальный биосферно-экологический кризис как наиболее мощное из всех воздаяний, которые люди смогли обрушить на свою голову. Иначе говоря:

Объективные права состоят в осмысленно-волевом следовании людей в своей деятельности объективным закономерностям, которым подчинена жизнь человечества и культурно своеобразных обществ, всех шести категорий, названных ранее в разделе 2.

Изложенное выше в разделах 1 — 3.3 — мировоззренческая основа для рассмотрения и оценки писаных и неписаных законов, проектов законов и отнесения каждого из них к одной из двух категорий:

· к нормальной алгоритмике самоуправления общества в русле Промысла Божиего в конкретных жизненных обстоятельствах;

· к субъективным «правам», учреждаемым исходя из деградационно-паразитической нравственности, препятствующей становлению на Земле Царствия Божиего.

Соответственно в том явлении, которое получило название «правовой нигилизм» в сугубо юридическом значении этого термина, в конкретике истории и текущей политической жизни Русской многонациональной цивилизации можно выделить три составляющих:

· Первая проистекает из ощущения людьми неправедности той концепции, под властью которой сложилась юридическая система, вследствие чего люди осознанно и бессознательно игнорируют действующее законодательство и нарушают его (в том числе и рискуя юридически по всей строгости закона) в интересах развития общества в русле Божьего Промысла, реализуя принцип «Богу не грешен — царю не виновен». К числу таких «правонарушителей» относится Иисус Христос, Будда, Мухаммад: они не единственные, а наиболее широко известные.

· Вторая проистекает из «элитарного» слабоумия, не способного понять, что законодательство и действующая на его основе юридическая система — инструмент управления жизнью общества. Вследствие этого представители «элиты» мнят себя если не «богами», то «полубогами» и пытаются жить в соответствии с представленной в разделе 1 «конституции по понятиям», согласно которой под властью юридических законов и под властью «элитарного» беззакония должны жить исключительно «слабые» — т.е. простонародье и представители иерархически низших слоёв «элиты». Реализуя на практике такого рода слабоумие, представители «элиты» сами подрывают власть «элиты», десакрализируя действующее законодательство, и работающую на его основе юридическую систему в глазах не только простонародья, но и общества в целом. Если правящая «элита» оказывается неспособной пресечь такого рода массовую деятельность и свести её к минимуму единичных проявлений, безжалостно и беспощадно наказуемых ею же самой, то государственная власть утрачивает даже видимость сакральности[189], и крах «элитарной» государственности — вопрос времени вне зависимости от концепции, выражающей себя в юридической системе.

Поскольку толпо-«элитаризм» в любом современном нам государстве концептуально безвластен, то возникает ещё один вопрос: А как «мировая закулиса» отнесётся к такого рода «элитарному» слабоумию? — Ответ на этот вопрос двоякий:

Ø если «мировая закулиса» заинтересована в том, чтобы эта государственность была устойчива и благодаря этому решала какие-то возлагаемые на неё «мировой закулисой» задачи в глобальной политике, — то она примет меры к жесточайшему наказанию местной столь слабоумной «элиты» и её обновлению;

Ø если у «мировой закулисы» есть какие-то планы на будущее в отношение этого государства, реализацию которых она в силу каких-то причин не может возложить на исторически сложившуюся государственность, то она будет поощрять такого рода «элитарное» слабоумие для того, чтобы правящая «элита» в этом государстве сама свернула себе шею или чтобы её снесла очередная революция, вдохновляемая и финансируемая периферией той же самой «мировой закулисы» или одного из её филиалов.

Соответственно российской «элите», и юридической — в особенности, есть о чём подумать, поскольку в обоих вариантах слабоумная «элита» подлежит беспощадному уничтожению. Различие их только в сроках и способах ликвидации слабоумной «элиты».

· Третья по своей сути составляющая «правового нигилизма» в сугубо юридическом этого понимании термина представляет собой действительные выражения неправедности некоторой части общества, желающей паразитировать на труде и жизни окружающих и Природе, но которым — вследствие разных причин — нет места в юридически узаконенных паразитических институтах правящей «элиты», либо же они не умеют ими пользоваться или же легально получаемая ими доля представляется им недостаточной, вследствие чего они берут «своё» теми или иными незаконными способами, а в попытке сокрыть преступления такого рода — могут дойти и до убийства свидетелей и жертв их паразитизма. Такого рода деятельность как представителей простонародья, так и представителей правящей «элиты» — подрывает стабильность общественного устройства при любой концепции организации жизни общества в преемственности поколений.

Если обратиться к предреволюционной истории Российской империи, то в её правоприменительной практике было разделение преступников на «политических» и «уголовников». Если не все, то многие из числа «политических», были «правовыми нигилистами» первого рода, которые ощущали неправедность концепции, под властью которой жила империя, и поняли то, о чём писал Л.Н.Толстой:

«Иногда мне просто смешно смотреть на то, как люди, хорошие, умные, тратят свои силы на то, чтобы бороться с правительством на почве тех законов, которые пишет по своему произволу это самое правительство»[190].

Все прочие классифицировались в Российской империи, как «уголовные», хотя разграничение «политических» и «уголовных» было условно, поскольку среди уголовных преступлений было некоторое множество, совершённых по политическим мотивам: к этой категории принадлежат дело В.И.Засулич, вся криминальная деятельность Г.И.Котовского, «экспроприации» эсеров и большевиков.

В СССР наличие политических составов преступления в послесталинские времена отрицалось. Поэтому все «политические преступники» после завершения уголовного процесса по поводу Новочеркасского расстрела (1962 г. — материалы об этом см. в интернете) юридически оформлялись как уголовники, либо как психически больные. Такая политика проистекала из желания представить советское общество в пропаганде (прежде всего ориентированной на зарубежье) монолитно сплочённым под руководством КПСС, вследствие чего «политических преступников» в стране быть просто не могло, а могли быть только отщепенцы — изменники и предатели Родины, уголовники, а также — психически больные люди, которые под воздействием заболевания не могут оценить своего счастья жить под властью партийно-бюрократической диктатуры, подающей себя всему миру как «социалистическую демократию».

В постсоветской России юридическая система продолжает работать в том же режиме, в который она была введена в брежневские времена: «политических» нет — есть только совершившие уголовные преступления либо трагически погибшие[191] и «безвременно умершие»[192] политические деятели и самодеятельные политические активисты, которые действовали в соответствии с мнениями, отличными от тех, которые пропагандировал государственный официоз. От брежневских времён это отличается только тем, что тогда этот режим функционирования юридической системы прикрывался идеологией марксизма-ленинизма в её трактовке аппаратом КПСС, а ныне он прикрывается конституцией РФ 1993 г. Естественно, что нейтрализация политических противников и активистов путём их оформления по уголовным статьям, основывается на антинормальном порядке применения законодательства, поскольку в отличие от СССР большевистско-сталинской эпохи в ныне действующим законодательстве явно выраженных политических статей нет, дабы всё де-юре соответствовало ст. 13 конституции РФ[193].

Дело заметно упрощается, если оппозиционные деятели «подставляются», совершая те или иные уголовные преступления или административные правонарушения фактически: по своей инициативе или поддавшись на провокацию — значения не имеет; в любом случае это открывает возможности к их наказанию за реальные правонарушения, предусмотренные законодательством, на основе нормального порядка применения законодательства и без каких-либо ухищрений, неизбежных в случае антинормального порядка применения законодательства.

Эта особенность режима функционирования юридической системы РФ используется и её геополитическими противниками конкурентами. Так, никакого «политического капитала» из «Пи…дячего бунта» (так переводится на Русский название группы «Pussy Riot») было бы не выжать, если бы не их выходки в Евлоховском соборе и в Храме Христа Спасителя, на основе которых был смонтирован ролик, выложенный в интернет и положивший начало их скандальной славе. В этом действительно политическом проекте умышленное организованное хулиганство (ст. 213 УК РФ), плюс к тому посягательство на свободу вероисповедания (нарушение ст. 28 конституции РФ) имели место. Дело обеспечило группе скандальную славу мирового уровня, а к скандальной славе уже потом было притянуто за уши политическое содержание: якобы их наказали за текст «Богородица, Путина прогони…».

Юридическая система РФ в случае «Pussy Riot» сработала крайне непрофессионально и с недопустимым опозданием, поскольку надо было уродок сажать сразу же после выходок в Музее Дарвина (секс в публичном месте — хулиганство, ст. 213, хотя это и развратные действия, но ст. 135 УК РФ ответственность за такое не предусмотрена) или в супермаркете (эпизод с запихиванием курицы в вагину — хулиганство или попытка кражи курицы), не дожидаясь их вторжения в храмы, нарушающего свободу вероисповедания, гарантированного конституцией РФ (ст. 28). — И не было бы никакой политической составляющей в их деле, никакой «политики» от «Pussy Riot» и никакого политиканства вокруг преследований «за политику» «девушек» из «Pussy Riot»[194]. Кроме того, даже возбудив дело против уродок из этой группы после их выходок в храмах, юридическая система оказалась не на высоте профессионализма и в аспекте формулирования обвинения и состава преступления, что тоже дало повод геополитическим противникам и конкурентам России поизгаляться на темы нарушения прав человека. Но вследствие непрофессионализма представителей юридической системы глава государства вынужден оправдываться на протяжении нескольких лет в том, чего реально не было.[195]

Разбирать политическую проблематику в судах при широком освещении такого рода процессов в СМИ — постсоветская государственность не желает. Хотя такое обсуждение действительно не всегда общественно полезно, поскольку способно при неправильном освещении в СМИ вовлечь в политиканство некоторую долю некомпетентного политически беззаботно-безответственного эмоционально возбудимого населения, но если определённые общественно значимые темы систематически на протяжении десятилетий не находят адекватного и убедительного освещения в научных дискуссиях и изданиях, в учебных курсах общеобразовательной школы и вузов, в СМИ, то нежелание государственной власти обсуждать политическую проблематику в судах — является одним из признаков неправедности государственности и её несакральности: со всеми вытекающими из факта несакральности перспективами для государственности.

Если же концепция праведна и юридическая система действует в её русле, то рассмотрение политической проблематики в судебном порядке, укрепляет уважение к государственности в обществе, поскольку в этом случае выявляются злоупотребления властью, представляющие собой не только уголовные, но и политические преступления против праведной концепции.

Соответственно изложенному «правовой нигилизм» в узко юридическом понимании этого термина возможно изжить только в результате искоренения правового нигилизма (без кавычек, т.е. во внесоциальном значении этого термина): т.е. только тогда, когда общество призна́ет, что произвол, выражающий праведность, выше законности, вследствие чего люди будут стремиться жить под властью диктатуры совести, строя свою политику и юридическую систему, опираясь на объективные закономерности бытия человеческого общества всех шести категорий (см. раздел 2). Юридическая система общества в этом случае сохранится (в силу своей техносферной обусловленности), но и структурно, и функционально будет качественно отличаться от вариантов, известных по толпо-«элитарным» культурам. В частности, возникнет подсистема вынесения произвольных вердиктов для тех случаев, когда кодифицированное право было нарушено, но обвиняемые в нарушении закона настаивают, что действовали во благо общества и его развития, а соблюдение закона влекло за собой либо ущерб, либо затрудняло развитие или делало его невозможным[196].

* * *

Раздел 3 завершим уведомлением особо ретивых борцов с «экстремизмом» и их обслуживающих бесчестных и бессовестных юристов. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 28.06.2011 № 11, сказано:

«Под действиями, направленными на возбуждение ненависти либо вражды, следует понимать, в частности, высказывания, обосновывающие и (или) утверждающие необходимость геноцида, массовых репрессий, депортаций, совершения иных противоправных действий, в том числе применения насилия, в отношении представителей какой-либо нации, расы, приверженцев той или иной религии и других групп лиц. Критика политических организаций, идеологических и религиозных объединений, политических, идеологических или религиозных убеждений, национальных или религиозных обычаев сама по себе не должна рассматриваться как действие, направленное на возбуждение ненависти или вражды».

Исторически сложившаяся юридическая система и её функционирование — это совокупность национальных и религиозных обычаев, включающая в себя и кодифицированную составляющую, если соотноситься с текстом цитированного постановления Верховного суда РФ. Настоящая работа посвящена анализу происхождения, функционирования и критике этой исторически сложившейся совокупности национальных и религиозных обычаев. Упоминание «Немезиды» в контексте настоящей работы — не призыв к насилию и его восхваление, а констатация общественно-политической закономерности, согласно которой попрание законодательной властью и в правоприменительной практике объёктивных прав людей, дарованных Свыше, безальтернативно влечёт за собой воздаяние, которое в ряде случаев может реализовываться юридически незаконным образом. Поэтому одна из обязанностей государственной власти — не доводить ситуацию до этого. Каких-либо призывов к насилию, геноциду, силовому свержению государственной власти в работе нет. Соответственно, для тех, кто «не понял», поясняем:

Это определение Верховного суда РФ означает, что содержание раздела 3 настоящей аналитической работы и работа в целом не подпадают под действие статьи 282 УК РФ — при нормальном порядке применения законодательства.






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных