Тому кузнечику, который

Девяностые

А

Про девяностые года

Немало слов плохих

Уж сказано, а я тогда

Был молод – помню их

Не только с этой стороны –

Убейте хоть меня!

Ну, да, бардак, развал страны

И прочая хуйня

Имели место. Бандюги

В «голде» и в пиджаках,

Челночники и их тюки.

И невъебенный страх

При встрече с разной гопотой

Играющей с тобой,

Как кошки – с мышкой, перед тем,

Как съесть тебя совсем.

Но, повторяю, молодым

Я прожил это всё,

Любил и, кстати, был любим

И значит – вознесён

Над этой мерзостью срамной,

Да и вообще, башка

Была реальностью другой

Полна ещё пока.

Б

Вот, скажем (вспомню наугад),

Я сторожил детсад

И там, что б было веселей,

Подкармливал друзей.

Там было множество еды

(хотя бы иногда!),

Но не для этой ерунды

Тянулись все туда.

Несли и водку, и вино,

Вели туда и баб.

Как это было всё давно!

Забыть бы всё пора б!

Но память всё же так свежа,

Как будто бы вчера

Всё это было! В сторожах

Я тоже был! – Ура!

а2

Там Гессе, помню, по ночам

Читал - взахлёб и всласть,

И волк степной во мне рычал

Оскаливая пасть,

И сладкий ужас подступал

(его уж не вернёшь).

О, волчий яростный оскал!

О, сладостная дрожь!

И я, как волк, бегу в ночи

Куда глаза глядят!

И следом - волк другой рычит,

Гоня меня - во ад!

Иль «Петушки» читаю, вот,

И с Веничкою – за

Бессмертье пью, как идиот,

Забыв про тормоза.

То – римский друг я, то Гуан,

То умер, то воскрес,

То от любви счастливой пьян,

А то «мне скучно, бес…»

Твердишь, впадая ты в хандру,

И думаешь: «помру»

…О, чудный мир волшебных книг,

Слияний острый миг!

б2

Увы! Увы! Увы! Увы!

Наверно, стал я стар.

Как всадник я без головы,

Как Минин и пожар!

Погас огонь в моей душе,

Там – прозаичный мрак!

Как жаль, что книжечки уже

Меня не вставят так!

Всё реже открываю их,

Всё меньше балдежу!

Хоть иногда я чей-то стих

Вдруг вспомню и твержу…

А иногда, вот как сейчас,
Сам что-то напишу…

Культпоход

Идём в консерваторию? – О, да!

У нас есть батл вина и папиросы.

С портрета Бах поглядывает косо -

Немного, раздражён он, как всегда,

Внезапным появленьем «этих двух» -

Терзающих гармониями слух,

Смущающих беднягу-протестанта.

Ну, что ж, преступим. Как всегда – анданте.

К дверям придвинем, как затвор – фоно,

По пищеводу булькает вино.

В раскрытое окно – весна ворвётся

Бах, иль не Бах? – глядящий со стены

Не пробуждает чувства в нас вины…

Аудитория залита ярким солнцем

Мы счастливы. И Бах пускай глядит

На наш счастливый и преступный вид

Мы счастливы. Нам море – по колено.

Спасибо, «консе», приютившей нас

И скрывшей нас от города на час.

Вот это жизнь! Вот это жизнь, Елена!

Здесь был чей-то очаг, но теперь на тебя неспроста,
Сквозь дверные проёмы таращит глаза пустота,
Дом стоит - словно памятник новой эпохе,
Неуютной, сырой.
Десны улиц теперь без зубов,
Всюду дыры сквозные - на месте вчерашних домов.
Век подходит к концу и хрипит,
Задыхаясь при выдохе-вдохе.

В крышку гроба его - забивая со злостью свой гвоздь,

Время ищет хозяев. И ты ощущаешь, что гость –

Это именно ты. И открытием тем опечален

Ты бредешь наугад, растворившись в толпе, без труда,

В никотором часу, в никуда, навсегда, без следа,

Мимо замков воздушных своих и реальных развалин.

В телевизоре – муть, как и в каждой газетной строке.

Но поток информации, как и часы на руке,

Ничего не расскажут о Времени и не раскроют причину,

По которой ты, в город, которого, в сущности, нет

Укатившего поезда держишь в кармане билет,

Но перрон уже пуст и повсюду разит мертвечиной.

И живя, как сонамбула в долгом мучительном сне,

Тонешь ты в суете, в мелких дрязгах, заботах, в вине,

Молью съедены, в старом шкафу твои пыльные крылья.

Нынче козыри – черви. Шестёрки забили туза,

Образа – наизнанку, глядят, из-под век, не глаза –

Две глубоких могилы. И сказка – становится былью.

Вместо Слова – слова, Вместо Дела – такие дела,

Что горят синим пламенем и остаётся - зола…

Посидим мы и выпьем, по рублику скинувшись «с носа».

А потом разойдёмся своими дорогами, но

Кто уходит совсем,

Кто – на дно, кто – в окно,

Кто – наверх…

Кто на полном ходу – да с откоса.

На обломках империи – буйно растёт трын-трава

Пахнет плесенью, смертью. Смердят, умирая слова,

Потерявшие смысл. И всё так безобразно смешалось,

Что ища этот смысл - ты его ни хрена не найдёшь.

От избытка желанья его обрести – молодёжь

Без особых помех сразу прыгает в старость.

Костенеет душа, Наливаются кровью зрачки,

Тем верней и верней пустота набирает очки,

Но мы вправе гордиться, Что жили в эпоху Распада,

Скоро новый поток наших судеб обломки сметёт,

Хотя, впрочем, наверное, всё это лишь эпизод,

Репетиции ада.

Мы устроим побег от постылых своих двойников.

Не игрушечный ветер гуляет на стыке веков,

Но степной ураган, разметал наши старые стены…

Надышись этим ветром, наполни им всю свою грудь,

Мы отправились в путь, Нас обратно уже не вернуть,

Не водица же в венах.

(кажется, осень 91-го)

*****

Живу в роскошной нищете
всё б ничего, но вот табак! -
он - дефицит, он – раритет,
А без него не жизнь, а мрак.

Один окурочек нашёл
На мокрой грязной мостовой.
Потом второй, потом ещё
Набил карман – принёс домой

Там нежно их распотрошил
Сушу табак и жизни рад.
А кто- то ведь – что б я так жил –
Себе спокойно курит, гад

Не экономя сигарет,
И не ведя им даже счёт
А сигарет в продаже нет
И вот страдает весь народ

без курева. И день-деньской,
Глядит на жизнь с тоской.

Я самокруточку тяну,
Вздыхая тяжко, ой, ой, ой!
Иду, иду, иду ко дну,
И проклинаю жребий свой

И жизнь моя без табака
уныла, нелегка.

***

Подойдешь к «Аромату»
Где и ты – завсегдатай
Но бываешь всё реже и реже
Тут базарят ребята
Про кредит, предоплату
разговоры всё те же и те же

Пять вагонов бензина
Для Камазов резина
Или сами Камазы
Всё сразу
Сигареты и даже
Воздух нынче в продаже
Залезает в твой разум
Зараза

Ты плывёшь в говностоке
с гордым именем брокер
в голове твоей та же идея
куш сорвать исхитриться
и свалить за границу
капиталом солидным владея

и в коричневом море
уж не вычислить вскоре
комсомолец ты был или рокер
всех нас без исключенья
в море сносит теченьем
парус тонет, вдали, одинокий

***

С ублюдочной ухмылочкой
смотрело время вслед
«- не ошибись развилочкой,
не то слетишь в кювет

Ты к эдакой то матери
И попадёшь не в рай
тут все дороги – скатертью -
любую выбирай

останешься на родине
утонешь в нищете
а вроде бы и вроде бы
давно уже не те

друзья твои, приятели?
любовь-морковь - не та
Завязывай, не хватит ли
изображать шута?

стрелять у всех на курево
и всякий портвешок
как это всё не здорово
ах, как нехорошо

давай, езжай отседова

где всё разорвалось
что будет ТАМ – неведомо
Но не хужей, авось»..

(2015)

***

В Москве Кирилл меня встречает

на съёмной хате, с бодуна.

Прошу садиться выпить чаю

Кой чёрт нам чай-то, старина?!

Мы пьём два дня, три дня, неделю

посуды высится гора

веселье - вечером. Похмелье

с утра.

Ещё соскабливают грязь

и кровь с асфальта после путча

ещё народ шумит рядясь

о том, кто прав был, кто был круче

в братоубийственной войне

мы жили как на динамите

казалось, что страна на дне

о, сколько нам ещё открытий

готовил русской смуты дух.

пока молчал в ночи петух.

базар-вокзал Москва не верит

Ни воплям нашим, ни слезам

смешались черти, люди, звери

закрыт на сто замков сезам

берешь ты на себя не много ль

замки пытаясь превозмочь?

Луна. Глядит с тоскою Гоголь

Повсюду – Вий. Повсюду – ночь.

(2014?)

***

Жизнь начинается сначала
в который раз на новом месте
бредёшь по улице устало
на грудь принявши граммов двести

в непостоянное жилище -
бульваром - к новому арбату
и за ушами ветер свищёт
и снег в лицо летит мохнатый

а за спиной долги и смута
а впереди декабрьский холод
но в эту самую минуту
ты ощущаешь жизни голод

стоишь, прикуривая нервно
от ветра спичку укрывая
её огонь дрожит, неверный
как жизнь - мгновенно догорая

и оставляя запах серы.
Прикуришь ты, расправишь плечи
и дальше в путь, сквозь сумрак серый
чему-то новому навстречу

(1993 – 2016)

Спиною к Гоголю, лицом я
к лихому новому арбату
что прошлое своё не помня

летит чумной и бесноватый

на крыльях похоти и злобы
и новой роскоши мгновенной
стоят громады - небоскрёбы
пупы земли, цари вселенной.

Но это призрачное царство
тускнеет, рушится к рассвету

карман мне жгут пять целых баксов
куплю бухла и сигареты

и буду пить вдвоем с Валерой
кинооператором полночи
пускай мне утром будет скверно
и щас – не очень

****

вслед за ночною тишиной
как пёс ночной бежит за мной

декабрьский ветер ледяной
грохочет, свищет невпопад,
хохочет, завывает гулко
и гонит призраков парад
по переулку
старомосковские дома
вот в этом - жил когда-то Бунин
а в том – на птичьих, я, правах
живу, в своём полубезумье

и в тихом логове моём

куда приду я, весь простужен
стихи, оставленные днём
и рис на ужин

***

К концу подходит год очередной,

Все праздники, как листья, облетели

Помимо завершающих. Со мной

Неведомо творится что: в постели

Под аккомпанемент сырой метели

Встречаю вечер. Кончился запой.

Жена ушла. Расстроены дела.

И в зеркале – увы! - все та же рожа

Небритая! Спасибо, хоть цела…

Пошаливают сердце, печень. Всё же

Уже не мальчик, чтоб неосторожно

Закусывать тугие удила

Соображая с чертом на двоих,

Леча себя от скуки и от стужи

Когда встаёт под горлом комом стих

И с кашлем вырывается наружу.

***

Жую москвы слоёный пирожок
Того гляди и заворот кишок
Случится от такого перебора
Снуют вокруг живые мертвецы
Слепят глаза мне мёртвые дворцы
И я бегу от этого позора
Но вот гляди – другая полоса
Свернёшь за угол и увидишь за
Тем углом знакомые мне лица
Своих друзей и воздуха глотнёшь
Свежайшего и снова оживёшь
И снова мир крутится и вертится

Коммивояжер

Весна приходит, с птичьим хором
звенит капель и тает лёд
в ту пору коммивояжеру
на ум работа - не идёт

Он легкомысленно рассеян
и дивной полон чепухи
сидит, забыв про всё, в кофейне
и пишет глупые стихи.

Обрывки ловит разговоров
следит за солнечным лучом
что пробивается, сквозь шторы
не сожалеет ни о чём,

потом, с улыбкой идиота
он направляется туды
где ждут - Покровские Ворота.
бульвар и Чистые пруды,

Где, на протоптанных дорожках
следы красавиц тут и там,
где он задержится немножко,
И в лица вглядываясь дам

Не то, что б хочет он "налево"
но полон чарами мечты
что перед ним возникнет дева
Как гений чистой красоты!

И вот тогда-то он, тогда - то
поймёт, что прошлое прошло
и станет тут ему крылато
легко, улыбчиво, смешно

ремейк (зарисовка. Павелецкий вокзал))

Пора каникул, отпусков настала
и чрево переполнилось вокзала.
Что может быть страшней того вертепа
средь потных тел и искажённых рож
мелькает жизнь - ужасна и нелепа
ползёт и скачет по душе как вошь
Стоят жара и мат многоэтажный.
нам предлагают чай и квас от жажды
но те, в чьих душах радость, иль печаль
предпочитают квасу - спирт «рояль»

На площади - запруда из толпы
толпа встаёт в запруде на дыбы
берёт нас в оборот и рвёт на части
цыганка хвать на руку – «молодой
дай закурить, дай погадаю, стой,
не уходи, не то не будет счастья!»
не останавливайся ты, не тормози -
не то прилипнет этот паразит -
заговорит, до полусмерти, чую.
А деньги - те последние гроши
что ты себе на пиво отложил -
в её карман перекочуют

да что цыганка – вон - два чувака
средь бела дня, на людях, мнут бока
приехавшему гостю из тамбова
тот быстро расстаётся с кошельком
точней – с барсеткой, в его горле - ком
и слёзы на глазах.. Ему херово.

Тусуются бомжи и синичьё
они везде и как бы не при чём
смеются добродушно «вот растяпа,
сам виноват и варежку закрой
скажи ещё спасибо, что живой
ведь тут мааасква, а не тамбов твой-папа»

тамбовский, не пришедший в чувство толком
уже глядит на всех «мааасковских» - волком

у касс – столпотворенье, вавилон
и давка, толкотня со всех сторон
хоть надорвись, кричи, хоть не кричи
икру мечи, до одури, до смерти
без очереди лезут басмачи
к заветному окну, как будто черти
скандал назрел и час его настал
скандал поставил на уши вокзал
дошло уже совсем до драки, даже
Но тут успели появится стражи
правопорядка, бойню ту, прервав
и быстро разъяснив, тех, кто неправ.

измят и потен, претерпев урон
выстреливаю пробкой на перрон
курю устало, около вагона
пью «жигулёвскоё» я жадно, для догона

мимо меня проходят земляки
несут, корячась полные тюки
другие едут, налегке, беспечно
двух-трёх знакомых, непременно встречу -
глаза горят и пот течёт ручьём
иной вообще обнимет горячо
и радуются, как родному брату
привет-привет, ну, наконец, домой?
да-да, наелись досыта Москвой
теперь – в Саратов

Всё, как всегда, но что-то тут не то
течём мы сквозь вокзала решето
а часть себя теряем в решете том
зимой и летом.

***
Водка - это весело
В голове-то – месиво
Смысл жизни ищешь ты?
Ишь, ты! Нету здесь его.

Отойди в сторонку
Попадешь в воронку!
Я и так в сторонке,
Я уже в воронке!

****
В саратовском шалмане

Гульба - девятый вал

И кто сюда заглянет
глядишь, навек пропал

И как-то раз, под мухой

(Сто лет прошло с тех пор)

Зашли туда с Кирюхой

А там стоит сыр бор

Орут там, аж, до хрипа

Ругая белый свет

Что жизнь – сплошная липа

И счастья в мире нет.

А если, что и любо

Лишь бабки, да питьё.

Когда ж дадим мы дуба –

То там – Небытиё.

Нет ада. Нет и рая,

Отныне – на века…

Когда пошла вторая

Бутылка коньяка

Совсем отвратно стало

Мне место, день и час…

Отмыться ли от сала

Всех этих пошлых фраз,

Самовлюблённых взглядов,

От «однова живём»,

Уверенности яда,

Всегда, везде, во всём,

Прилипчивого бреда,

Соплей и пьяных слёз,

Тоски, ползущей следом

Как шелудивый пёс?

Как тяжело, натужно,

И скучно веселясь,

Здесь, каждый вечер, душу –

Затаптывают в грязь.

На улицу – с эскортом,

Которым был храним,

Пошёл - с весёлым чёртом

И ангелом одним…

От гордости наружу

Аж вылезла душа

Но тут упал я в лужу

Изобразив моржа

«Что скользкая дорога?

Небось - собою горд»?

Сказал мне ангел строго

И усмехнулся черт.

***

Гори, звезда моя, гори
Не угасай и над могилой
Лети за мной, мой ангел милый
И плачь, и смейся, но не ври!

Скорее, сопли подотри

Учи меня творить молитву,

А рядом чёрт мне правит бритву

И шепчет на ухо: «Замри».

А мне послышится - «Умри»!

Умру – замру. И всё забуду.

Жил – был - и не был.

Будешь? - буду»!

Приятно жить и верить Чуду,

Так год считается за три!

Сомненья – псы – поводыри,

Ведут меня через дороги,

туда, где сумерки и боги,

вокзалы, свалки, пустыри.

***

Кадры старого кино
как во времени окно

вот, на экране пред тобой
всплывает жизнь со дна
ты ощутишь тот самый зной
тот самый вкус вина
тот самый легкий ветерок
и шум машин и пыль
а вот мелькает в кадрах - кто?
не ты ль, не ты ль, не ты ль?

да - ты, но как бы - не вполне
и ты – как бы - не он
ты – тут, а он – он где-то вне
он там - мелькающий в окне
мелькающих времён
он – жив, но встретиться вам с ним
нельзя, никак нельзя
мы в разных космосах летим
по воздуху скользя

пересекается полёт
на миг, внутри стиха
и в кадре, где ещё идет
спектакль АТХ

****

И я вспоминаю минувшие дни
И город. где сплошь - золотые огни
Где ведьмы шабашат, на Жёлтой Горе
Совсем распоясавшись и озверев...

Я саратовчанок любил... не одну...

Они меня дружно тянули ко дну

И водку все пить заставляли меня

Вливая её в меня день от дня

Я сопротивлялся им, как только мог –

Я рот закрывал на висячий замок

Но ведьмы ругаясь и страшно визжа

Мне рот открывали посредством ножа

И спирт туда лили, и что-то ещё

Твердили, что трезвым, ним - вход воспрещён

И так потерял я здоровье и честь

Но, Боже мой, правый, ведь что-то в них есть

Такое, что тянет и тянет меня

Напиться любви их, напиться огня.

****

Это вылезло откуда?
Город праздник, Город-чудо
Город юности моей
где - ты помнишь – дни и ночи
сердце пело громче, звонче
чем заправский соловей

Глянь налево, глянь направо
я – красив и ты – красава
в двадцать лет и в тридцать лет
и внутри, вокруг и сверху
фейерверк за фейерверком
звездопад, парад планет

(2016)

****

Отмечали в парке юбилей поэта
солнечное счастье наполняло лето

с девушкою юной, юной и красивой
сидя на скамейке, выпили по пиву

весело курили около фонтана
так и закрутили мы романчик спьяна

и в романе этом, как в прекрасной сказке
яркое в начале, грустное в развязке

шло повествованье - от любви - к разрыву
я был – ничего так и она – красивой

я теперь не молод (что уж молодиться?)
ну а ей не будет никогда за тридцать

(2016)
***

необыкновенное чудо

Однажды, поздним вечером, домой
Подругу вёл по городу, в другой
раскидистого города конец
весь расползаясь, словно холодец
Похмелье, тошнота, и денег – ноль
и не на что и негде алкоголь
купить, что бы спастись – и мне и ей
тут девушка сказала вдруг «Андрей!
Взгляни направо – что увидишь ты?
Неужто, тоже, что и я? Мечты
сбываются? Случается, порой?
Бутылка - вот! Бери её, открой».
На видном месте там «три топора»
Нас ждали и дождались нас. Ура.

***

«…Хорошо бы собаку купить…»

И. Бунин

Хорошо завести бы собаку,

С большою и умною мордой,

Что б тебе утыкалась в колени

С лаской... Но ты, однако,

Никогда её не заведёшь...

Твоя жизнь, хоть ты и не гордый

И отходчивый, вроде бы, всё ж

Путь на ощупь, крутые ступени

к одиночеству, к пустоте,

В её чистом, без примесей виде...

Хоть и трудно представить, простите,

Пустоту... Как "ничто" в "нигде".

Дождь осенний. И чувство вины.

Ни собаки тебе, ни жены....

Вспомнишь: слякоть, январский вокзал.

Шум вокруг, а внутри - тишина...

Что ты там напоследок сказал?

Что тебе отвечала она?

Всё неважно. Ты стал ей далёк,

То, что было - уже не вернёшь.

Ничего изменить ты не смог

И она не хотела... Ну, что ж...

Привыкай, привыкай, если так-
Обходиться без жён и собак

***
И когда уезжал я - небритый, больной и хмельной
с чертвертинкой в кармане (как помесь из четверти с чёртом)
у меня за спиной – хохотал город мой надо мной
приготовясь к аборту

он давал мне пинка, выжигал всё калёным огнём
и готовил грозу, что бы смыть все следы и приметы
прошлой жизни моей. Моего пребывания в нём
и всего-то осталось – на две или три сигареты

я твердил, что вернусь, но не верил уже в это сам
шёл, от родины с мясом себя, насовсем, отрывая.
и никак не могла в небесах разродиться гроза
только молния била меня изнутри шаровая

(сентябрь 2о16)

Пустота

Меня за горло душит немота
И всё – не то. И жизнь сама – не та.

И либо я внутри совсем пустой-
Подобие иссохшего колодца,

Иль, говорю с какой-то пустотой,

В которой - ничего не отзовётся,

Никак, ни разу, никогда, нигде...

Сопротивляясь этой немоте,

Весь паникой охвачен, по ночам,

Шепчу я заклинанье, бормоча:

"Читателя, советчика, врача...

Коль не врача - хотя бы палача".

Но в пустоту слова свои мечу.

Не нужен - ни врачу, ни палачу.

***

2005 год

Жили - тили- тили, трали-вали
верили, что «жизнь» вся - впереди
воздух воровали – пропивали
мы годов до тридцати пяти

Были так похожи, даже слишком
от любви и водки осовев
на самоуверенных мальчишек
с кашей, невозможной, в голове

И любое море – по колено
и любые горы – по плечу
только пафос тот – мура и пена -
даже вспоминать-то не хочу

До поры - за хорошо живёте -
были нам открыты те пути
а потом увязли все в болоте
Стоп машина. Некуда идти.

Огляделись дико – Матерь Божья! -
а вокруг – бутылки, стёб и страх
темнота, болото, бездорожье
чёртики кровавые в глазах

СТОРОНА Б

****

Денег нет, и не будет. О том не спорю.

Но если достану – поеду к морю.

Куплю,«Массандру», бананы, фрукты

В уединённом кафе у бухты.

.

(1990)

Всё, как и обещал себе ты жизнь назад:

Уехал в Крым - нашел кафе у бухты,

Глазеешь на прибой, кораблики, закат

И думаешь, кого, сейчас, из этих двух ты

Осознаёшь «собой»? - того, кто молодым

Повесой всё мечтал влюбить в себя планету,

Иль – нынешнего, кто седым приехав в Крым,

Давно похоронил иллюзии об этом?

Ну, у «того», кто был – ещё всё впереди.

Он верит, что ещё все сложится прекрасно.

А «этот» - сам с усам и в даль свою глядит

С иронией и без того энтузиазма.

Так кто тебе милей? Два разных индивида

Объединяет их мечта одна - Таврида…

Два я, хотя они по-разному глядят

На мир и на себя, на море и закат.

а есть и третий я – гляжу на тех двоих
курю и кофе пью и сочиняю стих

(2008)

***

Я курю на закате, твердя «хорошо, хорошо..

Что ушло – то ушло…» - и цитирую вслух Мандельштама:

«На вершок бы мне синего моря, на игольное только ушко»…

Вот тот вид... вот тот Понт…. наслаждается глаз панорамой,

Убегающей вдаль… яхты, словно ресницы в глазах.

Сколько их ни считай – непременно собьешься со счета.

Паруса, паруса, паруса, паруса, паруса.

Муравей непонятных времен, ты не знаешь про жизнь ни аза,

Лишь у края земли – ты пытаешься вымолвить что-то.

Как-то выразить нечто, сказать непонятно кому –

«Вот, я тоже здесь есть! Я живу в этом мире, заметьте»…

Те слова только ветер, услышав, уносит во тьму,
Что уже наступает от моря. Да, да, только ветер.

****

Слов в языке, словно звёзд – не счесть

Слово бывает как Дар, как Весть

Молния-Слово, Слово – Удар под дых

Слово - как Песня, или, хотя бы – Стих

Слово способно путь осветить, согреть

Жизнь вернуть. Или направить в Смерть.

Слово бывает как шум, как лязг, как скрип,

Звон колокольный, или скрипичный всхлип.

А у меня кончились все слова

Пуста голова, да и душа едва

Теплится в теле, сжалась комком внутри

Словно фонарь, тусклым огнём горит

Может быть - старость, может, немея, так

Души и сходят, свет потеряв, во мрак.

А.Г.

Русская плясовая

Прибежали в избу дети

И позвали праотца.

Мы, - кричат, - за мир в ответе,

Ом-ца дрицца оп-ца-ца.

(«Полно, дети, что за дичь?

Этот клич смешон немало»-

Молвил им Иван Ильич

Из-под смертного завала.

Молодёжь не слышит вроде

Глас Ивана Ильича,

И Иван Ильич уходит,

Еле ноги волоча).

Ворон к ворону стремится

Ворон ворона клюёт -

Я, - кричит, - уже не птица,

Я советский самолёт!

Я – сверхновый истребитель,

Сверхсекретноскоростной.

Никому не хватит прыти,

Чтобы справиться со мной!

Эх вы сени, мои сени,

Мои сени бытия…

Достоевский хоть и гений…

Ну а кто у нас не гений?

Вот, к примеру, ты, иль я….

Нет, рабом я сроду не был,

Не сидел в кутузке я.

Только воли мне и треба

Вдоль равнины русския…

Мчатся тучи, вьются тучи,

Черные, летучие…

По какому случаю

Я себя так мучаю?

Я понять себя хочу,

Смысла я в себе ищу,

Оттого себя я мучу,

Оттого-то и грущу.

Ты к словам-то не цепляйся,

А понять лишь попытайся,

Может, даже сквозь пиздёж

Смысл в словах моих найдёшь.

Ух, как весел русский пляс!

Но не весел мой рассказ.

Ну и что, что он не весел -

Он закончился как раз.

18 января 1984, «Литературная газета»:
Автор политических романов А. Проханов заявляет, что «сегодняшний художник, в сущности, должен быть похожим на… пушку».

Не равняй стихи и пушки
Не равняй перо и штык
Будь свободен, словно Пушкин
Уважай язык
Не зависеть от народа
Или от царя -
Зашибись! Тебе свобода,
Эта тайная свобода,
Как и явная свобода
Ведь дана не зря.

****

Я не люблю поминок, похорон.

Мне неприятна смерть в любом обличье.

Из всех речей всего пристойней - птичьи,

Особенно, конечно же, ворон.

Я свадеб не люблю. Их суеты.

Их криков «горько». Свадебных кортежей.

Того гляди затопчут иль зарежут

Там гости пьяные. И жертвой станешь ты.

Я не люблю фанатов всех мастей

Футбольных, да и прочих всех до кучи.

Мне наплевать решительно, кто круче

Из них, и кто не соберёт костей

Звонок последний. Школьная пора

Чудесная закончилась кого-то…

Кругом так много юных идиотов! –

Убил бы всех. Не жалко ни хера.

От праздников дурею городских,

От демонстраций, митингов, парадов.

Прошу я: звать туда меня не надо,

Возможно, псих я. Да, пускай я псих.

Но видя их - встаю я на дыбы
я вижу массу и не вижу лиц я

мне как то стрёмно в эту массу влиться

В толпе любой из нас – лишь часть толпы.

.

***

Умер знакомый, приятель. Несколько лет, как-то так
Мы не общались, почти, всё нам некогда было…
Жил по соседству. В общаге, где вечный бардак.
Только, пожалуй, уж лучше бардак, чем могила.

Был одинок он. Болел, говорят, тяжело.

Зная о том, что его уже сильно накрыло

Думал я «надо бы, в гости зайти…». Но, увы, не зашёл.

Ну а теперь – уже поздно о том. Переехал от нас он. Могила.

Глупо – не глупо, - а стал уж давно примерять

Каждую смерть своих старых и новых знакомцев

Я на себя... И теперь примеряю опять…

День – ослепительный, летний, пропитанный северным солнцем

Как он прозрачен, как свеж он, и как он хорош!

Но ощущаю, затылком, как смерть подбирается с тыла.

Хочется верить, что ты никогда не умрёшь.

Всё, что угодно – всё лучше, чем смерть и могила

***

Куда уехал цирк, родное шапито?

Куда девались все прекрасные маркизы?

Теперь мы все не те, и всё вокруг не то

Идём по жизни, словно по карнизу.

Один неверный шаг и – вниз ты загремишь

И полетишь туда, откуда нет возврата

Хотел попасть в Париж?

Шалишь, мой друг, шалишь

То будет, в лучшем случае, Саратов.

Златые тут огни и Жёлтая гора

И прошлое твоё, под слоем пыли

Жара и вечера, всё те же, что вчера

Но кто ты? О тебе давно забыли.

На сотню новых лиц, знакомое – одно

И с этим как-то трудно примириться.

А память бродит в нас, как скисшее вино

И тени мимо ходят вереницей.

Уходят навсегда – друзья, любовь, запой

И призраками мир умерший полон

А сам ты стал брюзглив, как старый мистер По

И каркаешь, как тот дурацкий Ворон.

.

***
И жид, и алкоголик –

Аж два угодья в нём.

Смешной, порой до колик,

Нелепейшим враньём

О том, как по Европам

Он ездит каждый год,

О том, как жадно, скопом

К нему льнёт женский род.

Слоняясь в центре утром,

Дрожа с похмелья, аж

Довлатовский как будто

Забавный персонаж,

Он говорил, картавя:

«Старик! Дай два рубля.

Я в казино оставил

Вчера три тыщи, бля!

А помнишь, как когда-то
пара -папапапам –пам…
Ну, нахер нам Саратов!?
В столице место нам!»

Про мощную карьеру

В издательствах Москвы

Он тоже врал не в меру,

Увы, увы, увы.

Он был изрядным плутом

И иногда – шутом.

И пил, и почему-то

Скопытился потом

В неполных 38

Иль даже 37.

Приходит смерть - и косит

И наступает темь.

Прощай же, друг мой Кира,

Увидимся – не здесь.

Пуста твоя квартира.

Ты был, да вышел весь.

Лети себе на небо,
Сжигая все мосты,

При всех грехах, ведь не был
Жлобом по жизни ты.

***

Ты, которая была

Самой лучшей, самой нежной,

Где же ты, скажи мне, где же?

Почему предать смогла?

Но кому, кому пою,

Эту песенку свою?

Жили - были две девицы

Одна нынче за границей,

И другая – заграницей,

Ещё большей заграницей,

Я надеюсь, что в раю

Для Н.К. (последнее)

А

Въезжаю в город ночью, втихаря,

Почти от всех. С ночного небосвода

Давно слиняла бледная заря.

Ну, здравствуй, родина. Всего чуть больше года

Я не был здесь. Плетётся поезд наш

Вдоль городских окраин, в свете жёлтом

Тоскливых фонарей. Уныл пейзаж,

и я твержу себе: «какого черта,

Спешить туда, где ты почти чужой,

Где многих нет и многие – далече,

Где с каждой новой смертью – пустотой

Окатывает город и калечит».

кричащий тишиной ночной вокзал.

Мне есть куда идти, но мне не к спеху.

На этот раз я слишком опоздал,

Да и вообще, я не туда приехал.

Б

Я опоздал с приездом в этот год

На месяц, с небольшим. Однако, это

Всё и решило. Знать бы наперёд,

Что перенос простой визита - с лета

На осень – так изменит резко всё,

Все образы и ощущений грани

И навсегда Н.К. перенесёт

Отсюда – в область лишь воспоминаний.

Ещё одна оборванная нить.

Мне наша прошлогодняя беседа

И просьба «чтоб приехал хоронить» -

Казались чёрным юмором и бредом.

Она, увы, не дождалась меня.

Она теперь на кладбище в Увеке

И факел из трубы завода «Крекинг»

Ей светит вместо Вечного огня.

****
Мой сосед - домосед, алкоголик и жлоб.

Раз, живем, - говорит, - после нас - хоть потоп.

Это врешь, говорю, - но, однако же, сам

Сомневаюсь порой: что отыщется там,

После смерти? Мой ангел, найдешь ли меня

За порогом, за гранью последнего дня?

***

Кто в лес ушёл, кто по гроба…
Все врозь мы разбрелись...

У каждого своя судьба,

Такая штука - жизнь.

Давай хлебнём на посошок

И горе - не беда.

У нас от жизни нашей шок

Случился навсегда.

***

Своих узнаёшь по цитатам,

по фразочкам, брошенным вскользь,

услышанным где-то, когда-то,

В другой ещё жизни небось,

В которой, легки и упрямы,

Мы лезли на приступ весны.

Цитаты, цитаты, - как шрамы

Той общей весёлой войны.

Я ехал на родину. Ехал,

И прыгало сердце в груди.

Я слышал, как прошлого эхо

В башке непутёвой гудит.

Вагонного тормоза скрежет.

Качнулся и замер состав.

А вот и вокзал, и всё те же

Родные, в натуре, места.
………………………………………

Скажи-ка мне, дядя, а что же,

А что стало с нашим полком?

Кого ещё встречу здесь? Может,

И плакать пора мне по ком?

Вот где – вспомнишь – тот-то? – А убыл

И в списках не значится днесь.

Прошёл сквозь огонь он и трубы

Да в воду вошёл – вышел весь.

Куда он укрылся во мраке,

Туда нам нырнуть не дано,

То знают лишь рыбы и раки,

Исследуя омута дно.

- Да ладно?! А прочие все-то?

- Кто как, – дядя молвил, – кто как…

Те - тоже все канули в Лету,

А эти - свернули в кабак,

Кого-то - ищи в чистом поле,

Кого - под могильной плитой,

Кто в люди пошёл поневоле,

А кто-то - в зверьё и отстой.

Невесело, дядя… А как же

Весёлые песни полка?

Ужель позабыли их даже

Бойцы, отлежавши бока,

Пока пировали и пили

Во славу грядущих побед?

- Да, песни мы те позабыли,

А новых-то песен и нет.

А где наши все маркитантки?

- Хе-хе! Эк, ты вспомнил о чём!

Забудь! С этим глухо, как в танке,

Не выманить и калачом

Из теплых их нычек и норок,

И не оторвать от мужей.

Любовь прогорела, как порох.

Как было – не будет уже.

Фигово всё дядя, фигово…

- Да ладно, племянничек, блять.

И жить тут, конечно, не ново,

Не ново тут и помирать.

Развёл, понимаешь, волынку

И сопли… Противно смотреть.

Давай-ка мы сменим пластинку.

Петь можешь? – Чего бы не спеть!

,,,,,

и до того он стал невесел

и до того к себе жесток

что самого себе подвесил

ногами вверх под потолок.

*** Памяти А.М.

1

«Давай, пройдёмся, нааскаем, что ли
Сначала на стакан, потом - на два…

Как мало денег, но так много воли -

Вот, счастье, брат, вот это, брат, права…

Пошаримся по Кирова немножко…

Там - рубль, там – ничего, а там и - трёшка

Свинья не съест, а Бог всегда подаст.

Петрович бодр, а я ещё бодрее

Вот мы - два джентельмена – два Андрея

И радость – жить! – переполняет нас.

Проблемы все решались очень просто

В невероятных, мутных девяностых

Где нас безостановочно несло

В большом потоке, том, что всеми правил

Без снисхожденья, и без всяких правил.

Где смерть своё крутило колесо.

Тогда мы не загнулись. Уцелели.

Но через десять, с лишним, лет, до цели

Добралась смерть, как будто бы шутя.

Наверное, закончилась отсрочка.

Жизнь выпита – допита до глоточка

И точка. Всё. И больше нет тебя.

Он мог бы помереть и в тридцать восемь,

У многих в это время башню сносит,

Да и не только башню – всё подряд.

Когда бы мать промедлила немножко,

Не вызвала бы сыну неотложку,

Когда б врачи не выкачали яд

Из легких…. Да когда бы там, когда бы…

Чего гадать-то? – Парнем был неслабым

И выкарабкался Смерти он назло.

Ох, повезло… ну, скажем, повезло.

Смерть стояла на пороге –

Обманул и сделал ноги.

Без вопросов «или – или?»

Должен был лежать в могиле,

Но сперва спасли врачи,

А потом, чуть стало легче -

Сам себя он излечил.

Встал рывком, расправил плечи

И сказал, «живой, етить! –

Значит – долго буду жить!

Ещё сорок потяну

Лет – а меньше мне не надо!»

Смерть лишь плюнула с досады

И промолвила: «ну-ну.

Ладно, мол, живи, давай,

Только, это... совесть знай…

Знай, что, в общем, мой должник,

Что кредит не бесконечен.

Ну, пока, до скорой встречи»

И исчезла в тот же миг.

Смерть не любит суетиться,

Всё равно, своё возьмёт

Улетит сейчас, как птица,

И вернётся в свой черёд.

Вылезая из запоя,

Как из грязного белья,

Я глаза свои открою

И заплачу, как дитя.

Как же жизнь хороша!

Нету смерти, ни шиша!

Отступает Мефистофель,

Посрамлённый невзначай,

Вместо водки - пью я кофе

Или чай.

Жить заново. Жить с чистого листа,

Влюбляясь в жизнь, сильнее с каждым разом,

И знать, что ты отныне не обязан

Поддерживать порядок и устав,

Навязанный тебе, самим собой.

Не это ль долгожданная свобода?

От «имиджа» свобода, от народа,

Который - наблюдая твой запой,

Всё ждал, когда, согласно всем законам,
Ты, наконец, подохнешь, где-нибудь?

Ты обманул и их, успев свернуть

Из колеи и выйти из загона.

Страшным было лето. Всё – жара.

Смерть тогда решила, что пора…

Подошла, взглянула, что и как…

Дернул чёрт взять вечером коньяк.

Смерть не торопила – сам хорош,

В глотку литры он ещё в июле

Загонял в себя, как будто пули,

Будто в сердце всаживая нож.

Лето позади уже и осень…

Наступил декабрь. Зима. Снега.

«Отлежусь и брошу». Нет, не бросишь.

Не успеешь бросить, ни фига.

Умер – оттого, что развязал,

Или развязал, когда почуял,

Что к концу приходит срок земной?

Помню – стали мутными глаза,

Бросить пить пытался – ни в какую.

Да и сам – какой-то никакой,

Будто растерявший где-то силы.

Помню, в ноябре меня взбесил он.

Нет, не то. Не он взбесил меня –

С ним происходящая хуйня,

Этот вот кульбит невероятный –

К прежнему, и ниже - ход обратный,

Это Возвращенье – до конца,

Это Превращенье в мертвеца.

Как там у вас идут часы,

Вперёд или назад?

Иль стрелки, как твои усы,

Недвижные висят?

И время встало навсегда,

Как сонная вода

Бездонно- мёртвого пруда

Под толстой коркой льда?

****

Захотел залечь под сосны,

Захотел камней и моря.

Вместо этого попал

В безвоздушное пространство,

Где не видно и не слышно

Ничего и никогда.

***

Памяти Димы «Лукича»
.

Опять сквозняк, ещё одна прореха…

Ещё один товарищ наш отъехал.

А что сказать? Сказать, что потрясён?

Нелепо и не нужно это всё.

Да, потрясён – не в первый, ни в последний

Раз, мы теряя, повторяем бредни

О том, что «смерти нет, ты жив, пока

Тебя мы помним…». Это наш откат

За то, что сами живы - той же смерти,

Которая круги над нами вертит.

И верь, ни верь, но с каждым днём ясней –

Нам всем придётся повстречаться с ней.

Там, говорят - ни боли, ни печали

Пусть тот проверит, кто уже отчалил,

А нам всё те же остаются пусть

Растерянность, потерянность и грусть.

Вопросы: для чего? И где я? Кто я?

Нам не дают в такие дни покоя.

(2012)

***

Болтается слово, на языке

Болтается, болтается, да не выболтается.

Кончились стишки.

***

Над смыслом всё хлопочешь,

Всё крутишься вокруг

Понять ты что-то хочешь?

А надо ли, мой друг?

Мараешь чистый лист ты

Терзаешь чей-то слух

Но жизнь летит со свистом

А мир всё так же глух

К твоим дурацким песням

К твоим смешным речам

Ответа нет, хоть тресни

И пусто по ночам

***

Валом валит снег,

Хоть готовь Ковчег,

Что бы уплыть на нем,

Нам с тобою, вдвоём

Да нет тебя. Вот беда.

Кругом же – вода, вода

Мировой океан.

Сам себе - капитан,

Штурман я и матрос,

Кстати и - пассажир.

Радист, подающий СОС,

В абсолютно пустой эфир.

тает и тает звук
и никого вокруг

Зачем

Если я выхожу говорить, или петь –

То не ради же славы, ведь.

Не затем, что б обидеть кого-то, не для

Умилений «даю угля»

Не затем, что бы кто-то (ну хоть «народ»)

С удивленьем раскрывши рот

Произнёс потом «ничего… могёт…

Сто очков многим даст вперёд»…

Не за тем, что б попал мой стишок в журнал

(я их сам – сто лет не читал)

И столичный критик – эстэт и сноб

Напряженно наморщил лоб

Смысла в этом, во всём, вроде нет ни черта.

Неприлично, в мои лета -

Суетиться, бегать, скакать козлом

Набивать себе цену – в лом.

Мне чего б? – мне б со смертью сразиться – раз;

В бытие убедиться – два.

Энтропию в себе – победить – Сейчас,

Здесь - на жизнь - утвердив права.

И когда, наконец, прогоняешь страх

Любо-дорого посмотреть

Как о трёх ногах, о семи головах

От тебя отступает смерть.

***

".. но много нас ещё живых

и нам причины нет печалиться..."

Почему-то часто снятся

то Наташка, то Андрей?

Каждый раз, во сне их видя -

Удивляюсь, каждый раз;

Вот-те на! - вот это номер,

Ни хрена ж себе дела!

И Андрюха-то - не помер,

И Н.К. - не умерла!

До чего же вы, ребята,

Удивительный народ! -

Все считают, что вас нету,

Ну, а вы - наоборот!

Вот Андрей, у "Аромата"

Восседает, как когда-то,

Что-то там вещая мне...

Быть не может, что во сне!

Не помят и не потаскан,

Он опять - ура - в завязке!

Вместо водки - кофе-чай.

Так-то, дьявол, наших - знай!

По проспекту мы с ним шляться

Отправляемся и вот

Слышим вдруг: "Привет, красавцы!" -

Концедалова идёт

Нам, ссутулившись, навстречу.

Блещут стёклышки очков...

"А, Натаха! Добрый вечер!

С добрым утром, Пятачёк!"

Эдак можно встретить Киру...

Он кирной, о майна вира!

Ты иди-ка, брат, домой,

Ты и так - едва живой.

Кира спросит три рубля,

Говорит, что купит хлеба.

Как же, хлеба! Вот уж небыль,

Врать не надо, ну уж, бля.

Три рубля, конечно, - на...

И больной Кирюха снова

Побежит на Киселёва,

Чашу пить свою до дна....

Там - Толмацкий, там - Шестюк

И Мурат, и Стас Степанов,

Дюша Сущенко… все вдруг,

Враз выходят из тумана...

Ба! - и Ричи тоже здесь!

А кричали: "Вышел весь"…

Но не будет Возвращений.

Это всё лишь сны, лишь тени.

Скоро стукнет ровно год,

Как Натаха не живёт.

Больше как полгода - сгинул

Развязавший, вдруг, Мизинов,

Не доживший до полста.

Нету их. Пусты места.

***

Молодой поэт, молодой поэт

Да не важно, сколько тебе и лет

Не по паспорту, нет, но на самом деле.

Но твой голос звонок и зорок взгляд

Оттого и глаза у тебя блестят

Когда стрелы твои достигают цели.

Кровь бурлит и адреналин, небось,

Пробирает тебя насквозь.

Ты глядишь вперёд, а назад – ни-ни,

Лишь «сейчас и завтра» и есть одни

А «вчера» - для тебя ничего не значит.

Вот бы мне бы, так же! – да не могу

Не могу и - по кругу давно бегу

И не в силах вырваться. Вот задача! –

Чей быстрей, казалось, вперёд мой бег –

Тем верней попадаю я в прошлый век.

Я сажусь у Леты, на берегу

Своих призраков стерегу

Вот, один приходит, другой - за ним

Соберёмся, в кучку и нам не страшно

Обсуждаем вместе мы день вчерашний

Прошлогодний снег, прошлогодний дым.

А когда над Летой встаёт рассвет

Призраки исчезают. Их снова нет

Тому кузнечику, который

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: