ВЕСЬ МИР – ТВОЕ ТЕЛО 4 страница

Всякий, кто хвастается тем, что постиг это, на самом деле ничего не постиг. Ведь он просто использует все, о чем здесь идет речь, чтобы доказать принадлежность своего эго к высшему сословию просветленных людей. Все это является его козырем в игре в духовное превосходство. Более того, такое хвастовство может обидеть тех, кто не постиг и продолжает искренне верить в то, что является одиноким, отдельным существом, которое отчаянно пытается совладать с жизнью. По "отношению ко всем таким людям следует проявлять глубокое и ненавязчивое сострадание, даже своеобразное уважение и почтение. Дело в том, что именно в этих людях высшее Я играет самую смелую и наиболее оторванную от реальности роль. В душах этих людей Я полностью забывает о себе и живет в постоянном страхе перед возможностью попасть в какую-то глобальную и недопустимую катастрофу. Вот почему индусы при встрече не пожимают рук, как это делают европейцы, а складывают ладони вместе и приветствуют друг друга жестом почитания Абсолюта, который пребывает в каждом из нас.

Однако не думай, что понимание всего этого сразу же превратит тебя в образец добродетели. Я никогда еще не встречал святого или мудреца, у которого не было бы каких-то человеческих пороков. Ведь до тех пор, пока ты живешь в облике человека или животного, ты должен питаться другими формами жизни и мириться с ограничениями своего конкретного организма. Твой организм может, например, пострадать от огня, а при опасности в его кровь выделяется адреналин. Поэтому мораль, которая со-путствует постижению, прежде всего подразумевает откровенное признание нашей зависимости от всех форм жизни вообще и в частности от своих врагов, мелких чиновников и недоброжелательных эгоистичных людей. И как бы глубоко ты после этого не оказался вовле-' ченным в конфликты и соревновательные игры практической жизни, ты никогда больше не сможешь попасть во власть старой иллюзии. Ты никогда не будешь считать, что твой "враг" полностью не прав и поэтому должен быть уничтожен. Таким образом ты приобретешь бесценное качество: научишься смягчать конфликтные ситуации до такой степени, что они никогда не будут выходить из-под контроля. Ты научишься добровольно идти на компромисс и достигать взаимопонимания. Да, ты будешь при этом играть, но игра будет легкой и интересной. Подобное отношение называют "честностью среди воров", ведь самые опасные люди – это те, которые не признают, что они – воры. Эти неудачники играют свою роль "порядочных людей" с такой самоотверженностью, что полностью забывают о своем долге перед "плохими людьми", которые своим существованием помогают им поддерживать их статус. Перефразируя Евангелие, можно сказать: "Возлюби своих конкурентов и молись за тех, кто играет на понижение цен". Без них тебя бы вообще не было.

Политическая и общественная мораль на Западе, и особенно в Соединенных Штатах, полностью шизофреничка именно потому, что ей недостает этого видения. Она представляет собой чудовищное сочетание бескомпромисного идеализма и беспредела при выборе средств достижения цели. Эта мораль полностью исключает юмор (humor) и человечность (humaneness). Поэтому отъявленным негодяям даже не приходит в голову встретиться за круглым столом и выработать разумный план совместных действий. Придерживаться моральных норм означает уметь приводить в гармонию скрытые конфликты. Никто не может этого делать, если он не пришел к соглашению между ангелом и дьяволом в самом себе – не примирил розу с той почвой, из которой она растет. Эти две силы зависят друг от друга. А сама игра продолжается до тех пор, пока ангел побеждает, но никак не может победить, а дьявол терпит одно поражение за другим, но окончательно не проигрывает. (Игра не работает в обратном направлении точно так же, как океан не волнуется гребнями вниз, а подошвами волн вверх.)

Важнее всего это понять тем, кто занимается правами человека, сотрудничеством между странами и надзором за ядерными арсеналами. Во всех этих сферах, несомненно, нужна ответственность и настойчивость, но при этом никогда не следует плохо думать о противоборствующей стороне. Слишком уж часто мы считаем своих врагов безумцами или воплощением всего зла в мире. Не случайно в боксе, дзюдо, фехтовании и даже правилах проведения дуэли требуют, чтобы противники приветствовали друг друга перед началом поединка. У нас есть все основания полагать, что как бы далеко мы ни заглянули в будущее, в нашем мире всегда будут существовать тысячи и тысячи самых разнообразных людей. И среди них обязательно найдутся те, которые будут ненавидеть негров, коммунистов, русских, китайцев, евреев, католиков, битников, гомосексуалистов или "севших на иглу". Мы можем начать оскорблять тех, кто ненавидит, называя их плохими именами – консерваторы, фашисты, реакционеры и ничего-не-понимающие. Однако любое из этих слов может стать той отличительной чертой, которую они будут носить с гордостью и которая послужит им для сплочения своих рядов. Очевидно, что при этом ненависть не только не прекратится, но даже распространится еще больше. Не помогут также и публичные встречи с оппозицией, на которых мы будем ее вежливо переубеждать, продолжая, тем не менее, раздувать свое коллективное эго в недоброжелательных кулуарных дискуссиях. Если мы хотим добиться справедливости в отношении национальных меньшинств и прекращения войн с нашими сегодняшними врагами, будь они людьми или насекомыми, мы должны прежде всего достичь согласия с меньшинствами и врагами в нашем сердце. Ведь негодяев там не меньше, чем по всему "внешнему" миру. Это становится особенно очевидно, когда ты осознаешь, что внешний мир в такой же мере относится к тебе, как и внутренний. Если это не постигнуто, действия человека будут противоречивыми и бесполезными. Ведь трудно найти кого-то более воинственного, чем неистовый пацифист, и более авторитарного, чем анти-империалист.

Ты можешь, однако, возразить, что это слишком серьезное требование. Ты можешь прибегнуть к старому алиби сторонников решительных мер: задача "изменения человеческой природы" слишком сложна и требует приложения длительных усилий, тогда как нам уже сейчас нужны быстрые и широкомасштабные действия. Очевидно, что для радикального изменения линии своего поведения человеку могут потребоваться годы целенаправленных занятий. Психотерапия, как мы знаем, может продолжаться очень долго. Однако я не призываю никого к этому. Неужели нужно так долго работать для того, чтобы понять этот простой принцип: враги помогают человеку быть собой, и без них он не сможет ничего сказать о себе? Увидеть это означает почти мгновенно обрести дар юмора, а юмор и самодовольство несовместимы. Юмор – это озорной огонек в глазах справедливого судьи, который знает, что является преступником в той же мере, что и каждый из тех, кого он видит на скамье подсудимых. Как бы он мог восседать здесь, вершить праведный суд и слышать, как все присутствующие обращаются к нему "Уважаемый" или "Ваша честь", если бы не эти несчастные жулики, которые предстают перед ним каждый день? Его работа и положение не пострадают от того, что он признает это. Он будет играть роль судьи еще лучше, когда осознает, что на следующем. повороте Колеса

Фортуны он может оказаться обвиняемым. Ничто не мешает ему быть справедливым и помнить, что если бы люди узнали всю правду, он бы сидел на скамье подсудимых уже сейчас.

Если это звучит цинично, то обрати внимание хотя бы на то, что в этом цинизме есть доля любви. Ведь подобное отношение разряжает человеческие конфликты более эффективно, чем любое физическое или моральное насилие. Этот подход дает нам понять, что подлинные достоинства человеческой природы проявляются в каком-то странном равновесии любви и эгоизма, разума и страсти, духовности и чувственности, мистицизма и материализма. Однако в любом случае положительный полюс должен быть немножко сильнее отрицательного. (Если бы полюса полностью уравновешивали друг друга, в жизни настало бы затишье, и она бы прекратилась.) Но когда ангел и дьявол человеческой натуры забывают о своей взаимозависимости и пытаются устранить друг друга, человек становится нечеловечным. Теперь это либо непримиримый миссионер, либо равнодушный и безжалостный головорез. В действительности перед человеком не стоит выбор: быть ангелом или дьяволом. Однако претендентам на роль ангелов следует понять, что если они смогут воплотить в жизнь свои амбиции, при этом сразу же появляются целые толпы дьяволов, призванные восстановить нарушенный баланс. Вот чему нас учит традиция запрещать все плохое, трудиться в поте лица во имя полного искоренения зла и навязывать себе и другим ангельское поведение.

Таким образом, можно сделать следующий вывод: для того чтобы жизнь была "устойчивой", приемлемой и просто практичной, она должна быть подобна игре – и "должна" здесь означает условие, а не заповедь. Ее следует жить так, словно это не работа, а развлечение. При этом к конфликтам, которые возникают в жизни, нужно подходить с пониманием. Ведь ни один вид живых существ – ни одна играющая сторона – не может выжить без своих естественных антагонистов, любимых врагов и незаменимых противников. "Любить врагов своих" означает любить их как врагов. Это вовсе не означает, что мы должны всеми силами пытаться склонить их на свою сторону. Лев лежит рядом с агнцем в раю, но не на земле. Слово "рай" подразумевает тот безотносительный уровень бытия, который пребывает за всеми декорациями- На этом уровне конфликтующие стороны осознают свою взаимосвязь, и это осознание дает им возможность не выходить в своих конфликтах за определенные рамки. Постижение взаимосвязи является абсолютно необходимым стабилизирующим элементом в любого рода борьбе. Теперь человек вступает в поединок как рыцарь, будь это поединок с врагами среди людей или с вредителями из животного мира. Ведь настоящий рыцарь знает о том, что даже смертельный поединок – это всего лишь игра. Его дерзающий галантный дух позволяет ему без страха "ставить свою жизнь на карту".

Посмотри на тех, кто были введены в заблуждение своими воспитателями и теперь верят в то, что человек является всего лишь одним эго или всего лишь одним индивидуальным организмом. Они не могут поступать по-рыцарски, не говоря уже о том, чтобы вести себя как цивилизованные, чуткие и разумные граждане космоса.

Но для того чтобы быть по духу рыцарем, следует прежде всего исключить из списка правил игры в жизнь те правила, которые противоречат сами себе. Не какие-то моральные усилия, а осознание противоречивости мотивов нашего поведения может вывести нас из тупиковой ситуации, в которой пребывает каждая отдельная личность. Ведь если игра ставит игрока перед невыполнимой или просто очень трудной задачей, это значит, что недалеко то время, когда она перестанет стоить свеч. Правило, таящее в себе замкнутый круг, невозможно соблюсти, потому что оно обычно состоит из двух частей, которые исключают друг друга. Так никого нельзя заставить вести себя свободно или действовать независимо. Однако, многие поколения людей и даже целые культуры и цивилизации дурачили себя тем, что принимали эту бессмыслицу за чистую монету. В результате, оказавшись не в состоянии выявить противоречие, этих людей в течение всей жизни преследовало чувство, что их существование является объективным обстоятельством и представляет собой проблему. Им казалось и продолжает казаться, что природа в человеке обрекла себя на вечное разочарование. Ведь знание о том, что ты – эго, по своей сути неприятно и навевает скуку. Ничто не свидетельствует об" этом лучше, чем такие привычные нам фразы: "Я должен как-то отвлечься от своих проблем", "Тебе нужно выбросить все это из головы" или "Я читаю для того, чтобы не волноваться".

Забыться! В этом желании источник фанатизма и всех пристрастий – религиозных, политических, сексуальных. Нацисты, мафиозные кланы, "Ангелы из ада", Circus Maximus, очарованность ужасами на телеэкране, преследование ведьм, Мики Спиллейн и Джеймс Бонд, комнаты ужасов, алкогольный ступор, последний крик моды, бульварные газетенки и детская преступность – все это в настоящее время необходимо для облегчения жизни тем, кто живет в постоянном напряжении. Ведь наша жизнь основывается на противоречиях – принципах, которые исключают друг друга.

В заключение этой главы давайте обратим внимание на то, как можно изменить тот вариант игры в жизнь, 'который характерен в настоящее время для западного человека. Очевидно, мы должны делать не такой акцент на практичности, конечной цели, прогрессе и агрессии. Вот почему я обсуждаю здесь видение и не пытаюсь оправдать его с точки зрения практической значимости и возможных желательных последствий. О чем бы ни говорили индусы и китайцы, пришло время нам признать, что будущее – это вечно ускользающий мираж. Поэтому нам следует научиться переключать свои огромные энергии и технические средства с деятельности на созерцание. И какими бы неприемлемыми ни были для нас аристотелевская логика и его описание мира, мы должны уважать его уже только за то, о чем он нам напоминает. А говорит он через века о том, что цель деятельности всегда достигается в созерцании – в знании и бытии, а не в поиске и становлении.

В настоящее время мы просто прожигаем жизнь – поглощая непереваренные переживания с максимальной скоростью, на какую только мы способны. Это и не удивительно, ведь мы осознаем свое бытие настолько поверхностно и узко, что простое существование кажется нам самым скучным времяпрепровождением. Предположим, что я спрошу тебя о том, что ты вчера делал, видел, слышал, нюхал и пробовал на вкус. Скорее всего я получу в качестве ответа не что иное, как бесцветное, приблизительное описание нескольких вещей, которые привлекли твое внимание и показались тебе стоящими запоминания. Разве удивительно после этого, что такая серая и скучная жизнь порождает неутолимую жажду пережить какое-то фантастическое событие в будущем? Но ты мог бы ответить и так: "Мне понадобится целая вечность для того, чтобы рассказать тебе об этом. Но я не буду этого делать, потому что меня больше интересует происходящее сейчас". Ведь разве может существо с такими чувствительными алмазами, как глаза, такими волшебными музыкальными инструментами, как уши, и такими сказочными арабесками нервных клеток в мозге чувствовать себя не так, как Бог? Заметим также, что этот немыслимо утонченный организм неотделим от еще более чудесной структуры, каковой является его окружение. Это окружение простирается от микроскопических оболочек атомов до космического семейства галактик! Разве можно теперь вообразить себе, чтобы жизнь этого воплощения целой вечности была скучной?

Глава VI

ЭТО

Мы говорим, что подлинный юмор – это смех над собой. По аналогии с этим можно сказать, что подлинная человечность – это знание себя. Другие существа могут любить и смеяться, разговаривать и думать, но способность размышлять о себе, по-видимому, является отличительной чертой людей. Они могут мыслить о мышлении и знать о своих знаниях. Эта способность, как и наличие обратной связи во всех других сложных системах может порождать замкнутый круг и путаницу, если ею пользоваться неумело. Но с другой стороны, умение осознавать себя дает возможность человеческим переживаниям резонировать. Эта способность порождает "эхо" одновременно со всем, что мы думаем или чувствуем, – точно так же корпус скрипки откликается на звуки струн. Этот резонанс придает многомерность и отчетливость всему тому, что во всех других случаях было бы поверхностным и неинтересным.

Знание себя заставляет нас удивляться, а удивление возбуждает любопытство и интерес к дальнейшим исследованиям. В результате получается так, что ничто не может быть для человека интереснее, чем сам человек, даже если он исследует всего лишь свою собственную личность. Каждый разумный индивид рано или поздно задается вопросом, благодаря чему он живет. Однако любые попытки понять это одновременно завораживают и разочаровывают, потому что человек – это самое сложное из всего, что человек когда-либо хотел познать.

Ведь человеческий организм, очевидно, является самым сложным из всех организмов. Знание собственного организма изнутри является бесспорным преимуществом человека. Однако это преимущество сопровождается недостатком: собственный организм находится так близко, что человек никогда не может достаточно ясно представить себе его работу. Едва ли существует что-то более неуловимое для нашего сознания, чем само это сознание. Вот почему источник сознания, как это ни парадоксально, назвали бессознательным.

Оказывается, люди, которых мы склонны называть тупыми и недалекими, обладают одним общим качеством. Они не находят ничего удивительного в том, что являются людьми. Их человечность неполноценна, потому что она никогда не озадачивала их. Какая-то неполноценность есть и у тех, кто не находит ничего увлекательного в самом факте своего существования. Ты можешь сказать, что эти мои слова – профессиональный предрассудок философа. Ведь только философ склонен считать, что человек ущербен, если у него совсем нет метафизического чутья. В ответ на это я замечу: кто мыслит, должен в какой-то мере непременно быть философом. Мы сейчас не будем разбираться, хорош или плох этот философ. Отметим лишь, что невозможно мыслить без предпосылок, без фундаментальных (и в этом смысле метафизических) предположений о том, что разумно, что принято и красиво, а также что означает "хорошо жить". А философствование представляет собой не что иное, как сознательную или бессознательную мотивацию своего поведения этими предположениями. Так называемый практичный человек с презрением или насмешкой относится к философии, считая ее абстрактной болтовней. Однако в действительности этот человек представляет собой прагматика или позитивиста, и притом недалекого, потому что он никогда не ставит под сомнение свои взгляды.

Если организм человека удивителен, то удивительно и окружение, которое сопровождает его. И при этом оно чудесно не только как коллекция отдельных вещей и событий. Химия, биология, геология и астрономия дают нам очаровательную картину разных сторон нашего мира, тогда как метафизика – это восхищение целым. Я с большим трудом воображаю себе чуткого человека, который при этом лишен дара метафизического удивления. Такой человек никогда не переживает изумительно утонченного стремления задать вопрос, который никогда невозможно точно сформулировать. Мы уже говорили о том, что единственно реальный атом – выражаясь словами Тейяра де Шардена – представляет собой Вселенную. Если единственно реальная вещь представляет собой все что есть, напрашивается вопрос: что это такое?

Однако как только я задал этот вопрос, сразу же возникает необходимость спросить кое-что о самом вопросе. Какого типа ответ я хочу получить? Обычно человек отвечает на вопрос "Что это такое?", указывая тот класс, к которому относится рассматриваемая вещь или событие. Он говорит, что это – животное, растение или минерал; что это – нечто твердое или газообразное, или что это – бегущий, прыгающий или идущий человек. Но в какой класс попадает все? Что вообще можно сказать обо всем? Ведь определить – означает ограничить, установить пределы, сравнить и противопоставить. Поэтому Вселенная – или все, что есть вообще – представляется нам неопределимой.

Очевидно, что в этом случае наш разум сталкивается с непреодолимым препятствием. Следовательно, у нас есть все основания считать, что постановка таких вопросов свидетельствует о направленном использовании разума. Ведь пытаться выразить словами то, о чем нельзя сказать и подумать, так же бессмысленно, как искать утренние новости в словаре. Таким образом, с точки зрения логики вопрос о том, что есть все, не имеет смысла, хотя он и звучит глобально. Как указал Витгенштейн, люди, задающиеся подобными вопросами, наверняка имеют расстройство интеллекта, которое можно вылечить с помощью "философской терапии". "Философствовать" означает, по его словам, мыслить о мышлении таким образом, чтобы при этом не возникало путаницы между содержательными утверждениями и бессмыслицей.

Однако эти последовательные логические рассуждения не устраняют человеческого любопытства и желания понять, которое отразилось в вопросе, как бы неудачно он ни был задан. Как я уже говорил, невероятно странно уже то, что что-то вообще происходит. Однако как мне выразить это ощущение в виде разумного вопроса, на который можно было бы получить удовлетворительный ответ? Дело, наверное, в том, что мне нужен не вербальный ответ. Ведь в случае, когда я прошу, чтобы меня поцеловали, я не хочу, чтобы мне вручили клочок бумаги, на котором написано "Поцелуй". Речь скорее идет о том, что метафизическое любопытство подразумевает существование некоторого переживания, озарения или откровения, которое может объяснить все без слов. Пройдя через это переживание, каждый может интуитивно понять, почему возникла Вселенная и что она собой представляет. По аналогии с этим занятие любовью объясняет без слов, почему среди нас есть мужчины и женщины.

В таком случае можно сказать, что лучший ответ на вопрос "Что такое все?" звучит так: "Взгляни и постигни!". Однако, вопрос почти всегда подразумевает поиск чего-то фундаментального в основе всего, что мы знаем и чувствуем. Он свидетельствует о стремлении открыть основополагающее единство, которое не может охватить ни наше обычное мышление, ни ощущения органов чувств. Мышление и ощущения аналитичны и избирательны. Поэтому они представляют мир так, будто он является всего лишь совокупностью объектов и событий. И в то же время человек наделен "метафизическим инстинктом", который не довольствуется кажущимся многообразием.

Где гарантия того, что наши пять органов чувств, взятые вместе, действительно охватывают весь спектр возможных переживаний? Вполне может быть, что они охватывают лишь наши обычные переживания, которые известны людям. Между пальцами существуют промежутки. По аналогии с этим между областями восприятия органов чувств также существуют интервалы. Они заполнены темнотой, которая таит в себе связи между отдельными вещами... Эта темнота является источником наших неопределенных опасений и беспокойств, но в то же время это обитель богов. Лишь они одни видят связи между вещами и гармоничностью всего происходящего- Но мы воспринимаем это происходящее как совокупность бессвязных фрагментов, "случайностей", которые существуют лишь в нашем уме и базируются на нашем ограниченном восприятии.*

* Идрис Парри, "Кафка, Рильке и Румпельстильтскин" – Idris Parry, "Kafka, Rilke, and Rumpelstiltskin". The Listener. ВВС, London, December 2, 1965, p. 895. "

Поэтому у человека возникает интенсивная уверенность в том, что все многообразие вещей и событий основывается "на" чем-то или происходит "в" чем-то. Напрашивается аналогия с тем, как мы наблюдаем окружающие предметы в зеркале, записываем слова на бумаге, видим отблески и переливы в драгоценном камне и слышим звуки, возникающие на вибрирующей диафрагме. Возможно, мы склонны так считать потому, что сам человек представляет собой целостный организм. Поэтому если окружающие его вещи и происходящие с ним события действительно регистрируются "на" чем-то, то речь может идти только о нервной системе человека. Однако очевидно, что в мире существует не одна нервная система. Поэтому закономерно возникает вопрос о том, на чем основываются все эти нервные системы. Одна на другой?

Это таинственное нечто было названо Бог, Абсолют, Природа; Субстанция, Пространство, Эфир, Ум, Бытие, Пустота, Бесконечное. Все эти слова являются представлениями, которые входят в моду и выходят из моды в зависимости от того, куда подуют ветры умонастроений. Ведь в разные века и в разных кругах были популярны самые разнообразные мнения:

Вселенная считалась разумной или глупой, сверхчеловеческой или недоразвитой, познаваемой или окутанной тайной.

Все эти слова можно было бы забыть на том основании, что это всего лишь бессмысленные звуки, если бы представление о фундаментальной Основе Бытия было не более чем интеллектуальной выдумкой. Однако не вызывает сомнений, что эти понятия часто используются для описания содержания ярких переживаний. Эти переживания оказываются не менее достоверными, чем чувственные. Речь идет о постижении "единства", о котором – с незначительными вариациями – говорят мистики всех времен и народов. Это переживание наступает, когда человек осознает новый смысл своего "я", о котором я говорил в предыдущей главе. Однако при обсуждении этого вопроса я использовал лишь "натуралистические" понятия, чтобы избежать возникновения у читателя ассоциаций с баснями об уме, душе, духе и других сущностях, которые с рациональной точки зрения кажутся расплывчатыми.

Несмотря на широкую распространенность этого переживания и его впечатляющую повторяемость, о чем мы можем судить по его многочисленным общим описаниям, твердолобые люди склонны считать ее часто повторяющейся галлюцинацией, характерные симптомы которой напоминают паранойю, и утверждать, что оно ничего не добавляет к нашим знаниям о физической вселенной. Точно так же, как мы не можем сказать что-то обо всем, заявляют они, так же мы не можем ни почувствовать, ни пережить сразу все. Ведь наши органы чувств избирательны. Мы чувствуем с помощью контрастов, по аналогии с тем, как мы мыслим с помощью противопоставлений. Ощутить что-то, лежащее в основе всех переживаний, будет, таким образом, подобно видению самого зрения, как чего-то лежащего в основе всех видимых объектов. Какие цвета, какие очертания – отличные от всех видимых оттенков и форм – имеет само наше зрение?

Однако метафизику, как и философию в целом, невозможно отбросить в сторону или просто "вылечить", как некую болезнь интеллекта. Самые неметафизически настроенные философы в действительности неявно пользуются своими собственными метафизическими принципами. Среди таких принципов может быть, в частности, утверждение о том, что все переживания и знания ограничены и всегда могут быть отнесены к определенному классу. Выражаясь простейшим языком: они допускают, что у меня может быть представление о белом цвете, поскольку я противопоставляю белому черное и сравниваю их с красным, оранжевым, желтым, зеленым, голубым, синим и фиолетовым. Они не станут утверждать, что выводы о собаках и кошках бессмысленны. Ведь все знают, что органическое вещество отличается от неорганического, а сумчатые животные отличаются от несумчатых. И хотя собаки и кошки подвижны, люди всегда могут указать ту грань, которая отделяет их от всего остального мира не-собак и некошек.

Однако основополагающее предположение о том, что всякое знание построено на контрастах, является не менее метафизическим, чем любое другое метафизическое утверждение. Можно сформулировать его по-другому: "Все знания представляют собой описания взаимосвязей между воспринимаемыми посредством органов чувств вещами и/или событиями". Это заключение приближается необычайно близко к тому, чтобы считаться осмысленным утверждением обо всем сразу. "Все вещи известны благодаря тому, что они подобны друг другу или отличны друг от друга". Усадив антиметафизика на эту платформу, мы можем, невзирая на его протестующие крики, поднять его на еще более высокий метафизический уровень.

С этой целью отметим, что утверждение "Все есть энергия" дает нам не больше информации о мире, чем высказывание "Все есть все". Ведь для того, чтобы описать энергию, мне нужно научиться отличать ее от не-энергии (или массы). Поэтому очевидно, что "все" должно включать в себя и не-энергию – массу, пространство, или что-нибудь другое. Но тогда заключение о том, что все является энергией, не только не несет информации – оно просто бессмысленно. Таким образом, мы вправе настаивать на том, что энергию можно познать и описать, только противопоставляя ее не-энергии. А это значит, что энергия (или движение) проявляется – или, по-другому, существует – только тогда, когда имеется нечто относительно инертное. Но в таком случае энергетичность энергии оказывается зависимой от инертности массы, и наоборот. И в то же время относительность – или взаимозависимость – этих двух представлений подходит настолько близко к метафизическому единству по ту сторону различий, насколько человек может этого пожелать.

Иногда мне кажется, что все философские дискуссии могут быть сведены к спорам между приверженцами "колючек" и сторонниками "липучек". Колючие люди категоричны, настойчивы и точны в своих выводах. Они любят подчеркивать различия между объектами и разделять их на классы. При этом они волнам предпочитают частицы, а непрерывности – дискретность. Липучие люди являются легкоранимыми романтиками, которые любят широкие обобщения и всесторонний синтез. Они выделяют фундаментальные сущности и склонны к пантеизму и мистицизму. Волны лучше, чем частицы, удовлетворяют их представлениям о первичных элементах материи, а дискретность бьет их по зубам, как пневматический молот. Колючие философы плохого мнения о людях. Они считают их недисциплинированными, заоблачными мечтателями, которые проходят мимо конкретных фактов. По мнению колючих философов это может привести к тому, что всю Вселенную поглотит "недифференцированный эстетический континуум" (как любезно высказался профессор Ф.С.К. Нортроп). В то же время липучие философы считают, что их колючие коллеги напоминают живые скелеты, которые трещат и щелкают, не имея в себе ни плоти, ни животных соков. Им кажется, что эти аналитики-автоматы не представляют себе, что такое более тонкие человеческие эмоции. Однако и та, и другая компания были бы безнадежно потеряны друг без друга. Ведь в этом случае им не было бы о чем спорить, и никто не знал бы, какую позицию он занимает – тут бы и всей философии пришел конец.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: