В которой сны, коммерция и птица-фрегат 4 страница

Обстоятельства! — скажет отец. А она-то хоть согласится выйти за тебя замуж?

Согласится, я же хочу выплатить ее долги. Продам яхту, возьму ссуду в банке. Все по-честному, папа.

Ну-ну, скажет отец и пощелкает языком. Обязательно пощелкает, очень противный звук. И добавит: а что, если откажет? Очень нужно ей становиться мадам Дюлен!

А вдруг, правда, откажет? — испугался Люк. Да нет, не должна. Все девушки хотят замуж. Во всяком случае, таких, которые бы не хотели, ему не попадалось.

Но если она откажет, то не получится не только с замком, но и с постелью. Ф-фу… Люку стало жарко. Ладно уж, не было у него замка — как-нибудь и дальше переживет. Но он сойдет с ума, если не случится постели! Господи, что же мне делать?

«Безансон — 10 км» — известил дорожный указатель. И в тот же миг дождь забарабанил по крыше. Это точно знак, подумал Люк, включая «дворники» и попутно взглянув на часы: около одиннадцати. Ничего себе! Надо поужинать и собраться с мыслями. Это у меня от голода такое настроение.

В ресторанчике ближайшего мотеля Люк съел все, что там только могли предложить в позднее время. Но чем больше он ел, тем сильнее чувствовал голод и беспокойство. Причем беспокойство было двух сортов: нужно ли ему жениться и не откажет ли она? Не хватало еще схлопотать булимию, как у тетки, подумал он, незаметно под пуловером расстегивая на брюках верхнюю пуговицу.

Молния на мгновение выхватила из мрака двор замка, стены, строения, чудо-цветник, и колоколом — словно в память о загубленных потоками ливня цветах — пророкотал гром. И тут же, предварительно постучавшись, в дверь заглянул Герен.

— Мадемуазель Анабель, к вам посетители.

Боже мой! Гром, молния и сообщение дворецкого одновременно — это не может быть случайностью! Дюлен! Но он сказал «посетители»… Значит, отец и сын. Что ж, все равно хорошо: я его увижу! Но и они увидят толпу Бенорель в замке. Неудобно получается: я действую за их спиной. Ну и что? Это мой замок, я имею право продавать его кому угодно. Лучше бы, конечно, не продавать вовсе…

— Мадемуазель Анабель, вы примете их?

— Да, конечно! — опомнилась я. — Проводите их сюда.

— Полагаю, мадемуазель Анабель, — Герен замялся, — вам стоило бы самой спуститься вниз. Дело в том, что ваш брат изволят ссориться. При гостях. Гран-барон никогда бы…

— Что-то случилось, Арман? — Точно, это Дюлены, больше не сомневалась я: они застали тут конкурентов, и брат пытается замять дело. — Это связано с посетителями?

— Не хочу сплетничать, мадемуазель Анабель, но, по-моему, ваш брат собрались уезжать. Его спутница не желает.

— А при чем здесь посетители?

— Пойдемте, мадемуазель Анабель, вы разберетесь сами.

— Кстати, Арман, — вспомнила я уже в коридоре. — Вы не брали мой ключ? Нет? Странно, куда же он подевался? Знаете, мне не хочется уходить и бросать свои апартаменты открытыми.

Герен остался караулить до моего возвращения и сказал, что поищет ключ на полу: может быть, он выпал, а потом его куда-нибудь случайно отпихнули ногами «наши гости». Они, конечно, производят благоприятное впечатление, но на ночь мадемуазель Анабель следует запереться изнутри на задвижку. Кроме того, к замку подходит ключ от бильярдной, который, как известно, давно потерян, но он, Герен, знает, где его искать. Ну-ну, подумала я.

Я спустилась в вестибюль таким путем, чтобы миновать гербовый зал, где прием устраивали «наши гости», и сначала увидеть посетителей, а уж потом разбираться, что там такого особенно неуместного происходит между Моник и моим братом.

Посетителей действительно оказалось двое, но, увы, это были вовсе не Дюлены. Самсон Фюже и его внук Винсент.

— Из многих летописей следует, — умоляюще сложив сухонькие ручки на груди, заговорил учитель истории из Прованса, проворный мелкий старичок под семьдесят; внук, похожий на него как омоложенное компьютером фото, повторил дедовский жест, — что у вас в Бельшюте в самой старой башне хранится так называемый философский камень. Мой Винсент мечтает увидеть его! Пожалуйста, госпожа баронесса, извините нас за внезапное вторжение, но позвольте нам осмотреть замок. Мы специально приехали! Может быть, это наша последняя совместная поездка! — И далее про то, что они побывали уже почти во всех замках Франции, что внук грезит замками, рыцарями, легендами, философскими камнями…

А за окнами лило, как из тысячи ведер. Вспыхивали молнии, нарушая мрак, который от этого становился еще темнее и гуще — от потоков неистового дождя, перемешиваемых ветром с ветвями бедолаг-каштанов. Но шум ветра и даже удары грома заглушала музыка: в гербовом зале прием мадам Бенорель перерос в стихийную дискотеку. Гадко. Всего три дня назад там на бархатном ложе лежал мой папа и люди благоговейно прощались с ним под тихое монашеское пение… Но разве это волновало бы меня, сведи я позавчера счеты с жизнью?

— Конечно, мсье Фюже, я покажу вам замок. Вы очень отважны: ехать по горам в такую погоду!

— Ой, мы так неслись от грозы, госпожа баронесса! — подал голос Винсент. — Представляете, за Лионом дед обогнал даже настоящую машину — «ягуар»!

Мне очень захотелось узнать, какого цвета был «ягуар», хорошо бы серебристого. Но ведь это глупо: мало ли ягуаров на свете? К тому же Дюлен не обещал появиться раньше, чем через неделю. Я просто с улыбкой слушала болтовню мальчика.

— Правда, правда, госпожа баронесса, наш «пежо» целых шестнадцать минут был впереди! А знаете, почему мы приехали именно сегодня? Потому что у меня день рождения! Одиннадцать лет! Дед говорит: проси все, что ты хочешь. Я и заказал: увидеть философский камень. Он давно обещал свозить меня в Бельшют, и все никак. А сегодня ему некуда было деваться! Он говорит: гроза! Ну и что? — говорю я. Подумаешь, гроза! Ты же обещал исполнить любое мое желание! А это у вас настоящие латы? Да? Можно, я потрогаю? Спасибо! Дед, видал? Шлем четырнадцатого века, а наплечник — конец тринадцатого! Точно? А меч испанский? Ну, я же сразу вижу — из Толедо! Только поздний, парадный, времен нашей Екатерины Медичи…

Познания хлипкого мальчугана потрясали. Гордый дед многозначительно смотрел то на внука, то на меня.

— Мои поздравления, Винсент. Жаль, что вы не предупредили заранее, — сказала я. — Сегодня мне будет несколько затруднительно показать вам интерьеры покоев и коллекции. Видите ли, в замке «гости», — повторила я определение Герена для бенорельского нашествия.

— Покои не обязательно, госпожа баронесса! Главное — философский камень! Он ведь есть в вашем гербе, правда?

— В гербе-то философский, но тот, который на самом деле… — начала я, но рассказать истинную историю капустного камня не успела: двери гербового зала с шумом распахнулись, предъявив нам весь творящийся за ними дискотечно-застольный разгул, и оттуда гневной фурией вылетела Моник. Мой не менее разъяренный брат — следом. Двери захлопнулись.

— Не желаю тебя видеть! Трус! — Каблуки Моник застучали по каменной лестнице.

— Прекрати истерику! — Ален перепрыгнул через ступеньки и железной хваткой вцепился в ее локоть. — Мы едем домой!

— Мне больно! Я с тобой никуда не поеду!

— Дура!

Дед и внук испуганно попятились к выходу.

— Что это значит? — Я первой пришла в себя.

— Твой брат!.. — Моник выдернула свой локоть и в слезах бросилась ко мне на шею. — Твой брат выгоняет меня!

— Никто ее не гонит! Просто нам пора домой! — взвился Ален и вдруг заметил моих робких посетителей. — Извините, господа. Кто это, Анабель?

— Мсье Фюже, Винсент, позвольте вам представить моего брата, Алена Жердоля, — как можно спокойнее заговорила я, продолжая гладить по плечам рыдающую Моник. — Извините нас, господа. Мне очень неловко за семейную сцену. — Я с осуждением посмотрела на брата.

— Очень приятно, мсье Фюже, Винсент. — Брат заулыбался, закивал, как ни в чем не бывало пожал обоим руки.

Моник резко прекратила рыдать, пошмыгала носом и присоединилась к процедуре представления.

— Это вы извините нас, — виновато пробормотал Фюже. — Это мы явились не вовремя. Но мы уже уходим, госпожа баронесса. Приятно было познакомиться. Попрощайся, Винсент.

— А камень? Дед! Как же камень?

— Не волнуйся, Винсент, — успокоила я маленького любителя истории. — Я покажу тебе камень. Идемте, мсье Фюже.

— Какой еще камень, Нана? — заинтересовалась Моник.

— Философский, мадам! — объяснил Винсент. — В самой старой башне.

— Дорогая, мы уже уезжаем, — строго сказал Ален. — Пока, сестра, завтра созвонимся.

— Но вы же собирались ночевать? — удивилась я. — Зачем вам куда-то ехать в грозу? И этот прием мадам Бенорель…

— Изменились обстоятельства, — сказал брат. — И мы уже достаточно наобщались с Жозефиной.

— Жозефина Бенорель? — Глаза мальчика расширились. — Великолепная Жозефина?

— Да, малыш. — Моник показала пальчиком на двери гербового зала. — Вон там. Хочешь, познакомлю?

— Поехали, Моник, — поторопил Ален. — Нана познакомит.

— А камень на башне? — закапризничала Моник. — Ну пожалуйста, дорогой! Я никогда не видела философский камень!

— Моник, какие еще в такую грозу башни? — возразил брат, но по его тону я почувствовала, что он начал сдаваться.

— Вот именно, в грозу! — сказала я. — Нет никакой необходимости уезжать в грозу. Какие у тебя могут быть обстоятельства? Клиенты? Позвонят на твой мобильный. Завтра суббота. Я думала, что вы побудете со мной до понедельника. И ни на какую башню мы не собираемся. Камень в подвале. Забыл? Наш старый добрый гнет для капусты.

— Так бы сразу и сказала, — хмыкнул брат. — А то «философский»! Ладно, пошли в подвал. Это не займет много времени. Уехать всегда успеем.

Винсент задумался. Моник с надеждой посмотрела на меня. Мне тоже не хотелось, чтобы они уезжали. Из-за пропавшего ключа, например. Но продолжать препираться при посторонних не хотелось. Я лишь сделала ей знак рукой, мол, подожди, я сумею уговорить брата.

— Значит, камень не философский, — грустно вздохнул Винсент. — Могли бы и сразу сказать, госпожа баронесса!

— Наш камень гораздо интереснее, не расстраивайся, — сказала я. — И еще у нас замечательные подвалы. Сейчас мы захватим на кухне фонарь. Знаешь, какой у нас фонарь? Керосиновый, позапрошлого века.

— У меня есть нормальный. — Мальчик обиженно извлек из кармана фонарик на батарейках. — Я бы лучше сразу познакомился с мадам Бенорель. Она хорошая, и канал у нее неплохой, но иногда бывают такие бредовые программы! Я же знаю, она бухгалтер, а не историк, я бы все объяснил ей.

— О! Мсье историк? — подмигнув мне, с игривым почтением заинтересовался Ален, ловко уводя всю компанию в сторону кухни, подальше от пиршества мадам Жозефины, вовсе не предназначенного для глаз юного исторического гения. — И в какой же области специализируется мсье?

— Я медиевист, как дед!

— Медиум? — уточнила Моник. — Это которые экстрасенсы?

— Медиевисты занимаются Средними веками, мадам, — деликатно поправил юный историк и настороженно поинтересовался: — Вы правда не знали, мадам, или нарочно?

— Ты прелесть! — заявила Моник, взлохматив мальчику и без того буйные вихры, но не нашла нужным в свою очередь поправить его, что она пока что мадемуазель, а вовсе не мадам.

— А вы очень красивая, мадам, как королева, — комплиментом ответил чудо-ребенок и растопыренной пятерней поправил свою условную прическу.

Это было забавно, но я невольно вздохнула: мальчишеский жест моего рыцаря в белом.

Люк расплатился и снял номер. В любом случае, рассуждал он, ложась на кровать и включая телевизор, заявляться к баронессе среди ночи не годится. Конечно, можно обставить ночное появление и романтично: например, влезть в окно. А она возьмет и прогонит. Люк этого не переживет.

Взять ее силой? Нет, это не его стиль. Люк красивый и обаятельный, а не какой-нибудь там вонючий урод, которому ничего не остается, как покупать женщину или насиловать. При виде Люка все женщины сами первыми распахивают объятия! Ну да, он тоже один раз купил, но ведь всего лишь один раз в жизни! И был он тогда совершенно пьяный…

Люк задумчиво перебирал на пульте кнопочки телеканалов. А может правда залезть в окно? Женщинам нравится романтика. О! Прямая трансляция «Формулы-1»! Да ну, какая романтика? Зачем куда-то тащиться в такую грозу? Завтра. Все завтра. А пока посмотрим любимую передачу.

Но мелькающие на экране телевизора малюсенькие машинки не занимали, а почему-то нагоняли сон. Тот же самый: альпийский луг с цветами на фоне Матехорн. Хотя зеленоглазая баронесса в одних носках еще не занимается с Люком любовью, а бежит ему навстречу, распахнув объятия.

— Ты согласна! — успел пробормотать Люк прежде, чем окончательно провалиться в сон, а машинки на экране продолжали реветь и лететь с бешеной скоростью.

Прислуга мадам Бенорель, вероятно, занялась бы на кухне тем же самым, чем и «господа» в гербовом зале, если бы не Герен. Мой дворецкий с самым серьезным видом поучал новое поколение лакеев, как следует держать спину и поднос, как открывать бутылку, как достойно наклонять голову в знак одобрения или же поправить «хозяина» так, чтобы тот остался в уверенности, что это его собственное мнение, например, по поводу пригодности той или иной вилки для десерта. Предполагаю, что сначала мастер-класс забавлял публику, но к моменту появления нашей компании услужающие мадам Жозефины давно мечтали остаться без гувернера, поэтому искренне обрадовались, когда белоперчаточный мэтр изъявил желание сопровождать госпожу баронессу по подвалам.

Кроме осветительной миссии мой дворецкий взял на себя также добровольные обязанности экскурсовода. В интерьере древних каменных стен, очаровательно таинственных от света керосиновой лампы, слышанные мною сотни раз рассказы Герена о гран-бароне и о прочих моих предках производили впечатление даже на меня. Что уж тут говорить об обоих Фюже и Моник, любопытная наивность которой превосходила даже «профессиональный» интерес Винсента!

С дотошностью ребенка, ожидающего чуда за каждым поворотом и за каждой дверью, Моник уточняла, где именно — за каким камнем или под какой плитой — был найден клад или по тем или иным причинам Бельшюты прятали кого-либо, например несправедливо оклеветанную возлюбленную, как в саге о мессире Рене Доброе Сердце и даме Клод Босоножке.

Я тоже едва сдерживала себя, чтобы не расхохотаться, когда на помощь Герену, запросто перемещавшему Бельшютов из одного века в другой, приходил Винсент, объясняя Моник не только древние нравы, но и особенности замковой архитектуры.

Все это исключительно забавляло моего брата: при самых глупых вопросах Моник он слегка попихивал меня плечом и подмигивал. А я по мере необходимости незаметно дергала его за рукав, и только мы двое понимали, в чем дело — есть такие словечки и шуточки, которые понятны только очень близким людям. Поэтому к Винсенту я испытывала особую благодарность: эта внезапная экскурсия снова сблизила меня с братом. Он же самый родной мой человек! Хорошо бы поделиться с ним своими снами и соображениями о Дюлене. Ведь, путешествуя сейчас по подвалам, я все время ловлю себя на мыслях о том, что вот на этом повороте Дюлен посмотрел на меня, здесь — сказал то-то и то-то, а тут я взяла его за руку.

Тем временем мы оказались в «душистом» подземелье, и Герен, как опытный гид приберегая самое интересное на десерт, приступил к легенде Капустной башни.

— Ален, останьтесь ночевать, пожалуйста, — тихо попросила я брата. — Пропал ключ от моей комнаты, мне будет спокойнее, если я буду знать, что за стеной спишь ты.

— Ключ? Неприятная история. Телевизионщики напьются, мало ли кому что взбредет в голову… Зря ты разрешила им гостить. — Ален неодобрительно покряхтел.

— А что мне оставалось делать? Мог бы и отговорить меня.

— Ключ, ключ… Ладно, мы переночуем. Но ты запрись на задвижку изнутри. Моник, мы остаемся! — громко сказал он, нарушая плавное течение повествования Герена.

Дворецкий осекся. Все уставились на моего брата.

— На самом интересном месте! — воскликнула Моник.

Ален смутился.

— Прошу прощения. Продолжайте, старина Арман.

— Давайте поднимемся на башню, мадам метресс,[3] — воспользовался паузой Винсент. — Ой, то есть госпожа баронесса… А то здесь так пахнет… — виновато пояснил он и пятерней пригладил волосы, напомнив мне Дюлена еще более основательно, чем в первый раз.

— Сходим туда завтра, Винсент. Ночью там опасно. Тем более в грозу, — добавила я, хотя никакой опасности не существовало, просто я вдруг очень отчетливо поняла: я не могу, не хочу идти сейчас с ними на башню — ночью это место мое. Мое и рыцаря в белом. — Пожалуйста, продолжайте, Герен. Вы замечательный рассказчик.

Замечательный рассказчик приободрился. Винсент слушал внимательно, потом с интересом рассматривал «философский» камень, но я видела, что он очень огорчен.

— Завтра мы пойдем к башне по крепостной стене и сразу поднимемся наверх по потайной лестнице, — пообещала я. — Это гораздо интереснее, чем пробираться по подвалам. Если не будет дождя, мы возьмем с собой корзину с припасами и устроим пикник на башне под открытым небом. Как рыцари в старину!

— Рыцари не боялись дождя…

— Некрасиво быть таким настырным, — одернул его дед. — Госпожа баронесса права — нечего делать на старой башне в грозу. Извините моего внука, госпожа баронесса, вы и так приняли нас по-королевски, уделили нам столько времени! Мы переночуем в люанвильской гостинице, а завтра, если позволите, утомим вас еще одним визитом.

Признаться, мне совсем не хотелось отпускать ни старика, ни его очаровательного внука. До Люанвиля несколько километров горной дороги — вот уж что в грозу действительно опасно! Пока старый Фюже рассыпался в благодарностях, я придумывала, как бы оставить их в замке. Но, с учетом «гостей», мне совершенно негде разместить эту милую парочку, кроме как в своих апартаментах. Или это уж слишком «по-королевски» — предлагать чужим людям собственную постель?

— Какая еще гостиница, мсье Фюже! — неожиданно заявила Моник. — Ночуйте в наших комнатах, нам с Аленом все равно нужно срочно домой. Ты ведь не против, Нана? Куда им тащиться по дождю, старому да малому!

— Я и сама хотела предложить мсье Фюже, но ты же…

— Да я просто забыла! Представляешь, Котик, я совершенно забыла, что сегодня должна приехать моя кузина из Гавра. Бедняга, она ведь наверняка уже полдня торчит под нашей дверью! Пошли, дорогой, нужно еще попрощаться с мадам Бенорель. Какая же я растяпа! Что кузина подумает обо мне?

Весь обратный путь Моник, не умолкая, тараторила про обидчивую кузину, которая не станет разговаривать с ней до самой смерти, если, не дождавшись под дверью, отправится в гостиницу. Мой брат был в полном замешательстве! Остальные, включая Фюже и его внука, тоже. Даже Герен, не удержавшись, шепнул мне, что «новым гостям» вряд ли интересно знать про какую-то не относящуюся к гран-барону кузину…

Но выслушать историю про кузину нам пришлось еще раз, когда Моник поведала ее в еще более приукрашенном виде мадам Бенорель. Затем бесконечно долго прощалась, заверяя в искреннем расположении и преданности.

— Я не понимаю, что с ней произошло, — шепнул мне на ухо брат, раскрывая зонт перед тем, как нырнуть в стену ливня, а Моник, проигнорировав указанный водоотталкивающий предмет, под вспышки молний и громовые раскаты уже неслась к их «мерседесу». — Обязательно запрись на задвижку, Нана. — Он чмокнул меня в щеку. — Пока. Я позвоню.

Часть четвертая,

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском: