Вы сами прекрасно видели, что я сделала.

Ты заставила его принять твою сторону, — сказал Олаф.

Да.

Как тебе это удалось? — спросил Бернардо.

Если я скажу, что не знаю, вы мне поверите? — ответила я вопросом на вопрос.

Бернардо сказал «нет», а Олаф — «да».

Бернардо нахмурился, снова глядя на него.

Почему ты ей веришь?

Я видел ее лицо, когда она осознала, что натворила. Это ее испугало, — пояснил Олаф.

Бернардо, казалось, пытался это обдумать, потом нахмурился:

Она не выглядела испуганной — скорее, взволнованной.

Это был страх, — продолжал Олаф.

Ты в этом уверен? — спросил Бернардо.

Да, — ответил Олаф.

Потому что ты хорошо знаешь Аниту?

Нет, потому что я прекрасно знаю, как выглядит страх на чужом лице, Бернардо, мужском или женском. Я узнаю страх, когда вижу его.

Прекрасно, — Бернардо обернулся ко мне. — Так ты и вправду вампир?

Нет, — ответила я, но, поразмыслив над его вопросом, все же призналась. — Не в привычном смысле слова.

Что это значит?

Я не питаюсь кровью. Я не мертва. Освященные предметы и дневной свет меня не беспокоят. Я хожу в церковь почти каждое воскресенье и до сих пор не вспыхнула синем пламенем, — я не смогла сдержать язвительности в голосе, когда произносила эти последние слова.

Но ты туманишь мужские умы и заставляешь их делать то, что тебе хочется, как вампир.

Это произошло впервые.

Машины перед нами остановились; яркий свет, исходящий от их мигалок и окружающих неоновых вывесок, сливался в единое цветовое пятно на стенах близстоящих зданий. Мы оказались в переулке, расположенном недалеко от Стрипа (один из главных бульваров Лас-Вегаса — прим. редактора), так что огни мигалок переливались по зданиям вокруг нас, как некое искусственное свечение, разгоняя ночь.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: