Главная

Популярная публикация

Научная публикация

Случайная публикация

Обратная связь

ТОР 5 статей:

Методические подходы к анализу финансового состояния предприятия

Проблема периодизации русской литературы ХХ века. Краткая характеристика второй половины ХХ века

Ценовые и неценовые факторы

Характеристика шлифовальных кругов и ее маркировка

Служебные части речи. Предлог. Союз. Частицы

КАТЕГОРИИ:






Справедливость в условии множественности человеческих природ




 

«Теория справедливости» смогла добиться простоты в трактовке блага, предположив, что все члены общества ищут «первичные блага» и что все они понимают то, что средством для достижения последних является заработная плата. В предыдущем параграфе, посвященном современной экономике, мы точно так же достигли простоты, предположив, что все члены общества стремятся к хорошей жизни в том смысле, в каком ее понимали Аристотель и его последователи, и что все они понимают то, что необходимым условием этой жизни является наличие интересной, увлекательной и связанной с важными задачами работы. Эта предпосылка не была столь фантастичной, как может показаться. В Америке с 1870-х годов по 1960-е, то есть в эпоху расцвета современного капитализма, курсы по гуманитарным дисциплинам позволяли студентам элитных учебных заведений прочувствовать смысл человеческой жизни и приобщиться к нему, а также освоить комплекс ценностей и убеждений, действовавших на протяжении всей западной истории. В Колумбийском колледже в 1919 году Джоном Эскином был введен обязательный курс «Современная цивилизация», посвященный истории и философии, а в 1937 году Жак Барзен и Лайонел Триллинг начали вести курс «Гуманитарные науки А» или «Гумлит» [HumLit]. В Чикагском университете программа «Великие книги», разработанная Мортимером

Адлером и закрепленная в качестве постоянной президентом Робертом Хатченсом, начала преподаваться в 1942 году. В Амхерстском колледже курс гуманитарных дисциплин, читавшийся с 1947 по 1968 год, знакомил всех первокурсников с пантеоном эпических лидеров, искателей истины, гуманистов, индивидуалистов, виталистов и прагматиков, дабы подготовить всех их к «жизни, достойной того, чтобы ее прожить», как говорил президент колледжа Александер Миклджон. Энтони Кронман, преподаватель гуманитарных дисциплин и права в Йеле, пишет о курсах гуманитарных наук, которые преподавались в Америке со времен вступления Чарльза Элиота в должность президента Гарварда в 1869 году и до «переломного» 1968 года:

Есть такие закономерности жизни, которые всегда привлекали людей <...> Гуманитарные науки знакомят нас с основными принципами этих закономерностей <...> Их понимание никогда не может устранить [нашего] желания <...> жить жизнью, которая признает, уважает и выражает нашу собственную уникальность <...> как не может оно само по себе и ответить на вопрос о том, ради чего жить <...> Однако гуманитарные науки могут показать нам путь <...> [Курс по гуманитарным наукам] <...> приглашал каждого студента посмотреть на самого себя как участника «большого разговора» <...> подумать о предыдущих участниках — поэтах, философах, писателях, историках и художниках — так, словно бы они вели друг с другом долгий и непрерывный разговор о самых важных вещах в жизни <...> [Гуманитарные науки], сформированные своей верой в значимость идеи человеческой природы и уверенностью в вечном значении ограниченного числа образцовых типов человеческого самоосуществления, многие годы определяли ядро программы, посвященной смыслу жизни[211].

Судя по всему, эти гуманитарные науки, хотя они и приветствовали многообразие талантов и карьерных предпочтений в любом человеческом обществе, признавая различия в «формах» реализации человека, проистекающие из подобного многообразия, все же выделяют некую «человеческую природу», которая имеет универсальное значение с тех времен, когда люди стали использовать пещеры для концертов для флейты. Эта общая природа включает — в качестве своей высшей составляющей — желание реализовать себя в творчестве, тягу к сложным задачам, удовольствие от решения проблем, стремление к новизне и постоянную нужду исследовать что-то и мастерить. Стремление к этим «высшим благам» и связанный с ними опыт — это путь к человеческому самоосуществлению, к «становлению», которое составляет значительную его часть. Человеческая природа и самоосуществление такого рода свойственны, к примеру, художникам и ученым, а также множеству людей, занятых более прозаичной деятельностью, включая бизнесменов, инженеров, врачей и юристов. Таких людей часто называют «современными», поскольку подобный образ жизни, предполагающий работу с новыми идеями, и такое человеческое самоосуществление закрепились только после того, как идеи позднего Ренессанса, научной революции и Просвещения побудили к формированию современных обществ с современными экономиками, возникшими в XIX веке. Однако потенциал для такой жизни и самоосуществления был всегда, о чем свидетельствуют некоторые впечатляющие фигуры досовременных обществ, вроде вечно вопрошающего Сократа, мудрой Клеопатры, предприимчивого Лейфа Эрикссона и прозорливой Екатерины Великой.

Однако всегда существовал и другой образ жизни. Так, сегодня можно встретить противников гуманитарных наук, которые утверждают, что есть не просто разнообразие «форм» самоосуществления человека: существует и другой тип самоосуществления, к которому до сих пор обращаются многие. Это направление указывает на людей, которые даже в сегодняшних относительно современных обществах стремятся к профессиям, которые не обещают человеческого самоосуществления, известного гуманитарным дисциплинам. В некоторых более традиционных обществах, например в Южной Италии, женщины в основном заняты дома, где они ухаживают за детьми и мужьями. В действительно традиционных обществах многие мужчины заняты в церкви, где они служат священниками, проповедниками, раввинами или имамами. Во всех обществах находятся люди, которые идут работать сиделками в лечебницы или хосписы или предпочитают места в некоммерческих организациях, занимающихся определенной проблемой, например защитой окружающей среды, то есть соглашаются работать в организации, где выгода самого работника не является целью. В этих сферах мало, а может быть и вовсе нет простора для какого-то исследования или творчества. Здесь нет людей вроде Челлини или Шанель.

Ориентация многих людей даже в наиболее современных экономиках на семью, сообщество, местную жизнь или религию, а в наши дни и на планету Земля в целом, уходит корнями в традиции западных обществ, существовавших до революции модерна. Сегодняшний традиционализм, восходящий к досовременным традициям, выступает противоположностью модернизма — точно так же, как платоническое «бытие» противоположно «становлению» Монтеня, Ницше и Бергсона. Монтень связывает бытие с трансцендентальным и божественным. В том, что некоторые люди предпочитают традиционные сферы деятельности, такие как уход за больными, несмотря на их относительно статичный характер, возможно, отражается любовь к Богу или сообществу, которая превосходит себялюбие, а потому и любое поползновение к человеческому самоосуществлению в том смысле, как его понимали Аристотель, Монтень, Ницше или Бергсон. (Говорить об удовлетворении, получаемом из настолько традиционного занятия, как о «самоосуществлении человека» или «процветании»,— значит отрицать закрепившееся значение этих терминов. Если самоосуществление настолько широко, какую деятельность свободного, здорового и дееспособного взрослого человека тогда нельзя было бы назвать путем к нему?)

Вопрос здесь в том, как ролзовская справедливость должна применяться в экономике, в которой люди разной человеческой природы, то есть способные при наличии соответствующих условий жить альтернативной жизнью, сосуществуют с людьми, природа которых изображена гуманитарными дисциплинами, поскольку именно эту «человеческую природу» имели в виду Аристотель и теоретики современности, когда говорили о «хорошей жизни». Конечно, свобода, позволяющая людям поступать по своей собственной человеческой природе, независимо от того, насколько она отклоняется от природы, значимой для гуманитарных дисциплин, является основой ролзовской справедливости. Однако справедливое отношение к людям, занятым совершенно иными проектами, является более спорным вопросом.

К концу своей карьеры Ролз стал специально подчеркивать то, что в скрытом виде уже содержалось в его первой книге: распределительная справедливость в силу самого ее определения применяется только к тем, чей труд создает вклад в доход, порождаемый кооперативным предприятием общества, его экономикой, а не к отшельникам и другим людям, которые находятся вне ее. Ролз, желая избежать недоразумений, прямо указал: те, кто «весь день занимается серфингом», не относятся к его категории наименее обеспеченных вкладчиков. «Серферы должны как-то поддерживать самих себя», не получая пособия на серфинг[212].

Домашняя работа — управление домохозяйством или воспитание детей — крайне важна для того общества, которое мы знаем. (В недавнем исследовании ОЭСР сообщается, что время, затрачиваемое австралийскими мужчинами на приготовление пищи, уборку и уход за детьми, выросло до 3 часов в день, но среди женщин эта величина все еще намного больше.) И мы хорошо понимаем, что для некоторых это, по меткому выражению Сильвии Анн Хьюлетт, означает «меньшую жизнь»[213]. Однако на эту работу также не приходится доли в ролзовском перераспределении дохода. Перераспределение в теории Ролза совершается на основе экономического излишка, создаваемого вкладами оплачиваемого труда, который как раз и является получателем итоговых перераспределений. Например, матери не могут претендовать на этот излишек, поскольку они не участвовали в его производстве; то, что они производят, они производят по любви. (Интуиция подсказывает нам, что внутри дома должно происходить перераспределение неденежных благ, хотя это может принимать сложные формы.)

По этой логике получается, что те, кто из чувства преданности или призвания находит себе занятие в волонтерском секторе, где нет денежных поступлений, из которых можно было бы оплачивать их труд, то есть работу в качестве волонтеров в некоммерческих природоохранных организациях, сиделок, ухаживающих за неимущими, священников, проповедующих пастве исключительно за кров и еду, и т. д.,— все эти люди точно так же не имели бы права претендовать на получение ролзовской субсидии, поскольку в их случае не создается дохода, который можно было бы перераспределять, и для них не остается ничего из «общественного излишка» после того, как он весь уходит к наименее оплачиваемым из производящих работников. Если этот сектор получает денежные поступления из расчета на работника, из которых ему оплачивается заработная плата, например на уровне минимальной заработной платы, это все равно никак не отменяет того факта, что у таких работников нет права претендовать на общественный излишек, произведенный теми, кто стремится к хорошей жизни в экономике. Это может показаться нелогичным. Разве гражданин, размышляющий в изначальной позиции и признающий, что именно он может быть одним из этих людей с иной природой, преданных другой жизни, не решит, что по справедливости следовало бы выплачивать ролзовскую субсидию тем, у кого причиной низкой заработной платы является призвание, подобно тому, как она выплачивается тем, у кого соответствующей причиной является производительность? Однако ролзовская субсидия выплачивается на основе подсчета баланса, а не потребностей или заслуг. Чтобы претендовать на получение выигрыша, нужно играть в определенную игру. Но не в какую-то другую игру.

Есть также проблема в превышении государством своих полномочий в сфере распределительной справедливости и эффективности. Что допускала бы ролзовская справедливость? В предыдущем параграфе мы отметили, что государство может заниматься исправлением нарушений в экономике, которые тормозят ее динамизм, а также устранением причин неэффективности. Подобные действия не являются несправедливыми с точки зрения Ролза, если полученная от них выгода используется для компенсации работникам с низкой заработной платой. Но теперь мы признаем то, что некоторые члены общества трудоспособного возраста стремятся жить совершенно иной жизнью. Гражданин в изначальной позиции мог бы подумать, что в его интересах умерить государственную поддержку динамизма, служащую хорошей жизни, и перенаправить ее на службу другим типам жизни, поскольку он должен предполагать, что и он может оказаться одним из тех, кто будет жить в другом ритме. Но ему стоит подумать еще раз: государственные программы и агентства, служащие динамизму, хотя они полезны в том числе и работающим беднякам, оплачиваются на средства работающих бедняков. Неизвестный риск, связанный с увлеченностью другой жизнью, не является убедительным оправданием для перенаправления части вознаграждения наименее обеспеченных людей в экономике тем, кто выходит из экономики ради другой жизни, как если бы они были ущемленными участниками коллективного проекта. Но они не являются ущемленными, он просто другие, и они не участвуют в совместном производстве общественного прибавочного продукта, который можно перераспределять.

 






Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском:

vikidalka.ru - 2015-2024 год. Все права принадлежат их авторам! Нарушение авторских прав | Нарушение персональных данных